Текст книги "Кольцо с сердечком (сборник)"

Станичные страсти

– Не-е-ет, Андрей Палыч, – вырываясь из паузы минутной задумчивости, протянул Сергей, – об этом Вашем давнишнем приятеле я слышу в первый раз. Так что же там у него стряслось?

– Ничего определённого он не сообщил, но наверняка случилось что-то крайне неординарное, если человек счёл необходимым позвонить мне среди ночи. А понял я из его сбивчивой речи лишь одно: мне надлежит собраться к нему в станицу как можно спешнее. Так что позаботься-ка, пожалуйста, о билете на ставропольский поезд. Теперешних самолётов я что-то остерегаюсь, не верю в их надёжность.

– Уж не думаете ли, шеф, что я позволю Вам одному ввязаться в какую-нибудь передрягу? Вообще-то согласно обусловленному разделению обязанностей, в поездку следует отправиться мне. Побываю у Вашего товарища, выясню суть да дело, доложу Вам ситуацию, после чего стану ждать дальнейших указаний…

Примерно такой разговор состоялся субботним утром в рабочем кабинете между частным сыщиком Смысловым и его помощником. А уже в начале десятого вечера, пришедшие к компромиссу компаньоны продолжили разговор, сидя в двухместном купе только что отошедшего от перрона Павелецкого вокзала состава.

– Что за личность этот Ваш ставропольский приятель, – попросил рассказать помощник.

– Просто пожилой человек, страдающий диабетом. Журналист по профессии, материалы которого в наши дни не печатают. А прежде Новиков был популярен и публикациями на острые социально-значимые темы, и как активный участник демократического движения во время этой их «перестройки». Насколько помню, был доверенным лицом одного из кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР последнего созыва, сочинял за того программу, расписывал его достоинства в газетных статьях. Ныне одинокий пенсионер, с осени до весны всеми покинутый. Работая над книгой воспоминаний, разбирает рукописные архивы в своём добротном доме, приобретённом взамен московской квартиры осенью девяносто третьего, когда пришло осознание несостоятельности демократических иллюзий. Его дом оживает летом, тогда к Новикову, как на дачу, приезжают из Ставрополя родственники – сестра и её дети.

Однако мы с тобой заболтались, давай-ка вздремнём, успеем наговориться завтра – целый день вынужденного дорожного безделья в нашем распоряжении!

* * *

…На нужную им станцию поезд прибыл в половине шестого утра. На привокзальной площади было тесно от разномастных автомобилей, урчавших моторами в ожидании клиентов. Смуглолицые водители, распахнув дверцы, наперебой гортанно зазывали пассажиров. Нанять такси до станицы, где проживал Новиков, не составило труда.

Южный колорит ощущался во всём – в не по-московски горячем утреннем солнце, в совершенно по-иному выглядевших, с белёными стволами, стройных высоченных деревьях, сопровождавших по обочинам, в характерном говорке ни на минуту не умолкавшего шофёра. Тот точно торопился первым ввести приезжих людей в курс местных новостей.

– Вот здесь, на этом самом месте, – указал он на тополь с хорошо различимыми глубокими ранами на коре, десяти дней не прошло, молодых ребят задавили насмерть. Тёмная история! Сам не видел, врать не хочу, но сказывают, – самозваный экскурсовод понизил голос едва ли не до шёпота, – сбил их большой полицейский начальник, Свинорыльцев его фамилия. А в прошедшую пятницу его самого в собственном дворе порешили. Кто-то две пули всадил. Плохой был человек, хоть и не полагается так о мёртвых…

* * *

Несколько раз утопив пальцем кнопку звонка, укреплённого на высокой железной, выкрашенной в зелёный цвет, калитке, после пары минут ожидания спутники услышали по ту сторону забора тяжёлые шаги и грудное покашливание человека, спешащего на их зов.

– Спасибо, Андрей, что откликнулся на просьбу старого чудака, – грузный седоволосый хозяин дома с чувством потряс, охватив двумя мясистыми ладонями, руку Смыслова. – Здравствуйте, молодой человек, – повернулся он к Сергею, скользнув по его лицу пристальным пронизывающим взглядом.

– Витя, со мной приехал мой помощник и партнёр. Звать его Сергей. Человек надёжный во всех отношениях и опытный. С ним можешь быть столь же откровенен, как и со мной. Так что у тебя произошло?

– Беда у меня, Андрей, да не одна! Анечку насмерть сбила машина. Лёню, её младшего брата, арестовали за убийство, а их мать, Лиза, в областной больнице с инфарктом. Не выдержало сердечко свалившихся на нас несчастий.

– Давай, Витя, всё же сначала пройдём в дом. Там ты расскажешь нам всё по порядку и в подробностях, – помрачнел лицом Смыслов, и, повернувшись к Сергею, пояснил тому:

– Речь идёт о сестре Новикова и её детях. Такие вот тут дела!

В гостиной царил беспорядок, свидетельствовавший о недавнем постороннем вторжении. Предложив прибывшим расположиться за дубовым, квадратной формы столом, хозяин подал чай, после чего ответил на их молчаливый вопрос, выраженный недоумёнными взглядами:

– Когда третьего дня пришли забирать Лёнечку, перевернули вверх дном всё и в его спальной, и в гостиной. Что-то искали. Наверное, так положено! Позже, уже вечером, увезли в больницу Лизу. А мне – не до уборки: того и гляди, сам слягу. Вот и тебя, Андрей, позвал от отчаяния. Не верю, что полиция справедливо и беспристрастно во всём разберётся. Всё-таки, честь мундира задета!

– Подожди, не торопись, Витя! Тут, по дороге к тебе, из новостей «народного радио» в лице говорливого таксиста, мы узнали о дорожно-транспортном происшествии, в котором погибли молодые люди. Речь шла о твоей племяннице, так ведь?

– Да, этот мерзавец Свинорыльцев задавил нашу девочку и её парня, Игорька. Ты ведь не знаешь, она замуж собиралась. В прошлом месяце родители её несчастного жениха свадьбу сыграли, выдали его старшую сестру. Анечка тоже на празднике была, и ей повезло поймать букет, брошенный невестой. Знаешь, ведь, поверье есть: та, кому такое везенье выпадет, скоро и сама под венец пойдёт. Вот и пошла…

Гуляли они втроём. Лёня вечером сестру одну не отпускал – даром что моложе, защитником был. Шли по обочине, разговаривали. А тут – пьяный на своем белом «Мерсе» сзади налетел. Анин-то жених первым сообразил, что к чему, и оттолкнул в кювет спутников. Лёня кубарем в канаву скатился, оттого и цел остался. Только кисть правой руки вывихнул, связки потянул. А вот Анечке какой-то секунды не хватило – запнулась, и её бампером к дереву прижало. В общем, умерли на месте и Аня, и жених её до приезда «скорой».

Лёня рассказал мне позже, что не случайно сбил их тот водитель: покуражиться хотел, попугать, нарочно вильнул рулём. Да, видно, спьяну не рассчитал. А когда увидел в зеркало, что третий-то пешеход жив и на обочину выкарабкался, развернулся и того добить хотел. На стволе дерева, за которым Лёне посчастливилось схорониться, не скоро отметина заживёт – с такой силой ткнулся автомобиль! Из него выбрался крепыш в полицейской форме и на юношу с бранью набросился, отнял мобильный телефон, чтобы никуда не сообщил о происшествии.

К счастью, на шум выбежали люди из соседних домов, а то, глядишь, без свидетелей чего доброго убил бы парнишку паршивец! Прибежавшие сразу опознали личность, популярную в станице, только не вдруг сообразили, что это и есть виновник случившегося. Сперва подивились: надо же, полиция на месте происшествия, а «скорой» ещё нет.

Мы с Лизой-то прибежали, когда медики уже подъехали, только вот помочь ничем нельзя было…

– А что же полицейский этот, как бишь его, Свинорыльцев?

– Вот тут-то чудеса и начались! Прибыла вызванная соседями автоинспекция. Убийцу гаишники с почётом к себе в машину сопроводили, чтобы народ не помял того сгоряча. Да не отвели, а прямо-таки отнесли, взяв подмышки – он на ногах не стоял, до такой степени развезло.

Пытались его умыкнуть под шумок с места трагедии, но люди не позволили. Заставили в медицинский пункт везти, кровь на анализ сдать. А то ведь отвертится потом, «докажет», что трезв был, как стёклышко!

Как в воду глядели! Наутро выяснилось, что у фельдшера, который кровь брал, реактивов нужных не нашлось, а отвезти пробу в райцентр не на чем было. Одним словом, объявили, что поздно, свернулась кровь, и установить факт опьянения не представляется возможным.

– А свидетели? – простодушно поинтересовался Сергей.

– Что свидетели! В последующие дни полиция провела с населением «разъяснительную» работу. В общем, оказалось: никто ничего толком и не видел. Уголовное дело, как я слышал, переквалифицировали в административное правонарушение. Теперь, по версии правоохранителей, всё выглядит таким образом: утомившийся на службе Свинорыльцев, дескать, неправильно выбрал скорость движения, в результате чего потерял контроль над управлением машиной и по неосторожности наехал на пешеходов, которые вне перехода находились на проезжей части. Чушь полная! Люди между собой возмущаются, но громко высказаться вслух боятся.

Хоронить Анечку и её суженого вышла вся станица. Тогда жители и поверить не могли, что виновный ускользнёт от правосудия. Только вон оно как обернулось!..

А потом новое дело. В прошлую пятницу утром тело Свинорыльцева обнаружили в его собственном дворе с двумя пулевыми ранениями – в спину и в затылок. Заподозрили нашего Лёньку, якобы отомстившего за сестру. Дальше вы всё знаете, я с того начал свой сбивчивый рассказ.

Простите, до сих пор в голове не укладывается, что всё случившееся произошло с близкими мне людьми. По чести сказать, и у самого руки чесались расправиться с паскудником. Но то, что это сделал мальчишка, племянник Лёнька, не верю! Хоть убейте…

– Да, ситуация, – Смыслов поднялся, и в задумчивости опустив голову, зашагал по просторному помещению гостиной. – Признаться, сходу не вижу, чем мы могли бы помочь. Но собственное расследование проведём непременно. А для начала…

– …Я отправлюсь в Ставрополь, – вклинился Сергей. – Там, в краевом управлении полиции, служит мой знакомый, ещё по Чечне. Повидаюсь, наведу справки.

– В таком случае, я тем временем пообщаюсь с жителями станицы, которые так или иначе что-то знают о происшедшем, – объявил Смыслов.

* * *

…Выйдя за ворота домовладения приятеля, сыщик решил первым делом наведаться к участковому. Справившись о дороге у случайного прохожего, он легко нашёл нужный ему дом.

Разбитной капитан, лет сорока от роду, даже не старался скрыть охватившей его досады при появлении незваного московского посетителя:

– Как только у людей совести хватает приличного человека чернить, тем более того, кого и в живых-то уже нет! – негодовал полицейский. – При жизни полковника грязью обливали, а теперь и на могилу плюют. Ясно ведь, как Божий день – не виноват Свинорыльцев! Ну, замотался человек на работе, устал, ехал домой отдохнуть в тиши. Случайно зацепил прохожих, которые по проезжей части шлялись без дела. С любым такое могло произойти. А тут – нате вам, народный мститель выискался, сопляк какой-то! Натворил дел.

Поняв, что при столь пристрастном подходе ничего полезного ему не выведать и единомышленника не обрести, детектив предпочёл завершить беседу и отправиться дальше. Абсолютно не зная станицы, он, тем не менее, интуитивно устремился к центру, где и заметил вывеску фельдшерского пункта. Войдя в прихожую, Смыслов присел на один из выстроенных в ряд вдоль стены стульев, заслышав гул беседы, доносившийся из-за неплотно прикрытой двери кабинета медика. Невольно он оказался свидетелем не предназначенного для посторонних ушей разговора. Говорили двое: молодой мужчина, явно нервничавший и нет-нет, да срывавшийся на приглушённый крик, и пожилая женщина, судя по всему, его мать, в голосе которой явственно слышались слезливые нотки.

– Что Вы ещё хотите от меня, мамаша! – с надрывом вопрошал хозяин кабинета. – Что же мне, самому идти, «нате, мол, берите супостата под белы рученьки!» Ну, нет больше этого изверга, можно было бы успокоиться и забыть проклятого! Наказали его, спровадили на тот свет – и точка. А что было – то быльём поросло. За телушку же тебе заплатили!

– Ой, да сколь дали-то?

– С паршивой овцы, мамаша… И вообще, уразумейте же, наконец: нету его больше, а значит, и спроса ни с кого нет за прошлое. Идите уже домой! Что Вы меня донимаете, не до Вас.

Молодой долговязый человек в зеленоватом халате вывел под руку из кабинета сутулую старушку.

– Вы ко мне, – удивлённо поднял он брови, завидев в прихожей незнакомого посетителя.

– Да вот, приехал в гости, а ночью зуб разболелся, спасу нет, – нашёлся Андрей Павлович. – Не поможете?

– Нет, рад бы, но не могу, – развёл руками фельдшер. Ни навыков, ни оборудования не имею. Вам в Ставрополь надо ехать. А, впрочем, хотите таблетку дам, чтобы боль снять?

Смыслов вежливо отказался и поспешил вслед за вышедшей на улицу женщиной. Нагнав её, вступил в разговор, опять-таки начав с обсуждения нежданной проблемы с зубом.

– Нет, мил человек, зубы тут не лечат. Вот раньше – другое дело! Больничка, пусть плохонькая, какая-никакая была, да и ту закрыли. Теперь из всей медицины – один мой Пашка и остался. Укол там сделать, клизму поставить, перевязать кого…

– Да, нелегко ему, наверное, приходится! Единственный медик на станицу – ни сна, ни отдыха! А, должно, хозяйство у вас, скотину держите?

– Иначе-то не проживёшь теперь. Сад, огород, куры, корова. Большое хозяйство. А живём вдвоём с сыном. Должность у него, взаправду, хлопотная. Считай, хозяйство-то на мне. А он ведь у меня рохля! Слово за себя сказать боится.

Убили раз тёлку нашу, схулиганничали, так, думаешь, он пошёл жаловаться? Куда ему, мамка правды добивайся!

– А что с коровкой-то приключилось?

– Да всё этот, рыло свиное, гореть ему в аду! Как напьётся – сядет за руль и мечется по станице, как угорелый. А я как раз корову домой гнала. Так этот её родимую гудком напужал, да под рёбра ударил буфером-то. Похворала с месяц, но выходил ветеринар кормилицу.

А он во второй раз такую же проказу учинил, понравилась шутка, видать. На тот раз пришлось корову зарезать. Грозилась я жалобу подать в край – должно напугался он и передал сыну пятихатку. Разве ж кормилице такая цена?

– Да, поскупился. А Вы бы ещё потребовали!

– С кого теперь требовать-то! Укокошили зверя. В собственном доме. Многим насолил, вот и допрыгался! А мой-то дурень покрывать его взялся.

– Что ж его покрывать, он и сам не робкого десятка, я слыхал.

– Дело тут так обернулось. После аварии, слыхали, небось, сын кровь у него взял, проверить чтоб – пил или нет. Что там проверять было, на ногах не стоял, а дух шёл, как из бочки с вином! Ну, дружки пьяницыны на Пашку насели: «Скажи, мол, что трезвый!» Он врать не стал, по-другому подошёл: ответил, что не хватает в аптечке какого-то снадобья, а потом кровь взяла, да испортилась.

Тут соседи на моего ополчились. Сами-то в кусты, а от него хотят, чтобы доказал: пьяным был Свинорыльцев, когда молодёжь давил. Пашка ведь тем вечером тайком анализ, как положено, провёл и бумажку нужную состряпал, но утаил её. Да, сказано, рохля – сболтнул об этом по простоте душевной дружку своему. Тот и разнёс по станице.

– Говорят, убийцу Свинорыльцева арестовали уже?

– Забрали хлопчика, племянника писателя московского. Только, какой он убийца? Видели бы его – кишка тонка! А что около того проклятого дома гулял – велика важность! Ни молодому, ни старому запрета нет по станице-то хлындать, вольному – воля.

– Ну и страсти кипят в Вашей станице!

Расставшись со словоохотливой старушкой возле ворот её дома, Смыслов вернулся к Новикову, полагая, что портрет полковника Свинорыльцева получился достаточно выпуклым и ярким. Наверное, многими в станице был нелюбим этот тип, да, похоже, заслужено. Правда, одно дело досадовать на неприятное соседство с наглецом, и совсем другое – лишать того жизни. Оставалось начать, да кончить: вычислить настоящего убийцу и вызволить из следственного изолятора Лёньку, племянника Новикова. Однако прежде не мешало бы выяснить, что понадобилось тому у дома убитого и именно в тот самый роковой час.

Задав этот вопрос приятелю, вразумительного ответа добиться не вышло. Новиков сообщил лишь, что Леонид после гибели и похорон сестры ходил сам не свой. Дома находился мало, а где и с кем проводил время – Бог весть. Объективности ради, старый приятель поведал Смыслову, что в то утро, когда стало известно об убийстве Свинорыльцева, юноша был взволнован и несколько раз порывался что-то рассказать дяде и матери, но всякий раз подавлял это желание. Во время задержания напротив, замкнулся и напрягся, точно сжатая пружина. На удивление не выказал ни испуга, ни смятения, как твёрдо уверенный в своей правоте человек.

За разговорами наступило обеденное время. Приятели на пару не спеша перекусили тем, что имелось у хозяина в холодильнике.

Под вечер из Ставрополя вернулся Сергей с ворохом новостей, которые ничуть не успокоили, а, напротив, внесли сумятицу в умы. Как тому удалось выяснить, Леониду уже предъявлено обвинение в предумышленном убийстве на основании обнаружения отпечатков его пальцев на пистолете, что бросил преступник, покидая место убийства. Сам же юноша на вопросы следователя отвечать отказывается. Не сознаётся, но и не оправдывается, точно затеял игру в «да и нет не говорите».

На резонный вопрос Смыслова о хранящемся в доме оружии, Новиков со всей определённостью заявил:

– Никогда никакого оружия в доме не было. Даже охотничьего. Если бы у Леонида появилось что-либо подобное, это факт не остался бы незамеченным взрослыми.

Ситуация становилась всё более непонятной. Разобраться в ней, не пообщавшись с юношей, казалось невозможно. Однако, как это осуществить?

* * *

Прописная истина, предполагающая, что утро вечера мудренее, оправдалась и на этот раз. За завтраком Сергей напомнил Смыслову о своём адвокатском статусе, которым, сдав экзамен, обзавёлся, так, на всякий случай, по его же рекомендации, пару лет тому назад.

– Мы с Виктором Сергеевичем срочно выезжаем в Ставрополь, навещаем в больнице его сестру, которую просим подписать заранее подготовленный текст доверенности на ведение дела её сына. Заверить же доверенность имеет все полномочия главный врач клиники. Дальнейшее – дело техники. Через своего приятеля я добьюсь немедленного свидания со своим «клиентом». Надеюсь, это нам поможет.

…Явившись к следователю в новом качестве законного поверенного в делах Леонида, Сергей ознакомился с материалами дела, из которых уяснил, что улик против его подзащитного явно недостаёт для полновесного обвинительного заключения. Во-первых, на одежде молодого человека, что была на нём в утро преступления, самым тщательным анализом не удалось обнаружить пороховых следов. Во-вторых, по заключению медиков, повреждённая во время наезда кисть его руки ещё не восстановила подвижность. Так что стрелять правой он не мог, а для того, чтобы метко сделать это левой рукой у него просто-таки не хватило бы сноровки.

Однако доверительного разговора с Леонидом у новоиспечённого защитника не получилось. В ответ на все доводы Сергея он лишь пожимал плечами и твердил, что никаких объяснений давать не желает:

– Докажет следователь суду мою вину – отвечу по закону, – были его последние слова.

Посоветовавшись с Виктором Сергеевичем, ожидавшим на улице возле проходной следственного изолятора, Сергей вернулся в здание прокуратуры и подал ходатайство об освобождении своего подзащитного под подписку о невыезде.

* * *

За обеденным столом в доме Новикова ближе к вечеру вновь собрался совет. Сказать вернее, в основном диалог вели Смыслов с Сергеем. Хозяин же больше сокрушённо молчал, внимая гостям и ловя в произносимых ими фразах обнадёживающие нюансы.

– Итак, Сергей, у тебя сложилось впечатление, что наш молодой герой явно кого-то покрывает, примеряя роль жертвы. Безусловно, он либо догадывается, кто в действительности убил Свинорыльцева, либо застал того на месте преступления.

– Так-то это так, Андрей Палыч, но откуда на пистолете следы пальцев Леонида? Пока мы этого не установим, грош цена всем нашим выводам и рассуждениям! Какие-нибудь соображения у Вас появились на этот счёт?

– Есть кое-что! Потерпите малость, возможно, скоро наступит ясность. Нам надо выслушать… – Смыслов намеревался продолжить и пояснить сказанное, но его на полуслове прервала громкая трель звонка. Кто-то требовал отпереть калитку.

Сергей с Новиковым переглянулись:

– Вы кого-нибудь ждёте, Виктор Сергеевич?

– Нет, как будто бы!

– Догадываюсь, кто это может быть. Забыл, точнее, не успел уведомить вас о предстоящем визите важного свидетеля по делу, – с лукавой улыбкой объявил им Смыслов. – Будь добр, Сергей, ступай, впусти гостя!

А, повернувшись к Новикову, добавил: – Пока вы с Сергеем были в Ставрополе, я не сидел без дела. Зашёл познакомиться к родителям Игоря, юноши, погибшего вместе с Анной, её, как ты сказал, жениха. Однако, не застав никого дома, оставил записку с убедительной просьбой, посетить нас сегодня же. Полагаю, что трезвомыслящий человек не оставил бы моё приглашение без внимания.

Действительно, вслед за Сергеем в гостиную вошёл сутулый худощавый мужчина в роговых очках с толстыми линзами. Поздоровавшись с Новиковым, как с хорошим знакомым, он выжидающе переводил взгляд близоруких глаз с одного незнакомца на другого.

– Виктор, объясни, пожалуйста, кто мы такие и с какой целью пожаловали в вашу неспокойную станицу, – попросил Смыслов хозяина, и после короткого взаимного представления обратился к вновь пришедшему, занявшему свободный стул с четвёртой стороны стола:

– Григорий Петрович, у меня имеются некоторые соображения по поводу известных Вам событий. Прошу выслушать меня и поправить там, в чём я ошибусь, хорошо? Обещаю, что без Вашего согласия ничего из сказанного в этой комнате не может быть предано огласке. Полагаю, все присутствующие с этим согласны?

– Новиков с Сергеем молча кивнули, после чего Смыслов продолжил:

– По всей видимости, пистолет, из которого застрелили Свинорыльцева, раньше, скажем так, хранился в Вашем доме?

– Да, это правда, – глухим голосом после минутного раздумья ответил гость, машинально следя за маршрутом ползущей по столешнице мухи. – Это старый, но хорошо сохранившийся со времён войны пистолет чешского производства. Ещё школьником я случайно откопал в балке вещмешок, брошенный кем-то из бойцов, а в нём лежали фляжка и кобура. Взрослым я ничего не сказал. Спрятал пистолет на чердаке, а фляжку вскоре выменял на перочинный ножик. Скажу честно, про пистолет я совсем забыл. Не знаю, как попал он на место убийства. И почему на нём отпечатки пальцев Леонида, тоже в толк не возьму.

– Что в таком случае заставляет Вас полагать, что это именно Ваше оружие?

– Мне показал его участковый сразу же после убийства этого… этого полицая. Я ведь первым попал под подозрение. Имел все основания отомстить за смерть сына. Может быть, и сделал бы это своими руками. Как знать! Только, видите ли, зрение подвело. С пяти шагов лица с трудом различаю. Какой из меня стрелок! А пистолет приметный – от одной из деревянных накладок на рукоятке уголок отколот. Я его сразу признал.

И всё-таки вернувшись из участка домой, первым делом перерыл чердак, но нашёл лишь пустую кобуру. Сообразил, что сынок обнаружил мой тайник, но у мёртвого ведь не спросишь, как было дело! Виноват, недоглядел за мальчишкой…

– Игорь ведь дружил с Леонидом?

– Конечно! Лёня и с сестрой его познакомил. Вот, должны были они пожениться, когда б ни эта скотина…

– А как пережила беду Ваша дочь, сестра Игоря? Она бывала у Вас последнее время?

– Конечно! Примчалась на следующий день после гибели брата и не оставляла нас с матерью до прошедшей субботы, когда вдруг засобиралась и уехала в Ставрополь к мужу.

– Спасибо, Григорий Петрович, Ваши объяснения многое расставили по своим местам в этой трагической истории. Ещё раз примите наши соболезнования. Поверьте, мы искренне разделяем Ваше горе.

Когда, проводив гостя до ворот, вернулся Сергей, Смыслов подвёл итог вечернему разговору:

– Поначалу я подозревал в убийстве полицейского именно отца Игоря. До тех пор, пока лично не познакомился с ним. Действительно, с таким зрением в жертву нипочём не попасть. Теперь, по крайней мере, есть повод вызвать Леонида на откровенность. Главное – чтобы он вернулся под эту крышу как можно скорее, а то ещё натворит глупостей, наплетёт себе во вред семь вёрст до небес. Надеюсь, что следователь разумный человек, и сознаёт бессмысленность нахождения парня за решёткой!

Да, вот ещё одно, о чём я не рассказал. Кроме дома родителей Игоря я навестил ещё и местного фельдшера, Павла. Объявил, что со слов его матери, мне всё известно об имеющемся у него заключении о факте нахождения Свинорыльцева в тот роковой вечер в состоянии опьянения. В общем, настойчиво попросил у него этот документ, и получил-таки. Вот, глядите, – детектив вынул из папки и выложил на стол сложенный вдвое листок.

Завтра, Сергей, тебе предстоит новый визит в краевой центр. Потребуешь приобщить добытое нами заключение к делу, как важный документ, не только характеризующий личность убитого, но и дающий основание провести следственные мероприятия по факту аварии. Очень сильно надеюсь, что вернёшься ты не один!

* * *

И действительно, следующий день подарил радостное событие – единственное, за последнее время. Сергей вернулся из Ставрополя с отпущенным до суда Леонидом. После проведённых в камере дней узник с наслаждением вымылся в душе, потом, пообедав с аппетитом, вознамерился было улизнуть от расспросов, но дядя твёрдо потребовал от племянника объясниться. Тот нехотя согласился и с угрюмым видом стороннего наблюдателя устроился на диване в гостиной. Взрослые, как и накануне, расселись вокруг стола. И снова тон разговору задал Смыслов:

– В целом нам всё известно, Лёня. Но детали очень важны для правильной организации твоей защиты на предстоящем судебном заседании. Так что извини, это в первую очередь необходимо тебе.

Скажи, как ты узнал, что Катя, сестра твоего друга, задумала отомстить за брата?

Юноша впервые поднял глаза на сыщика. В них читалось изумление:

– Так Вы всё знаете? – голос его дрогнул.

– Не так давно и не в подробностях. Это стало понятным вчера, после встречи с Григорием Петровичем. Что, пистолет Игорь отдал тебе на сохранение?

– Да нет! Этим летом однажды мы спрятались от дождя на чердаке их дома. Там у отца Игоря лежала коллекция монет, которые тот собирал в школьные годы. Вот когда мы их пересматривали, Игорь открыл какую-то коробку – а там кобура с пистолетом. И полной обоймой патронов.

Наутро мы вдвоём отправились в ближнюю балку опробовать находку. Сделали по паре выстрелов по банкам с десяти шагов. А когда возвращались, оказалось, что отец Игоря уже дома. Тогда и решили на время спрятать оружие в сарае, чтобы потом при удобном случае вернуть на место.

Что было после, Вам известно. Игорька не стало. Анечки тоже. Я сильно переживал, что их убийца останется безнаказанным. Тут вспомнил про пистолет и вечером, думая, что никто не видит, пробрался в сарай, чтобы забрать его. Тут меня и застала Катя. Сначала она не поняла, зачем я тайком залез к ним во двор, и очень рассердилась. Пришлось ей объяснить всё, как есть.

Но когда я попытался поднять пистолет и прицелиться, то понял: не получится у меня это – рука совсем не слушалась, и девушка это тоже увидела. Она отобрала у меня оружие и сказала что-то вроде того, что, мол, и кроме меня есть, кому мстить. Сначала я решил, что она имеет в виду своего папу, но ночью меня точно озарило: а не решится ли она сама на такое?

Тихонько выбравшись в сад через окно, я побежал к дому Свинорыльцева и устроил засаду позади его участка, там, где, как знали все ребята, проще незаметным проникнуть в его сад. Ждал-ждал, да и задремал. А проснулся, только когда услышал выстрел, потом второй. Вскочил на ноги, огляделся. Было совсем светло. Побежал вдоль ограды. Там, где фруктовые деревья не загораживают вид, встав на камень, заглянул через забор, но увидел только лежащего на дорожке мужчину. В это время с криком метнулась из дома какая-то женщина, наверное, подружка Свинорыльцева. Она-то меня и заметила. Я испугался и побежал прочь. У самого её дома догнал Катю. Лицо у неё было белое-белое, а всю так и колотило мелкой дрожью. Тогда я сразу всё понял. Спросил, где пистолет, думал отобрать и выбросить в воду. Но она только махнула рукой в ту сторону, откуда мы пришли. Я понял – кинула по дороге. Возвращаться и искать, не было ни сил, ни смелости. Подумал, что, наверное, к месту происшествия уже сбежались люди. Тогда только сказал Кате:

– Собирайся и уезжай домой, как можно скорее…

А днём меня забрали…

Набравшись воли заговорить, юноша рассказывал долго и с подробностями. Его не перебивали, не задавали дополнительных вопросов. Всё и так было понятно. Когда Леонид умолк, в комнате повисла тишина.

– Что же нам теперь делать? – вырвалось у Сергея.

– А вот это, господа любезные, и предстоит обсудить, – объявил Смыслов. Исходя из принципов буржуазного правосудия, а именно оно царит теперь в нашем царстве-государстве, преступником частное лицо может назвать лишь суд. При этом, будь ты хоть тысячу раз виноватым, если достанет денег, ушлые адвокаты, которых со всем основанием можно считать соучастниками преступления, выдадут белое за чёрное, и наоборот. Одним словом, подкупая, запугивая или устраняя свидетелей, подтасовывая улики, добьются если не полного оправдания преступника, то минимизации его ответственности. На примере Свинорыльцева это проявилось достаточно ярко ещё и до суда. Правда, тут пошли в ход личные связи и защита чести мундира. Но скажите: требуется вам вердикт присяжных или постановление судьи в отношении супостата, лишившего жизни близкого Вам человека? И может ли кто-либо из присутствующих утверждать, что Свинорыльцев не виновен в убийстве при отягчающих обстоятельствах двух молодых людей? Нет? Я так и полагал. Справедливым ли в таком случае было возмездие? Ответьте!

Присутствующие кивнули.

– Поскольку мы не представляем официальные органы, то оставляем за собой конституционное право не свидетельствовать против близкого и пользующегося нашим сочувствием человека, наказавшего мерзавца. Так?

И снова все молча кивнули.

– Таким образом, предоставим возможность следствию по мере сил и способностей во всём разбираться самостоятельно, а сами сосредоточим свои усилия на построении линии защиты нашего юного друга.

Полагаю, что теперь ему нет необходимости молчать, а следует во весь голос заявить о своей невиновности. Что касается следов на пистолете, их наличие не сложно объяснить следующим образом. Гуляя в ранний утренний час по причине бессонницы, услышал выстрелы. Поддавшись нахлынувшему любопытству, побежал в ту сторону. Заметив в траве возле тропинки металлический предмет, машинально поднял его. Повертев в руках и сообразив, что это такое, выбросил, испугавшись. Заглянув за забор ближайшего участка, увидел, как к лежащему на земле телу направляются близкие. Поняв, что произошло и решив, что сам вряд ли может чем-то помочь, удалился. Всё. Ни полслова больше. По-моему убедительно, а главное – неопровержимо. Если не запутаться в мелочах. А чтобы того избежать – никаких подробностей. Только заученная назубок схема…