Текст книги "Кольцо с сердечком (сборник)"

– Ну, в этом-то случае вряд ли. Впрочем, раз приехала, то пусть остаётся. Прежде всего, решим вопрос с вашим размещением. Лора Лазаревна, естественно, поселится в моём люксе, а для Вас наверняка отыщется свободное место в одном из номеров на две койки. Естественно, за мой счёт. Мне бы не хотелось откладывать разговор о делах надолго, поэтому приглашаю Вас на прогулку по парку, где нам никто не помешает, сразу после того, как отнесёте к себе сумку с вещами. А Лоре Лазаревне лучше отдохнуть с дороги, её участие не требуется!

За час до обеда Марк Карлович постучал в мой номер и пригласил отправиться на конспиративную беседу под сень окружавшей корпуса дубравы. Устланный ковровой дорожкой коридор упирался в просторный холл с шахматным столиком, где находились трое обитателей санатория. Морщинистое лицо пожилого игрока, обдумывавшего очередной ход, было хорошо знакомо мне по фотографиям в газетах и информационным телепрограммам. То был бессменный руководитель одного из приволжских регионов. Старик-соперник по шахматной баталии, скорее всего родственник или служащий у большого человека дядькой, сидел к нам спиной. Молодой крепкого телосложения мужчина в спортивных брюках и футболке наблюдал за игрой стоя. Проходя мимо троицы, Марк Карлович опустил взгляд долу, съёжился и постарался незаметно шмыгнуть в уводившее в сторону выхода в парк ответвление коридора.

– Вы видели? – прошептал он слипшимися губами, едва мы отошли на несколько шагов.

– Конечно! Известный персонаж. Так это с ним связаны Ваши проблемы? – осенило меня.

Мой спутник заговорил лишь тогда, когда мы, удалившись от зданий на приличное расстояние, оказались на берегу водоёма.

– Ну, это же форменное безобразие! Ведь его люди не дают мне нормально отдыхать. Они повсюду! Я не знаю, как Вы это сделаете, но они обязаны оставить меня в покое!

Марк Карлович тот час же умолк, едва с нами поравнялся медленно бредущий навстречу отдыхающий. Выдержав паузу, пока тот не удалился на приличное расстояние, он продолжил с ещё большим напором:

– Ну, вот Вам, пожалуйста, ещё один! Что бы ему здесь болтаться-то перед обедом? Зашевелились, наблюдают: интересно стало, кто это ко мне приехал!

– Так Вы полагаете, что они следят за Вами? – поинтересовался я с напускным простодушием.

– С первого же дня. Вышел я в день приезда посмотреть город, так от проходной санатория до самой Пушкинской галереи за мной топали двое. Сначала я сделал вид, что их не замечаю. Но, в конце концов, игра мне опостылела, и у самого входа в парк я, остановившись, повернулся к ним лицом, всем своим видом демонстрируя презрение. Эта парочка стушевалась и, чтобы сбить меня с толку, независимо продефилировала мимо, нарочито громко болтая о чём-то отвлечённом. Желаете ещё фактов? Извольте!

Не далее, как третьего дня после ужина вышел я в парк. Отправился просто посидеть на скамейке, просмотреть газету. Так вот и тут меня не оставили в покое. Подсел незнакомец и с многозначительными интонациями, назойливо так, стал выспрашивать, кто я, откуда прибыл, первый ли раз в этом санатории. Мне стоило большого труда сдержаться и не отшить этого хама. Пришлось прикинуться слышащим плохо и отвечать ему невпопад.

А их хозяин, тот, с шахматами, в столовой прошёл совсем рядом и подчёркнуто не подал виду, что, интересуясь моей персоной, уже приставил ко мне своих людишек.

Дальнейшему течению содержательнейшего общения помешала разыскавшая нас Лора Лазаревна, которая позвала в столовую.

В обеденном зале я получил возможность лучше разглядеть «гонителей» моего подопечного. Троица гуськом прошествовала к своему столику в углу зала: впереди хозяин с умиротворённым выражением на восточном лице, за ним старик в мягких полусапожках с деловой папкой в руках и замыкающим – самый молодой из них, борцовского вида сопровождающий, исподволь зорко осматривающий окружающих. При приближении процессии Марк Карлович уткнулся взглядом в тарелку, замер и покрылся испариной.

Испросив разрешения в вечернее время побыть одному и обдумать ситуацию, я простился с супругами до утра и удалился к себе. Однако остаться наедине со своими мыслями не получилось. Явилась Лора Лазаревна с расспросами: так что же всё-таки стряслось с её мужем? Выяснилось, что, казалось бы, закономерные вопросы женщины, обращённые к супругу, остаются без внимания.

Пришлось в общих чертах обрисовать ситуацию так, как она мне представлялась.

– Ну, вот и втолкуйте мужу, что он ошибается. Никто за ним не наблюдает, и все его страхи беспочвенны! Я со своей стороны поддержу Вас.

– Боюсь, что решив действовать подобным образом, как говорится, «в лоб», мы лишь усугубим ситуацию. Ваш супруг чего доброго и меня сочтёт приставленным к нему спецагентом. Нет, спешить не станем, потратим на размышления день-два, но изобретём что-либо поизящнее.

…Конечно, самым простым, лежащим на поверхности решением было бы рекомендовать супругам завершить отдых в санатории и немедленно вернуться домой, где, в привычной обстановке, Марк Карлович скорее обрёл бы утраченное равновесие. Однако ради подобного совета вовсе не требовалось бросать дела и срочно вылетать на курорт. Ознакомившись в кабинете Ткача с особенностями течения болезни моего нечаянного подопечного, я уяснил, что родные поступили крайне легкомысленно, отправив того на отдых в одиночестве. Поскольку событие состоялось, следовало приступить к коррекции, подобравшись с другой стороны. А для этого представлялось полезным ближе присмотреться к личности пациента.

Приняв предложение Марка Карловича вместе с ними отправиться на утреннюю прогулку, я охотно включился в беседу с ним, точнее, ухитрялся время от времени вставлять односложные реплики по ходу его перескакивающих с темы на тему нескончаемых разглагольствований. Указав на углу одной из улиц на явно давно висящий здесь знак, запрещающий автомобилистам въезд, бедолага заметил, что ещё второго дня, когда он проходил это место, никакого знака на столбе не было, и его появление наверняка так или иначе связано с коварными планами преследователей, которые и надлежит нам совместно разгадать.

Затем мысль моего спутника переключилась на тех служивых людей, которые призваны следить за исполнением требований правил движения, установленных знаками:

– Вот, объясните мне, зачем милицию вооружили автоматами? Недавно был такой случай. Мы в кафе отмечали день рождения внучки. Вдруг вошли эти двое с оружием в руках и устроились за соседним столиком. Как можно! Вокруг гражданские люди, дети – а эти с автоматами. Вдруг случайный выстрел? Нет, надо что-то предпринять, причём незамедлительно!

А вот ещё, знаете, куда-то внезапно исчез бывший директор завода, на котором мы арендовали помещения. Жена раньше там работала, спросите, она подтвердит. Был, был человек, а вдруг я узнаю, что теперь в его кабинете совсем другое лицо.

– Марик, Большаков давно вышел на пенсию, в этом нет ничего необычного, – вставила молчавшая до тех пор Лора Лазаревна.

– Нет, не всё так просто. Надо разобраться, – настаивал неугомонный супруг.

Вот так, обходя гору Железная по традиционной для курортников дорожке, мы вели оживлённый разговор ни о чём, дающий, тем не менее, специалисту основания для определённых выводов. Надо сказать, что именно во время нашего променада у меня и созрел план дальнейших действий…

За ужином случилось неожиданное, сделавшее моё дальнейшее пребывание в Железноводске ненужным. Началось всё, как обычно: постепенно заполнялся зал, входившие в него отдыхающие занимали привычные места за столиками, суетились официанты с подносами, наконец, несколько смолк гул голосов, что означало начало трапезы. Внезапно к нам подошёл моложавый атлет в неизменном спортивном костюме и, извинившись за бесцеремонное вторжение, дружелюбным тоном обратился к Марку Карловичу:

– Прошу простить нас за те неудобства, которые доставили Вам наши люди. Первоначально Вас приняли за одного из политиков, с которым у моего шефа сложились, скажем, не самые добрые отношения, но теперь недоразумение разрешилось. Нет, в самом деле, нам очень обидно, что напрасно потревожили столь уважаемого и добропорядочного гражданина, как Вы. Надеюсь, больше ничто не омрачит дни Вашего пребывания на этом замечательном курорте.

Слегка поклонившись, секьюрити удалился, не дожидаясь ответа. Марк Карлович застыл с вилкой в руках, так и не донеся до рта очередной кусок отбивной. Вскоре он овладел собой и, раскрасневшись, возбуждённо объяснил:

– Ну, Вы же сами видите, как на меня похож один из бывших премьеров правительства. Однажды в коридоре Думы, куда я заехал повидаться со знакомым, мимо проходил лидер коммунистов, который горячо поздоровался со мной за руку, причём взглянул на меня весьма красноречиво. Я сразу понял, за кого тот меня принял!

Ещё более происшедшим оказалась поражена супруга Марка Карловича. Обретя дар речи, она повернула ко мне голову и язвительно зашептала:

– А кто-то уверял, что травля мужа в санатории – плод его больного воображения! Какой дурой я сейчас выглядела бы в глазах Марка Карловича, поддакивая Вам, коли бы взялись вчера его разубеждать! Надеюсь, понятно, что Ваша миссия завершена, так по существу и не начавшись…

* * *

Вот, собственно, и всё. Оставив семейную пару безмятежно отдыхать дальше, следующим утром я вылетел в Москву, увозя на память о замечательном курортном местечке серую шапочку из валяной овечьей шерсти, купленную у торговца в парке…

– Неужели так бывает, что простого телохранителя могли потом назначить министром внутренних дел? – удивился прозорливый Сергей.

– А он и не был «простым» телохранителем. Наверное, то был близкий главе региона работник, к которому шеф решил перед важным назначением присмотреться во время очередного отпуска, для чего и пригласил того с собой в Железноводск.

– Посвятите любознательного, в чём же состоял план, который Вам так и не довелось осуществить?

– Отчего же не довелось? Самым сложным в реализации моей задумки оказалось улучить момент и пообщаться наедине с молодым сопровождающим «злодея». По всему было видно, что это разумный человек, поэтому убедить его участвовать в невинной инсценировке большого труда не составило. На том ему и спасибо.

А как всё произошло, я рассказал. Вот, собственно, и весь мой план…

Истории с завещаниями

Там, та та та та тара, та та та там… Наконец-то понравившаяся мелодия звучит из колонок моего компьютера! Случайно на одном из религиозных сайтов я наткнулся вчера на клип, который прямо-таки «привязал» меня к экрану.

Представьте себе картинку: поздний вечер пятницы. Тёмные рисованные силуэты городских зданий. На чёрном небосводе то тут, то там загораются по-южному крупные звёзды. В светящихся одно над другим окнах дома-башни видны силуэты людей. Наплыв камеры на одно из окон. Звучат первые такты: там та та та та тара, та та та там… В кадре появляется стройная светловолосая женщина в подчёркивающем прекрасную фигуру белом платье, которая на древнем языке исполняет чудную песню. Я не знаю, о чём она поёт. Из незнакомого строя слов уловил лишь, что звучат субботние пожелания согласных, добрых отношений. Женщина продолжает петь со счастливой улыбкой на милом лице. Нет, красавицей её, пожалуй, не назовёшь, но она очаровывает внутренней прелестью, исходящими из её лучистых глаз добротой и покоем. Камера скользит от одного окна к другому. Люди с кроткими радостными улыбками на лицах зажигают свечи, желая друг другу мира в этот вечер, целуют детей. – Там, та та та та тара, та та та там…

Одним словом, полная идиллия. Красивая сказка из чужой жизни. Как жаль, что в действительности всё вокруг обстоит несколько иначе!

Являясь, остерегусь написать определение «не большим», скорее, вообще никаким специалистом, я всё-таки справился с проблемой перекопировать понравившийся клип к себе в музыкальную папку. Но он отчего-то не желал открываться. Обидно! Как теперь вновь отыскать его в безбрежной «всемирной паутине»? Ну почему, почему я сразу же не занёс находку в «избранное»? Час был поздний и после очередной безуспешной, как и предыдущие, попытки ещё раз прослушать мелодию, отложил решение непосильной задачи на следующий день, положившись на традиционное «утро вечера мудренее»!

С утра, оставив другие дела «на потом», угробив битый час на приручение несговорчивого железного сундука, я каким-то образом получил желаемый результат. Наверное, это компьютер смилостивился надо мной, нехотя подсказав возможность поискать решение вопроса в Интернете.

Пока мой помощник в твёрдом убеждении, что шеф погружён в разгадку очередного психологического казуса, готовил нечто, предназначенное нам с ним в качестве полуденного перекуса, я, покорно следуя возникавшим на экране подсказкам, нажимая соответствующие кнопки, медленно приближался к цели. Ура, победа! Ну и пусть изображение не раскрывается на всю плоскость экрана, не важно! Песня звучит раз, другой, снова. Конечно, когда-нибудь она мне надоест, но сегодня её звучание, сияние не омрачённых проблемами лиц удачливых людей поднимают настроение, хотя за перемещениями певицы на экране я уже не слежу. Опустив веки, расслабившись, слушаю, слушаю: там та та та та тара, та та та там.

Из музыкального анабиоза меня бесцеремонно извлекает назойливое монотонно-неразборчивое бормотание за стенкой. Ну да, точно! Это Сергей дотошно выспрашивает у собеседника по телефону обстоятельства какого-то пока ещё мне неведомого происшествия. Поскольку не в привычках помощника начинать другое дело не завершив начатого, инициатор разговора не он. Это очередной потенциальный клиент позвонил нам. Надо же, я так увлёкся, что пропустил звонок! А, может быть, это и к лучшему. Если дело покажется интересным и перспективным, то помощник пригласит заказчика для ознакомительной беседы. Мой час подключиться, ещё не настал. А пока – да будет музыка!

* * *

– Майкл Голдсмит, гражданин Соединённых Штатов Америки, – высокопарно назвал себя рослый молодой человек, по виду лет немного за двадцать, вошедший в кабинет вслед за помощником. Смыслов ожидал этого визита, так как сам обозначил удобный час после доклада Сергея о появлении на горизонте нового подопечного, озадаченного каким-то таинственным происшествием с завещанием.

– Андрей Павлович Смыслов, частный сыщик, подданный Российской Федерации, – не без иронии в тоне представился в свою очередь хозяин кабинета, жестом пригласив гостя устроиться в глубоком, обтянутом мягкой кожей кресле, располагающем к длительной беседе. – Так почему же Вы, Майкл, пришли к нам, а не в правоохранительные органы?

– Зовите меня Михаилом, так привычнее, – снизил градус высокомерия молодой человек, погрузившийся в кресло. – Майкл Голдсмит – это по паспорту, так записали в Америке, где я родился. Мне не было и трёх лет, когда отец свернул там свои дела и принял решение вернуться на свою Родину. С тех пор мы живём в Москве. Мама считает, что полиция вряд ли может помочь в этом деле, да и идти-то нам туда, по сути, не с чем. На первый взгляд просто не к чему придраться. Ну, написал дед одно завещание, потом передумал и оформил другое. Нотариус объяснил, что в подобной ситуации действительно лишь последнее.

– Погодите, Михаил, не торопитесь. Так мы с Вами запутаемся. Рассказывайте всё по порядку. Итак, Ваши родители решили вернуться в Россию.

– Нет, не родители. Так решил отец, а мама была категорически против. Но ей пришлось подчиниться, потому что она, живя в Америке, не работала и даже языка толком не знала, несмотря на то, что находились они там около десяти лет. Так что, сами понимаете, остаться одной без средств к существованию… В общем на этой почве у них и произошёл разрыв. Они развелись, как только обосновались в Москве. Отец оставил нам квартиру, а сам какое-то время снимал для себя жильё. Пять лет тому назад папа скоропостижно умер, что-то случилось у него с сердцем.

– И кое-что Вам завещал!

– В том-то и дело, что нет. Оказалось, что отец ничем и не владел. Всё нажитое он записал на деда, Григория Адамовича Гольдшмидта, и свою новую жену, с которой расписался за два года до смерти. Я знаю, он нарочно так поступил из-за плохих отношений с матерью. Она просто возненавидела отца, хотя тот исправно присылал нам немалые деньги. Я ни в чём не нуждался, вот, недавно окончил дневной институт. Мы надеялись получить часть наследства, когда не станет деда. Полгода тому назад он скончался в Испании, на курорте Эстепона, в собственной квартире, которая, как я знал, предназначалась мне. Так, во всяком случае, указано в завещании, копия которого имелась у мамы. Но вдруг выясняется, что примерно за месяц до смерти дед подписал новое завещание у другого нотариуса, в котором всё, чем он владел, достаётся какой-то незнакомой нам женщине, Ульяне Перовой. Ну, не верим мы, что такое могло случиться!

– А в каких отношениях Вы были с дедом?

– В нормальных, – молодой человек ненадолго задумался и затем продолжил. – Да, пожалуй, последнее время ни в каких. Мама запретила мне с ним общаться, даже к телефону не подзывала, когда дед звонил. А я не хотел ссоры с ней из-за этого и перестал поддерживать со стариком всякую связь.

– Наверное, он сильно переживал разрыв с Вами?

– Думаю, что да. Дед любил меня, очень горевал, что я никак не устроюсь на работу. Через бывших друзей отца пытался оказать содействие, но мама категорически воспротивилась принимать от него какую-либо помощь.

– Вы знаете, чем ещё владел Ваш дед?

– Да, конечно. У него имелась небольшая квартира в Москве и загородная дача с большим участком. Но и то, и другое он намеревался оставить моей единокровной сестре, той девчонке, что родилась у отца и его второй жены. Кстати, и им ничего не досталось! Таинственная незнакомка намерена завладеть вообще всем имуществом.

– Михаил, Вы упомянули о копии завещания. А оригинал Вы что, не видели?

– Да в том-то и дело, что видели. Уезжая в Испанию, дед прислал мне письмо, так как – я об этом сказал ранее – ни по телефону, ни лично мы не общались. В письме он сообщил, точно предвидел, что не вернётся, адрес того человека, у которого хранится подлинник завещания. Об этом же он уведомил и мать моей сестры.

Как только пришло из Испании сообщение о смерти деда, мы отправились к его поверенному, и тот передал нам папку с бумагами. Мы тут же пересмотрели документы. Оказалось, что в папке кроме завещания ещё и копии свидетельств о собственности. Но они оказались даже не заверенными.

– А где же подлинники свидетельств? Было бы логичным хранить всё в одном месте, коли доверяешь человеку!

– Да ничего нам внятно не объяснили! Мне показалось даже, что тот мужчина, у кого бумаги находились на хранении, был чем-то очень смущён и поражён не менее нас.

Вскоре выяснилось: свидетельства находятся у той же женщины, на которую оформлено второе завещание. Вот такая вышла история…

* * *

Проводив Голдсмита, Сергей вернулся в кабинет и с порога объявил шефу свои выводы об услышанном:

– Как говорят, Андрей Павлович, «седина в бороду, а бес в ребро!» Видать, был ещё порох в пороховницах у старичка-то. Вскружила голову вертихвостка, вот он в экстазе и обделил внучат!

– Исключить такой оборот, конечно, нельзя. Однако раз взялись за дело, надо отработать и другие возможности. Например, мошенничество.

Поступим следующим образом. Ты, Сергей, по своим старым милицейским связям собери-ка информацию обо всей семейке Гольдшмидтов. Может быть, за что и зацепимся. А я повидаюсь с озадаченным хранителем и нотариусом номер один.

Поворчав немного, что ему как всегда достаётся наименее интересная часть расследования, помощник, созвонившись, отправился к старому приятелю на Петровку, а Смыслов по фамилии, сообщённой ему клиентом, отыскал в справочнике координаты кабинета интересующего его нотариуса.

…Покорно дождавшись в приёмной своей очереди, Андрей Павлович получил возможность задать юристу заранее подготовленные вопросы. Как он и предполагал, никакой эксклюзивной информацией встреча его не обогатила. Прочитав запись в журнале, нотариус вспомнил суетливого, но абсолютно вменяемого старика, который при оформлении текста завещания без каких либо раздумий и колебаний продиктовал свою твёрдую волю в отношении принадлежащего ему имущества.

Какие же обстоятельства в течение двух месяцев так сильно подействовали на старого человека, что заставили того коренным образом пересмотреть своё отношение к наследникам и за несколько часов до отъезда на отдых спешно оформить другое волеизъявление? Пролить свет, возможно, сумеет тот человек, которому было доверено сберечь документы. И Смыслов отправился по известному ему адресу на Кольскую улицу.

На его удачу из нужного подъезда как раз выходила девушка, избавив от необходимости объясняться с незнакомцем посредством домофона. У стандартной железной двери квартиры пришлось несколько раз нажимать кнопку звонка, прежде чем из-за неё донеслись едва слышные шаркающие шаги. Без лишних церемоний Смыслову было позволено войти в тесную прихожую, где перед ним предстал низенький рыжеволосый старик с большим крючковатым носом на веснушчатом лице и устойчивым запахом перегара.

– Ну, давайте, что Вы там принесли? – без предисловий потребовал хозяин, судя по всему даже не пытаясь сориентироваться, кто именно к нему пожаловал с визитом.

– Вообще-то я пришёл просто побеседовать с Семёном Мироновичем Лёвкиным. Но если для разговора требуется спиртное, готов отправиться в ближайший магазин. Для этого хотелось бы узнать Ваши предпочтения.

– Да ладно, заходите уж! У меня всё и так есть, – Семён Миронович посторонился, пропуская гостя в кухню.

Судя по обстановке, одинокое застолье продолжалось уже довольно долго. Несколько порожних водочных бутылок, как и положено, сгруппировались на полу возле ножки стола. Початая новая ждала своей участи рядом с пластиковой бутылкой минеральной воды на запивку. Краюха чёрствого хлеба и рюмка синего стекла дополняли лаконичный натюрморт.

– Можете взять себе тару по вкусу вон там, в шкафчике, – ткнул Лёвкин через плечо большим пальцем.

– Спасибо, но в это время суток мне как-то непривычно, – отказался Смыслов. – Если Вы не против, я просто посижу с Вами за компанию и задам несколько вопросов.

Лёвкин неопределённо мотнул головой и, налив себе водки, отхлебнул из рюмки.

– А Вы что же, Семён Миронович, не закусываете? Может быть, всё-таки спуститься в магазин и купить что-нибудь?

– Сказал же, что у меня всё есть! – Лёвкин поднялся на нетвёрдые ноги и повернулся к холодильнику. Покопавшись в нём, он достал и снял прилипшую обёрточную бумагу с брусочка сыра, покрывшегося на срезе белым налётом.

– Ну вот, чем Вам не закуска, – самодовольно приговаривал он, срезая дрожащим в руке ножом тоненький слой с торцов кусочка. – Вполне пригодная!

– Что же Вы, так запросто всех незнакомых людей пускаете к себе?

Лёвкин сделал очередной глоток, поморщился, запил из горлышка минералкой.

– Да кого мне бояться-то? Во-первых, брать у меня по существу нечего, и это всем вокруг известно. А во-вторых, я один остался на белом свете. В этой связи каждый, даже непрошеный визит в моё жилище вносит определённое разнообразие в серую скуку бытия. Да и не всякого я впущу. Вот Вы, например! Сразу видно, что не мазурик. Культурный мужчина, зашёл по делу. Так ведь?

– Вы правы, – рассмеялся Смыслов нехитрой логике старика. – Конечно, по делу. По делу Вашего старого знакомого, Гольдшмидта. Помните такого?

– Гришу-то? Не просто помню, но и пью который месяц за его светлую память. Мы дружили на протяжении многих лет. С тех пор, когда он впервые приехал в командировку ко мне в главк из своего Уральска, куда занесла его нелёгкая после окончания строительного института. Нелегко ему, бедолаге, приходилось там, среди зеков-работяг с такой-то фамилией. Вот я и выхлопотал перевод в его родные края, в Новочеркасск. С того времени и дружили. А потом сынок его, Богдан, вернувшись из эмиграции, купил отцу, тогда уже пенсионеру, квартирку в Москве. То-то радость была для меня. Перезванивались ежедневно, а первое время и виделись, чуть ли не дважды в месяц.

– И когда Гольдшмидт посетил Вас в последний раз?

– Буквально за два дня до отъезда в Испанию. Посидели, как водится, выпили по рюмке-другой. От меня он отправился за город, на дачу, где намеревался провести оставшиеся до самолёта часы. Ведь свою квартиру-то он летом сдавал. А что Вам до Григория?

– Да вот внук его, Михаил усмотрел какой-то подвох во внезапном желании деда изменить своё решение в отношении имущества. Ведь завещание и другие документы Гольдшмидта хранились у Вас?

Словоохотливый до этого момента Лёвкин вдруг замкнулся, добродушное выражение лица сменилось маской отчуждённого безразличия.

– А вот об этом, добрый человек, мне ничегошеньки не известно. Что хранил по просьбе друга, отдал его родственникам. Как тот и наказывал, прежде удостоверился в кончине. Они мне справку соответствующую показали. Паспорта проверил, а как же! И всю папку отдал. На том и пришёл конец нашему с Вами разговору, мне на покой пора, – торопливо выпроводил Семён Миронович визитёра, протирая ребром ладони закрывающиеся глаза.

Вызвав лифт, Смыслов в раздумье ожидал его прихода, когда из квартиры, расположенной напротив, вышла пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руке.

– Вот, приходил навестить Вашего одинокого соседа, – кивнул он на дверь, зачем-то вступая в разговор.

– Это к Лёвкину, что ли? Такой хороший был человек, тихий, положительный. А вот как беда случилась с его женой, так запил с горя.

– А что стряслось-то?

– Вы что, не знаете? Да нелепость какая-то! Вышла женщина вечером сор из ведра в мусоропровод вытряхнуть, да не вернулась. Заслышав какой-то шум, муж выбежал и нашёл её с разбитой головой, истекающую кровью на полу. Так и не дознались, кому пожилая женщина помешала. А вообще-то дом наш, слава Богу, тихий. Никаких происшествий ни до, ни после не было.

– Так и живёт он один с тех пор? А что, детей у них с женой не было?

Как же не было! Есть дочь. Редко-редко, но приходит к отцу. Обычно в тот день, когда ему пенсию приносят. Он ведь, как государственный чиновник в прошлом, неплохо получает, в отличие от нас. А у той дамочки, видать, хватает наглости обирать престарелого.

«Вот ведь, случайный разговор с неожиданным собеседником может открыть гораздо больше, нежели целенаправленная беседа с конкретным фигурантом дела», – в очередной раз убедился Смыслов, садясь в машину.

* * *

– А ведь у нашего Майкла не одна сестрёнка, а две! – судя по тону, помощник был горд добытой им информацией. – Имеется ещё некая отроковица десяти лет отроду, прижитая, как говорится, вне брака.

– Давай-ка, брат, всё по порядку, – остановил Сергея Смыслов. – Похоже, тебе удалось раскрыть все семейные тайны наших клиентов!

– Не все, но некоторые, – скромно потупился помощник. – Отец Майкла, Богдан Григорьевич Прокопенко 1950-го года рождения. Получил хорошее образование, окончив экономический факультет Ростовского университета. Фамилию матери он носил до середины восьмидесятых годов, когда решил выехать из страны по приглашению израильских родственников папаши. Тогда он переиначился в Богдана Гольдшмидта. Но из Вены, где был пересадочный пункт, отправился не в Тель-Авив, а в Соединённые штаты.

С матерью Майкла они познакомились совершенно случайно. В те годы оформление документов на выезд было делом не лёгким и не скорым. Богдан проживал в одной из московских гостиниц, где встретил смазливую дежурную по этажу. Молодые люди быстро сошлись и оформили брак, так что на новую Родину прибыли уже супружеской парой.

Кое-какие деньги Богдан в Америке сделал, но особых перспектив для себя, как экономиста по диплому, там не наблюдал. После долгих раздумий решил вернуться в «обновлённую» Россию. Супруга категорически возражала против подобного развития событий, но ничего не могла поделать. Ведь она, по сути, и языка-то не выучила и, естественно, в Штатах нигде не работала. Майклу в то время исполнилось два годика, и оставаться с малолетним сыном на руках в чужой стране без доходов и родных ей было совершенно невозможно.

Приехали в Москву втроём, но вскоре оформили развод. Богдан оставил жене и сыну квартиру, приобретённую на заработанное за границей, а сам некоторое время перебивался на съёмной. Занялся бизнесом. В компании со старым приятелем-журналистом открыл издательский дом. Дела шли неплохо, но, видимо, никак не удавалось успокоить неудовлетворённые профессиональные амбиции. От своей доли в деле он удачно избавился и принял приглашение занять должность заместителя директора в бывшем крупном НИИ, ставшем к тому времени акционерным обществом. Вошёл в число совладельцев. Защитил кандидатскую диссертацию, трудился над докторской. Но завершить её не успел.

– А что вторая сестра Михаила?

– Тут интересная история вышла. Я, конечно же, побывал в институте, где работал Богдан Гольдшмидт, и познакомился с его бывшей секретаршей, женщиной, надо сказать, весьма приятной и обаятельной. Оказалось, что её муж, боец ОМОНа, служил в Чечне примерно в те же годы, что и я. Одним словом, разговорились.

Она рассказала, что как-то раз к ней на работу зашла младшая сестра, судя по фотографии, которая мне была показана, барышня очень привлекательная. Богдану Григорьевичу, зачем-то вышедшему в приёмную, чаровница приглянулась. Они познакомились, и некоторое время встречались, но потом по какой-то причине расстались. Богдан знал, что возлюбленная родила от него девочку, и помогал финансами. Вообще человеком он был обязательным и порядочным. Бывшей жене с сыном давал существенно больше, чем полагалось по закону, об этом также поведала мне секретарша, которой поручалось отправлять почтовые переводы. Заботился об одиноком отце, купил ему квартиру и перевёз в Москву, к себе поближе.

Так вот, примерно за месяц до отъезда в Испанию Гольдшмидт-старший посетил последнее место работы сына, общался с секретаршей и получил от неё информацию о наличии у него ранее неизвестной внучки. Выпросил он также и адрес, по которому девочка в настоящее время проживает. По всей видимости, не из простого любопытства. Возможно, как полагаете: новость до такой степени потрясла старика, что, встретившись с девочкой, он резко переменил свои намерения в части завещания?

– Отмахнуться от такого варианта было бы опрометчиво. Но имеется и иной сюжет: возможное участие в деле пока неизвестной нам дамы – дочери Семёна Мироновича Лёвкина. Ты, должно быть, убедился, что в нашей жизни плоды злого умысла чаще всего превалируют над естественным течением событий. Ведь это не первое наше дело, связанное с завещанием. Вспомни то, недавнишнее. Так что для начала поищем таинственную Ульяну Перову не столько в круге общения бывшей возлюбленной Богдана, как среди знакомых Лёвкина. Это и будет твоей задачей на ближайшие дни…