Текст книги "Под знаменем Воробья"

Глава 29

Все так же оглушительно ревя и вращая над головой молот, тяжко топая закованными в железо ножищами, гном понесся на своего противника. Ингви, даже не пытаясь сдержать этот громыхающий железный вихрь, каким-то неимоверным движением скользнул вбок, почти присев на песок – гном пролетел мимо. Тут же демон вскочил навстречу солдатам, которые пытались превратить рывок Огненного Горна в общий натиск. Несколькими ударами Черной Молнии он остановил противников, слыша за спиной неумолкающий (хотя и приглушенный теперь) рев и гулкие удары по металлу. Улучив секунду, он быстро бросил взгляд за спину. Гнома сбили с ног и теперь молотили по его латам кто чем мог. Тот ползал и ворочался лежа на спине, силясь дотянуться невредимой правой рукой до своего молота, который выронил при падении…

В тылу у нападавших кто-то зычно заорал новую команду. Воины, следовавшие за Огненным Горном, проворно поменялись местами с теми, кто ждал своей очереди за их спинами. Ингви и его соседи по строю, получив несколько секунд передышки, перевели дыхание – схватка должна была начаться с новой силой. А враги, уже отбившие несколько метров пляжа, выставили против них новых бойцов – свежих и с незатупленным оружием. Теоретически можно было попытаться также сменить первый ряд, но противник готовил свой маневр заранее, а без этого – был риск потерять строй и не удержать позиции… Словом, предстояла новая – не менее трудная – схватка…

В этот момент позади обороняющихся – за гребнем цепочки дюн – послышалось пение рожков. Отец Брак – Ингви с удивлением обнаружил, что рядом с Кендагом в первом ряду стоит бравый монах – пояснил:

– Я слышу боевые горны. Несомненно это граф Врених с кавалерией!

– А он откуда здесь взялся? – осведомился Ингви.

– Я вызвал. Послал одного из братьев за подмогой, когда стало ясно, что битва начнется в эту ночь.

– Быстро же…

Ингви хотел было сказать, что гонец обернулся быстро, да и граф оказался легок на подъем, но только теперь заметил, что ночь закончилась. Гребни дюн уже отчетливо выделялись на фоне посветлевшего, даже слегка порозовевшего неба… Теперь на дюнах маячили высокие силуэты всадников, держащих вертикально поднятые копья. Наемники на косе, приготовившиеся было атаковать, остановились. Их положение стало безнадежным. Даже если им удастся разделаться с отрядами Ингви и Керта, удастся выйти на берег – конница их растопчет. Нескольких десятков всадников, приведенных местными гевскими сеньорами по призыву графа, вполне было достаточно, чтобы мгновенно разметать уставших и продрогших (за ночь стояния в воде) солдат. Тем не менее они вновь сплотили ряды и приготовились к отпору. Демон заметил, что стоящие в первом ряду прячут мечи в ножны, а из глубины строя им передают копья. Лучники отступили чуть назад и рассыпались, насколько позволяла глубина и твердость дна – крайние на флангах забрели по пояс и даже глубже. Теперь уже они не обращали внимания на холод воды, не думали, что могут, скажем, простудиться – наемники готовились подороже продать свою жизнь. И если у них имеется крошечный шанс отбиться – они его используют…

– Эй, парни! – Окликнул их один из людей Керта. – Может, подумаете о сдаче? Ваши-то, на кораблях которые… Бросили вас здесь, не вернутся за вами-то…

В первый ряд окруженных на косе наемников протолкался человек в отличных, хотя и заляпанных грязью, доспехах. Оглядев противников, таких же усталых и грязных, он из-под глухого шлема прохрипел:

– Я Порпиль. Кто может принять мой меч?

– Здесь Керт Серый, – раздалось за спиной Ингви.

Демон посторонился, давая дорогу капитану. Тот выступил вперед, морщась и баюкая правую руку, к которой были примотаны какие-то палки. Серый заработал перелом, всего лишь попытавшись парировать удар гномьего молота.

– Постойте-ка, – заявил отец Брак, – я здесь главнее всех. Говорить следует со мной!

– Кто? – коротко бросил капитан Порпиль. На монахе не было его форменного белого плаща – он снял его перед боем по требованию наемников.

– Отец Брак, викарий при его священстве епископе Гевском и…

– Поп? – сморщился наемник, – нет. Мы будем драться.

Тем временем всадники на гребне холма осмотрелись и осторожно пустили коней шагом вниз. Если что-то требовалось сделать – то решать нужно было немедленно. Ингви тронул Керта за левую, здоровую, руку:

– Капитан, почему они не хотят сдаваться попу? – быстро спросил он, не обращая внимания на то, как скривилось лицо отца Брака.

– Сдаваться попу? – обернулся капитан, – ты чего, колдун? Попы их в лучшем случае продадут в Энмар. А скорее – перебьют каким-нибудь богоугодным способом. Верно, викарий? Нет, хорошему солдату лучше сдохнуть от копья или меча, чем от рук поповских палачей.

– Ага, – кивнул Ингви.

Затем он быстро шагнул к отцу Браку и прошептав в ладонь несколько слов, слегка хлопнул монаха по щеке. Тот, не успев удивиться или возмутиться, осел на песок. Кивнув на распростертое тело монаха, Ингви объявил:

– Отважный отец Брак проявил этой ночью чудеса храбрости и так устал, что даже лишился чувств от утомления. Капитан Керт, вести переговоры придется тебе. Если что – можешь рассчитывать на мою поддержку.

* * *

Всадники не спеша приблизились шагом к наемникам.

– Кто здесь главный? С кем можно говорить? – надменно осведомился один из них, невысокий воин в тяжелых латах.

– Я капитан Керт Серый. Из тех, кто держит руку епископа – главный я… – капитан помолчал, а затем добавил, – я и вот этот сержант Воробей. Позвольте, сэр, узнать ваше имя и титул?

– Граф Врених Пронтминский… – всадник поднял забрало. – А те, в воде – ленотцы?

– Нет, ваша светлость. Враги все перебиты. Это возвращаются наши люди…

Граф недовольно оглядел поле битвы из-под забрала. Расстановка солдат и их вид говорил о том, что капитан лжет, но… Несомненно, граф хорошо знал, что такое солидарность наемников из Ренприста. Эти солдаты, только что ожесточенно дравшиеся друг с другом, дравшиеся насмерть – теперь будут заодно в том, что касается судьбы кого-то из них. Они готовы объединиться против всякого, кто окажется врагом любому из их среды. Естественно, такой оборот графу был не выгоден. Он-то примчался сюда, взяв своих людей и окрестных рыцарей, присоединившихся к нему заранее, именно в расчете на добычу после победы. Теперь же, поскольку наемник утверждает, что управился сам – графу ничего не достанется. Тут уж ничего не поделаешь, Гангмар возьми.

Ничего, решил граф, уж как-нибудь этот ущерб будет возмещен. Если епископ откажется вознаградить своих соседей, которые пришли ему на помощь, то всегда ведь можно устроить набег на кого-нибудь. Благо, окрестные сеньоры уже присоединились к нему и тоже не захотят расходиться с пустыми руками! Вот всем бы вместе… Собственно говоря, самой удобной мишенью для набега… являются все те же владения епископа Гевского! Тем более, что можно попробовать свалить вину на ленотцев…

Приняв это мудрое решение, граф бросил командирам наемников несколько слов, которые могли сойти за поздравление с победой – и повернул коня:

– За мной, господа… Здесь нам нечего делать, а я приглашаю вас ко мне в Пронтмин на завтрак. Нам есть о чем побеседовать…

Кавалеристы не торопясь пустили лошадей шагом, устремляясь вслед за своим предводителем…

Дождавшись, пока кавалеристы исчезли за дюнами, наемники, на ходу пряча оружие, все вместе гурьбой двинулись на берег. Они не смешивались – те, что сражались за принца – и те, что сражались за епископа, однако враждебности в их поведении больше не было.

– Что делать будем, Керт? – осведомился капитан Порпиль, стягивая шлем. По плечам его тут же рассыпались густые рыжие локоны.

– А что делать? – Керт пожал плечами и тут же поморщился, жест отдался болью в сломанной руке, – условия тебе известны. Условия обычные… Не возражаешь, колдун?

– Откровенно говоря, я не знаю, что такое «обычные условия», – отозвался Ингви, – но все равно не возражаю. Ты решил – так и будет. Ведь тебе ж потом отвечать – ты графа обманул.

– А ты попа утихомирил, – раздвинул в улыбке бледные губы Керт Серый, – так что тебе отвечать скорее.

– А что мне, – Ингви равнодушно пожал плечами, – он проспит до завтра. А когда проснется – так ничего и не вспомнит.

Порпиль следил за их диалогом улыбаясь и переводя веселый взгляд с одного на другого. Потом пояснил:

– Обычные условия, мастер Воробей, таковы. Я брошен своим работодателем на произвол судьбы – и теперь свободен от клятвы. Ведь меня все равно что предали. А Керт и ты меня прикрываете от графа. За это я служу вместе с вами. Бесплатно служу – отрабатываю спасение как бы. Ну и вам от меня дары причитаются. Это само собой. Так что спасибо вам, мастера – а уж за мной не заржавеет.

– Точно, – подтвердил Керт, – слово Порпиля Рыжего крепче гранита. А парней из ленотских отрядов мы возьмем под свою руку. Я, к примеру, Порпиля с его людьми, а ты – отряд бедняги Рориха и… кто там еще с вами, Порпиль?

– Был еще Норк со своими и одиночек сколько-то… У меня есть список… Норк убит стрелой. Да разберемся!

– Да, – кивнул демон, – я понял. Однако уже светает… Как быстро ночь пролетела… Ладно, пожалуй стоит взглянуть на раненых, может, кому магическая помощь нужна срочно…

Ингви побрел туда, где расположились раненые и с ними – те из наемников, кто что-то понимал во врачевании. За спиной он услышал голоса:

– А я-то удивлялся, что ты с колдуном – вроде ладишь, а, Керт?

– Да… Он ничего, колдун-то этот… Нормальный парень… для колдуна – нормальный.

Ингви ухмыльнулся.

* * *

Турнир шел уже шестой день. Маршал безнадежно охрип, глашатай, сопровождавший его, был не то восьмым, не то девятым с начала боев… Толпа за барьером и на трибунах тоже подустала выражать эмоции гвалтом и криком – теперь вопили только те, кто был связан с очередным участником какими-либо узами, или же в том случае, если на ристалище выходила признанная знаменитость. Еще лучше – две знаменитости. Вместе с тем темп поединков существенно упал. Теперь, когда выясняли отношения только опытные мастера конного боя, часто им требовалось съехаться по несколько раз, пока определялся победитель…

Рыцарь Метриен пока что бился успешно. То ли действительно он был настолько силен, то ли противники ему попадались такие… Но почти все схватки великан заканчивал с первого раза. Такое геройское поведение на поле чести, естественно, не осталось без внимания зрителей. Сэра Метриена уже узнавали и приветствовал, едва его имя возвещалось глашатаем.

Велиуин никак не показывал, что знаком с этим новым фаворитом турнира. У него с рыцарем было условлено, что без нужды маг не станет вмешиваться. Если же рыцарю покажется, что предстоящий поединок для него по какой-либо причине опасен – он подаст условный знак и может рассчитывать на поддержку со стороны мага. Так что Велиуин не показывался среди дворян – участников турнира, сидел себе молча рядом с придворным магом покойного Игрина и вежливо кивал в ответ на любое слово старика. Единственное, что хоть немного интересовало юного Изумруда – так это порядок жеребьевки. Когда после завершения очередного круга боев старички из коллегии собирались бросать жребий и определять, кто с кем встретится назавтра – маг был тут как тут. Смотрел сонными спокойными глазками, иногда просил разъяснений, вежливо благодарил, таковые разъяснения получая – словом был отменно обходителен… И никогда не лез туда, где ему было не место, как говорится… А сэр Метриен лихо опрокидывал в пыль арены одного слабого противника за другим – и толпа из последних сил сбрасывала апатию и рукоплескала герою, благодарная ему хотя бы за то, что он справляется быстро. В отличие от большинства соперников, раз за разом без толку ломающих пики…

И к вечеру шестого дня боев осталось лишь шестнадцать участников – и среди них ни одного, кого бы Велиуин (дилетант в благородных забавах) смог бы счесть заведомо слабым противником… Ему необходимо было встретиться с «партнером».

Тайная встреча состоялась в шатре сэра Метриена. Рыцарь был в самом радужном расположении духа:

– Отличная работа, мастер, просто отличная! Все идет великолепно.

– Да, но я теперь в затруднении… Не могу решить, кто должен быть… следующим. По-моему слабых противников для вас, сэр, не осталось… А вмешаться я могу лишь один раз – я имею в виду решительно вмешаться.

– Ничего, мастер Изумруд. Кое-что еще можно оставить мне. Моим первым противником завтра должен стать сэр ок-Лин. В поединке с ним я уверен в себе. Дальше – ок-Нилли, если он пробьется, и ок-Рагинт. Но ок-Рагинт – только если он не сменит коня. Видите ли, мастер, он отличный воин, но его подведет конь. Словом, если конь будет пегий – не тревожьтесь! А далее – все в руках Гилфинговых… и немножко в наших.

Следующий день принес молодому магу ужасные мучения. Естественно, он был спокоен – внешне. Но содрогался внутри перед каждым поединком с участием сэра Метриена. Однако тот был великолепен – его пика разила точно и мощно, а соперники не могли его даже пошевелить. В этот день гигант превзошел себя! Уже раздавались крики, что, дескать, ему стоит спешиться и продемонстрировать, что его латы не привинчены к седлу – это, конечно было не всерьез, а скорее демонстрировало симпатии зрителей… Впрочем, не менее тепло встречали трибуны и появление другого признанного героя ристалищ, сэра Перка ок-Перка. И вот, наконец, два этих рыцаря остались одни на арене…

Толпа встретила финалистов оглушительным ревом – еще бы, она приветствовала своего короля. Кто бы из двоих не выиграл этот бой – его величество уже перед ними. Все зрители, сколько их было, затаив дыхание следили за полем, ловили каждый жест, когда рыцари разъезжались по сторонам арены, когда они медленно склоняли пики, когда пригибались слегка вперед – к закованным в сталь конским шеям, ожидая сигнала…

Молодой маг согнулся, шепча что-то себе в рукав и боясь поднять глаза. Впрочем, его опасения были излишни – взгляды всех, до единого, зрителей были прикованы к арене. А там, внизу, два великолепных воина неслись навстречу друг другу, склонив копья и блистая доспехами… За какое-то мгновение до того, как они должны были встретиться, рука рыцаря ок-Перка чуть дрогнула и он еле-еле заметно поколебался в седле. И тут же в его кирасу с грохотом ударила пика сэра Метриена. Ок-Перк запрокинулся назад, его копье, так и не найдя цели, вознеслось к небу – и с оглушительным грохотом, перекрывшим даже рев трибун, проигравший рухнул наземь. Зрители взревели с новой силой, а Велиуин перевел дух и украдкой взглянул на старого колдуна. Тот замер на своем сидении, устремив невидящий взгляд на арену. Из уголка кривящегося рта тянулась ниточка слюны. Изумруд еще раз вздохнул и оглянулся в поисках кого-нибудь, кого следовало позвать на помощь – ведь старичку Джеблю «вдруг внезапно стало плохо, должно быть он переволновался, следя за поединком…»

Глава 30

Дальше наша служба пошла своим чередом. Отец Брак и впрямь очнулся на следующий день. Он, естественно, был смущен тем, что не помнит, как отрубился, хотя и старался не подавать виду. Держался монах настороженно, но пытался разыгрывать самоуверенность – мол, так и надо. Мы же все, старательно сдерживая ухмылки, объясняли ему, что той ночью он бился как герой, что получил под занавес по голове от одного из противников – отсюда и частичная амнезия. Возможно, Брак что-то смутно помнил, возможно – однако он все же делал вид, что верит нашим рассказам. А что ему оставалось еще? То, что мы приняли в свои ряды Порпиля и прочих, ему, конечно, не понравилось – но, опять-таки, сильно возражать он не стал. Потому что понимал – возражать бесполезно. Да собственно говоря – ему это тоже было выгодно. Порпиль и остальные служили теперь нам, то есть по сути дела – гевскому епископу. Так что отец Брак остался не без выигрыша, хотя он бы предпочел казнить десяток-другой этих солдат…

– Это неправильно, – со вздохом молвил отец Брак, когда мы с Кертом отказались выдать ему пленных, – политика святой Церкви требует, чтобы любой, кто восстал против нее, получал самое суровое воздаяние. А значит пленных надлежит казнить – на страх прочим.

Ей-богу, я невольно поежился, припомнив, как совсем недавно «восставал против». Правда и бился я тогда тоже на стороне церкви… Более всего монах жалел о том, что не может заполучить в свои руки для казни гнома – «проклятого нелюдя». А гном остался жив. Он, конечно, потерял кусок ладони с тремя пальцами на левой руке и вообще был крепко помят. Его ведь колотили сразу не менее десятка человек – и спасли Огненного Горна только его фантастически прочные латы…

– Выдавать кого бы то ни было попам – отвратительно, – заявил мне Керт Серый после беседы с монахом, – однако гном… Если бы это были не попы – честное слово, отдал бы им гнома! Гномы – это такие гады… Ничуть не лучше колдунов. А уж когда гном – сам колдун, так это и вовсе самая распроклятая мерзость! Хуже них – разве что наши святоши. Клянусь когтями Гангмара!

Впрочем, после того ночного боя капитан более-менее стал со мной ладить. И я вскоре услышал от него (разоткровенничался капитан по пьяне – он частенько бывал навеселе) рассказ, объясняющий его странную ненависть к магам. В прошлом году он нанялся к какому-то сеньорчику из Фенадского пограничья. Целью их похода была шайка гномов, окопавшаяся с непонятной целью на ничейной земле в предгорьях. И вот, когда до лагеря «этих бородатых недомерков» оставалось пройти еще порядочный кусок – на солдат с неба стали валиться здоровенные камни. А они как раз шли узким ущельем – бежать было некуда…

– …Я струсил? – сам себя вопрошал Керт, когда повествовал об этом происшествии (надо заметить, что он был уже порядочно пьян, мы праздновали победу), – конечно, струсил! Конечно! Знаешь ли, Воробей, в тот миг я вдруг ощутил себя крошечным – малю-у-сеньким таким – человечком, игрушкой в руках какого-то гномьего мага… Ты ведь не знаешь, каково это. Мы – в ущелье, слева и справа высоченные отвесные скалы, а прямо с неба нам на головы один за другим летят огромные валуны… И от тебя же ничего больше не зависит, ты не можешь ничего сделать – только ждешь, в тебя ли угодит следующий камень, в твоего друга ли, или же его пронесет мимо… Только ждешь… Беспомощно ждешь…

Этот человек перенес шок, можно сказать стресс – теперь каждый день он заново переживал тот ужас, что испытал в ущелье под градом камней. Ему мог бы, наверное, помочь психотерапевт…

Кстати колдунов он винил уже совершенно напрасно. Гномы ведь не могут колдовать, это точно – насколько точно может быть хоть что-то в этом сумасшедшем мире, где правят сумасшедшие боги… Во всяком случае – и наука (с позволения сказать), и религия Мира в один голос твердят, что гномы, как и эльфы, не могут иметь магического дара. Эльфам его отсутствие компенсирует возможность напрямую взывать к Матери, а уж она творит для них чудеса, гномы же… гномы с Матерью не очень-то ладят. Теоретически они могли бы взывать к Отцу, ибо в них сильнее его начало (согласно религиозной концепции) – но он покинул Мир…. Следовательно, логика требует, чтобы у гномов тоже было в распоряжении нечто, компенсирующее отсутствие магического дара. Я пытался расспросить об этом Огненного Горна – но он меня, похоже, просто возненавидел и общаться не желал. Я ведь его покалечил – и из-за меня он попал в плен. Да, именно так – поскольку он был взят в бою, то на него условия договора с Порпилем не распространялись. Он должен был теперь нам с Кертом изрядную сумму. Словом, гном дулся и ни за что не желал обсуждать религиозные и научные аспекты жизни своего племени. Керту, который пытался выспросить у него о колдунах, он тоже ничего не сказал.

Лично я предположил, что какой-то дошлый гном изобрел катапульту – и бедняга Керт с отрядом имел несчастье оказаться мишенью на полигоне гномов-испытателей. Если гномы придумают еще и арбалет, «личное оружие», способное пробить тяжелые рыцарские латы – в военном деле произойдет революция…

Да, видимо это и есть ответ на мой вопрос. Я что хочу сказать – вот Керт, к примеру, попав под обстрел, даже не пытается найти естественное объяснение достижений гномов, он валит все на «колдунов». Типичный для людей Мира подход – все непонятное объясняется использованием магии. Эльфы тоже далеко не ушли – только вместо магии у них религия в чистом виде. А вот гномы – скептики и упрямцы – не верят ни религии, ни магии. Они развивают технику и науку. Это, по-моему, и есть то, что дано им взамен мистических способностей. И возможно, их подход – самый рациональный… Возможно…

* * *

Больше не было практически ничего интересного. Ленот уже не отважился на высадку, а отряды наемников, усиленные «бесплатными» людьми Порпиля надежно стерегли берега. Отец Брак так и не смог добиться от нас выдачи гнома Фирина, как тот сам себя именовал. Несколько раз настырный монах приступал то ко мне, то к Керту Серому с просьбами отдать ему гнома на расправу. Очень уж редкостной птицей, видимо, казался ему этот пленник – и он мечтал прославиться, расправившись с «врагом рода человеческого». Интересно, что бы он сказал, узнав, кто такой на самом деле «сержант Воробей». Словом, так или иначе – но гном ему не достался. Сам же «Фирин Огненный Горн» не проявил ни малейшей благодарности по отношению к нам. С одной стороны, гномы известны, как самый черствый и невежливый из народов Мира (впрочем сами они по отношению друг к другу практикуют чопорную обходительность), с другой – у него ведь были причины для такой грубости. Я его покалечил, а Керт и сам держался подчеркнуто неприязненно, он ведь также пострадал от руки Огненного Горна. К тому же все знали о ненависти капитана к гномам.

Но не подумайте, пожалуйста, что мы трое тяготились нашими отношениями – мы просто старались пореже встречаться.

А отец Брак, отчаявшись заполучить для расправы гнома, утешился тем, что ему достался Арпей, тот самый рыбак – агент ленотцев. Тут уж он был в своем праве – старик был сервом, то есть принадлежал епископу. Монах тщательно и с пристрастием допросил беднягу – и тот под пытками «выдал» еще четверых своих земляков, сообщив палачам, что они, мол, тоже лазутчики врага. Ничего не подозревавших рыбаков также схватили и пытали. Но эти не сознались – и их отпустили. Казалось бы странно? Но нет. Количество и изощренность пыток для разных категорий арестантов были строго регламентированы. У отца Брака имелся пухлый томик – сочинение кого-то из блаженных. Живший в древности святоша был причислен к почтенной категории «предстоятелей перед Гилфингом» именно за создание этой книжицы. В ней были подробно изложены рекомендации, каким образом следует выколачивать показания из подозреваемых. Поскольку несчастный старик Арпей был взят с поличным на месте преступления – для него «лимит» зверств был не ограничен и он в конце концов «раскололся» – просто придумал сообщников, чтобы его больше не мучили. Прочие же – то есть оговоренные им земляки – смогли выдержать свою, строго ограниченную, порцию «испытаний». Такова справедливость церковного суда!

Потрепанные рыбаки после допросов разошлись по домам, они были даже избавлены от оброка за те дни, что провели под пытками в застенках крепостцы на Уе – вновь справедливость служителей Церкви! Арпей же, вернее то, что от него осталось, был доставлен на телеге на площадь посреди его родной деревушки. И казнен одним из весьма экзотических способов, что были предложены все тем же блаженным – ревнителем справедливости и порядка… Описывать этот способ я не хочу. Не хочу – и рад был бы забыть о том, что видел эту казнь. Но, пожалуй, уже не смогу забыть…

А парнишку-сироту мы освободили. Заставили отца Брака выхлопотать ему освобождение, представив дело так, как будто я его покупаю. Спектакль был разыгран для того, чтобы пацану не пришлось выкупаться самому и демонстрировать свои невесть откуда взявшиеся деньги. Ну и не превратиться в мишень ленотских лазутчиков. Когда все закончится – он уйдет с нами и начнет новую жизнь где-нибудь подальше от этих мест. Деньги для начала у него есть.

Еще кое-что интересное – отданный временно под мое начало отряд убитого Рориха оказался именно тем самым, который был изгнан из Арстута «воскресшим из мертвых» магом Анра-Зидвером. Это было любопытно – как правило, если происходят столь же интригующие события, то очевидцев не разыщешь днем с огнем. А тут в моем распоряжении толпа очевидцев, включая Шортиля – отрядного колдуна. Я попытался выяснить подробности той истории. Но беда была в том, что практически все солдаты в тот памятный вечер уже успели напиться до чертиков и не могли рассказать мне ничего мало-мальски достоверного. Оставался только самый ценный очевидец – сам Шортиль. Кто же, как не он, мог оказаться самым осведомленным свидетелем, даже экспертом? Тем более, что я на время стал его командиром – и смело мог приказывать. Я приступил к расспросам.

Что ж, кто бы там ни был этот пресловутый Анра-Зидвер – он был вполне живой и весьма злобный. Особо мощной ауры он не излучал, зато был хорошо «упакован», то есть использовал сильные амулеты. О его внешности мой свидетель мало что мог сообщить – естественно, учитывая манеру одеваться всех здешних магов. Интересным являлся тот факт, что колдунов было двое – и второй был похож на подмастерья или ученика. Вы можете себе представить чародея древности, который возвращается с того света в сопровождении ученика? Забавно…

* * *

Ингви обхаживал колдуна Шортиля так и этак – все надеялся вытянуть из него сведения о таинственном Анра-Зидвере. Для демона это была игра – распутать очередную загадку Мира, а Шортиль со всей душой шел навстречу желаниям «сержанта Воробья». Колдун потерял своего капитана – и теперь должен был подыскать себе нового начальника и работодателя. Он прямо так и заявил Ингви – что, мол, видит в нем восходящую звезду гильдии наемников и не сомневается, что вскоре Воробей станет капитаном, предводителем отряда, в котором, разумеется, найдется работенка и скромняге Шортилю. Почему так? А потому что в «Очень старом солдате» на мага-одиночку посмотрят косо. Колдун должен быть всегда при ком-то.

– Я не знаю ни одного мага у нас, – разглагольствовал Шортиль, – который нанимался бы сам. Разве что Мертвец… Но о нем толком ничего не скажешь – он никогда открыто не проявлял себя, как маг…

– М-да, – поддакнул Ингви, – однако он несомненно обладает некоторой аурой, присущей магу.

– Сказать по правде, – еще тише обычного проговорил колдунишка, – это как раз моих рук дело.

Сказав эту непонятную фразу, он принялся нервно озираться – скорее по привычке, чем по необходимости. Они с Ингви стояли на песчаном холме, оглядывая напоследок место памятной ночной схватки, в которой пал капитан Рорих. Наемники собирали вещички, готовясь выступать, поскольку стало ясно, что служба более не нужна. Епископ прислал вновь сформированные отряды своих солдат и отец Брак объявил, что Церковь в услугах бойцов из Ренприста более не нуждается. Ингви отправился на берег, взглянуть на прощание – Шортиль увязался за ним. Колдун старался вертеться на глазах Ингви, выглядеть осведомленным и полезным – он вбил себе в голову, что «Воробей» непременно по возвращении в Ренприст займется формированием своего отряда и лихорадочно зарабатывал очки. Интригующие сведения о Мертвеце – это был еще один из его козырей.

– Что это значит? – поинтересовался Ингви.

– Это значит, что я по его просьбе читал над ним заклинание «вложения маны».

– Над ним? Вероятно, он имел в виду зарядить какие-то свои амулеты… либо свою одежду, доспехи, оружие, – предположил Ингви.

– Я тоже так решил поначалу, – пожал плечами Шортиль, – но все же нет. Точно – нет.

– Почему так уверенно?

– На нем во второй раз была другая одежда. Я расскажу подробнее. Второй раз – это было после того, как его собирались казнить попы из монастыря блаженного Ронвина. Они же знали, с кем имеют дело – и перед тем, как вести Мертвеца на костер, обобрали его, что называется, до нитки. Должно быть, считали, что секрет его живучести – в каком-нибудь магическом талисмане. Ну и отобрали на всякий случай все – всякие цацки, перстни, талисманы… одежду тоже… А вскоре, через пару дней, после того случая он ко мне и обратился. Если что-то в его старом снаряжении несло заклинания – ну, такие, что нуждались в подпитке – то попы же отобрали все! Так что сам он, пожалуй, не маг – но эманации от него исходят постоянно. Если бы только от моих заклятий – так их бы на неделю-две и хватило бы, не больше… Не понимаю – он заказал просто «вложение маны», ничего целенаправленного…

– Ну, похоже, он сам себе талисман, – Ингви ухмыльнулся.

– Да, – спешно поддакнул Шортиль, – лучше и не скажешь.

– Ладно, пойдем что ли? А то это место навевает тоску… Храбрые, мужественные люди здесь бились насмерть, а зачем? Потом объединились и ушли с этого берега вместе… Сообща хоронить своих убитых товарищей…

Собеседники повернулись и не спеша направились в лагерь, где наемники заканчивали сборы. Едва их силуэты скрылись за гребнем дюны, как среди обгорелых черных остовов камышей забулькало, вода пошла кругами – и над гладью залива показалась черная змеиная голова. Поднялась над водой на гибкой изящно изогнутой шее, повернула вправо-влево, обводя безжизненный пейзаж алыми бусинками глаз… Затем на поверхности появилось гибкое удлиненное тело, тонкий хвост вспенил мутную воду. Тварь ощерила зубастую пасть, зашипела… Развернулись черные крылья… Захлопали, задевая воду – чудище тяжело взлетело, медленно набирая высоту – и, сделав несколько кругов над дюнами, устремилось куда-то на восток…