Текст книги "Царь живых"

Глава 6.

Всадник ехал им навстречу.

Всадник на вороном коне…

Длинные черные волосы наездника были стянуты на лбу тоненьким кожаным шнурком – как у Адель, стрелявшей из лука. И – бывают же совпадения! – точно такие глаза украшали лицо всадника, такого же редкого синего цвета… А в остальном – были они не похожи.

Ваня наверняка не заметил бы его, увлеченный беседой со своей спутницей. Но молодой человек (на вид – лет тридцать) придержал вороного:

– Привет, Адель! – рука быстро прочертила в воздухе непонятный знак – не то приветствие, не то никому не известный иероглиф.

Ваню всадник на вороном коне поприветствовал простым кивком. Но то не был барственно-снисходительный, небрежный кивок, столь хорошо всем знакомый… Нет, то был кивок военного – быстрый и короткий поклон человека, не гнущего спину, но уважающего себя и заранее уважающего незнакомого пока человека… “Честь имею!” – такими подзабытыми словами можно перевести это молчаливое приветствие.

Впрочем, незнакомыми они оставались недолго. Адель не стала играть в глупо-жеманную игру “Алиса и пудинг” – последовали два уверенных жеста и всего три слова:

– Иван… Дэн… Познакомьтесь…

Рукопожатие Дэна было сильным – без малейшей попытки эту силу продемонстрировать. Ване он сразу понравился, но… где-то там, глубоко, в самых недрах души, шевельнулся червячок ревности. Он знаком с Адель… он давно знаком с Адель… такой видный парень… они…

Ваня, кровавя душу, вытащил упиравшегося червячка и безжалостно раздавил двумя пальцами. Затем – широко улыбнулся Дэну.

– Вам обязательно надо познакомиться поближе и поговорить, – сказала Адель. – Ты знаешь, Дэн, – Иван прекрасно разбирается в лошадях, и в оружии, и в охоте… Даже, кто бы мог подумать, – в английской гонке за лисицей…

(Вот так… Ваня и сам не понимал и не помнил, что говорил за минувший час… Выходит, поведал и свои бирмингемские приключения… Нет, определенно влюбился…)

– Познакомимся. Поговорим, – сказал Дэн. – Но сейчас вам стоит поспешить, запаздываете – Наржиев будет рвать и метать. Сами знаете, какой зануда…

И они разминулись. Разъехались в разные стороны.

…Заводя коня в денник, Адель сказала, словно несколько минут назад слышала предсмертный писк раздавленного Ваней червячка:

– Я люблю Дэна. Он мой брат. Единокровный, по отцу – но впервые встретились мы не очень давно… Бывает и так.

Так вот откуда эти небывало-синие глаза у обоих. И можно предполагать, почему Адель представила брата сокращенным именем Дэн, а не Денисом или Даниилом. После рассказа об Аделаиде-Виктории логично ожидать, что на Дэне черный юмор их общего предка разродился каким-нибудь Дендромидонтом-Власием…

Адель продолжила:

– Вполне возможно, что вы подружитесь… Некоторые увлечения Дэна тебе наверняка понравятся… Он просто помешан на оружии. И на умении им владеть.

Хорошо сказано, подумал Ваня. Опять в точку. Он не терпел дурацкий термин “боевые искусства”. Результатом и конечной целью искусства не может быть окровавленный труп человека. А иначе, если понапрасну крушить кирпичи, доски и другие полезные стройматериалы – для шоу, для публики, для камер – тогда почему “боевые”? Но ведь Адель сказала и нечто другое…

– А остальные? – уточнил Ваня. – Я имею в виду – увлечения.

Несмотря на мимолетность знакомства, Дэн не показался человеком, иные увлечения которого могли отвратить Ваню. Ну не показался, и все! Не выглядел Дэн способным часами сражаться в компьютерных играх, или проводить вечера на дискотеках в поисках легкосъемных красоток, или отправляться в страну розовых грез верхом на шприце или таблетке… Хотя на впечатления, особенно первые, дар Вани не распространялся.

– Про остальные не уверена, – задумчиво протянула Адель. – Например, Дэн интересуется вампирами… Вполне серьезно, на научной основе. К такому можно относиться по-всякому…

Ваня промолчал. Бывают, конечно, совпадения в жизни… Но так много и за такой короткий временной отрезок… На пришедшую удивительно кстати информацию нельзя было отреагировать радостным: “Ой, как здорово! А у меня тут как раз профильная проблемка нарисовалась! Не глянете, часом?” Нет. Надо было сесть и задуматься о природе этих совпадений.

И об источнике.

* * *

Глаза стонущего все сильнее Полухина перестали бесцельно метаться по комнате. Но осмысленности взгляд отнюдь не обрел – наоборот, все больше напоминал глаза чучела. Вставленные таксидермистом стекляшки… И эти стеклянно-мутные линзы сошлись на одной точке.

На Наташе.

* * *

Они шли по городу, по его центру – даже в свежем и зеленом июне серому и пыльному… Шли вроде бесцельно – Адель попросила остановить машину, где Ване удобно: у нее возникла потребность побродить по старым улицам, и он, при желании, может составить компанию…

Он опять не очень понимал и потом не мог вспомнить, о чем они говорят… Не о стрельбе из лука, это точно. Хотя Ваня оказался талантливым учеником. На “Луче”, сразу после первого урока, Адель сказала прямо: в ряды английских лучников Черного Принца (тех самых, что двенадцать стрел в минуту и рыцаря в доспехах – насквозь) – в их ряды Ваню после недолгого испытательного срока приняли бы. А ее, спросил он, в смысле – к Черному Принцу? Обрезала бы волосы и надела мужскую одежду, засмеялась она. Нельзя, убежденно сказал он, нельзя обрезать такие волосы – уж лучше пусть король Эдди Третий потеряет и Аквитанию, и все шансы на французскую корону. Она опять засмеялась…

Адель остановилась неожиданно, легонько удержав за рукав Ваню. Показала рукой вперед и вверх. Аляповатая вывеска гласила, что мадам Клементина, ведунья, вещунья и ясновидящая (само собой, в энном поколении, отягощенная всеми возможными дипломами астральных и иных академий, а также свидетельством частного предпринимателя и выданной соответствующими органами лицензией) – короче говоря, добрая колдунья и белая магичка Клементина готова осчастливить всех желающих за разумную плату. Осчастливить всем, чего душа попросит – длинный список полезных услуг мелким шрифтом занимал весь низ вывески. И, странное дело, между строк можно было как-то понять, легким таким намеком уловить – астральным киллерством мадам Клементина тоже не побрезгует. За отдельно обговоренную таксу.

На печатное слово дар Вани не реагировал – но для анализа данной рекламы он и не требовался, и так все ясно… Кстати, в общении с Адель дар свой Ваня старался держать выключенным – убедившись, что имеет дело с исключительно правдивым человеком – и не желая портить впечатление случайной, незначительной ложью, которая, будем реалистами, у любого может нечаянно вырваться… Иногда дар все же включался – так, словно бы самостоятельно, могут открыться глаза, которые бодрствующий человек зачем-то решил держать закрытыми… Но и в таких случаях дар молчал. Адель не лгала.

Ни единым словом…

* * *

Полухин встал.

Сделал шаг.

Второй – быстрее первого. Глаза мертво блестели.

Шагал он к Наташе.

* * *

– Зайдем? – предложила Адель, указывая на вывеску мадам Клементины, гадалки и прорицательницы.

– Зачем? – удивился Ваня. Адель не казалась человеком, способным заинтересоваться астралом, эзотерическими тибетскими тайнами или даже самым банальным столоверчением…

– Знаешь… Есть такие дни, и я их чувствую… В такой день надо подойти к первой попавшейся цыганке – и очень внимательно прислушаться к тому, что она скажет. Пусть даже это заведомая шарлатанка, дело не в ней… Сегодня – такой день. Зайдем?

– Зайдем, – согласился Ваня. В конце концов, он и сам теперь немного маг и телепат… Стоит взглянуть, как устраиваются коллеги по цеху…

…У гадалки имелась секретарша. Или референт. А может – ассистентка в общении с астралом. Но к Клементине она их сразу не пустила:

– Подождите, пожалуйста, у мадам Клементины посетитель. А затем ей нужны будут несколько минут, чтобы восстановить силы… Общение с Астралом очень тяжело дается…

Ваня не стал проверять, лжет ли она… Зачем? Все правильно. Клиента надо правильно ориентировать с самого начала. Что это за маг, к которому можно попасть легко и просто, словно в платный ватерклозет? И у которого ты первый и единственный за три часа посетитель? Несолидно…

Они подождали. Секретарша (референт?) попыталась развлечь их светской беседой, одновременно настроив на возвышенное. Для затравки поинтересовавшись, какое направление современной науки они поддерживают: считающее вирусы за примитивные, но живые существа? или принимающее за механическую комбинацию носителей вредной информации?

Вопрос был риторический – в ответ на задумчивое молчание ассистентка поведала дзеновский коан, или, проще говоря, – притчу.

Суть коана была проста: на днях один давно и успешно дзенькнувшийся буддист реинкарнировался в гуляющий по сети компьютерный вирус… И продвинутая дзен-общественность до дыр скребет затылки: есть ли это достижение желанной нирваны? или цепь перевоплощений началась снова, с самого низшего звена?

Ваня не успел посоветовать прибегнуть для решения аналогичных проблем к антибиотикам либо антивирусным программам – за драпировкой мелодично дзенькнул гонг.

Референтка сделала приглашающий жест.

Посетитель, кстати, мимо них так и не продефилировал. То ли растворился в астрале, то ли и впрямь существовал лишь в воображении ассистентки… Впрочем, у прорицательницы мог быть и другой выход…

Они зашли.

Ясновидящей Клементине было лет сорок, и она действительно косила под цыганку: кольца-серьги, юбки-бусы, огромная цветастая шаль. Но если есть хоть доля истины в науках антропометрии и физиогномике, цыганка из нее была – как из Вани абориген Антарктиды.

Последовала всенепременная преамбула об астральных и прочих силах, безмерно увеличивших способности, с рождения присущие Клементине, происходящей из древнего, со времен фараонов, цыганского рода… Пересыпанная звучными терминами и хорошо отрепетированная речь мягко подошла к главному: чем могучие силы белой магии могут послужить уважаемым клиентам?

Ах, погадать… Ничего проще… Гадать и прорицать многостаночница-Клементина была готова как угодно и на чем угодно. Карты Таро? – легко. Обычная цыганская колода? – еще проще. Кофейная гуща? – вы какое предпочитаете: мокко? арабику? Руны? Мо? Бобы? Мышиные кости? Пепел сожженного нетопыря? Есть и такие ингредиенты, пожалуйста… Банальная хиромантия? Или недавно обретшая признание иридоскопия? Не жалуемая иными профанами френология?

Уставший от этой логореи Ваня хотел было ляпнуть, что доверяет лишь старому проверенному кельтскому гаданию по свежевынутым человеческим внутренностям… Интересно, найдутся ли у Клементины аксессуары для подобного выяснения высшей воли: каменный алтарь, жертвенный нож и юноша-раб? Очень может быть. Желания клиента были для ясновидящей законом…

Адель выбрала банальную хиромантию в цыганском ее варианте.

Гадание по ладони.

Глава 7.

Печора. Печора-городок и Печора-река. Речной вокзал.

Пустынно и гулко – настоящей навигации здесь в июне нет. В июне по северным притокам еще сходит лед – и весь в Печору-матушку… Но некоторые отчаянные головы плавают и сейчас – лавируют между льдин. С доплатой, понятно, – и за риск, и за срочность.

Мальчик и Марья.

Ждут.

Ждут долго.

Старичок, благообразный, давно за ними наблюдавший: Да нет, молодка, не будет сегодня Генки-Самолета, точно говорю – не будет… У Клавки загулял, это дня три, дело известное. Да и не отвалит на ночь глядя, точно тебе говорю… Ночи даром что светлые, а льдину не заметишь – каюк, передавай Нептуну приветы…

Старичок делает паузу, скорбно шевелит губами. Словно считает жертвы белых ночей и коварных льдин, передавших Нептуну старичковы приветы.

Продолжает: Ты вот чего, молодка… Чего тебе тут ночь маяться и дите маять? Отправляйся-ка ко мне ночевать, я человек старый, урону и ущербу тебе не случится… А утром поглядим, что там Генка…

Звучит все разумно.

Голос добрый, глаза тоже.

Марья готова поблагодарить и согласиться.

Неожиданно вмешивается мальчик: Страшный дядька все врет! Нельзя к нему идти!! Нельзя!!!

От крика старичок отшатывается, лепечет что-то успокаивающее. Лицо по-прежнему благостное, но из глаз, из глубины – настоящее, змеиное…

Марья подхватывает Андрюшу и убегает от страшного старика.

Выскакивают на улицу. Навстречу – веселая разнополая компания. Один из них – высокий, чуть пьяный, обнимающий рыжую женщину лет на десять себя старше – Генка-Самолет.

Через час они отплывают. О деньгах вопрос не стоит. Тех, кто ему нравится, Генка возит бесплатно. Андрюшка – понравился. Четырехлетний светловолосый мальчик Андрюшка.

Нареченный Царь Живых.

* * *

Ничего сногсшибательного гадалка на ладони у Адель не разглядела. Обычный набор. Отнюдь даже не хиромантический – тот, что с линиями жизни и здоровья, с островами на них, с венерическими и прочими буграми… Никаких бугров Клементина не упоминала – банальная цыганщина: любовь на пороге, суженый-ряженый (взгляд искоса на Ваню), дальняя дорога со счастливыми хлопотами, но есть и проблемы – направленное на Адель чье-то крайне недоброжелательное оккультное воздействие и маячащая поодаль злая брюнетка-разлучница… Короче, Клементина ненавязчиво намекала, что простым гаданием ограничиваться грех, что необходимо пустить в дело кое-что из ее крупнокалиберного и проверенного в астральных битвах арсенала: приворот-отворот, или ритуал четырех стихий, или коррекцию судьбы, или заговор на удачу, или снятие порчи… А также, для верности, не помешало бы провести жесткую зачистку венца безбрачия. На худой конец – мягкую.

Слов было много.

И все – ложь.

Художественно-кармический свист ведуньи оказался почти таким же болезненным для Вани, как и вранье королевы эльфов… После первых трех фраз он закрыл свой дар как можно плотнее – и, как ни странно, что-то прорывалось… Может, реклама не во всем врала, и действительно у Клементины какой-никакой стихийный талант имелся?

Клиентка казалась слегка разочарованной и подряжать белую магичку на нелегкую борьбу с венцом безбрачия не спешила… Зато Адель взяла левую руку Вани, повернула ладонью вверх и протянула Клементине. И если вы подумали, что твердокаменный реалист и материалист Ваня тут же вырвал из оккультного плена свою конечность и разразился гневной филиппикой о вреде духовного опиума – то вы ошиблись. После неожиданного прикосновения Адель он сидел с глуповато-счастливым видом и наверняка позволил бы ясновидящей сделать с собой все что угодно… Хоть бы взять ржавый скальпель да и отчекрыжить ему без наркоза тот самый не дающий Клементине спать спокойно венец безбрачия. Сама-то, интересно, замужем?

Вещунья начала вещать.

Но…

Но странным стало то вещание…

Другой голос.

Другой тон.

Другое строение фраз.

Все другое. Голос Клементины гремел и звал за собой, резко контрастируя с ее лицом – испуганным.

– Вставай, Страж! Поднимайся и становись на Путь! Битва уже идет, и трубы ревут, и тысячи коней сотрясают копытами землю! Встань, Страж, и открой глаза! Пришел Час и ждет тебя Оружие твое! Пройди Испытание и стань тем, кто ты есть! Путь твой прост и сложен, Страж! Упокоить Мертвую! Повергнуть Царя! Закрыть Врата! ВОССТАНЬ, СТРАЖ!!! ПРОЗРЕЙ!!!

Последние слова Клементина буквально проревела. И смолкла. Немо ловила ртом воздух. В предбаннике испуганно закудахтала ассистентка… Тут же и к самой потомственной цыганке вернулся дар голоса, ее вполне обычного голоса:

– Как же это… нет… само… нет… не бывает… – обращалась она не к посетителям – к себе. Очень растерянно обращалась. И – не врала. Сейчас – ни единым словом не врала…

Адель потянула Ваню. За драпировкой действительно имела место крутая лестница второго выхода. Ясновидящая продолжала что-то лепетать сама себе и на их уход внимания не обратила… Но самое иррациональное и загадочное было не в этом. Про гонорар за эффектный сеанс хиромантии мадам Клементина забыла! Так что есть, есть необъяснимое в серой череде будней, есть место чудесам в нашей обыденной жизни!

Но иногда – очень страшным чудесам.

И жестоким.

* * *

Тоненький звоночек тревоги тренькнул, когда Ваня открыл дверь. Входную дверь своей квартиры. Чувство опасности было у него интуитивным. А может, и благоприобретенным… И в отличие от дара чувствовать ложь порой давало сбои – иногда молчало о реальной угрозе, иногда вовсю сигналило о мнимой.

Но пару раз спасало жизнь – в логовах.

Он замер на пороге.

Тишина и темнота.

Расширенные ноздри втянули воздух – ничего? хотя… наличествует посторонний запашок… Сквозь неплотно задернутые шторы сочилась серость. Внезапно он разозлился. Почти по-настоящему разозлился. Почти – потому что понимал, что делает…

Тихо протянул руку и…

Щелкнул выключателем, и нырком, влево уходя с директрисы, скользнул в квартиру. Зрачки сузились почти мгновенно. Когда Ваня злился, все так у него и бывало – почти мгновенно.

Никто не выстрелил, никто не бросился с холодным оружием или без такового. Не коснулась ноги – и тут же, с неслышным щелчком чуть в стороне, не ослабла растяжка – даря три бесконечно-долгих секунды жизни… Все тихо. Ложная тревога? А колокольчик продолжал заливаться в мозгу, никак не желая признать ошибку второго рода.

Комната. Диван. Сладко и умиротворенно посапывающий Полухин. В одежде и обуви… Ладно, с этим в порядке. Где Наташа? Мать твою, где же Наташа?

Она была на кухне.

Бледная… нет, серая – но попыталась улыбнуться. Получилось плохо. Глаза пустые, движения заторможенные.

– Что у вас тут происходит? – другого вопроса он придумать не смог…

И Наташа ему рассказала.

Рассказала все.

Глава 8.

– Ты – вампир. И с этим надо что-то делать. Отбросить всю словесную шелуху, все вздохи-стоны, все пустое сочувствие и идиотское недоумение: ах, я не хотел! И мы не хотели. Но так вышло. И с этим надо что-то делать.

Полухин от этих слов Вани еще больше сжался на стуле. Глаза испуганно распахнулись – нормальные, живые человеческие глаза…

Наташа думала, что самое страшное было – когда в подступивших сумерках умиравший от необъяснимого голода Славик вдруг замолчал, встал, и направился к ней. Решительной мертвой походкой. С мертвыми глазами.

Она ошибалась.

Не то было самым страшным.

Тогда она справилась, и довольно легко – схватила со стола фонарь (некогда крепившийся над стволом покойного “Везерби”), включила, направила мощнейший луч в глаза Славика… Он скорчился, отступил – а у нее мгновенно и ярко, как этот луч фонаря, зажглась мысль: чем можно накормить Полухина без кровопролития… Вполне подтвердившаяся мысль…

Проблема разрешилась до смешного просто – голод (жажду?) Славы умеряли самые обыденные яйца. Куриные. Сырые.

Тогда, по большому счету, все оказалось не страшно.

Страшное было сейчас – когда двое мужчин сидели друг против друга и один говорил другому без следа резких эмоций: ты – вампир. Ты вампир и с этим надо что-то делать. И в глазах читается ясно – если сделать ничего не удастся – вампир будет убит. Без ненависти, без пустого сочувствия и идиотского недоумения. Быстро и по возможности безболезненно.

Наташке было страшно.

– Есть два варианта, – продолжил Ваня, не дождавшись от Полухина ни слова. – Первый: обратиться к родной науке. Официальной. Вариант сомнительный, может закончиться психушкой. Или, если вдруг поверят, – участью собак Павлова. Но от неофициальной науки помощи не будет, какими бы доками они себя в этих делах не объявляли. Посмотрел тут я на них… Короче – шанс у тебя небольшой. Но наличествует. Шанс на то, что сразу напорешься на человека умного и способного непредвзято анализировать самую дикую информацию. Решай. Времени на сомнения не осталось. Обращаемся к науке или пытаемся выпутать тебя своими силами?

После долгого молчания обращаться к науке Славик отказался.

– Тогда несколько вопросов для проверки. Поиграем опять в детектор лжи. Заранее ответов я тебе не предлагаю, не надо твердить “да” как заведенному. Отвечай, что думаешь. Но коротко. Приступим. Ты вампир?

– Я не знаю.

– Час назад тебе хотелось крови?

– Я не помню…

– Зачем ты подходил к Наташе – когда она осветила тебя фонарем?

– Я не помню…

– Где сейчас Ная?

– Не знаю…

– Она тебе снится?

– Мне не вспомнить снов…

– Ты слышишь ее голос? Внутри?

– Не знаю. Мне не понять…

– Не понять – что? Голос есть – и не понять: чей?

– Я не знаю. Я многого не помню. Что было только что… Нет… Не что… Не помню как было… Что думал… Что чувствовал…

Полухин сбился с коротких и четких ответов, но Ваня его не одергивал. И так все ясно. Дар опять не смог помочь. Полухин не врал ни в чем – и никакой ясности это не добавляло… Оставался один выход.

Живой детектор не пригодился.

Попробуем пеленгатор.

Тоже живой…

Если…

Пеленгатор потребуется, если красивая девушка Ная сменила место ночевок.

Сменила логово.

* * *

– Страж получил Предвещение, брат. И близится его Испытание. Ты видел Стража, Даниэль. Что можешь ты сказать о нем?

– Страж очень силен, сестра… Страж может и должен повергнуть Царя Мертвых. Вопрос в том, как найти Царя. Царь сильнее с каждым часом, и мне все труднее чувствовать его. И однажды мертвых Царю не хватит…

– Мы успеем, брат. И Царь Мертвых – все же не главное. Главное – Царь Живых. И Врата.

Адель, всадница с золотыми волосами, ликовала. Она не повторит ошибки пятилетней давности. Ошибки, чуть не погубившей всё. Ошибки, после которой ей пришлось четыре года выбираться из непредставимой дали.

Ошибки теперь не будет.

Страж пройдет свой Путь с открытыми глазами.

И рядом со Стражем весь Путь будет она, Адель.

Адель, посланная побеждать.

* * *

– Значит, так. Слава: я сейчас схожу в магазин, куплю яиц побольше. Сразу разобьем, сольем в посудину. При малейших признаках голода – пить немедленно. Досыта. Сколько влезет. Все таблетки, что будет давать Натали – принимать без возражений и разговоров. Дальше. Наташа: твоя за…

Ваня посмотрел на ее посеревшее, с черными кругами под глазами лицо и закончил неожиданно:

– Отставить! Наташа, твоя задача – как следует выспаться. Единственная и самая главная. По исполнении – доложишь. А Слава поедет со мной…

Это был риск.

Возможно, это был смертельный риск – выходить на вампира бесспорного и активного – имея в тылу другого, потенциального, в любую минуту способного пробудиться. Это был риск, но с Наташей он их вдвоем сейчас не оставит… Придется рискнуть.

Он взял из стоящей в углу коллекции два кола. Два осиновых кола. Подумал и добавил к ним третий. Оружие новое, незнакомое, мало ли что…

– Поехали, – сказал он Славику. – Незачем откладывать. По всему судя, есть реальный шанс избавиться от всей этой ерунды. Тебе избавиться. Найти, пока не поздно Наю, и… Поехали. Яйца купим по дороге, с голоду помереть не дам.

– Куда поедем? – вяло и сонно спросил Полухин.

– На птицефабрику, Слава, на птицефабрику. В подвал. В гости к Нае. Вечером и в начале ночи, по слухам, она бывает дома…

Исходя из имеющейся информации, Ваня рассуждал логично и здраво.

Но слухи – на то и слухи…

Часто лгут.

* * *

У “Континента”, снаружи, блядешки не тусовались. Обидно.

Обидно, но вполне объяснимо – к ночи наползли черно-густые тучи, готовилась феерическая июньская гроза. Воздух давил. Воздух был переполнен невидимым электричеством. Еще не капнуло, не сверкнуло, не грохнуло – но люди в этой подступающей на два часа раньше положенного ночи чувствовали себя уверенно только под крышами и за стенами…

А бляди – тоже люди.

И поголовно забились внутрь “Континента”… Обидно, туда Костику было нельзя – всенепременно напорешься на какую-нибудь Ларискину подружку. Проверено. Третье следствие из всеобщего закона бутерброда.

Самое большее, что он мог себе позволить – это приоткрыть в сумерках переднюю дверцу, сделать приглашающий жест и быстренько укатить с подсевшей ночной бабочкой. Но влияние сегодняшнего атмосферного электричества на жизнедеятельность этих насекомых Костик уже уяснил…

Он был оптимистом. Что ни делается – все к лучшему. Опять же у “Континента” прописался один и тот же небольшой, но не слишком дружный коллектив – все уже перепробованы, новенькие ох как редко появляются… А еще, блин, трубят об упадке нравов, о сочинениях десятиклассниц, мечтающих стать путанами. Где они, эти десятиклассницы? Где, господа моралисты? Помечтают, помечтают – да и идут потихоньку учиться-работать. И мужа себе присматривать…

Но что ни делается – все к лучшему. Придется, конечно, прокатиться до Московского шоссе. Но там есть шанс подцепить настоящую профессионалку, не то что тутошние колпинские маши… Правда, от профессионалки можно и самому подцепить, чуть расслабься только… Вон Вован-Рыба расслабился как-то… Сунул плечевой за щечку без презика, идиот. Думал, козел, – рот все-таки. Ага. Список подарочков был аж из шести пунктов, причем ровно половину названий Рыба и Костик слышали впервые – а уж они дилетантами в этом деле себя не считали…

…Девушку он увидел неожиданно и мимолетно, когда до выезда на шоссе оставалось меньше километра. Фигура появилась ненадолго на обочине, в светлом пятне фар – и шагнула в сторону. Успев при этом призывно махнуть Костику.

Тормоза завопили, Костик выскочил из машины. Мимолетное видение впечаталось в сетчатку, казалось, навеки: высокая и стройная фигура, черные волосы – длинные, распущенные. Лицо, грудь, ноги – не мог, физически не мог Костик рассмотреть их в подробностях, но как-то понял, как-то почувствовал – были прекрасны. Он бросился за исчезающим видением, ни на секунду не задумываясь, даже не предполагая, не беря в голову, что перед ним подрабатывающая чуть в стороне от трассы блядь-любительница, боящаяся связываться с профессионалками – те не остановятся ни перед чем.

Ничего такого Костик не подумал. Он устремился за девушкой, торопливо идущей между двойным рядом тополей, обрамляющих дорогу. Девушка обернулась и снова поманила Костика.

Она была прекрасна.

Он понял все.

Никакая, конечно, это не блядешка, глупо было и думать, но у девушки что-то случилось, всякое в жизни случается, в том числе и с прекрасными девушками, в том числе и в густых кустах лесозащитной полосы дороги, и тогда девушкам приходится звать на помощь, и он, конечно, поможет, поможет просто так, совершенно не намереваясь вдуть ей там, на ночной траве, или на заднем сидении “корвета”, он лишь попросит, ненавязчиво попросит телефон, чтобы завтра вечером вместо опостылевшего блядохода позвонить ей и сказать, что ему двадцать шесть лет, он молод, здоров и достаточно обеспечен, а еще – ищет любовь, ищет давно, но не там и не так, наверное, он не знает, где искать, и, заблудившись – просит у нее помощи, и Она ему ответит, конечно ответит, и все наносное и чуждое уйдет из его жизни: и стерва-Лариска, и приятели-дебилы вроде Рыбы, и глупые любительницы из “Континента”, и профессионалки с шоссе с мертвыми глазами и душами… и придет другое, то, чему он сейчас даже не в силах дать название, но наверняка прекра…

Мысли Костика, когда он протискивался вслед за попавшей в беду девушкой сквозь густой кустарник, были непривычно чистые и возвышенные. Но организм отреагировал на них, на эти мысли, привычно и стандартно – бурной эрекцией.

Так Костик и умер.

С эрекцией.