Текст книги "Котовский"

Глава 6
«Гриша и Миша были в Одессе»

Интересно, что Гриша Котовский ничем себя не проявил в самые грозные месяцы Гражданской: в июне – декабре 1918 года (снова большое, полугодичное «белое пятно» в биографии героя). Что делал Григорий после бегства из плена дроздовцев с начала мая 1918-го? Затерялся в хаосе советского отступления на юге России, вернулся ли к своим старым делишкам и приятелям, затесался ли в отряды революционной вольницы? Автобиографии, официальные анкеты героя, воспоминания современников, исторические исследования об этом молчат. И это симптоматично. Григорий Иванович считал, что лучше умолчать об этом эпизоде его бурной жизни. Позже, в 1919 году, он всплывет в стане большевиков как человек ниоткуда, с очень «темной» и подмоченной биографией.

Возможно, летом Григорий Котовский посещает Москву, где встречается с лидерами анархистов, левых эсеров и большевиков. Возможно, он решает «подлечить нервы» и превращается в тихого обывателя космополитичной Одессы, что с марта 1918-го числилась в составе Украинской Народной Республики, а с 30 апреля – в составе благоденствующей Украинской державы гетмана Скоропадского.

Документально доказано, что Котовский появляется в родной для него Одессе только в ноябре 1918-го с паспортом херсонского помещика Золотарева. Будущий котовец А. Гарри так описывает свои впечатления от первой встречи с Котовским в Одессе, в дорогом кафе на Преображенской улице: «Передо мною сидел не то циркач, не то маклер с черной биржи». Гарри поразил развязный мужчина атлетического сложения, с барскими повадками, что при входе в кафе «бросил швейцару шубу с бобровым воротником».

Даже в «советских» воспоминаниях указывается, что Котовский не производил впечатления советского подпольщика. В то же время апологеты Котовского твердят, что с лета 1918-го Котовский «сражается в одесском подполье».

В советском подполье в ноябре – декабре 1918-го было известно, что у Котовского имелась какая-то небольшая террористическая боевая группа (5 – 10 человек), занимающаяся «явочными» экспроприациями буржуазии (проще – грабежами). Но большевики знали, что семь месяцев назад Григорий Иванович был красным командиром. Необходимо было его и его людей привлечь в советское подполье. Очевидно, к декабрю 1918-го Котовский уже исполнял «мелкие заказы» подпольщиков.

Одесский период «подпольный» жизни Котовского противоречив, лишен достоверных фактов. Явным обманом выглядят уверения Григория Котовского о том, что он с апреля 1918 года «работал» в одесском подполье большевиков. Он явно хотел скрыть свое апрельское бегство с фронта. Его «запомнили» в Одессе только с декабря 1918 года, да и то не как деятеля подполья, а как «самодеятельного» налетчика-мстителя, а может быть, и грабителя, нападавшего как на частные квартиры, так и на государственные учреждения. По Одессе даже ходили неясные слухи о службе Котовского осенью 1918 года в анархистских отрядах батьки Махно.

И в документах советского подполья Одессы имя Котовского не встречалось… И на этом основании Котовскому позднее было отказано в восстановлении его партийного большевистского стажа с 1917-го или с 1918 года. Партийная комиссия, которая собралась в 1924 году, сделала вывод, что сотрудничество Котовского с большевистской партией началось только с весны 1919 года. Продолжая обманывать партийный контроль, Котовский утверждал, что в декабре 1918 года со своим отрядом громил петлюровцев. Но где же это могло происходить, если Котовский в декабре 1918-го «боролся в одесском подполье»! Да и бои партизанских отрядов против диктатуры Петлюры до 14 декабря 1918-го не происходили по причине того, что у власти на Украине был Скоропадский, а не Петлюра. Только в 20-х числах декабря против Петлюры стали выступать партизаны на далекой Черниговщине (500 км от Одессы), но как Котовский мог оказаться и в Одессе, и на Черниговщине одновременно!

В то же время Котовский иногда вспоминал, что осенью 1918 года он партизанил в Бессарабии, воюя против румынских полицейских. Но о подвигах Котовского в Бессарабии осенью 1918 года нет ни одного свидетельства. Где находился тогда Котовский – история умалчивает.

Одесса в те месяцы была прибежищем состоятельных людей, всевозможных предпринимателей со всей бывшей империи. Как мухи на мед слетались туда вымогатели и аферисты, мошенники и налетчики, воры и проститутки. Тут было спокойно, одесситы забыли об ужасах «красного террора», и фронты Гражданской войны были где-то очень далеко, за 500 км к востоку, в другой стране. Одесса радовалась передышке в кровавой классовой бойне, купалась в лучах летнего солнца. В городе появились пляжники, отдыхающие, индустрия развлечений. Многие буржуа расслабились, а зря… Вместо большевистских реквизиций и обысков в Одессе неприятные минуты им «дарили» многочисленные воры, налетчики и вымогатели.

Наряду с администраторами гетманской Украины и австрийским военным командованием (австро-венгерские части стояли в Одессе, как и по всей Украине с марта по декабрь 1918 года) Одессой правил «король воров» Мишка Япончик. Теневая «армия» Япончика была не меньше армии гетмана Скоропадского и доходила до 20 тысяч финок, кастетов и револьверов.

Именно с Япончиком у Котовского (осенью 1918-го) наладились тесные «деловые» отношения, что вылились на страницы художественной литературы и воспоминаний.

Но о Грише Котовском сейчас вспоминают, разве что задумываясь над особенностями местной топонимики (Котовск, поселок Котовского, улица Котовского)… Но призрак иного персонажа той бурной эпохи, которому так же, как и Котовскому, суждено было погибнуть от рук убийцы, до сих пор чеканит свой шаг по брусчатке южного города. Его именем никогда не называли (да и не назовут) ни городов, ни заводов, ни улиц, но о нем помнит каждый одессит, хотя настоящее имя его малоизвестно: Мойше-Яков Винницкий – легендарный Мишка Япончик. Этот персонаж стал героем рассказов и анекдотов, эпическим народным разбойником большого города, образчиком для тысяч хулиганистых одесских подростков. Недавно под Вознесенском, на месте гибели Мишки, некий бизнесмен воздвиг памятник.

У Котовского и Япончика были похожие судьбы – они оба рано стали сиротами, оба отдавали дань анархизму – возможно, поначалу даже верили в «светлое будущее», они пытались строить это будущее, как могли и с кем могли, они входили в «красную элиту».

* * *

Япончик родился в районе еврейского гетто Молдаванка в Одессе 30 октября 1891 года в семье еврейского фургонщика (биндюжника) Меера-Вольфа Мордковича Винницкого и его жены Доры Зельмановны. Мойше-Яков Япончик (в последующих документах Моисей Вольфович Винницкий) потерял отца, когда ему шел шестой год, а в многодетной семье было семеро детей. Япончик закончил четыре класса еврейской школы при синагоге и в юности успел поработать электриком на одесском заводе «Анатра».

В октябре 1905 года в Одессе вспыхнул кровавый еврейский погром, начавшийся на следующий день после издания царского манифеста, даровавшего свободу слова, собраний, печати, совести. Во время погрома, длившегося несколько дней, полиция не вмешивалась в происходившее на окраинах города. И тогда стихийно стали возникать вооруженные отряды еврейской самообороны и отряды «левых» революционных партий. Часть еврейской молодежи взяла в руки оружие, чтобы не допустить погромщиков в еврейские кварталы Молдаванки. В один из таких отрядов еврейской самообороны вступил Моисей Винницкий – Япончик и с оружием в руках защищал Запорожскую от толп черносотенцев.

Завладев оружием, Моисей уже не расставался с ним. Он присоединился к отряду анархистов-террористов «Молодая воля», что состоял из юношей 15–19 лет с районов Молдаванки и Пересыпи, большей частью евреев. Поначалу «Молодая воля» обороняла еврейские кварталы от черносотенцев. Но уже с 1906 года отряд перешел к эксам – совершал налеты на магазины, склады, частные квартиры. Состав этой полубандитской организации был разношерстным – в нее входили гимназисты и беспризорные, дети «босяков» и буржуазии. Всего, по полицейским сводкам, организация насчитывала до 180 участников.

Часть «босяков» с криминальной психологией подалась в политические организации. Кто пошел в «черную сотню» погромного «Союза русского народа», кто к «левым» – анархистам, максималистам, эсерам, большевикам. В те бурные годы подчас очень трудно было понять, где кончается криминал и начинается «борьба за освобождение трудящихся». Многие одесские анархистские группы – «Черный ворон», «Свободный сокол», «Анархисты-вымогатели» – являлись фактически организованными бандами с политическим прикрытием. Все «добытые» деньги тратились такими псевдоанархистами на рестораны и гулянки. В годы первой российской революции в Одессе действовало около тысячи анархистов и анархо-бандитов, что наводили на город страх. Это была огромная сила, с которой царская полиция сумела справиться только к 1909 году. Около 300 анархистов Одессы были арестованы и оказались в тюрьмах и на каторге, несколько сот «подались в бега» и добежали «аж до Америки», кто-то погиб в перестрелках, кто-то затаился, кого-то повесили за разбой и убийства. Последнее анархистское дело одесский суд разбирал в 1912 году.

«Молодую волю» возглавили бывший сапожник Лева Мочман и криминальный авторитет Яша Фукс. Вместе с товарищами по «Молодой воле» Япончик занимался вымогательством, запугивая жертвы расправой тайной анархистской организации. Он начинал с «мандатов» – требований с «буржуев» «денег на революцию». Под угрожающим текстом обычно помещалась устрашающая печать с черепом и костями. Боевики из «Молодой воли» совершали налеты, убийства и покушения на убийства городовых и надзирателей тюрьмы, попытались взорвать полицейский участок в Одессе.

23 августа 1907 года вместе с анархистами из «Молодой воли» Япончик принял участие в вооруженном налете на мучную лавку Ланцберга. Второй налет – на квартиру столярного мастера Ландера – был совершен 28 октября 1907 года. В ходе вооруженного налета Винницкому (15 лет), Струтиевскому (16 лет), Мативецкому (17 лет) и Берко Гидалису (возрастом 64 года) удалось захватить вещей и ценностей на сумму 2200 рублей! Вскоре отряд «Молодая воля» был полностью разгромлен полицией. Многие боевики погибли или были ранены во время перестрелки с полицией. Лидер отряда Мочман был убит, а Фукс бежал во Францию. Интересно, что «Молодая воля» стала базой для создания террористической молодежной еврейской организации «Маккавеи» и подростковой группы вымогателей «Золотая маска».

В начале декабря того же года Япончика случайно арестовали в доме терпимости на Болгарской улице. По приговору Одесского окружного суда от 25 сентября 1908 года Винницкий-Япончик был приговорен к 12 годам каторги в Сибири. На каторге Моисей Винницкий продолжал общаться с политическими и частенько защищал их от насилия со стороны уголовников. Тюремные «университеты» научили его бороться за себя и не прощать никому обид, сделали из юноши сильного и матерого бандита, который не прочь был использовать модную тогда «революционную фразу» для оправдания грабежей и насилия.

* * *

В начале марта 1917 года революция открыла двери тюрем перед «политическими», реабилитировав в том числе и анархистов-эксистов. Возвращаясь с каторги, Япончик долго «гостил» в Москве, заехал в Петроград и, наконец, в начале июля 1917 года возвратился в Одессу. К сентябрю Япончик собрал несколько старых друзей и соседей с Молдаванки «для борьбы с буржуазией» посредством экспроприаций. Тогда же Япончик связался с анархистскими организациями Одессы, которых насчитывалось 5–6. Но в этих федерациях и конфедерациях уже были свои лидеры, Япончик же не хотел довольствоваться «ролью в массовке». Он пошел своим путем, стремясь «работать среди босяков».

Летом 1917 года, после того как на волю было выпущено множество уголовных преступников, бандитизм в Одессе стал угрожать существованию власти. Уголовники убивали даже милиционеров, и от опасности не спасают даже уличные облавы, что приводили к арестам сотен «подозрительных». Развал армии привел к появлению десятков тысяч дезертиров, скрывающихся от власти и превращающихся в полууголовный элемент. Солдаты продавали в тылу большое количество оружия, которое служит для вооружения банд и различных псевдореволюционных отрядов, что руководствовались лозунгами: «Грабь награбленное!», «Режь буржуев!». Хаосу и насилию в обществе способствовала большевистская и анархистская агитация, зовущая к немедленному переделу собственности и расправе над «богатеями». Сентябрь 1917-го в Одессе знаменателен невиданным разгулом преступности. Городские газеты того времени ежедневно фиксировали до пяти убийств и до тридцати вооруженных ограблений. После мятежа генерала Корнилова, заявлений Центральной рады об автономии Украины, после победы большевиков во многих местных Советах власть ослабла и не могла защищать обывателя. Безвластие вместо «троевластия» и хаос делали «работу» воров и вымогателей безопасной и удобной.

Для успешной легализации Япончик использовал свое «революционное прошлое» и опыт. Он вновь организует в сентябре – ноябре 1917 года вооруженную Еврейскую революционную дружину самообороны, «на случай погромов». Это формирование реквизировало ценности «для нужд революции». Отряд тогда насчитывал до 100 человек, вооруженных винтовками и револьверами, при двух пулеметах.

Банда Япончика ограбила почтовое отделение, несколько магазинов и складов в центре города. Налеты банда совершала на рестораны, театры, клубы.

Свои действия по «изъятию ценностей у буржуазии» Япончик приукрашивал рассуждениями об эксплуатации еврейского пролетариата. В то же время есть свидетельства о том, что Моисей Винницкий стал вкладывать «грязные» деньги в дело. Он активно приумножает свой капитал, контролируя торговлю ворованными вещами и одесскую «толкучку», торговлю «живым товаром». Япончик даже имел свой ресторан «Монте-Карло» на воспетой в песнях улице Мясоедовской и кинотеатр «Корсо» по улице Торговой. Он был держателем части одесского воровского «общака», который только в 1917 году стал создаваться ворами Одессы. Рассказывали, что у Япончика был свой столик в самом дорогом одесском кафе «Фанкони» (в квартале от Дерибасовской). В этом кафе бандиты организовали своеобразную «штаб-квартиру».

Япончик призвал бандитов Одессы не грабить рабочих, а «перенести свою деятельность в центральные, буржуазные кварталы». Один грабитель даже был убит «людьми» Япончика за ограбление рабочих, и к его одежде было приколото воззвание, написанное Япончиком, в котором говорилось о терроре против грабителей трудящихся. Грабить, приказывал Япончик, теперь можно только буржуазию и офицеров.

Против власти Украинской Центральной рады единым фронтом выступили русские патриоты, интернационалисты-большевики, левые эсеры, анархисты, меньшевики, лидеры «бандитского мира» и профсоюзов. В городе насчитывалось только 3–3,5 тысячи гайдамаков, верных Центральной раде, а сила «антиукраинской оппозиции» составляла около 7 тысяч рабочих-красногвардейцев, дружинников «левых» партий, солдат и матросов Черноморского флота. Власть не могла урезонить «дружинников-налетчиков», что, кстати, грабили в основном еврейских лавочников и купцов. Осенью 1917-го налетчика, ограбившего рабочего мыловаренного завода, зарезали свои же по приказу Мишки Япончика. На трупе была оставлена записка с подписью криминального авторитета и извинениями за ограбление «трудящегося человека».

В конце ноября 1917 года район Молдаванки, где хозяйничал Япончик, объявил о создании «Молдаванской республики», и даже написал «манифест» о создании независимой «Молдаванки». Украинский комиссар Одессы создал летучие отряды по борьбе с бандитизмом, которые располагали автомобилями, мотоциклами и лошадьми. В конце года были проведены грандиозные облавы в бандитских районах: на Молдаванке, Пересыпи, Косарке, Сахалинчике. Но несколько сот арестованных бандитов было вскоре освобождено…

Поздним субботним вечером 13 января 1918 года большевики и «леваки» начали восстание в Одессе. На стороне большевиков выступило около 2,5 тысячи красногвардейцев, боевиков, левых эсеров и анархистов, 2 тысячи матросов (броненосцев «Синоп», «Ростислав», крейсера «Алмаз»), полторы тысячи большевизованных солдат. 15 января на сторону «красных» прибыло подкрепление – сводный батальон в 500 бойцов с Румынского фронта. Пять дней в Одессе продолжались кровавые уличные бои, названные позже «одесским Октябрем». В этих боях погибло около 130–150 человек с обеих сторон и мирных жителей, а более 300 были ранены.

Во время «одесской революции», в январе 1918-го, левый эсер одессит Яков Блюмкин совместно с Мишкой Япончиком принимает активное участие в формировании в Одессе 1-го Добровольческого революционного железного отряда, состоящего из люмпен-пролетариата и матросского пулеметного отряда, который и «творил» эту самую революцию. Дружина Япончика приняла участие в уличных боях за Молдаванку, вокзал, Штаб округа вместе с подобными формированиями большевиков, анархистов, левых эсеров. Закончилась «одесская революция» нападением уголовников на Регистрационное бюро милиции. Во дворе милиции было сожжено 16 тысяч карточек на уголовников Одессы. Погибли и все сведения о Мишке Япончике и его дружках, собранные за много лет их «карьеры». Сейчас сведения о жизни Япончика до 1918 года пришлось собирать по крупицам, используя подшивки дореволюционных газет, воспоминания, обрывочные документы гражданского архива. Фотография знаменитого преступника так и не была обнаружена…

Еврейская боевая дружина Япончика вошла в состав Одесской советской армии как резерв правительства и командования и была переведена на государственное содержание. М. Винницкий после «одесского Октября» стал известным и «славным» революционером.

В газете «Одесская почта» за 2 февраля 1918 года было напечатано воззвание «группы воров Одессы». Воры-профессионалы обязывались грабить только богатых и требовали к себе «уважения». Они писали: «Мы, группа профессиональных воров, также проливали кровь в печальные январские дни, идя рука об руку с товарищами матросами и рабочими против гайдамаков. Мы тоже имеем право носить звание граждан Российской республики!» Это воззвание было близким по идеологии к убеждениям Япончика или даже было написано под его диктовку.

13 марта 1918 года в Одессу вошли германские и австро-венгерские части под командованием генерала Коша. Одесская советская армия, лидеры большевиков и Советской власти бежали из города, даже не попытавшись оказать сопротивление оккупантам. Одесса оказалась в составе УНР, но власть Центральной рады уже стала достаточно номинальной, скорее можно говорить о «двоевластии». Возрастающую роль в управлении краем стало играть австрийское военное командование (Одесщина вошла в зону контроля австрийских войск) во главе с фельдмаршалом фон Бельцом, австрийские коменданты населенных пунктов. Новая власть запрещает политические митинги, закрывает некоторые революционные газеты, утверждает цензуру, несколько ограничивает деятельность профсоюзов и Советов, так, Одесскому Совету, что сохранялся до июля 1918 года, под руководством меньшевиков и эсеров запрещалось вмешиваться в деятельность государственных учреждений или подменять их.

Эвакуируя Одессу, революционеры оставили в городе многочисленное и разношерстное подполье, которое состояло из организаций большевиков, российских левых эсеров, боротьбистов, анархистов украинской организации «Набат», максималистов, молодежной революционной группы «Моревинт» («Молодой революционный интернационал»). Эти организации проводили широкую антигетманскую агитацию, экспроприации и акты террора. Некоторые террористические акты приносили больше вреда населению, нежели режиму. Так, взрыв артиллерийских складов в Одессе принес смерть или ранения около 700 одесситам.

Понимая, что большое влияние в Одессе имеет «бандитско-босяцкий элемент», большевики и анархисты делали все возможное, чтобы провести в «короли воров» Одессы своего человека – «революционера» Мишку Япончика.

Этой же цели добивались и вооруженные дружины террористов: Котовского, анархиста Зайдлера, дружина «Моревинт». А сам Япончик умело использовал «левую фразу» и игру в политику, чтобы заручиться сильной финансовой и организационной поддержкой.

По-видимому, уже к ноябрю 1918 года Япончик сосредоточил в своих руках огромную власть над предместьями Одессы, прежде всего Молдаванкой, и уголовниками, которых в полумиллионном городе насчитывалось до двадцати тысяч. Контроль над ворами, «патронаж» над спекулянтами, проститутками, шулерами, валютчиками приносили не только большую «славу», но и громадные деньги. Япончик впервые объединил уголовный мир Одессы, став его «королем». Полиция была запугана и куплена, она просто махнула рукой на непрезентабельные окраины Одессы, с которых Япончик получал основную дань.

Старожил-одессит Яков Кишиневский вспоминал: «Как-то в конце лета 1918 года, проходя мимо промтоварного рынка, прохожие увидели несколько подвод, запряженных хорошими лошадьми. На одной легкой тачанке стоял станковый пулемет со вставленной лентой с патронами. Человек 20 были одеты в кожаные тужурки, галифе, сапоги – это было очень модно тогда. У каждого был пистолет и граната. Это был один из частых случаев, когда Япончик, который руководил своими людьми, брал контрибуцию с буржуазии города. Они подъехали к большим деревянным магазинам… остановились, зашли в глубь помещений. Беспрепятственно нагрузили 3–4 подводы одежды, белья, костюмов, пальто, обуви, различных товаров и спокойно уехали».

Одесские торговцы и спекулянты, содержатели публичных домов и ресторанов безропотно платили Япончику щедрую дань, откупаясь от его налетов и надеясь на его покровительство. Некоторые суммы Япончик отдавал на «благотворительность». В частности, 10 тысяч рублей, которые бандит взял у хозяина ювелирного магазина как выкуп за дочь, он выделил на помощь безработным портовым грузчикам Одессы. Вообще, случаи раздачи от имени «короля Миши» всевозможных «подарков» (денег, продуктов, одежды) бедному люду были известны всем жителям Молдаванки и других окраин. Япончик помогал бездомным, молодоженам, сиротам, семьям погибших во время бандитских налетов.

Занятие контрабандой создало свой особый вид бандита с Молдаванки, действовавшего в сговоре с лавочниками, барышниками – скупщиками краденого, владельцами извозов и постоялых дворов. Многие бандиты открывали собственное дело – лавку, извозное хозяйство, увеселительное заведение, притон…

Одесский чекист Николай Мер вспоминал, что однажды прибегал к услугам Япончика. Как-то вечером возле синематографа «Иллюзион», что находился на ул. Мясоедовской угол Прохоровской, люди налетчика Васьки Косого ограбили разведчика областного подпольного комитета большевиков, отобрав у него личное оружие. Через несколько дней в «Молочной» Марка Когоса произошла встреча руководителя разведки областного подпольного комитета Бориса Северного-Юзефовича с человеком, одетым в офицерскую форму, – с Мишкой Япончиком. Через неделю в «Молочную» пожаловал курьер «красная шапка» и передал Когосу большую коробку, где находились все вещи, награбленные Васькой Косым, и злополучный «парабеллум». Большевик Анулов-Френкель сообщал: «Большие услуги штабу ВРК в доставке оружия оказывал Мишка Японец, который за сравнительно небольшую плату продавал штабу главным образом лимонки и револьверы».

Но не все было так гладко в отношениях Япончика – большевиков. Бандиты узнав, что большевистское подполье Одессы обладает большими деньгами, похитили большевиков Логинова и Самуила («Американца») и потребовали за их головы большой выкуп. На переговоры с Япончиком пошел анархист Фельдман. Ему удалось вызволить большевиков, не потратив «партийных» денег.

В архиве Высших органов власти и управления (Киев) мне попало дело № 92, в котором находились документы Одесского осведомительного отделения. Эти документы касались «похождений» Япончика в «темном» 1918-м году, когда гнев одесских воров обрушился на понаехавших в Одессу «буржуинов», помещиков, местных и германских офицеров. Полиция – «варта», – понимая, что за многими экспроприациями стоит Япончик или его люди, доказательств непосредственной вины Япончика все же не имела.

С июня 1918 года Одесское осведомительное отделение во главе с ротмистром фон Лангаммером взяло в разработку дело Япончика, что был подозрителен и как вор, и как революционер. При обилии слухов о Япончике документально подтвержденной информации о грехах Мишки на июнь 1918 года все же не хватало, чтобы надолго упечь его в тюрьму.

В доме Япончика был проведен обыск, в ходе которого было найден серьезный капитал – около 20 тысяч рублей в российских и австрийских купюрах и столько же в ценных бумагах. Такие суммы денег были удивительны для скромного безработного Мишки Винницкого. Винницкий показал, что этот капитал – собственность его отца, простого грузчика одесского порта (с зарплатой 7–8 рублей в день). Именно отец Мишки числился по документам серьезным предпринимателем – хозяином собственного дома, извозного дела – 4 конных экипажа по найму (6 кучеров, 7 лошадей), совладельцем кинотеатра «Корсо» с паем в 10 тысяч рублей. Расследование деятельности Япончика-Винницкого завершилось решением о высылке Михаила Винницкого, его жены Цили Аверман и его брата Иделя Винницкого из приделов Украинской державы в Советскую Россию. Но Мишка и не думал покидать родную Одессу. Бежав из-под ареста, он ушел в «глубокое» подполье. Это было как нельзя вовремя, потому что в Одессе был арестован советский консул (август 1918 г.) и в руки гетманской полиции и австрийского командования попали списки участников революционного подполья.