Текст книги "Черная троица"

Раздумья Умберто прервал стук копыт, раздавшийся со стороны дороги. Держа наготове меч, он осторожно выглянул из-за угла дома и с облегчением вздохнул. Во двор въезжали человек с десяток верховых селян. Впереди ехал Вельн. Теперь вместо меча он был вооружен внушительной дубиной, утыканной металлическими шипами.

– Все ли у вас в порядке, уважаемый Умберто? – крикнул Вельн, на ходу спрыгивая с лошади. – После того как мы обыскали все селение и никого из нежити не нашли, староста отправил нас к вам в усадьбу.

– Спасибо. – Умберто с благодарностью кивнул. – Кстати, вот твой меч.

Он протянул оружие Вельну. Тот прикрепил дубину к седлу, так, чтобы шипы не кололи бока лошади, и взял меч.

– А как же ты сам?

– У меня в доме есть мой старый клинок. Но скажи, есть ли у вас немного времени?

– Конечно. Староста велел нам вернуться к вечеру, а солнце еще только взошло.

– Мои сыновья пропали. В доме их нет. Не мог бы ты со своими людьми помочь мне их отыскать?

– Ты думаешь, они живы?

– Зачем мертвецам брать пленных? Тел моих детей я не нашел. Скорее всего они прячутся в соседней роще.

– Хорошо. Тогда мы сейчас обыщем ее. – Вельн снова вскочил на лошадь.

– Спасибо. А я пока проверю сарай и сад.

Всадники, рассыпавшись веером, направились в сторону рощи, а сам Умберто торопливо зашагал к сараю. В том, что сыновей там нет, он был уверен. Иначе они наверняка бы уже давно выскочили на знакомые голоса. Нет, он даже подумать боялся о том, что мог там увидеть.

Худшие его опасения подтвердились. Дверь была сорвана, дощатый пол сорван, а земля под полом разрыта. Ларец, как ему казалась, надежно спрятанный, пропал. Но не золото и серебро, отложенные на черный день, были в нем. Нет, небольшой железный ящик скрывал сокровище куда более ценное – Длань, святыня, отданная ему на сохранение, была похищена.

Но кто мог знать о ней? Он один закопал ее здесь еще до рождения дочери. Даже Анти, потомок Спасителя, не знала о том, где скрыт обломок копья с отпечатавшейся рукой Самого. Когда-то, двадцать лет тому назад, все темные силы пытались завладеть Дланью, чтобы в мире настало царство Ненависти, Разрушения и Ужаса – царство Черной Троицы.

Неуверенно ступая, Умберто вышел из сарая и остановился, опершись о косяк выломанной двери. Руки его дрожали, на лбу выступил холодный пот. Что сказал бы ему брат Винциус, старший друг и наставник, будь он сейчас рядом?

«Прежде всего упокойся и подумай, – зазвучал у него в голове спокойный рассудительный голос. – Кому могла потребоваться Длань. Если не можешь догадаться сам, подумай, кто может дать тебе ответ. И помни – нет на свете ничего, что не под силу свершить человеку, если он уверен в себе».

– Отец, мама очнулась! – вернул его к действительности радостный голос Клаудии.

Встряхнув головой, Умберто направился к дому. Винциус, будь он сейчас рядом, дал бы именно такой совет. Он попробует выяснить, что же случилось в аббатстве Святого Галаты. Там же, за надежными стенами, можно будет укрыть и жену с дочерью.

Анти лежала на кровати, крепко держа за руку Клаудию. Глаза ее были закрыты, но, когда Умберто вошел, она их открыла. В глазах стояли слезы.

– Мальчики наши… – прошептала Анти чуть слышно. – Ты нашел их?

– Сейчас парни из Вермана обыскивают рощу. Скорее всего ребята спрятались именно там.

– Нет. – Анти снова закрыла глаза. Голос ее был так слаб, что Умберто пришлось склониться почти к ее губам. – Я видела, как их окружила толпа этих ужасных мертвецов. А потом я ничего не помню…

Рядом раздался вскрик. Лекарь обернулся – побледневшая дочь стояла рядом, шатаясь, готовая вот-вот упасть без чувств. Умберто громко, чтобы слышали обе, произнес:

– Мы нигде не нашли их тел. Значит, они живы. Я уверен, что Вельн со своими людьми разыщет их.

Входная дверь скрипнула, и на пороге появился помощник старосты. В руках он держал поношенную куртку небольшого размера.

– Ребят нигде нет. Зато мы нашли вот это.

Умберто едва успел подхватить падающую дочь – Клаудия все-таки потеряла сознание. В руках Вельна была куртка Юстуса.

Вельн охотно согласился помочь Умберто добраться до аббатства Святого Галаты. Сам он, правда, отправиться с ним не смог, но выделил пару самых крепких парней и помог погрузить на телегу Анти. Пришедшая в себя довольно быстро Клаудия вместе с отцом собрала самые необходимые вещи, и солнце еще не перевалило полдень, как они были в пути.

Ехать пришлось довольно медленно, чтобы не тревожить Анти, но к вечеру они успели добраться до высоких замшелых стен аббатства. Распрощавшись с провожатыми, которые решили рискнуть вернуться в село, не дожидаясь утра, Умберто с женой и дочерью разместились в пустовавшем в этот день доме для паломников. Подумав, что не стоит в столь позднее время тревожить настоятеля, лекарь сменил повязки вновь впавшей в забытье жене и, утомленный дневными заботами и треволнениями, уснул.

Наутро Анти чувствовала себя гораздо лучше и даже немного поела. Умберто собирался отправиться к настоятелю один, оставив дочь присматривать за матерью, но Клаудия упросила взять ее с собой. Анти не возражала, а устав аббатства, насколько помнил Умберто, этому не препятствовал. Поэтому, хотя и с некоторой неохотой, он согласился.

Келья преподобного отца Канпуса была довольно темной. Свет из единственного узкого оконца едва мог рассеять полутьму, царящую здесь даже в разгар дня. Сам престарелый настоятель обители Святого Галаты сидел на шатком деревянном табурете, сгорбившись и уронив руки на колени.

– Все, что ты рассказал мне, брат Умберто, очень и очень печально. Кажется, что вернулись старые страшные времена, когда средь белого дня на дороге на тебя могли напасть козлоногие, а ночью вообще никто не решался отправиться в путь, не имея с собой по меньшей мере дюжины вооруженных охранников. Вот уже двадцать лет жили мы в мире – и вдруг такая напасть! Прогневали, прогневали мы Создателя леностью и отсутствием усердия в молитвах к нему!

– Однако, святой отец, – немного нетерпеливо перебил хозяина кельи Умберто, – ты стар, мудр и хорошо помнишь те темные времена. Как ты думаешь, какая напасть могла произойти с нашими землями, чтобы мертвецы восстали из своих могил и вторглись в дела живых?

– Ох, сын мой, – горько вздохнув, ответил настоятель, – я не силен в распознании черных искусств. Вот монахи из Обители Прохода Тысячи Мучеников долгие годы противостояли Злу, и уж наверняка они могут подсказать, в чем причина подобной напасти. Я слышал, как раз сейчас в Вермане находится один из этих достойных, отец Виктус. Наверняка он…

– Брат Виктус только и делает, что бормочет молитвы и осеняет себя знамениями, – с досадой отмахнулся Умберто. – Мне же надо найти того, кто поднял мертвых из могил, и очистить нашу округу от этой напасти… найти того, кому я смогу отомстить за смерть сыновей, – тихо добавил он.

– Он живы! Я знаю, они живы! – горячо вскричала молчавшая до того Клаудия.

Умберто лишь покачал головой.

– Ты ведь слышала, дочь, что сказала вчера мама. Она видела, как оба они пали, сраженные нечистью прямо перед порогом нашего дома, – печально произнес он. – Боюсь, что нам придется смириться с этой горькой мыслью.

– Но, может быть, – не сдавалась Клаудия, – они всего лишь были ранены. А потом мертвецы утащили их куда-то с собой.

– Живым нет места среди мертвецов, – произнес настоятель, не смея поднять своих глаз.

– Однако, отец Канпус, что же ты все-таки посоветуешь? – вновь спросил его Умберто.

– Ну, сын мой, слышал я когда-то, что в аббатстве Избавителя, что стоит подле стен стольного града Хоггарда, некогда изучали приемы, которыми пользовались темные маги – повелители нежити. То, что мертвецов из могил наших кладбищ поднял какой-то некромант – в том сомнения нет. А вот как обнаружить его – в том, возможно, и помогут славные братья из столичного аббатства.

– Да, отец Канпус, я, пожалуй, так и поступлю, – после некоторого раздумья ответил Умберто. – Тем более что там, как я слышал, вскоре должен собраться большой церковный Конклав. Наверняка уж кто-нибудь да знает, как обнаружить логово этого черного мага. Благослови меня на это, святой отец!

– Избавление страны от темного мага – несомненно, благое дело, – молвил настоятель. – Но все же помни, что месть – это не лучший поводырь в делах земных для духовного лица. Впрочем, я все забываю, что ты давно уже сложил с себя духовный обет, хотя и ведешь праведную жизнь. Благословляю тебя, сын мой, иди верши правосудие, но помни – месть может ослепить тебя в самый неподходящий момент.

– Я не забуду об этом, – ответил Умберто. О похищенной Длани он не сказал ничего. Да и что толку было волновать престарелого настоятеля? Все равно о том, что эта священная реликвия хранилась у него, со смертью настоятеля Торуса на всей земле знала одна лишь Анти.

– Ты сможешь отправиться в аббатство Избавителя после дневной трапезы, – посоветовал тем временем настоятель.

– Я собираюсь выехать прямо сейчас, – возразил Умберто.

– Не забывай, сын мой, дороги опять становятся опасными. – Отец Канпус осенил себя знамением Копья. – Мы как раз готовим груз кож из нашей мастерской для продажи на ярмарке. Надеюсь, что вдвоем с братом Амбросием, помощником нашего келаря, тебе будет спокойнее. Увы, на охрану у нашей обители средств нет, а остальные братья уже в преклонных годах.

– Я тоже поеду, – неожиданно вновь вмешалась Клаудия.

– Нет, – сурово ответил Умберто. – Ты остаешься здесь. Будешь присматривать за матерью, пока она не поправится.

– Хотя стены нашей обители еще древнее, чем даже я, они по-прежнему прочны. – Настоятель встал. – Здесь твои жена и дочь будут в безопасности.

– Ты слышала, что говорит отец Канпус?

– Да, отец. – Клаудия опустила голову. – Но маме уже гораздо лучше.

– Нет! – Умберто был непреклонен.

– Хорошо, как скажешь. – Дочь покорно кивнула. – Постарайся отыскать моих братьев!

– Но я уже говорил… – Лекарь вздохнул. – Я постараюсь выяснить, что же все-таки случилось, и вернусь, как только смогу.

– Как бы нам к сумеркам успеть, – озабоченно покачал головой тучный брат Амбросий и хлестнул вожжами двух пегих лошадок, тащивших доверху груженный шкурами воз. Дорога от обители Святого Галаты до столицы была не так чтобы длинна, но тяжело груженной повозке одолеть ее быстрее, чем за три дня, было весьма затруднительно. Впрочем, многочисленные селенья позволяли надеяться на ночной приют и для людей, и для лошадей.

– Ничего, брат Амбросий, – ответил сидящий с ним рядом Умберто. – День сегодня ясный, а до Старого Мельна осталось не более двух лиг. Думаю, дотемна успеем.

– Хорошо бы… – вздохнул Амбросий, испуганно вглядываясь в зелень деревьев, вплотную подступавших к тракту. В наступающих сумерках придорожные заросли бросали на дорогу длинные густые тени.

Впереди показался очередной поворот. А из-за него внезапно раздался какой-то шум, словно на землю упало что-то довольно тяжелое, после чего послышался треск ломаемых веток.

– Чего это там? – настороженно спросил толстый монах, придерживая лошадей.

– Поезжай, поезжай, – сказал ему Умберто, слегка раздраженный чрезмерной робостью брата Амбросия. Конечно, учитывая недавние трагические события, такая осторожность была вовсе не лишней, но сейчас любая задержка была для Умберто мучительной. Он уже несколько раз мысленно возмутился отцом Канпусом – судя по всему, престарелый настоятель, отправляя Умберто вместе с братом Амбросием, оказался более озабочен безопасностью монастырских кож, нежели благополучным путешествием лекаря. – Должно быть, это деревенское стадо коров выбирается на дорогу.

Однако за поворотом, который скрывал от них толстый вековой дуб, путников ждало отнюдь не стадо коров. Прямо на обочине два практически полностью лишенных плоти скелета схватили за ноги какого-то бедолагу. Тот одной рукой отчаянно цеплялся за корень дерева, пытаясь другой дотянуться до рукояти валявшегося рядом меча. Рядом белела груда костей, бывших, видимо, недавно еще одним скелетом.

– Высшие силы! – раздался пронзительный вскрик над ухом Умберто, а вслед за ним глухой стук. Обернувшись, лекарь увидел, что помощник келаря лежит без чувств. Почти не задумываясь, Умберто прочел молитву Святого Упокоения. Скелеты, охваченные серебристым огнем, рухнули на землю.

– Благодарю тебя, бесстрашный путник, столь вовремя явившийся, чтобы спасти меня от сих омерзительных существ, – неожиданно высокопарно проговорил спасенный незнакомец, поднимаясь с земли и отряхивая грязь со своего плаща.

Это оказался довольно высокий стройный мужчина средних лет. Высокий стиль его речи объяснялся очень просто. По цветастому одеянию и длинным волосам Умберто понял, что перед ним странствующий менестрель. Это подтверждала и потрепанная лютня, валявшаяся на обочине дороги неподалеку.

– Позволь же представиться, о великодушный мой спаситель! – Подобрав меч и лютню, менестрель направился к телеге.

Договорить он не успел – придорожные кусты затрещали, и еще десяток мертвецов выбрались на дорогу, медленно окружая путников. Как видно, при жизни они добывали себе хлеб лихим ремеслом, то есть разбоем. В отличие от всех оживших покойников, коих пришлось увидеть лекарю за последние несколько дней, эти были вооружены – костяшки пальцев сжимали иззубренные мечи и проржавевшие сабли.

– Я беру тех, что слева, ты остальных, – забросив лютню на телегу, крикнул менестрель, поворачиваясь спиной к телеге и беря на изготовку свой меч. Инструмент жалобно звякнул, зацепив грифом руку брата Амбросия. Тот, однако, в себя не пришел – впрочем, толку от него сейчас не было бы никакого.

– А ты, смотрю, и нормально разговаривать можешь. – К своему собственному удивлению, Умберто в этой отчаянной ситуации смог пошутить.

 
– Когда тетива поет песню,
Струнам звенеть неуместно, —
 

нараспев произнес менестрель. – Меня зовут Джосси.

– А меня Умберто. – Лекарь снова обратился к молитве.

Еще два мертвеца рассыпались на куски, охваченные святым огнем. Третьего в очередной раз упокоил менестрель, ловким ударом снеся ему остатки головы.

– Силы Света, – раздался внезапно над головами изумленных Умберто и Джосси звонкий голос, – Волю Тьмы…

Посреди телеги стояла Клаудия. Вытянув руки в стороны и зажмурившись, она уверенно читала какую-то молитву. На мгновение девушку словно окутало призрачное пламя, в следующую секунду яростной волной ринувшееся от нее во все стороны. Когда этот бледное пламя касалось гниющей плоти или выбеленных костей, ожившие покойники просто исчезали, словно растворяясь в вечернем сумраке. Несколько мгновений – и с нападавшими было покончено. Клаудия же, вздохнув, в изнеможении опустилась на колени.

– Извини, папа, – тихо сказала она, – мама разрешила мне отправиться с тобой.

– Кгм… Ну, если так… – Растерявшийся от неожиданности Умберто не знал, ругать ли ему непокорную дочь за ослушание или же благодарить за спасение. Его выручил Джосси, к которому вновь вернулось его изысканное красноречие:

– О бесстрашная дева, что прекраснее розы и нежнее ландыша, благодарю тебя за спасение от жестокой и неминуемой смерти. – Менестрель склонился в глубоком поклоне.

– Какие пустяки, – смущенно пробормотала покрасневшая Клаудия.

– Это моя-то жизнь «пустяки»? – возмутился Джосси. – Ну уж нет! Так что в знак искренней признательности обязуюсь я сложить песнь о твоем подвиге. И будет столетиями она звучать от моря и до моря!

– Спасибо, – еще больше смутилась девушка.

Их прервал стон пришедшего в себя Амбросия:

– О-хо-хо, братия мои! Привиделся мне сон ужасный, будто восстали из своих могил покойники и собираются учинить злодейства всякие над живыми!

– Если бы это был сон, – пробормотал Умберто.

– Позвольте узнать, куда вы направляетесь? – Джосси убрал меч в ножны и, взяв лютню с телеги, забросил ее за спину.

– В столицу, – почему-то лекарь не стал уточнять, что цель их путешествия – аббатство Избавителя.

– Тогда не сочтите за дерзость мою смиренную просьбу присоединиться к вам. – Джосси прижал руку к груди. – Не скрою, что и сам я направлял стопы свои в сторону столицы.

Не дожидаясь ответа, он запрыгнул на телегу.

– Чем больше людей, тем спокойнее, – глубокомысленно заметил брат Амбросий.

Это замечание помощника келаря, а также то, что он совсем не удивился присутствию Клаудии, навело Умберто на подозрения, что монах отчасти был причастен к неожиданному появлению его дочери. Впрочем, впереди было еще несколько дней пути, и попутчик, весьма искусно владеющий мечом, был кстати.

Только пегие лошадки неодобрительно фыркали и косились на Джосси. Их прибавление еще одного пассажира совсем не радовало.

– Да, а откуда ты знаешь слова молитвы Судного Часа? – спросил у дочери Умберто, когда злосчастная роща осталась позади. Клаудия, опустив глаза, смущенно призналась:

– Мама научила… на всякий случай.

– Так… – с расстановкой протянул изумленный Умберто. – Ну-ка, негодница, рассказывай, чему тебя еще научила мать «на всякий случай»?

Менестрель, устроившийся позади них, с трудом подавил смешок.

Глава 3
Хоггард

Четвертый день путешествия подходил к концу, когда путники достигли предместий столицы. И первым издали показался королевский замок – островерхие крыши и устремленные ввысь башенки. Дома и фермы вдоль дороги попадались все чаще и чаще, пока не слились в сплошное городское предместье. Клаудия во все глаза смотрела на нарастающую суету – она никогда не была дальше Вермана с его шумными, но не такими уж многолюдными ярмарками. Менестрелю же подобная обстановка была явно не внове. Он мало смотрел по сторонам, а все больше бормотал что-то себе под нос. Умберто решил, что он готовится к выступлениям или же сочиняет очередную балладу.

Увидев наконец вдали городские ворота, нависающие серыми башнями над двух– и трехэтажными домиками предместий, лекарь обратился к менестрелю:

– Ты говорил, почтенный Джосси, что не раз бывал в столице. Как нам с Клаудией проще всего попасть на Конклав, в аббатство Избавителя?

– Аббатство находится за городскими стенами, с другой стороны от королевского замка. Но Конклав начнется только завтра, да и не так просто попасть туда даже столь уважаемым особам, как досточтимый целитель из Вермана и его прекрасная дочь. Поэтому предлагаю не спешить, а остановиться сегодня всем вместе на постоялом дворе «Три розы», что на Мясной улице. Она как раз начинается сразу вон от тех ворот. Кстати, они называются ворота Скелетов. Ну а завтра мы что-нибудь придумаем. У меня тут в городе есть кое-какие знакомые, и они, быть может, помогут моим спасителям!

– А почему у этих ворот такое мрачное название? – вздрогнула Клаудия.

За последние дни упоминания о скелетах и бродячих мертвецах изрядно всем надоели. Несмотря на то что их дальнейшее путешествие до столицы обошлось без приключений, народ в придорожных тавернах только и твердил, что о новой напасти. Очевидно, это небывалое бедствие затронуло не только округ Вермана, но и все центральные области королевства. Разговоры о развороченных могилах и восставших мертвецах, шагающих в ночной тиши, будили в Умберто и Клаудии тяжелые воспоминания. Брат Амбросий бледнел и едва не терял сознание, а Джосси, несмотря на недавнюю переделку, в которую он попал, с жадностью впитывал все услышанные разговоры и слухи. Они явно настраивали его на творческий лад, и он даже несколько раз принимался декламировать начало своей новой баллады. Пока, впрочем, она не слишком удавалась.

– Мрачное? Ну, возможно, – ответил менестрель. – Насколько я знаю, раньше здесь было старое кладбище. Впрочем, сейчас там уже вроде как давно не хоронят, но название осталось.

По мере приближения к крепости шум нарастал. Видя некоторое беспокойство спутников, Джосси поспешил успокоить их:

– У ворот здесь постоянно толчея и сутолока. За вход в город собирают пошлину – по два фартунга с человека и по пять с лошади. А на площади перед воротами всегда чем-то торгуют.

Путники уже проезжали последний дом перед площадью, когда навстречу им выбежали несколько человек. Ничего не замечая на своем пути, люди мчались прочь от городских ворот.

Недоумевали путешественники недолго. Как только телега, завернув за дом, выехала на площадь, их глазам предстало ужасное зрелище. Около десяти человек, спина к спине, стояли неподалеку от ворот. Трое из них были облачены в рясы, остальные – в кольчугах и шлемах. Все они, кроме одного из церковников, были вооружены одноручными короткими мечами. Самый толстый священник размахивал массивным посохом. Еще несколько человек, воинов и монахов, лежали рядом – тяжелораненые или убитые, никто не шевелился.

А вокруг людей смыкался круг давних знакомых – оживших покойников. Их было не меньше полусотни, и откуда-то из выходящих на площадь проулков тянулись все новые скелеты, теряя на ходу лохмотья разлагающейся плоти. Почти все они были вооружены ржавыми мечами или топорами, многие в костлявых руках держали щиты. На зияющих провалами глазниц черепах были напялены шлемы, такие же ржавые, как и мечи. На некоторых мертвецах, кроме шлемов, висели остатки полусгнивших кожаных доспехов.

Повсюду валялись разбросанные лотки торговцев, по булыжникам мостовой катились рассыпанные овощи и фрукты, а ветер волочил цветастое тряпье одежд. И надо всем этим стоял тяжелый запах тления.

Двери домов, выходящих на площадь, были плотно закрыты – как и ставни на первых этажах. Окна же вторых и третьих этажей, напротив, были распахнуты настежь. Зеваки едва не выталкивали друг друга, стараясь рассмотреть, что же происходит. Городской стражи почему-то нигде не было видно – кроме двух вояк, торопливо бегущих к крепостным воротам, причем один из них приволакивал за собой ногу. Едва они добрались до стен, створки огромных ворот вздрогнули и начали медленно закрываться.

Рядом с Умберто раздался сдавленный стон, и сразу вслед за ним глухой стук – брат Амбросий применил свой испытанный способ борьбы с неприятностями – потерял сознание. Джосси тем временем уже выхватил свой меч и, похоже, собирался пустить его в ход. По сосредоточенному лицу и шевелящимся губам Клаудии Умберто понял, что она начала читать молитву Упокоения. Схватив менестреля за рукав, лекарь покачал головой:

– Их слишком много. Боюсь, нам не справиться.

– Но не можем же мы смотреть, как эти твари… Небеса и Преисподняя! – Джосси, видя, как еще один из воинов упал, сраженный огромным скелетом с секирой, вырвал руку и спрыгнул с телеги.

Несколько мертвецов вспыхнули, охваченные пламенем святой молитвы. Менестрель уже бежал к окруженным людям, размахивая своим мечом. Умберто посмотрел на бледное лицо дочери и понял, что ее надолго не хватит. Однако на площади было уже больше сотни скелетов – даже если бы они с дочерью были полны сил, с таким количеством врагов им не справиться.

Но Джосси уже добежал до мертвецов, и два скелета, лишившись черепов, рассыпались костями по булыжникам площади. Еще с полдюжины уничтожил Умберто. Покойники замешкались, неуклюже разворачиваясь к новым жертвам. Воспользовавшись этим, окруженные люди попытались вырваться, сразив еще с десяток скелетов. Но все равно это была лишь жалкая отсрочка неминуемой гибели – мертвецы все прибывали, занимая места павших.

Умберто в отчаянии оглянулся – помощи ждать было неоткуда. Городская стража скрылась за прочными стенами, любопытные жители с жалостью смотрели на схватку, но на выручку не стремились.

И в этот момент, когда положение людей казалось уже безвыходным, створки ворот вздрогнули и медленно стали открываться. Пронзительный рев боевого рога заглушил шум битвы. На площадь, набирая скорость, выехал конный отряд. Впереди на огромном вороном жеребце скакал, размахивая устрашающей секирой, всадник в помятых, но вычищенных до блеска доспехах. За ним мчались еще десятка три воинов, вооруженных копьями.

На полной скорости конный отряд врезался в ряды мертвецов. Кони на скаку топтали скелеты, а копья и секиры на длинных рукоятях производили среди нечисти настоящее опустошение. Заржавелые же мечи и топоры мертвяков не могли пробить кольчуг и панцирей всадников. Всего пару минут потребовалось воинам, чтобы растоптать смердящее воинство покойников.

– Гар, возьми два десятка людей и проверь Костяной переулок. Сдается мне, оттуда эта нечисть и лезет, – скомандовал предводитель отряда, забрасывая щит за спину. На щите были выбиты скрещенные меч и топор. – Нокт и остальные, проверьте, чтобы ни один мертвяк не смог опять подняться! И доставить сюда лекарей, быстро!

Умберто и Клаудия уже подбежали к спасенным людям. Еще немного – и не уцелел бы никто. В живых остались только два церковника, один из них – толстяк с посохом, оказавшийся вблизи довольно пожилым мужчиной с суровым лицом, – был без сознания. Его необычно богато украшенное одеяние потемнело от крови, хотя, как с облегчением увидел Умберто, раны были несмертельными. Воинов уцелело четверо, но только у одного из них была повреждена левая рука. Им занялись Клаудия и подоспевший к ней Джосси.

– А ты, я смотрю, мастер своего дела, – хмыкнул командир отряда, глядя, как ловко обрабатывает Умберто раны священника.

Церковник застонал и открыл глаза.

– Кто вы, святой отец, и откуда направляетесь? – наклонившись, спросил воин.

– Ох, покарал нас Создатель! Полон терний и испытаний наш путь! – застонал толстый монах. – Тяжкие испытания за наши грехи. И в лесу диком, и в поле, и даже в стольном граде нет избавления нам от нечистой силы!

– Ну, мои ребята живо изведут эту дрянь! Вот только, боюсь, они снова повылазят, – мрачно ответил предводитель отряда. – Сколько раз за последние три дня мой хозяин говорил этим бездельникам из городской стражи, чтобы они хотя бы дозоры выставляли возле всех кладбищ и склепов! Однако, святой отец, – обратился он к раненому монаху, – прошу, назови свое имя.

– Я Акатус, скромный настоятель аббатства Святого Ольгера из Буэнии, – ответил постепенно приходящий в себя монах.

– Ого! – Умберто услышал, как воин сначала удивленно присвистнул, а затем негромко пробормотал: – Ничего себе «скромный настоятель». Аббатство-то одно из самых богатых в королевстве!

Церковник между тем продолжал:

– Я со своими спутниками уже две недели как пустился в путь, торопясь в столицу на Конклав. И вот третьего дня, когда на привале мы возносили хвалы Создателю, прежде чем подкрепить тела наши бренные скудной трапезой, на нас в первый раз напали эти отродья темных сил. Тогда нам удалось отбиться, и мы с великой поспешностью направились дальше, останавливаясь только по ночам на краткое время. Создатель сподобил нас нанять охрану – за немалые деньги, надо сказать, – но сегодня не помогла даже она. Когда мы уже полагали себя в безопасности… – Аббат горестно вздохнул. – Но могу ли и я узнать имя моего спасителя?

– Торн, капитан личной стражи его светлости Мартина, графа Варги и Дорглифа, – гордо ответил воин, садясь на коня. – Но своим спасением ты обязан не столько мне, сколько вот этим добродетельным людям, – кивнул он в сторону Умберто, Клаудии и Джосси. – Если бы они не отвлекли эту нечисть, боюсь, нам бы уже некого было спасать.

– Мы, ваше сиятельство, странники, идущие из Вермана, что находится подле обители Святого Галаты, – поспешил представиться менестрель. – Это уважаемый и прославленный в тех краях целитель и травник Умберто со своей прекрасной и мудрой дочерью Клаудией, а я – всего лишь скромный бард и менестрель Джосси, которого спасли от беды и взяли под свою опеку эти великодушные господа.

Торн кивнул, рассеянно разглядывая Умберто и Клаудию. Благодаря их усилиям раны настоятеля перестали кровоточить, а раненый охранник с удивлением разминал излеченную руку – вместо пореза на ней краснел свежий шрам.

– Ловко у вас это выходит. – Капитан поправил шлем. – Мне бы в отряд таких лекарей – да только ваша братия в пекло лезть не особо любит. К вам, уважаемые, это не относится, – поспешно добавил он, так как Клаудия выпрямилась и гневно на него взглянула. – Я оставлю вашей святости Нокта и пятерых своих ребят, чтобы они помогли вашей охране.

Торн неловко поклонился и, вскинув секиру на плечо, поехал к воротам.

– Да благословят Создатель и Спаситель тебя и его светлость! – Акатус повернулся к Умберто: – И вас я благодарю за спасение и чудесное исцеление. Могу ли я просить вас сопроводить меня?

– Да, конечно. – Умберто оглянулся на Джосси. – Хотя мы собирались остановиться в «Трех розах»…

– Сомневаюсь, что сейчас, в дни Конклава, вам удастся найти достойный ночлег. – Акатус попытался пожать плечами и поморщился от боли. – Однако я могу обещать пару свободных комнат на нашем подворье в столице.

Солдаты графа Мартина тем временем подвели несколько найденных на площади телег, на которые погрузили раненых и мертвых церковников и охранников. Торговцы, которые после победы над скелетами осмелели и покинули свои убежища в окрестных домах, пытались было возражать. Но угрожающего взгляда и наполовину вытащенного из ножен меча Нокта, старшего из солдат, оставленных Торном, оказалось достаточно, чтобы они смирились.

Наконец скромная процессия, к которой присоединились Умберто с дочерью и Джосси, въехала в город. Стоявшие у ворот городские стражники старательно изучали носки своих сапог или точили мечи, стараясь не замечать презрительных взглядов путников и графских воинов. А на узких улочках, окруженных высокими каменными домами, простой народ только и говорил, что о тысячной армии скелетов, едва не захвативших город и вырезавших половину предместья.

Подворье аббатства Ольгера находилось почти в центре города, неподалеку от королевского замка. Стены, окружавшие солидные трехэтажные здания, по толщине своей мало уступали крепостным и могли выдержать серьезную осаду. Нокт одобрительно похлопал по окованной железными листами створке ворот.

– Я смотрю, ваша святость, – с усмешкой обратился он к аббату, – вы тут неплохо закрепились.

– Подворье строилось в Смутные времена, – кротко ответил Акатус, возлежавший на груде подушек на передней подводе. – А скромные запасы нашей обители тогда были большим искушением для всякого грязного сбро… для обуреваемых страстями грешников, – поправился он.

Навстречу приехавшему аббату вышел сам смотритель подворья, плотный монах средних лет. Поклонившись Акатусу с почтением, но без раболепия, он позвал послушников и велел им занести раненых в дом. Аббат успел, однако, приказать разместить своих спасителей в гостевых комнатах. Кивнув, смотритель подозвал еще одного послушника, которому наказал проводить прибывших.

– Мне бы в аббатство Избавителя, – робко попросил брат Амбросий, о котором в суматохе едва не позабыл Умберто. Помощник келаря обители Святого Галаты совсем растерялся и не знал, что ему делать и куда направиться, поэтому покорно ехал вместе со всеми.