Текст книги "«Катынское дело». Проверка на русофобию"

1944 год. В Катыни – комиссия Н. Бурденко

Только больному воображению может прийти идея, что комиссия Н. Бурденко прибыла в Катынь скрывать преступления сталинского режима. Тем более после того, как немцы уже разыграли в 1943 году спектакль по сценарию Геббельса и под страхом смерти заставили иностранных судмедэкспертов подписать заключение. Фактически это было не заключение, а приговор для нашей страны. Лишь правда и объективность могли реабилитировать СССР в глазах мировой общественности. Было допрошено 100 свидетелей, все показания сошлись в одном – поляки убиты немецкими палачами. Позже нашлись живыми люди из списка расстрелянных. Они тоже рассказали, как было дело. Выступили иностранцы, привлеченные гитлеровцами к эксгумации трупов. Их свидетельства – против фашистов. Поэтому выводам специалистов под руководством академика Н. Бурденко можно полностью доверять.

Дело было так. 22 сентября 1943 года, за три дня до освобождения Смоленска, начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Георгий Александров обратился к кандидату в члены Политбюро ЦК ВКП(б), начальнику Главного политического управления Красной Армии Александру Щербакову с письмом, в котором указал:

«Советские войска приближаются к Катынским лесам, к месту, где весной 1943 года немцы в провокационных целях организовали раскопки могил польских офицеров. В связи с тем, что наши войска находятся уже в 30—35 километрах от Катыни и, возможно, в скором времени освободят этот район, целесообразно сейчас принять подготовительные меры для разоблачения немецкой провокации. Было бы своевременным создать комиссию в составе представителей от Государственной Чрезвычайной Комиссии и следственных органов и направить ее в район военных действий. Комиссия должна вслед за нашими передовыми частями прибыть в Катынь. На месте комиссия немедленно организует охрану могил, сбор необходимых материалов, опрос свидетелей и прочее. Опубликование хорошо подготовленных материалов о Катынском деле, разоблачающих провокацию немцев, могло бы иметь весьма большое политическое значение».

Идея была одобрена, люди подобраны, и в Катынь на место захоронения расстрелянных польских офицеров выехала специальная комиссия под руководством главного военного хирурга академика Н. Бурденко. Она провела гигантскую работу и однозначно определила виновность гитлеровцев, в то время, как нынешние оппоненты утверждают, что эксперты изначально выехали на место преступления с задачей скрыть следы расстрела пленных советским НКВД. Однако выявленная доказательная база во много крат превышает те жалкие подделки свидетельств «очевидцев», которые предложили фашисты мировой общественности. Но поляки, американцы и определенные политические силы в России до сих пор упрямо твердят: расстрел – дело рук СССР…

Сейчас уже мало кто сомневается, что в жестокое сталинское время права человека нарушались очень часто. За малейшую провинность или нелояльность к власти можно было оказаться за колючей проволокой. Не секрет, что в том числе и руками заключенных строилась промышленность, оборонный комплекс великого государства. Однако история не оптовый склад, где покупают все подряд по дешевке, а сбывают товар в розницу и подороже. А сейчас все так и происходит. Дескать, вали все преступления 30—40-х годов на Сталина, тогда все последующие ошибки руководства государства покажутся мелочевкой – так, наверное, думают наши доморощенные идеологи. Зарубежные же обвиняют сталинизм по другой причине. Ищут для себя выгоду. Кто экономическую, кто политическую, а кто-то, как Мадлен Олбрайт, мстит России и СССР за ее географическую величину, за ее несметные природные богатства, за ее огромный потенциал. Мстят за наше прошлое, настоящее и будущее. Так или иначе, нас, как и любое другое государство, в чем-то можно обвинять. Да мы и сами способны критически оценивать свою историю. Однако лишнего «навешивать» не надо. Это плохо сказывается на морально-нравственном климате поколений, растущих с чувством вины и собственной неполноценности. Так что, господа, Катынью попрекать Россию не следует. Это преступление на чужой совести.

* * *

Но вернемся в 1944 год. Что же выявили члены комиссии Н.Бурденко?

Вот важный момент – до войны незаметно для местного населения никакие расстрелы в этих местах производиться просто не могли. Дело в том, что Катынский лес был излюбленным местом, куда жители Смоленска выезжали на дачи и отдыхали в выходные дни и праздники. В Козьих горах пасли скот и заготавливали топливо. Никаких запретов и ограничений доступа в Катынский лес не существовало. Еще летом 1941 года в этом лесу находился пионерский лагерь Промстрахкассы, который был свернут лишь в июле 1941 года.

С захватом Смоленска немецкими оккупантами в Катынском лесу был установлен совершенно иной режим. Территория стала охраняться усиленными патрулями; во многих местах появились надписи, предупреждавшие, что лица, входящие в лес без особого пропуска, подлежат расстрелу на месте. Особенно строго охранялась та часть, которая именовалась «Козьи горы», а также земли на берегу Днепра, где на расстоянии 700 метров от обнаруженных могил польских военнопленных находилась дача – дом отдыха Смоленского Управления НКВД. По приходу немцев на этой даче расположилось немецкое учреждение, именовавшееся как штаб 537-го строительного батальона. Здесь и проживали те, кто расстреливал польских военнопленных.

Специальная комиссия установила, что в 15 километрах от города Смоленска по Витебскому шоссе в районе Катынского леса, именуемом Козьи горы, в 200 метрах от шоссе по направлению к Днепру находятся могилы, в которых зарыты военнопленные поляки и другие граждане. Судебно-медицинские эксперты произвели подробное исследование извлеченных трупов, документов и вещественных доказательств, которые были обнаружены в захоронении. Параллельно члены комиссии опрашивали многочисленных свидетелей из местного населения, показаниями которых было установлено время и обстоятельства преступлений, совершенных немецкими оккупантами.

Документально доказано, что до захвата немецкими оккупантами Смоленска в западных районах области на строительстве и ремонте шоссейных дорог действительно работали польские военнопленные офицеры и солдаты. Выяснилось, что после начала военных действий в силу сложившейся обстановки их не смогли своевременно эвакуировать, и все военнопленные, а также часть охраны и сотрудников лагерей попали в плен к немцам. Более того, многочисленные свидетели видели этих поляков близ Смоленска и в первые месяцы оккупации до сентября 1941 года включительно.

Фашисты, захватив польские лагеря, установили там жесткий режим. «…Немцы не считали поляков за людей, всячески притесняли и издевались над ними. Были случаи расстрела поляков ни за что». Один из сбежавших в августе 1941 года Лоек Юзеф местной жительнице М. Сошневой лично об этом рассказал, пока его снова не схватили фашисты. В опубликованных немцами списках под № 3796 он значится как расстрелянный в Катынском лесу весной 1940 года. Таким образом, из немецкого сообщения выясняется, что лейтенант Лоек Юзеф был расстрелян большевиками за год до того, как его видела свидетельница М. Сошнева.

* * *

Комиссии Н. Бурденко удалось найти множество свидетелей. Они показывали, что в сентябре 1941 года в Козьих горах очень часто раздавалась стрельба. Это всегда происходило после того, как к расположению штаба гитлеровцев подъезжали грузовые автомашины, крытые с боков и сверху, окрашенные в зеленый цвет, всегда сопровождавшиеся унтер-офицерами. Они никогда не разгружались. После того, как несколько немцев с пистолетами направлялись в лес, за ними отправлялись и грузовики. Начиналась стрельба, а потом гитлеровцы возвращались назад. На рукавах формы этих немцев свидетели замечали пятна крови, догадываясь, откуда она взялась.

Выяснилось и то, что в 1942 году фашисты начали поиск «свидетелей» из местного населения, которые могли бы под воздействием уговоров, подкупа или угроз дать нужные немцам показания. В частности, их внимание привлек проживавший на своем хуторе ближе всех к месту захоронения крестьянин Парфен Киселев. Его вызвали в гестапо в конце 1942 года и, угрожая репрессиями, требовали дать вымышленные показания о том, что ему, якобы, известно, как весной 1940 года большевики на даче УНКВД в Козьих горах расстреляли военнопленных поляков.

Примерно в это же время немцы приступили к соответствующей подготовке могил в Катынском лесу, к изъятию из одежды убитых ими польских военнопленных всех документов, помеченных датами позднее апреля 1940 года, то есть времени, когда согласно немецкой провокационной версии, поляки были расстреляны большевиками. Расследованием специальной комиссии Н. Бурденко установлено, что для этой цели немцами были использованы русские военнопленные числом до 500 человек, специально отобранные из концлагеря № 126.

Так, в начале марта Н. Егоров вместе с военнопленными в числе 500 человек был направлен в Катынский лес. Там их заставили раскапывать могилы, в которых были трупы в форме польских офицеров. Они вытаскивали эти трупы из ям и вынимали из их карманов документы, письма, фотокарточки и другие вещи. Немцы приказали, чтобы в карманах одежды трупов ничего не оставлять. Двое военнопленных были расстреляны за то, что небрежно обыскивали трупы. Тот же Егоров рассказал свидетельнице А. Московской, что часть военнопленных, работавших в Катынском лесу, помимо выкапывания трупов, занималась привозом в Катынский лес трупов из других мест. Привезенные трупы сваливались в ямы вместе с выкопанными ранее трупами.

Факт доставки в Катынские могилы большого количества трупов из других мест подтверждается показаниями многочисленных свидетелей.

Извлекаемые из одежды трупов вещи, документы и письма просматривали немецкие офицеры, затем заставляли пленных часть бумаг класть обратно в карманы трупов, остальные бросали в кучу изъятых таким образом вещей и документов, которые потом сжигались. Кроме того, в карманы трупов польских офицеров немцы заставляли вкладывать какие-то бумаги, которые они доставали из привезенных с собой ящиков или чемоданов. Все военнопленные жили на территории Катынского леса в ужасных условиях, под открытым небом и усиленно охранялись. Потом их расстреляли, лишь немногим удалось сбежать.

Из приведенных свидетельских показаний комиссия Н. Бурденко сделала вывод, что немцы расстреливали поляков и в других местах. Свозя их трупы в Катынский лес, они преследовали троякую цель: во-первых, уничтожить следы своих собственных злодеяний; во-вторых, свалить свои преступления на советскую власть; в-третьих, увеличить количество «большевистских жертв» в могилах Катынского леса.

* * *

В апреле 1943 года, закончив все подготовительные работы на могилах в Катынском лесу, немецкие оккупанты приступили к широкой кампании в печати и на радио, пытаясь приписать советской власти зверства, совершенные ими самими над военнопленными поляками. Одним из пунктов этой провокационной кампании стали организованные гитлеровцами посещения катынских могил жителями Смоленска и его окрестностей, а также и «делегациями» из стран, оккупированных немецкими захватчиками или находящихся в вассальной зависимости от них.

Комиссия Бурденко выяснила, что организованные немцами «экскурсии» не достигали поставленной фашистами цели. Многие специалисты, да и простые граждане, побывавшие на могилах, убеждались – это провокация. Порой люди задавали вопросы, высказывали большое сомнение. Осознав, что акция не приносит необходимого результата, немцы принимали меры, направленные на то, чтобы заставить сомневающихся молчать. Их увольняли со службы, арестовывали, угрожали расстрелом. Комиссия установила два случая расстрела за неумение «держать язык на привязи».

Перед своим отступлением из Смоленска немецкие оккупационные власти стали наспех заметать следы своих злодеяний. Дача, которую занимал «штаб 537-го строительного батальона», была сожжена. Трех девушек, работавших там на кухне – Алексееву, Михайлову и Конаховскую, немцы разыскивали, чтобы увезти с собой, а может быть, и уничтожить. Разыскивали немцы и своего главного свидетеля – П. Киселева, но тот вместе со своей семьей успел скрыться. Немцы сожгли его дом. Оккупанты искали и других свидетелей, выживших лишь потому, что им заблаговременно удалось скрыться.

Однако замести следы и скрыть свои преступления фашистам не удалось. Тщательная проверка специалистами комиссии Н. Бурденко доказала, что расстрел военнопленных поляков был произведен самими немцами. Вот выписки из акта судебно-медицинской экспертизы:

«…Судебно-медицинская экспертная комиссия… в период с 16 по 23 января 1944 г. произвела эксгумацию и судебно-медицинское исследование трупов польских военнопленных, погребенных в могилах на территории «Козьи горы» в Катынском лесу… Из могил эксгумировано и исследовано 925 трупов».

«Эксгумация и судебно-медицинское исследование трупов произведены для установления: а) личности покойных; б) причины смерти; в) давности погребения».

«…Одежда на трупах военнопленных свидетельствует об их принадлежности к офицерскому и частично к рядовому составу польской армии;

на части документов (даже без специальных исследований) при осмотре их констатированы даты, относящиеся к периоду от 12 сентября 1940 г. до 20 июня 1941 г.;

у очень небольшой части трупов (20 из 925) руки оказались связанными позади туловища с помощью белых плетеных шнуров.

Входные отверстия огнестрельных ранений, как правило, единичные, реже – двойные, расположены в затылочной области головы вблизи от затылочного бугра, большого затылочного отверстия или на его краю…

Найдены деформированные, слабодеформированные и вовсе недеформированные оболочечные пули, применяемые при стрельбе из автоматических пистолетов, преимущественно калибра 7,65 мм. При расстрелах было употреблено огнестрельное оружие двух калибров: в подавляющем большинстве случаев – менее 8 мм, т. е. 7,65 мм и менее; в меньшем числе – более 8 мм, т. е. 9 мм.

Судебно-медицинские исследования трупов, произведенные в период с 16 по 23 января 1944 г., свидетельствуют о том, что совершенно не имеется трупов в состоянии гнилостного распада или разрушения…».

Судебно-медицинская экспертная комиссия на основе данных и результатов исследований сделала следующие выводы. Установлен акт умерщвления путем расстрела военнопленных офицерского и частично рядового состава польской армии между сентябрем – декабрем 1941 года. Обнаружены ценности и документы, имеющие дату 1941 г.,– доказательство того, что немецко-фашистские власти, предпринявшие в весенне-летнее время 1943 года обыск трупов, произвели его не тщательно, а обнаруженные документы свидетельствуют о том, что расстрел произведен после июня 1941 года. Установлено, что в 1943 году немцами произведено крайне ничтожное число вскрытий трупов расстрелянных польских военнопленных. И, что очень важно, комиссия установила полную идентичность метода расстрела польских военнопленных со способом расстрелов мирных советских граждан и советских военнопленных, широко практиковавшимся немецко-фашистскими властями на временно оккупированной территории СССР, в том числе в городах Смоленске, Орле, Харькове, Краснодаре, Воронеже.

* * *

Итак, комиссия Н. Бурденко вынесла свой вердикт: время расстрела – осень 1941 года, что полностью опровергает вину СССР. Она дала и политическое пояснение причин этого преступления. Во-первых, по ряду данных, расстрел польских военнопленных в Катынском лесу производился по директиве германского верховного командования. Во-вторых, расстреливая польских военнопленных в Катынском лесу, немецко-фашистские захватчики последовательно осуществляли свою политику физического уничтожения славянских народов. В третьих, «в связи с ухудшением для Германии общей военно-политической обстановки к началу 1943 года немецкие оккупационные власти в провокационных целях предприняли ряд мер к тому, чтобы приписать свои собственные злодеяния органам советской власти в расчете вбить клин между СССР и союзниками и поссорить русских с поляками».

Официальное заключение комиссии академика Н. Бурденко было размещено 26 января 1944 года в газете «Правда». Материалам комиссии можно доверять хотя бы потому, что они были опубликованы во время войны, когда вопрос с открытием Второго фронта был уже решен и у нас не было необходимости обелять себя, оправдываясь перед нашими союзниками, Англией и США, в надежде получить такую необходимую нам военную помощь. Работа комиссии – инициатива самого СССР. Все выводы комиссии основаны на строго документальном материале.

1946 год. Нюрнберг – сквозь призму холодной войны

Сейчас многие в Европе утверждают, что Нюрнбергский трибунал не имел права выносить свои суждения, поскольку не основывался на национальном праве. Национальные законы, позволяющие проводить такие процессы, появились только после 1946 года.

Напомню, что процесс велся по древнему юридическому принципу «горе побежденным», и потому страны-обвинители на таком процессе не должны были представлять исчерпывающие доказательства того или иного преступления фашистов, достаточно было только представить факты. Так было со случаем в Арденнах, когда немцы расстреляли 50 английских военнопленных, и трибунал принял эти доводы, хотя они были подкреплены свидетельством только одного американского военного. Так было и с обвинениями, которые выдвинул представитель Советского Союза Роман Руденко. Они касались массового расстрела гитлеровцами советских военнопленных, и также были приняты судом.

То же можно сказать о Катынском эпизоде, который вошел в число 18 примеров зверств, инкриминируемых Советским Союзом представителям Третьего рейха. Катынское дело было исследовано обвинителями, и ни у кого из них не возникло сомнений относительно того, что польских офицеров расстреляли именно гитлеровские войска в 1941, а не сотрудники НКВД в 1940 году, как теперь утверждают российские власти.

Американские и английские военные, знакомые с материалами дела, могли бы подтвердить верность утверждений советских обвинителей, но не сделали этого, поскольку к тому моменту уже была произнесена знаменитая Фултонская речь Черчилля, и мир погружался в холодную войну. Пока существовал Советский Союз, оспаривать выводы нашего расследования по Катыни никто не решался. Но теперь многие свидетели по этому делу ушли в мир иной, и появилась возможность вновь вернуться к пересмотру решений Катынского дела.

Из уст современных общественных деятелей, идущих на поводу «генеральной линии» руководства страны, с самых высоких трибун можно услышать, что эпизод обвинения, предъявленный советской стороной немцам о расстреле ими польских военнопленных под Катынью, якобы был отвергнут Международным военным трибуналом. Этот тезис выдвинули зарубежные фальсификаторы в годы холодной войны, к которым впоследствии присоединились некоторые российские политики и историки – А. Яковлев, Д. Волкогонов, В. Фалин, Ю. Зоря, Н. Лебедева и другие.

Вот что, например, утверждается в экспертном заключении по этому вопросу, составленном в 1993 году по постановлению Главной военной прокуратуры рядом видных российских ученых: «Предпринятая на Нюрнбергском процессе в 1946 году попытка советского обвинения в опоре на «сообщение специальной комиссии» (советская комиссия H.H. Бурденко: ее полное название «Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров») возложить вину за расстрел на Германию успеха не имела. Международный трибунал не признал выводы этого документа достаточно обоснованными, показания свидетелей – убедительными и не включил в приговор это преступление в вину немцам. Это решение советским обвинителем не оспаривалось, и протест не вносился, хотя в других случаях советский представитель протест вносил».

После таких выводов можно сказать, что так называемые эксперты, имеющие высокие ученые степени и звания, извратили представления о научном и объективном исследовании, послушно выполнили политический заказ бывшего президента Б. Ельцина, его окружения и пошли на сделку со своей совестью и своим профессиональным долгом.

Надо отметить, что Международный трибунал не выносил отдельного решения о признании выводов комиссии Н. Бурденко «недостаточно обоснованными». Нет об этом даже малейшего упоминания и в самом приговоре. Но если даже гипотетически согласиться с тем, что трибунал исключил Катынский эпизод из обвинения, то об этом стало бы известно только после оглашения приговора. В этих условиях ни о каких протестах не может идти и речи…

Тогда зачем наводить тень на плетень? Кому-то выгодно, в том числе людям из научной среды, получающим польские зарубежные гранты (деньги) и другие «знаки отличия». Выгодно тем, у кого антисоветизм доходит до готовности к разрушению Отечества.

* * *

Вернемся к Нюрнбергскому процессу. 14 февраля 1946 года заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В. Покровский наряду с другими документами представил суду, а тот их принял, под номером СССР-54 официальные материалы Специальной комиссии Н. Бурденко по установлению и расследованию обстоятельств расстрела пленных поляков под Катынью, подтверждающих в этом вину немцев. Прежде чем их передать, Ю.В. Покровский огласил основные выводы судебно-медицинской экспертизы, что нашло полное отражение в стенограмме трибунала.

Через некоторое время защитник Геринга адвокат Штамер, дабы поставить под сомнение Катынский эпизод обвинения, используя правовую казуистику, заявил ходатайство о проведении судебного расследования. Трибунал согласился с ним и решил допросить по три свидетеля как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. Это право суда, и делать какие-либо далеко идущие выводы из этого решения нельзя.

Здесь важно обратить внимание уже на окончание процесса, на защитительные речи того же Штамера, других адвокатов обвиняемых, в которых никто из них не поставил под сомнение вину немцев в расстреле поляков под Катынью и не потребовал исключения этого эпизода из обвинения.

По предложению советского обвинения трибунал допросил Главного судебного эксперта СССР Прозоровского, участвовавшего в исследованиях трупов поляков в 1943—1944 годах, бывшего зам. бургомистра г. Смоленска Базилевского и болгарского профессора судебной экспертизы Марко Маркова.

Надо отметить, что Прозоровский был более чем убедителен в своих высказываниях по убийству немцами поляков осенью 1941 года. Он сослался на использование немецкими палачами того же способа – пистолетного выстрела в затылок, который применялся ими при массовых убийствах советских граждан в других городах, в частности, в Орле, Воронеже, Краснодаре и в том же Смоленске. Это будет подтверждено в последующем и другими материалами трибунала.

Прозоровский сослался и на то, что на трупах поляков были найдены письма и квитанции, датированные 12 сентября и 28 ноября 1940 года, 6 апреля и 20 июня 1941 года. Все это говорило за то, что поляки были живы и после весны 1940 года.

Он же представил доказательства о расстреле польских военнопленных из немецкого оружия с использованием немецких боеприпасов (пулями, выпущенными из немецкого револьвера) фирмы Геко калибра 7,65 мм. Доказательства того, что руки у многих жертв были связаны бумажным шпагатом, который до 1946 года изготавливался только за границей, в частности, в Германии.

В ходе допроса свидетеля Прозоровского помощником главного советского обвинителя Л.Н. Смирновым была представлена немецкая переписка по Катыни, включая телеграмму, посланную 3 мая 1943 г. из Варшавы Хайнрихом (чиновником местного управления внутренней администрации) Вайрауху (старшему советнику правительства генерал-губернаторства) о найденных в Катыни представителями Польского Красного Креста гильзах немецкого производства фирмы Геко / Geco калибра 7,65 мм, свидетельствующих о том, что расстрел производился из немецкого оружия (документ СССР-507). Иными словами, прямо указывающих на то, что поляков расстреляли немцы.

Надо отметить, что телеграмма советскому обвинению была представлена американцами, которые, к сожалению, во времена холодной войны стали «проводниками» польско-геббельсовской версии Катынского дела.

Советское обвинение располагало показаниями начальника лагеря НКВД особого назначения (ЛОН) Ф.М. Ветошинкова, который за несколько часов до оккупации немцами Смоленска прибыл в город и просил выделить ему 75 вагонов для вывоза поляков в глубь страны (вагонов ему не выдали из-за сложности положения, а сам он уже не смог вернуться в лагерь), показаниями О. Михайловой, 3. Конаховской, А. Алексеевой, работавших под принуждением осенью 1941 года на кухне столовой 537-го немецкого полка, оккупировавшего район Катыни под Смоленском, пояснивших, что были очевидцами доставки в это место пленных поляков и расстрела их немцами. После каждого расстрела фашисты шли в баню, а потом в столовой им выдавалось усиленное питание и двойные порции спиртного.

Бывший заместитель бургомистра г. Смоленска профессор астрономии Борис Базилевский свидетельствовал, что непосредственно от бургомистра Меньшагина и сотрудников немецкой комендатуры он получил информацию об уничтожении немецким командованием польских военнопленных под Катынью осенью 1941 года.

Что касается доктора, профессора медицины Марка Маркова, то он участвовал в комиссии иностранцев-медиков, собранных Геббельсом в начале 1943 года для исследования трупов поляков под Катынью. Из его показаний следует, что он под принуждением был включен в геббельсовскую комиссию, под принуждением подписал акт эксгумации поляков под Катынью, который противоречил фактическим обстоятельствам и его личным выводам.

* * *

В приговоре Нюрнбергского военного трибунала отмечено: «Доказательства относительно военных преступлений были колоссальными по объему и очень подробными. Невозможно в рамках данного приговора соответствующим образом вновь рассмотреть их или перечислить массу документальных и устных доказательств, которые были представлены на суде… Остается истиной, что военные преступления совершались в таком широком масштабе, которого не знала история войн. Они совершались во всех странах, оккупированных Германией…»

Важно отметить, что в приговоре, в подтверждение всего обвинения по военным преступлениям, суд сослался лишь на один эпизод из совместно выдвинутого союзниками обвинения. И здесь характерна формулировка приговора: «Так, например, американская военная миссия, которая высадилась за германской линией фронта на Балканах в январе 1945 г., насчитывающая от 12 до 15 человек, одетых в военную форму… Все они были расстреляны». Мы обращаем внимание именно на формулировку «так, например…».

Означает ли это, что другие семнадцать – из восемнадцати представленных – конкретных примеров расстрела или издевательств над военнопленными союзных держав также не являются доказанными? Конечно, нет.

В связи с этим совершенно правомерной и юридически корректной является оценка, данная Катынскому делу в Большой Советской Энциклопедии (статья «Катынский расстрел»): «В 1945—1946 гг. Международный военный трибунал в Нюрнберге признал Геринга и других главных немецких военных преступников виновными в проведении политики истребления польского народа и, в частности, в расстреле польских военнопленных в Катынском лесу».

Признавая гитлеровцев виновными в военных преступлениях, Нюрнбергский процесс проявил величайшую мудрость и справедливость. Он не свел преступную деятельность фашистов только к 18 эпизодам, заявленным перед ним в качестве примера обвинителями антигитлеровской коалиции. Военных преступлений было гораздо больше, они совершались по всем линиям фронтов, во всех лагерях военнопленных.

Внимательное прочтение приговора позволяет сделать и еще одни неоспоримый вывод. В нем содержатся подробные описания уничтожения военнопленных, которые были использованы фашистами и под Катынью.

Например, приказом гестапо от 17 июля 1941 года предписывалось: «Казни не должны иметь место в самом лагере или в непосредственной близи от него. Если возможно, заключенные должны быть вывезены для применения к ним «специального обращения» на территории бывшей советской России». Приказ в полной мере определил место расстрела военнопленных. Лагеря, в которых содержались пленные поляки, расположены в нескольких километрах от местечка Катынь, где и производились их расстрелы, что полностью соответствует «приказу».

Об этом подробно, как уже и отмечалось, сообщили свидетели Михайлова, Кохановская, Алексеева.

Один из руководителей гестапо Курт Миндов, будучи допрошенным под присягой, подтвердил, что «В лагерях для военнопленных на восточном фронте существовали небольшие оперативные команды, айнзацкоманды, возглавлявшиеся младшим офицерским составом тайной полиции (гестапо). Эти команды были приданы начальникам лагерей, и их обязанностью было выделять тех военнопленных, которые являлись кандидатами на казнь…».

Приговором трибунала установлен и механизм уничтожения военнопленных, «…их должны были убивать выстрелом в затылок». Все это присутствовало и в Катынской трагедии.

Считаю уместным процитировать и еще одну выдержку из приговора трибунала.

Она достаточно убедительно раскрывает причины уничтожения немцами пленных поляков. Кейтель пояснил, что во время его нахождения 12 сентября 1939 года в штабном поезде Гитлера, тот заявил ему, что «…польская интеллигенция, дворянство и евреи должны быть ликвидированы… нельзя допускать, чтобы интеллигенция могла стать руководящим классом, что жизненный уровень должен оставаться низким и что Польша будет использована только как источник принудительного труда». Кейтель признал, что «такая политическая линия существовала…».

* * *

К этому остается добавить, что за время оккупации Польши гитлеровцы уничтожили 6 миллионов ее жителей или 22 процента населения страны. Конечная цель геноцида состояла в ликвидации к 1950 году всего польского народа. Поэтому уничтожение немецкими оккупантами в Катынском лесу поляков было закономерным продолжением политики Гитлера по полной ликвидации образованного населения Польши.

Об этом подробные показания трибуналу дал Франк, бывший генерал-губернатор оккупированной польской территории. Еще в октябре 1939 года он, провозглашая основные направления своей политики, заявил: «Польша должна рассматриваться как колония, поляки будут рабами Великой германской мировой империи».