Текст книги "Дранг нах остен по-русски. Последняя битва"

Глава четвертая

Ранним июльским утром 7113 (1605) года пятеро всадников въезжали в славный город Льеж через западные ворота. Дремавшие на ласковом утреннем солнышке стражники непроизвольно вытянулись вдоль дороги, удивлённо рассматривая таинственных незнакомцев. Посмотреть было на кого, все пятеро сидели на редких грациозных туркменских жеребцах посадкой опытных наездников. Въевшийся многолетний загар и чёрные волосы мужчин ясно показывали, что все они южане, но не мавры, кожа на лицах когда-то была белой. Одеты всадники были по последней моде, пришедшей из Западного Магадана: синие брюки из хлопковой ткани, лёгкие рубашки, синие же хлопковые куртки русского стиля, полусапожки из натуральной хромовой кожи. Широкополые шляпы и поясные кобуры с револьверами дополняли скромные, но дорогие костюмы мужчин, выдержанные в привычном стиле русов, без всяких украшений и кружев. Не считать же украшениями большие нагрудные золотые православные кресты на золотых цепочках, видневшиеся в распахнутых воротах рубашек.

– Русы, – едва не поклонился от испуга десятник стражи, вспоминая пять лет, проведённые в плену. Но удержался, припомнив, как приветствуют воины-русы друг друга, поднял ладонь правой руки к виску, отдавая честь.

Все пятеро всадников привычно вскинули правые руки к полям шляп, отвечая на приветствие. Одновременность и привычность движений выдавала офицеров, но старыми служаками русы не могли быть в силу своей молодости. Самый старший из них вряд ли достиг двадцатипятилетнего возраста. Он и спросил у десятника, остановив коня неуловимым движением колен:

– Командир, в какой гостинице клопов меньше?

– «Толстый олень», от ворот направо, двести шагов, – также на русском языке ответил десятник, показывая рукой направление.

– Спасибо, – приподнял шляпу парень, блеснув на солнце ярко-синими глазами, улыбнулся оскалом белоснежных зубов и продолжил неторопливый путь в указанном направлении. Его молчаливые спутники последовали за ним, управляя жеребцами без помощи уздечки, а шпор на сапогах у них и не было.

– Жадные эти русы, даже монетку пожалел богатей, – пробормотал толстый Эдмунд, усаживаясь на свой продавленный тюфяк. – Наш барон обязательно бы монетку кинул. А эти – скряги…

– Дурак ты, – беззлобно отвернулся десятник, глядя вслед последним русам. – Они нам честь отдали как равным. И офицер «спасибо» сказал. Знаешь, что это по-русски означает?

– Нет, я по-русски только торговаться умею. – Пожал плечами Эдмунд.

– Спаси бог, вот что это означает. Благословил он нас, понял, дубина? – Десятник с горечью очередной раз пожалел, что не остался в Новороссии, когда вербовщики предлагали. Домой захотел, дурак! – Какой дворянин тебе честь отдаст или благословения пожелает? Они и деньги нам не в руку дают, а кидают, как свиньям или нищим. А в Новороссии нищих нет. – Скрипнул зубами десятник, размышляя о превратностях судьбы.

Ясно же было, что спутники старшего офицера совсем не русы, видать, хватило ума у парней завербоваться в Новороссию, молодцы. Может, всё бросить да податься в Новороссию? Нет, старый уже, дети, хозяйство, отец болеет, придётся доживать дома. Опоздал.

А пятеро всадников тем временем заносили свои вещи в гостиницу, не самую дорогую, но действительно самую чистую в черте городских стен Льежа. Вещей у привычных ко всему путешественников было немного: пара смен белья, второй комплект одежды и обуви, несколько банок тушёнки. Больше половины груза занимали три переносные рации с батареями, патроны к карабинам и револьверам. Да, спутники Сергея Кожина не могли обойтись без своих клинков, у всех в походных вьюках были припрятаны привычные боевые сабли, прошедшие горы Афганистана и пустыни Туркестана. Сам командир группы безопасников давно стремился работать по принципу своего отца. А Николай Кожин любил повторять:

– Если ты начал стрелять или убивать, считай, работа провалена.

Потому и не брал ничего с собой кроме верного револьвера капитан безопасности Новороссии Кожин. Да, уже капитан, четвёртую звезду на погон он получил неделю назад за успешное пресечение восстания на Острове. Будут, конечно, и другие награды, ордена и премии, в этом капитан не сомневался. Но сейчас он стремился распутать клубок иностранных следов, так удачно обнаруженных в Петербурге. Там, на родине, после успешного отражения попытки интервенции со стороны ирландских эрлов, в результате которой сорок тысяч крепких ирландских мужчин оказались в плену, и без того было много интересной работы с пленными. Утонувших и погибших никто не считал, но не менее десяти тысяч будет. Потеря пятидесяти тысяч мужчин, в большинстве своём воинов, в течение одного дня поставила Изумрудный остров в сложное положение.

Большинство ирландских сторонников войны с Новороссией (читай – агенты Франции, Испании и Папской области) лишились своих дружин и отрядов. Этим наверняка воспользуются другие эрлы, не рискнувшие отправить своих воинов в набег на Новороссию. Капитан Кожин не сомневался, что работа ирландского отдела службы безопасности в этом направлении уже ведётся. И не пройдёт и пары месяцев, как Ирландия запылает огнём гражданской войны, в которой противникам Новороссии придётся туго. Сергей с удовольствием бы окунулся в интереснейший клубок плетения интриги во вражеской стране. Нет ничего азартнее вбрасывания нужных слухов, распространения дозированной информации, чтобы враги своими руками резали друг друга, к пользе и выгоде Новороссии. Хотя Кожин и так выбрал себе самое интересное направление работы, уцепился за след таинственного Вацлава Поляка.

Тогда, в Петербурге, после получения досрочного звания, временный наместник Новороссии Валентин Седов долго беседовал со своим крестником Сергеем Кожиным. Сын Николая Кожина не подвёл его друга, команда детей и внуков магаданцев справилась с попыткой бунта и восстания на Острове, отстояла побережье от ирландской интервенции. Ситуацию на островной части страны быстро удалось нормализовать, отделавшись небольшими потерями. Жаль, Ульян Мальборо, тело которого к тому времени нашли, оказался одним из организаторов заговора. Как удалось узнать из допросов его приближённых, бывшему лорду и пэру не давала покоя необходимость подчиняться выскочкам-русам. Пусть умным, много знающим, пусть дворянам, но Мальборо были пэрами, а в Новороссии они стали вровень с кузнецами и торговцами, простыми офицерами и крещёными индусами.

– Скорее всего, – грустно объяснял Валентин Сергею, – тут сыграла большую роль обида Мальборо. Обида на нас, магаданцев, ведь мы ни разу его не брали в свой малый круг, несмотря на явные попытки бывшего лорда стать одним из нас. Вот и решил Ульян-Уильям вернуть обратно королевские времена и нравы. Раз не удалось стать своим среди магаданцев, он планировал избавиться от магаданцев совсем, а Новороссию объявить сословной республикой, вроде Венеции. Сам Мальборо стал бы лордом-наместником республики, а его подручные-заговорщики получили бы титулы графов и баронов, земельные наделы, замки и часть бывших привилегий дворянства.

– На кой чёрт эти привилегии? – удивился Кожин. – Кому они нужны?

– Нужны, Серёжа, нужны, как оказалось. В заговоре, ты знаешь, были замешаны полтора десятка офицеров, из них шесть человек прошли с нами весь путь от Урала. Всё у них было, только потомственного титула для детей не было. Да и уважения бывшим конюхам и пастухам оказалось маловато. Никто, видишь ли, перед ними шляпу не снимал, о милости не просил, кареты с коронами не было. Вот и встретились два одиночества: одному не хватало причастности к тайне, другим не хватало привилегий. Вот так.

Валентин встал со стула и подошёл к окну своего кабинета, выходящему во двор. Там в огороженном вольере гуляли павлины и бегали фазаны, деловито стучали клювами по кормушке дронты и трясли зобами индюки. Почувствовав, что мысль утекает в сторону из-за умильного зрелища, наместник повернулся к капитану.

– Видимо, Сергей, опоры на одних магаданцев будет недостаточно. Люди понимают невозможность встать в наши ряды, что приводит к подобным заговорам. Надо создавать настоящий тайный орден, а лучше, по-русски, союз. Пусть магаданцы по крови там будут отдельной группой, внутренним кругом посвящённых. А основной, полусекретный состав союза будем набирать из преданных и умных людей любого происхождения, чтобы возможность получить допуск ко всем тайнам власти имел любой рус, хотя бы формальную. Ну, ладно, мы с твоим отцом и Петром ещё обсудим подробно такую организацию. А пока решим с тобой и твоей командой. – Седов уселся на место и снова просмотрел рапорт Сергея. – Ты уверен, что кроме указанных тобой Испании, Франции, Папской области и некоего Вацлава Поляка, представляющего непонятно чьи интересы, других игроков в заговоре не было?

– Внешних игроков точно не было, – кивнул Кожин, запомнивший каждое слово своего рапорта по результатам предварительного расследования. – В провинции могут отыскаться следы иных участников, но все серьёзные игроки из других стран выходили на Петербург. На Мальборо, на офицеров из гарнизона вышли только указанные мной лица: не забывайте, иностранцев за пределами столицы просто нет, максимум приблудные скотты, так их иностранцами никто давно не считает.

– Ну да, – согласился наместник, – скотты, как мы и планировали с Петром и Николаем, играют роль дешёвой рабочей силы, вроде хохлов или таджиков в России. Хорошо, я согласен с твоим предложением, получай командировочные на свою команду, езжай выслеживать своего Вацлава. Испанцами, итальянцами и французами займутся другие.

Так и оказались спустя неделю пятеро русов в Льеже, за последние пятнадцать лет ставшем прибежищем всех гонимых и неудачников. Город после многочисленных войн остался на территории Франции, успевшей потерять за последние годы половину своей территории.

Франция полностью потеряла выход к побережью Средиземного моря, где сейчас бурно развивались торговые республики – Прованс и Лангедок, заключившие торгово-оборонительный союз с Новороссией. На западе французам пришлось проститься с независимыми Бретанью и Нормандией, на востоке давно существовала прорусская Лотарингия. С трудом французскому королю Генриху Четвёртому удалось сохранить территорию Иль-де-Франс и север страны, удержав в руках своенравную Фландрию. Так сложилось, что оплотом всех беженцев стал именно Льеж.

В этот город бежали евреи-мараны, изгнанные из Испании, там укрывались гёзы, сбежавшие от испанцев из Нидерландов. Позднее к ним присоединились голландцы-католики, восставшие против короля Испании и Португалии Филиппа, евреи и поляки из Великопольши, где свирепствовали шведские оккупанты. Одно время город заполонили германские курфюрсты, герцоги, бароны, князья из многочисленных германских княжеств и прочих герцогств, попавших под оккупацию Новороссии. Туда же, именно в Льеж, добрались остатки Пражской еврейской общины, рискнувшей поднять восстание против русов. Последними были беженцы из Венеции, разрушенной и ограбленной до нитки ужасными средиземноморскими казаками, вассалами русов.

Город стал оплотом антирусской партии со всей Европы. Евреи, католики, протестанты, герцоги и менялы, купцы и отставные военные все они считали виновниками своих бед русов. Причём даже изгнанные королём Филиппом мараны поддались на массовое безумие своих единоверцев и сородичей, начав активно проклинать русов. Доставалось, конечно, испанцам и шведам, но главным врагом всех времён и народов оказались именно русы из Новороссии. И заявиться в Льеж в одежде русов, не скрывая своего русского подданства, было верхом наглости и самоуверенности со стороны Кожина и его команды.

Впрочем, у парней сложился определённый план по этому поводу, да и скрываться под чужими именами было едва ли не опаснее, чем открыто ходить по улицам с револьверами на поясе. Переодетых мужчин в случае опознания, как русов, могли просто зарезать в переулке. А с оружием была возможность дорого продать свою жизнь, европейцы, как и в двадцать первом веке, весьма осторожны, предпочитая пресмыкаться и унижаться, терпеть оскорбления, но жить и помалкивать. При таких обстоятельствах вооружённым русам особой опасности в городах не грозило.

Свою привилегию ходить с оружием, хоть и только с револьверами, русы отстояли в Европе давным-давно. Через десятки дуэлей, перестрелок и драк, через дипломатические скандалы и прочие передряги. Однако Новороссия и Западный Магадан добились того, что их граждане могли открыто носить огнестрельное личное оружие в городах, независимо от происхождения. В отличие от старой Европы, где оружие рисковали открыто носить только дворяне и военные. Так что первыми законами новоиспечённых республик – Лангедока, Прованса, Бретани, Нормандии, Правобережной Венгрии – становились акты об уравнивании в правах дворян и простолюдинов, что выражалось, как правило, в демонстративном неснимании шляп перед дворянами и открытом ношении не только огнестрельного, но и холодного оружия, особенно люмпенами и подростками.

Так что реальная опасность угрожала русам лишь в тёмное время суток и на городских окраинах. Но туда Кожин не собирался, переодеваясь в чистую одежду для визита к русскому резиденту. Конечно же, в каждом крупном городе Европы, как и во многих столицах стран Азии и Африки, у русов давно были налажены резидентуры. Сначала были общие резиденты Западного Магадана и Новороссии, благо безопасники обеих стран были давними приятелями и не имели противоречий в своих действиях. С годами каждая страна обзавелась своей агентурой и своими агентами влияния. На государственном уровне, конечно, общие действия согласовывались, чтобы вести одну международную политику, но на этом уровне имена агентов и резидентов никто, как известно, не обнародовал.

У капитана Кожина было несколько адресов, по которым ему могли оказать помощь в розыске таинственного Поляка, полмесяца назад спешно покинувшего Петербург и якобы направлявшегося в Льеж из Булонского порта. Несколько дней назад именно в Булони высадились пятеро безопасников, им повезло быстро встать на след разыскиваемого Вацлава. Теперь предстояло продолжение поиска, но время утекало сквозь пальцы, и это физически чувствовали все пятеро. Потому, быстро переодевшись, капитан инструктировал своих подчинённых, предварительно убедившись, что никто их не подслушивает.

– Егор, ты с Демидом остаёшься в гостинице, контролируешь возможные пути отступления. Заодно пощупайте прислугу и хозяина, чем чёрт не шутит, может, и слышали о Вацлаве. – Сергей задумался и добавил: – Рацию держите на связи. Вы оба – со мной, одну рацию беру я, другая у вас… – Капитан пощёлкал тумблерами, проверяя работу малогабаритных переговорных устройств, с радиусом действия не более трёх километров. – Разбежались! Время не ждёт.

Быстрым шагом трое мужчин отправились на первую встречу по ближайшему адресу. Теперь в них никто бы не узнал магаданцев, все трое переоделись в стандартные костюмы небогатых испанских дворян, а загорелые лица южан вполне соответствовали одежде. Лёгкие плащи покрывали силуэты сабель в ножнах, со стороны оружие не отличалось от шпаг. Надвинутые на глаза широкополые шляпы и мрачный вид мужчин не способствовали излишнему любопытству прохожих.

Выходили из номера все трое по пустому коридору, пока Егор отвлекал гостиничных служек. Покинув гостиницу через проходной двор, безопасники быстрым шагом направились к новороссийскому резиденту. Вполне ожидаемо через десять минут все остановились у ворот еврейского гетто, а Кожин на арабском языке попросил пригласить Моисея ибн Дауда, уважаемого купца из Праги. Мойша Давидович появился через считанные секунды, словно стоял за створкой ворот, отделявших гетто от остального Льежа.

– Вы Моисей ибн Дауд из Праги? – присмотрелся к старому еврею Кожин, сверяя оригинал со словесным портретом. После утвердительного кивка капитан произнёс пароль: – Вам привет от племянника Ёси из Конотопа.

– В Конотопе у меня никого нет, а Ёся живёт в Острожке, – последовал правильный отзыв, после чего капитан и резидент отошли в сторону, продолжая негромко переговариваться.

Руслан и Николай отошли в сторону, но ждать им пришлось недолго. Вскоре капитан вернулся и кивнул, направляясь к следующему адресу. По пути Кожин негромко сообщил, что резидент обещал навести справки до завтрашнего утра.

Следующим на пути был личный агент Николая Кожина, о котором тот сообщил сыну по радиосвязи, шифровкой, конечно. Семейство сапожников-маранов проживало за городской стеной, в гетто их собратья-евреи не пустили. Так и получилось: евреи с маранами не общались, считая их гоями, а католики их обходили стороной, считая иудеями.

Едва русы вышли за городскую стену через южные ворота, как услышали невнятный шум, вызвавший, однако, тревогу у всех мужчин. Где-то впереди толпа избивала людей, этот страшный многоголосый шум безумствующей толпы не спутать ни с чем. Казалось, эманации страха исходили из переулка, по которому уверенно шёл капитан. Случайные прохожие прижимались к стенам, стремясь поскорее убраться подальше, напуганные безумствующими оборванцами. Капитан скрипнул зубами: так невовремя всё случилось. Интуиция подсказывала ему, что громят именно семейство маранов, в которое они направлялись. Так и вышло: повернув в очередной переулок, Сергей увидел, что толпа из полутора десятков люмпенов пытается выбить двери именно в доме отцовского агента.

– По возможности работаем холодным оружием, придётся вытаскивать всю семью… – Кожин обернулся к своим парням, поясняя: – Это люди моего отца, надо помочь.

Николай и Руслан молча кивнули, подвязывая полы плащей вокруг пояса, чтобы не мешали в драке. Сергей аналогично закрепил плащ, обнажая свой клинок. По опыту он не надеялся решить вопрос миром: в чужой стране никто их не послушает. Придётся действовать жёстко и быстро, после чего уходить, пока не раскачалась городская стража.

«Чёрт возьми, как всё не вовремя», – успел подумать Кожин, вызывая на связь Егора в гостинице.

– Срочно сворачивайтесь и двигайтесь к южным воротам, будем выходить слева по ходу дороги, с грузом. Если получится, возьми пару коней или повозку. Всё. Как понял?

– Понял хорошо, уже идём, – быстро ответил Егор.

– В чём дело, господа? – закричал Кожин ещё на подходе к агрессивной толпе. – Что вы хотите от моего друга Христофора? Неужели он не платит по долгам? Я его знакомый из Малаги, уверяю вас, я смогу за него расплатиться!

Последняя фраза была обращена к укрывшемуся в доме Христофору. Она содержала пароль, и Сергей надеялся, что маран сообразит, кто за него заступается. Воспользовавшись удивлением банды, выбивавшей двери в доме крещеного еврея, три офицера пробрались на крыльцо. Став спиной к входной двери, мужчины развернулись лицом к растерявшейся толпе.

Кожин, стоявший в центре, поднял руку вверх и по-испански крикнул в толпу:

– Этот маран мне нужен, именем короля Филиппа мы его забираем! Прочь от дома!

Повинуясь жесту капитана, Руслан и Николай с лёгкостью опытных фехтовальщиков обнажили свои клинки и приняли позицию нападения, хищно оскалившись в белозубых улыбках. Эта улыбка и спокойная уверенность чужаков, не проявлявших и тени испуга перед разъярённой толпой, озадачили бандитов. Кожин продолжал говорить, неторопливо и уверенно успокаивая толпу, демонстрируя свои пустые ладони. Капитан имел немалый опыт по работе с подобными беспорядками и надеялся за полчаса-час успокоить или запугать люмпенов, чтобы поговорить с Христофором.

Несколько минут Кожин говорил в тишине, и возбуждённые бандиты начали опускать руки с палками и ножами, прислушиваясь к словам чужака. Капитан внимательно смотрел на стоящих перед ним оборванцев, выискивая среди них вожаков и организаторов, чтобы перевести свою речь в диалог. Пусть диалог будет враждебный, но, как известно, любой разговор между врагами затрудняет нападение.

Увы, истинные подстрекатели люмпенов оказались позади толпы, откуда в окна дома полетели булыжники, а затем с криком «Бей чужаков!» из-за спин бандитов вылетели две настоящие оглобли, направленные на стоящего у дверей Кожина.

– Вперёд! – успел крикнуть капитан, увернувшись от летящих в лицо палок, и кинулся в гущу толпы, расталкивая босяков.

Последним шансом остановить нападение на семью маранов осталась возможность добраться до подстрекателей и демонстративно их скрутить. Но безопасник преувеличил смелость подстрекателей: они разбежались в разные стороны, едва почувствовали угрозу, не переставая, впрочем, распалять толпу криками со стороны, и бандиты, словно очнулись от спячки, явно отрабатывая полученный аванс.

На троих русов, уже пробравшихся в середину толпы, со всех сторон обрушились удары. Но куда там люмпенам справиться с тремя боевыми офицерами? Обнажённые сабли засвистели вокруг них, создавая непроходимую защиту. Опытные фехтовальщики, Руслан и Николай не стремились нанести смертельные удары, ограничиваясь самыми эффективными против трусов ударами по лицу и рукам. Кровь, брызгами летевшая из отсечённых пальцев и заливавшая глаза из разрезанных лбов и щёк, пугала сильнее смертельного ранения. А капитан, не имея сабли, выхватил из руки ближайшего бродяги палку, разбивая ею лица бандитов. При этом он не переставал громко выкрикивать угрозы и обещания зарезать всех, кто не успеет сбежать, давить на психику трусливых люмпенов.

Как безопасники и рассчитывали, после ранения десятка бандитов вся толпа грабителей быстро разбежалась. Офицеры остались в переулке втроём, перед запертой дверью в дом сапожника Христофора. Нужно было торопиться.

– Дядя Христофор, я – Сергей Кожин, сын Николая! Выходите, нужно поговорить. – Бросив игру в конспирацию, капитан негромко обратился к хозяевам через дверь, стараясь, чтобы его слова не были слышны соседям. – Мы не можем оставаться здесь на ночь, вам необходимо уходить, прямо сейчас.

Конечно, никакого ответа через дверь он не услышал и продолжал уговаривать невидимых хозяев, скрипя зубами от злости. Его помощники успели протереть клинки, почистить запачканную одежду и ждали рядом, внимательно контролируя пустой переулок и соседские дома.

Шли минуты бесплодного ожидания, на уговоры капитана из дома никто не отвечал, а ситуация накалялась. Учитывая шустрых подстрекателей, которые убежали очень быстро, стоило ждать появления новых бандитов или подкупленных стражей закона. Те и другие будут настроены против русов, поэтому уже стоило подумать о собственной безопасности.

Капитан взглянул на часы: с момента его команды по радио уходить из города прошло уже сорок минут, ребята явно на подходе.

– Придётся уходить, оставаться в городе нам нельзя. Как обидно вышло, – обернулся к друзьям Сергей, добавив для молчащих за дверью маранов по-испански: – Кого Господь хочет наказать, того он лишает разума. Прощайте, Христофор, мы уходим.

Быстрым шагом три офицера пошли к выходу из переулка, направляясь к южным воротам Льежа. Но не по тому пути, по которому пришли, а параллельными улицами. Это была привычка не уходить старым путём, несколько раз спасавшая всем жизнь.

На повороте, покидая переулок, Сергей машинально обернулся назад, чтобы увидеть, как из дома Христофора выбегает девушка-подросток, явно за русами.

– Дон Кожин, подождите. Папа ранен и не может говорить. Помогите нам, не уходите, умоляю.

– Коля, контролируй подходы, мы быстро, – кивнул помощникам капитан, бегом возвращаясь к дому маранов.

Как и сказала девушка, Христофор был ранен, лежал без сознания буквально за дверью. Рядом с ним стояли испуганные дети марана: старшая дочь Мария, средняя Анна, девочка лет десяти, и младший мальчик Алехо трёх лет. Мария, отошедшая от испуга при виде спокойных и уверенных действий русов, болтала без умолку, выкладывая все новости семьи Христофора. Про несчастную маму, умершую полгода назад, про банду Рауля Толстого, обложившего данью весь околоток. Про то, как отец защищал её, Марию, когда Рауль потребовал отдать ему девушку в счёт уплаты дани за два года вперёд. О странных людях, зачастивших к отцу в последнее время, о ненависти к семье честного сапожника со стороны католиков. О том, что даже местный кюре не доверяет Христофору и его детям, считая их тайными иудеями. Об отсутствии денег и страхе, о тяжёлом ранении отца и безрадостном будущем.

– Руслан, собирай детей с вещами, я перевяжу Христофора, – присел возле раненого Сергей, проверяя его состояние.

Пока он перевязывал чистой тряпицей рассечённый лоб сапожника и накладывал самодельный лубок на его сломанную правую руку, Руслан организовал сборы в дорогу. С помощью старших дочерей безопасник нашёл на заднем дворе тележку, куда в темпе погрузили самое необходимое и ценное – одежду, обувь, небольшой запас кожи, инструменты, все продукты из кладовой и воду. Христофор жил небогато, больше ничего ценного в доме не осталось, одна мебель, а на тележке нашлось место для самого хозяина дома, всё ещё бывшего без сознания. Однако полчаса на сборы всё-таки потеряли и уходили бегом, толкая тележку впереди.

Успели беглецы вовремя: передовую группу стражников Николай заметил далеко позади, когда те только сворачивали в переулок к опустевшему дому Христофора. Капитан по рации согласовал место встречи с заждавшимися безопасниками, и вечер беглецы встретили в десятке вёрст от городских стен Льежа. В неглубокой лощине, укрытой кустарником, в паре вёрст от ближайшей дороги, нашлось место для костерка и самодельного навеса из кусков ткани. Младших детей накормили и уложили спать, а Мария, тщательно, как ей казалось, спрятав на поясе пару кошелей с тяжёлым содержимым, сидела в повозке возле отца, остававшегося без сознания.

Трое безопасников легли спать, поделив ночные дежурства между собой. Руслан поднялся на пригорок, дабы наблюдать за окрестностями, а Сергей негромко беседовал с девушкой, обдумывая, где взять информацию о Вацлаве Поляке.

Как же некстати случилась беда с семьёй марана, лишившая безопасников и без того мизерных шансов на поиски следов хитроумного Поляка. Мария болтала без умолку, видимо, так на неё подействовало чудесное спасение от бандитов, и капитан понимал её. Насмотрелся на девушек, отданных бандитским шайкам, где несчастные теряли человеческий облик за считанные месяцы, после чего зачастую становились изощрёнными преступницами, истинными садистами и палачами, вымещая свою боль и обиду за сломанную судьбу на случайных жертвах. Либо опускались на дно общества, превращаясь в изуродованных, забитых, бессмысленных животных, способных лишь раздвигать ноги и выполнять любые приказания своих господ. Был ещё третий выход у несчастных, оказавшихся в роли рабынь, девушек: быть обнаруженными в виде неопознанных трупов, со следами истязаний и пыток или с петлёй на шее, надетой добровольно.

Потому, как ни обидно было оказаться на бобах, ни единой секунды капитан не пожалел о спасении семьи Христофора. Отец говорил: «Наша профессия слишком жестока, мы убиваем и калечим сотни людей, поэтому не упускай случая спасти невиновных, если сможешь. Я убил многих преступников и просто врагов, но они не снятся мне по ночам, а снятся те немногие, которым не смог помочь. Вот так, как ни странно. С каждым прожитым годом снятся всё чаще и чаще несчастные жертвы обстоятельств, случайные встречные, и я корю себя за то, что прошёл мимо». Самому Сергею пока никто не снился, но отцу он верил, так как Кожин-старший не страдал излишней мнительностью.

Да и судьба семьи Кожиных говорила о многом, когда двадцать пять лет назад, при разгроме магаданцами крымских татар, молодой майор Кожин не побоялся взять в жёны двух молоденьких татарок, потерявших родных. Для кого-то это выглядело верхом цинизма, ещё бы! Сам Николай Кожин возглавил войну против крымчан, сам руководил разгромом кочевий и продажей пленных работорговцам. И был прав, в конце концов, слишком много горя принесли крымские татары своими набегами на Русь.

За четыре века набегов крымчаки, по разным оценкам, убили и увели в плен до полумиллиона простых русских мужиков, баб, детей. Очевидцы писали в мемуарах, что дорога из Руси в Крым была легко узнаваема по тысячам человеческих костей, лежавших на обочине. Детские и женские трупы растаскивались падальщиками, умерших пленников татары просто бросали вдоль дороги, не затрудняя себя захоронением. Потому русы встали перед выбором спасения сотен тысяч своих соотечественников ценой жизни и рабства десятков тысяч врагов. И, по меркам человеческой справедливости, сделали правильный выбор.

Ничего этого от своих жён и детей Николай не скрывал, да и сами его жёны подтверждали детям, что их воспитывали русские рабыни, которых в кочевьях татары не считали людьми. Обе жены Кожина боготворили мужа, с годами всё больше понимали, от какого ада он их спас, не только тела, но и бессмертные души. В подростковом возрасте Сергей многого не понимал в отношениях родителей, но с годами убедился в правоте отца и матери. Обеих матерей.

Капитан рассуждал, конечно, не об этом, когда выслушивал болтовню Марии, он искал возможных свидетелей появления Поляка в Льеже. Потому и в ответ на её вопрос, о чём задумался, машинально брякнул:

– Где же найти Вацлава Поляка?

– Того, что пять дней назад уехал из города? – с неожиданной лёгкостью переспросила Мария. – Такого высокого, симпатичного, с длинными усами?

– Да. А где ты его видела? – моментально очнулся капитан, боясь спугнуть неожиданную удачу.

– Юзик рассказывал, он за мной ухаживает… – Щёчки девушки порозовели от смущения. Передёрнув плечиком, она продолжала: – К ним в гетто, к ребе Иосифу, приезжал какой-то гой со смешным именем Вацлав Поляк. Юзик смеялся, что ребе перед гоем чуть не плясал на задних лапках, как собаки у бродячих комедиантов. Никогда уважаемый Иосиф так себя не вёл, даже перед самыми богатыми жителями гетто, а тут перед каким-то гоем! Две недели прожил этот гой у ребе в гетто, а когда уезжал, мне его Юзик и показал, как раз возле южных ворот мы вместе гуляли.

– А ты в гетто бывала? Знаешь, где этот ребе живёт?

В положительном ответе капитан не сомневался. Он сам недавно вышел из этого возраста и не успел забыть, как подростки ухаживают за девушками, хвастая всем, что могут узнать и увидеть в скучном мирке Средневековья.

– Конечно, знаю, – уверенно ответила девушка. – Могу отвести вас туда, хотя вас не пустят в гетто. Тогда могу нарисовать и объяснить, как пройти.

Дальнейший разговор протекал вполне в рабочем русле, в присутствии безжалостно разбуженных всех трёх помощников капитана. За час офицеры успели всё обсудить и обдумать, решили действовать незамедлительно, ведь время не ждало.