Текст книги "Королевство прекрасных дам. Грустная сказка"

* * *

А в подвале казначейства за рядами массивных железных дверей и решёток Политик спешил оприходовать свой чек. Он подошёл к маленькому окошечку похожему на амбразуру и постучал кулаком, чтобы оно отворилось. В проёме показалась лысая голова старого кассира, который молча протянул руку и взял документ. Он долго рассматривал бумагу, потом под увеличительным стеклом сверял подпись. Недовольно цокал языком и что-то бормотал себе под нос. Казалось, чек совсем не вызывал доверия у кассира. Политик нервничал. Он хотел накричать на старика. Но тот мог захлопнуть своё окошечко-амбразуру и тогда избранник народа остался бы без денег и без чека. Пришлось бы долго доказывать свою правоту в получении финансов в разных бюрократических инстанциях, объяснять за что ему выписали это вознаграждение. Такое было недопустимо. Поэтому Политик терпел возню мелкого клерка. Он сейчас был главнее всех начальников королевства. От лысого бюрократа зависела выдача денег.

Наконец окошко захлопнулось и Политик нервно переминаясь с ноги на ногу остался в ожидании финансов. Пауза показалась вечностью. Желание получить побыстрее жгло как раскалённые угли. Не удержавшись борец за народное счастье снова постучал в окошко и просительным голосом пропищал:

– Нельзя ли скорее? У меня много важных государственных дел. Я спешу!

Не сразу, но окошко снова открылось и старик, тыча пальцем в чек, скрипучим голосом ответил:

– Вот здесь неправильно оформлено.

– Что неправильно?! – возмутился Политик. Он испугался, что его обманули, как это было принято в королевстве, и он не получит денег, которые мысленно уже несколько раз потратил на свои удовольствия. – Этот чек выписывал лично Тайный Советник!

– Ошибка в запятой. Должно быть тире. А написали запятую. Я не могу его обналичить!

Волна благородного гнев захлестнула борца за народное счастье. Его пытались лишить обогащения за казённый счёт. Это было не только оскорбительно, но преступно и подобно государственному мятежу. Политик задохнулся от бешенства и досады:

– Как вы можете?! Вы не имеете права!!!

– Могу и имею! – невозмутимо, с чувством собственного превосходства завялил кассир. В складках его морщин даже промелькнула тень самодовольной улыбки. – У меня приказ Короля выдавать деньги только по правильно оформленным чекам.

Понимая свою беспомощность перед этим бюрократическим сморчком, у Политика случилась настоящая истерика. Он орал, заламывал руки, топал ногами, угрожал и даже попытался изобразить удары головой о стену. Лысый клерк был непреклонен. Наконец политический интриган понял, что придётся прибегнуть к самому неприятному аргументу. Он взмолился:

– Если вы будете благосклонны, то небольшую часть моей суммы, можете оставить себе. За тяжесть ваших трудов…

Лицо кассира подобрело, и он благостно ухмыльнулся:

– С этого надо было начинать. А то ругаетесь, лоб себе расшибаете. Зря! Так и быть пойду вам навстречу…

Лысый бухгалтер достал уже приготовленный заранее мешочек с монетами и высунул его в окошко. Политик с жадностью схватил добычу и начал спешно проверять каждую золотую монету на зуб. Нет ли подделок. Одна из них не понравилась ему, и он потребовал заменить. На что старик категорически отказался:

– Не хотите – не берите! Мне больше останется!

Политик понял, что спорить бесполезно. Он и так уже лишился части денег согласившись оставить их вредному кассиру. Потерять ещё хотя бы один золотой было для него слишком мучительно. Злобно схватив деньги, благородный джентльмен развернулся и пошёл на выход из подвала, громко хлопая тяжёлыми решётками и дверями. От такой несправедливости по отношению к себе патриотические чувства парламентария подверглись упадку. Невозможно быть истинным патриотом без допуска к солидному бюджетному финансированию. Особо обидно, когда ты уже получил этот допуск, а потом по какой-то глупой случайности тебя лишили его, пусть даже на малую часть. Винить противного кассира было бессмысленно. Ведь политик сам предложил ему взятку. Хотелось на ком-то выместить зло, но никаких подходящих идей не появлялось.

Можно было прикинуться жертвой иностранных врагов государства. Это выглядело бы патриотично и модно. Представить себя жертвой обмана и диверсии иностранной разведки, желающей надругаться над честным именем депутата путём воровства его золотых. Но никто за рубежом не захочет удостоверить хоть какую-то связь с таким депутатом. Побрезгуют. Побоятся опорочить себя даже его мнимой враждебностью. Поэтому получить компенсацию за свой демонстративный патриотизм и придуманные страдания не получится. Остаётся лишь тихо страдать от того, что его адские усилия по осчастливливанию народа проходят даром. Хотя даром вообще ничего не бывает. За всё надо платить. Всё имеет свою цену. И дороже всего обычно обходиться чужое счастье.

ГЛАВА 4

День клонился к вечеру. В это время обеденные посетители уже разошлись из трактира, а вечерние ещё не заполнили его проголодавшейся толпой. У стражников Шура и молодого Люка сегодня был выходной. Они могли расслабиться и отдохнуть от службы. Дорис хлопотала за стойкой. Рядом с ней, с другой стороны, сидел Люк, попивая пиво. Чуть в отдалении от них за столом примостился старый Шур. Он уже плотно поел и теперь лишь изредка небольшими глотками пил вино из кувшина.

– Дорис, почему ты не хочешь выйти за меня замуж? – в голосе Люка была печаль и непонимание.

– Ты же знаешь, что батюшка против нашего брака пока у тебя не будет достаточного состояния.

Видимо такое объяснение уже надоело юноше. Он сердито ударил кулаком по стойке и с безысходностью посмотрел на девушку:

– Если я стану откладывать даже большую часть своего жалования, то смогу накопить нужную сумму только лет через двадцать или тридцать!

Дорис грустно взглянула на него и погладила по руке. Она хотела успокоить любимого и извиняющимся тоном произнесла:

– Я не могу пойти против воли отца. Я готова ждать тебя вечность! Для меня время не имеет значения. Главное, знать, что и ты любишь меня!

– Но это глупость полжизни собирать деньги на свадьбу, чтобы на старости лет жениться и умереть. Неужели для твоего отца богатство важнее нашей любви? Он не боится, что, дождавшись денег, он не дождётся внуков!

Девушка хотела защитить отца. Он такой старый, что помнил времена, когда люди делали добро бескорыстно. Но времена изменились. Прокормиться на проценты от капитала прожитых лет нельзя. Такой капитал не положишь на счёт в банке. Надо как-то обеспечить будущее дочери. И к тому же, когда влюблённые решают быть вместе и вечно никогда не знаешь сколько дней или недель продлиться эта вечность. Поэтому он был непреклонен в требованиях к женихам.

– Не говори так! Он хороший. Папа любит меня. Но он, как и все у нас в стране, находится под влиянием Дамы Корысть. Он считает, что, обеспечив меня деньгами, сделает меня счастливой. И дети наши, его внуки, тоже будут счастливы, если будут богаты.

– Как же я смогу столько заработать?! В нашей стране жить по закону можно, но трудно. И опасно. Я живу только на жалованье. Воровать не умею. Взятки на моей службе никто не даёт!

Дорис попыталась перевести в шутку неприятный разговор:

– Папа часто повторяет, что при желании есть тысяча возможностей, а при нежелании люди придумывают тысячу причин.

Услышав беседу молодых, Шур отвлёкся от кувшина с вином. В молодости он тоже мечтал со временем начать жить хорошо. Повзрослев, понял, что хорошо жил в прошлом. В итоге он уяснил, что если долго ждать праздника жизни, то можно дождаться только похорон надежд. Вздохнув, старик решил поделиться жизненным опытом:

– Твой отец прав. Если у человека есть желание, то он обязательно найдёт способ его осуществить.

Недовольный Люк отошёл от стойки и сел рядом с Шуром:

– И ты, дядя Шур, против меня. Вместо поддержки упрекаешь! Да, я беден. У меня нет высокопоставленных родителей и знакомств. Я один в этом большом и жестоком городе. Мне не на кого рассчитывать. Я не знаю где достать денег, чтобы жениться. Но я могу хорошо и верно служить государству! И не может любовь и семейное счастье зависеть от размера кошелька!

– Может и зависит. Эх, молодёжь! Ничего-то вы в жизни ещё не смыслите! – поучительно возразил почтенный стражник. – Если ты, Люк, женишься и не сможешь достойно содержать семью, то какая от этого будет польза и тебе, и твоей жене, и твоим детям? Будешь плодить бедноту и голытьбу. Что в этом хорошего?

Своё пиво Люк уже выпил. Но тоска жизни требовала новой порции алкоголя. Не смущаясь Люк налил себе стакан вина из кувшина Шура и залпом выпил его. Старик недовольно отодвинул свой кувшин в сторону от юноши и с укором посмотрел на него. Но Люка это не смутило:

– Что мне теперь, всю жизнь быть холостым? Я живой человек. Как все люди, хочу иметь дом, семью, детей. От бедности я ведь не стал хуже, чем Прокурор или любой другой королевский чиновник.

Старик знал, что если счастье неизбежно, то сопротивляться ему бесполезно. А ещё он понимал, что разбрасываться глубокими мыслями неприлично. Окружающие от неожиданности могут утонуть в них. И спасти их будет некому. Поэтому он постарался донести своё суждение максимально упрощённо. Многозначительно кивнув куда-то вверх, Шур произнёс:

– Хуже, лучше – ничего ты не разумеешь. Ты просто более низкого сорта. Они там люди высшего сорта. А ты, так… никто. Со своим пустым кошельком наверно и на последний сорт не потянешь.

– Это как? Я не преступник, не тунеядец. Верно и честно служу. И вдруг я человек низшего сорта! Почему?!

– Скажи, кому ты в этом государстве нужен?

– Родителям своим, которые в деревне остались. Если я им помогать не буду, они с голоду умрут. Случись со мной что-то они горевать будут.

Дорис подошла к Люку, наклонилась и нежно обняла его за плечи:

– Мне нужен.

– Вот и всё. Родители да невеста, и больше никому, – Шур торжествующе поднял палец вверх, как будто этот жест неопровержимо доказывал правоту его слов. – А ежели бы ты занимал приличную должность при дворе, то ты был бы нужен многим людям. Все, кто от тебя зависят, и чьи вопросы ты должен решать по должности, вились бы вокруг тебя волчком. Или будь у тебя полные карманы денег, то тоже многие хотели бы с тобой дружить и иметь дело. Вот тогда ты был бы человеком высокого сорта. Сорт человека определяется его потребительской необходимостью для окружающих!

– Как-то мудрено ты говоришь, – от непонимания Люк даже заморгал своими красивыми ресницами. – Получается, человек хорош или плох не оттого, что он добрый или злой, смелый или трусливый, честный или подлый. По-твоему, ценность человека – это его должность и кошелёк.

– Выходит, что так, – вдохнул и выпил очередную порцию вина Шур.

– Но родители, друзья мои и Дорис любят меня не за это. Я им дорог и нужен как человек. Ведь так, Дорис?

– Конечно так. Я тебя просто люблю, – рассмеялась девушка. – Хоть ты и глупый у меня.

Она нежно щёлкнула Люка по носу и тут же поцеловала его в щеку.

– Вот и я говорю, что вы оба глупые, – заключил старый стражник. – Жизни не знаете и старших не слушаете. От того и страдаете. В дурные истории попадаете. Что толку от тебя, такого как ты есть? Со смелостью твоей, честностью и верностью. Дом на это не построишь, семью не прокормишь, жену и детей в это не оденешь. А вот с деньгами и дом справишь, и накормить-напоить всех сумеешь. Не смелость и честность правит миром. Миром правят сила и деньги. И чем быстрее ты это поймёшь, тем быстрее сумеешь придумать как жениться на Дорис.

В этот момент в трактир вошёл Рыцарь. Днём он гулял по городу, беседовал с торговцами на базарной площади. Особо долго пообщался с цветочницей, которая оказалась по-женски словоохотливой и долго рассказывала о жизни в королевстве. Он помог горшечнику установить палатку для продажи изделий, расспросил его как идут дела и в чём его заботы. В общем Рыцарь многое узнал о жизни страны и людей за этот день. Сейчас он вернулся в трактир, чтобы пообедать и осмыслить то, что услышал. Тихо и незаметно он сел за столик, прислушиваясь к разговору в зале.

Люк со свойственной молодости эмоциональностью продолжал возмущаться несправедливостью мира и безрадостностью своего будущего:

– По-твоему, получается, дядя Шур, что я из-за любви своей должен в разбойники податься?

– Ой! Это почему?! – испугалась Дорис.

– Потому что я обучен только солдатскому ремеслу. Умею стрелять, мечом и копьём сражаться. С таким умением можно либо в королевских стражниках состоять, либо в разбойники идти. А у разбойников денег куда как больше, чем у солдат.

Здесь снова оживился уже хорошо подвыпивший Шур:

– Верно. На солдатской службе много не заработаешь. Бандиты нынче в самых дорогих тавернах и трактирах гуляют. В игорных домах деньгами сорят. А уж на каких конях по стране разъезжают! Я себе такого ни в жизнь купить не смогу.

Дорис с возмущением уставилась на обоих солдат:

– Это вы до чего доболтались?! Дядя Шур, куда вы моего Люка отправляете? Хотите, чтобы он в разбойники пошёл, и там сгинул? Хоть они на дорогих лошадях ездят и деньгами сорят, но ведь и живут не долго. Что ни день, то кого-то из них убивают.

– На королевской службе меня тоже могут убить, – возразил юноша. – А если в разбойники завербуюсь, то хотя бы деньги большие быстро получу. Тогда мы сможем пожениться. Дорис, я так сильно тебя люблю, что на всё готов ради тебя! Я готов любое преступление совершить!

Сидевший до этого молча и незаметно Рыцарь не выдержал и проронил:

– Извините, что вмешиваюсь, но странная у вас все-таки страна. Обычно, ради любви, люди готовы совершать подвиги, а не преступления.

Все трое собеседников обернулись и заметили мужчину в углу зала. Дорис немного смутилась, но приветливо улыбнулась ему:

– Господин Рыцарь! Познакомьтесь, это мой жених Люк. И его сослуживец Шур. Они королевские стражники. Мы тут о нашей беде говорили.

– Я слышал, что вы говорили о вашей большой любви. Разве любовь может быть бедой? – возразил чужестранец.

– У нас в королевстве может. Если эта любовь без денег и у такого простого и честного парня, как Люк, – значительно пояснил Шур.

– Мы с Люком любим друг друга. Но мой батюшка говорит, что не отдаст меня за голодранца. Вот беда! – добавила девушка.

Рыцарь лукаво сощурился и обратился к Люку:

– И поэтому ты решил уйти в бандиты. Не смог честным путём денег заработать и хочешь получить их грабежом и разбоем?

– А что делать?! Всю жизнь копить, чтобы на старости лет жениться? – в тоне юноши была заносчивость и обида. – И дядя Шур говорит, что в нашей стране вряд ли что-нибудь изменится к лучшему. А у разбойников и платят больше, и лошади у них лучшие… Взгляните вокруг, как их везде уважают! И в харчевнях, и на базаре. Везде куда они заходят – им лучшие места…

– Наверное, не уважают, а просто боятся. Никто не хочет связываться и иметь неприятности, – с усмешкой уточнил Рыцарь. – Тем более, как я понял за эти дни, человеку без связей и денег в вашем государстве некуда пожаловаться и не к кому обратиться за защитой.

– Это вы правильно заметили, сударь. Жаловаться у нас некуда и некому. Каждый сам за себя, – опять вставил своё веское замечание старый стражник. – Поэтому жить лучше тихо и спокойно. Не высовываться. А молодёжи неймётся! Хотят мир перестроить…

Досада Люка уже била через край. Никто не хотел понять и оправдать его тяжёлое и бесперспективное положение. Все только возражали и насмехались над его словами:

– Жить, так как привыкли вы, старики – это всё равно, что сразу загнать себя в могилу. Всегда озираться, всего бояться. Так жить не интересно. Я считаю, что, если уж любить, так от всей души. Так, как мы с Дорис. Если уж ненавидеть, то до смерти. Я не умею жить наполовину. И не хочу учиться…

Он резко обнял Дорис и страстно поцеловал её. Она не только не возражала, но с чувством ответила на его поцелуй. А Шур, глядя на эту пылкую сцену любви, лишь вздохнул и тихо пробормотал:

– Тогда долго не проживёшь…

– Вы, дядя Шур, как ворон каркаете! – придя в себя от страсти любимого, недовольно молвила Дорис. Затем подойдя к чужестранцу попросила. – Господин Рыцарь, вы много ездили по свету, много видели и испытали. Посоветуйте, как нам быть с Люком? Чтобы и любовь сохранить и батюшку не огорчать. Не идти же Люку в бандиты, а мне в любовницы к дряхлому богатею!

Рыцарь не стал себя долго упрашивать:

– Чтобы построить семейное счастье, не обязательно идти в разбойники, грабить и убивать людей. Но вот то, что жить надо смело, красиво и во всю мощь – это Люк правильно говорит. Иначе, зачем тогда вообще жить? Скажу честно: что вам делать я не знаю. Я не мудрец, чтобы знать ответы на все вопросы. Я простой странствующий воин. Но знаю точно, что за любовь свою вы должны бороться! Нельзя сдаваться, как бы тяжело вам ни пришлось. И сейчас, и дальше по жизни. Вам всегда надо беречь и защищать своё чувство до последнего вздоха. Любовь – самое великое и самое светлое чувство, которое есть у людей! Причём беречь его и сражаться за него должны вы оба. Неверно думать, что кто-то один сможет лучше сохранить и защитить то, что равно принадлежит обоим. Наш мир сохранился до сих пор только благодаря тому, что в нём есть такое святое чувство, как любовь. Любящие люди – счастливые люди! Несчастны те, кого судьба и жизнь лишила способности и возможности любить.

– Разве это счастье? Любить и знать, что не можешь обнять, поцеловать, прижать к себе свою любимую! Какое ж это счастье любить и мучиться ночами от одиночества? Любить и быть оторванным от любимой, от своей родной и близкой половинки? – Люк нежно взял руку Дорис. В его голосе слышалась безграничная тоска и печаль. – Нет, это не счастье, а самая жестокая мука! Иногда я думаю, что лучше бы мне оторвали ногу или руку, только пусть не отрывают от меня каждый день мою милую Дорис!

Услышав такие страшные признания, Дорис резко замотала головой:

– Не говори так!

– Когда-нибудь, Люк, ты поймёшь, что счастье любви не в обладании, а в самой любви, – продолжил Рыцарь свою речь. – Это чувство, как океан. Им невозможно владеть целиком. В него можно погружаться, нырять, плавать. Невоздержанность и неумеренность порой приводит к трагедии. Можно и утонуть. Как и в океане, в любви могут быть свои штили и свои бури. Но любовь всё равно всегда благо. И высшее счастье любви – это способность дарить радость и добро тому, кого любишь. Придёт время, и ты всё это поймёшь и прочувствуешь. Вы с Дорис сейчас только в начале путешествия под названием любовь. Сражайтесь за неё, чего бы вам это не стоило! Миром должна править Любовь!

– Сразу видно, сударь, что вы человек нездешний, – возразил Шур. – У нас правят Власть и Корысть. То, что вы говорите, может и хорошо для других стран. Но не для нашей.

– Но у вас живут ещё две Прекрасные Дамы – Совесть и Свобода. Я бы хотел с ними повстречаться. Где найти человека, который поможет мне в этом?

Люк, внимательно слушавший Рыцаря, живо вскочил и с готовностью ответил:

– Это тяжело. Практически невозможно. Но если сильно постараться, то можно…

– Успокойся! – несмотря на хмель, резко одёрнул его Шур. – Ты разошёлся от этих разговоров. В разбойники идти дело понятное и обычное. Но с опальными Прекрасными Дамами встречи устраивать – это преступление. Легко в тюрьму угодишь. Вы, господин Рыцарь, видно человек хороший. Но вам здесь не жить. Ехали бы вы отсюда подобру-поздорову. И вам от беды подальше, и нам хлопот поменьше. Люк и Дорис люди молодые. Им жить и жить. Не ровен час, кто-то услышит ваши разговоры. Могут и нас в чем-нибудь заподозрить.

Как часто бывает в такой момент неожиданно появился Политик. Он тихо прокрался от двери в тёмный угол и присел там. Ему, как и Прокурору нравилось подслушивать и подсматривать за людьми. Естественно, для их же блага, которого они правда сами почему-то не понимали. Но парламентарий твёрдо был убеждён, что только депутаты могут раскрыть людям их тайные помыслы и мечты, о которых они сами даже не догадываются. Ведь избранники народа всегда лучше знают, как избирателям чудеснее жить и что им вкуснее кушать. Нутром опытного интригана он унюхал, что в трактире творится что-то важное или крамольное от чего можно получить личную выгоду для себя. К тому же он знал, что при известной сноровке подслушанную беседу всегда можно превратить в патриотический донос. И поскольку патриотическое бешенство давно было любимой заразной болезнью всех высокопоставленных чиновников, то оно превратилось в массовое коллективное бессознательное, излечить которое никто не пытался. Наоборот, многие при дворе всячески демонстрировали своё заболевание, в виде извращённой любви к государству и его главе, выпячивая самые уродливые формы напоказ. Как будто болезнь является элементом моды и престижа.

Опасливый и опытный Шур знал о фальшивом благородстве дворцовой знати. Он вовремя заметил незваного гостя и взглядом указал всем на фигуру в углу зала. Дорис язвительно произнесла:

– Вот и длинные уши появились…

Не смущаясь, Рыцарь ответил на замечание Шура:

– Я хотел проехать мимо вашего королевства. Но теперь задержусь. Буду участвовать в рыцарском турнире. Вот и господин Политик может подтвердить.

Замеченный всеми Политик понял, что скрытно усидеть не получится. Его лишили удовольствия подслушивания и поэтому он быстро вернулся к своей обычной роли блистать в центре внимания. Выйдя в зал и встав между столами, он принял вид оратора на митинге:

– Да, сэр Рыцарь будет сражаться на турнире. Мы восстанавливаем забытые национальные традиции. Я приложил немало усилий для этого. Никуда Рыцарю, ни в коем случае, уезжать нельзя!

– Вот видите, – загадочно улыбнулся чужестранец. – Более того, сегодня я ходил по городу, разговаривал с простыми людьми и пришёл к выводу. В жизни королевства можно кое-что изменить к лучшему.

– Помилуйте! Что вы, заезжий человек, можете поменять в нашей жизни?! – Шур явно не понимал о чём речь.

– Кое-что могу. Я не имею права никому навязывать свои взгляды. Это не в моих правилах. Но использовать ваши собственные законы и обычаи в добрых целях возможно. Поэтому я решил, что буду сражаться за Свободу, которая находиться под домашним арестом! Или за Совесть, которую отправили из дворца в изгнание! Я намерен вернуть их назад во дворец! Хочу, чтобы одна из них в следующем году стала Наипрекраснейшей!

Это заявление прозвучало как гром и молния. Политик, опрокинув стул, ошарашено уставился на Рыцаря. Его глаза округлились и казалось сейчас выпадут на пол от возбуждения. Изумление было настолько сильным, что горло сдавил спазм и он лишь прошипел:

– Вы с ума сошли!

Реакция Дорис наоборот была по-женски естественной, полной любопытства и отчасти радости:

– Ой, как интересно!

Рыцарь, вплотную подойдя к оцепеневшему депутату, возразил:

– Почему же? Это соответствует правилам Великого Поединка и Конституции страны. Я имею право сражаться за честь любой из Прекрасных Дам. Правда, ещё не решил кто это будет: Свобода или Совесть. Но в любом случае я не буду выступать, ни за Власть, ни за Корысть!

Восхищение юного Люка тоже вырвалось наружу:

– Здорово! Будет на что посмотреть!

– Господин Рыцарь, неужели вы не боитесь? – вдруг немного задумалась Дорис.

– Знаешь, Дорис, человек однажды одолевший свою смерть не боится жизни в любых её проявлениях.

– Это чрезвычайная ситуация! – немного пришёл в себя Политик. – Мне надо во дворец… Государственные дела и интересы народа требуют! Мне срочно нужно по нужде…

– По какой нужде? – съязвила девушка.

– По очень-очень большой нужде!.. Государственной. Выпустите меня…

– Никто вас не держит. Не растеряйте по дороге свою нужду…

Дорис и Политик обменялись совсем недружественными взглядами, и он спешно убежал, цепляясь за стулья и столы. А частично протрезвевший Шур промолвил:

– Чувствует моё сердце это к неприятностям. Столько лет не было ничего подобного. Даже не знаю, что сказать. А ведь он может победить. Что тогда будет! Даже мне интересно. Но добром это не закончится!

Но старика никто не слушал. Молодые были возбуждены новостью и любопытством загадочного будущего поединка. Дорис решила устроить маленький дружественный пир:

– Господин Рыцарь, можно я вас напою за счёт трактира лучшим вином! Вы действительно настоящий Рыцарь! Что теперь будет!!!

А досточтимый слуга народа Политик нёсся по улице, переворачивая на своём пути всё что попадалось. Он опрокинул корзины цветочницы, полки горшечника, прилавки торговцев. Во след ему раздавалась ругань и проклятия благодарных избирателей.