Текст книги "Дранг нах остен по-русски. Последняя битва"

Оставив недовольного Егора на хозяйстве, четверо безопасников ещё до полуночи отправились обратно в Льеж. Вот когда они пожалели об отсталости Франции и всей Южной Европы, поскольку раздобыть машину в этих краях невозможно, а передвигаться на конях ночью по колдобинам французских дорог опасно, да и медленней, чем пешком, получится. Так и пришлось двигаться в Льеж на своих двоих, неторопливой трусцой, переходящей в быстрый шаг, внимательно вглядываясь в пустую дорогу.

Перебирались через городскую стену лазутчики, конечно, в стороне от ворот. Дальше пришлось двигаться медленно, к счастью, средневековые европейские города большими размерами не отличались. Однако все офицеры успели не только прочувствовать благоухание нечистот, выливаемых из окон, но и разглядеть многочисленных крыс, порой падавших на голову с низких навесов. Как раз эти крысы и помогли перебраться через стену гетто, отвлекая молодых охранников иудейской диаспоры своим писком и шорохом.

В гетто сразу почувствовался другой воздух, хотя крысы и там шумели по углам. Зато не выливали помои на голову, и даже наблюдались в смутном свете растущего месяца небольшие клумбы и цветники.

Дом ребе Иосифа примыкал к стене синагоги, и, конечно, планировки жилища почтенного иудея Мария не знала, как и состав его семьи. Поэтому внутри помещения пришлось действовать с мини-фонариками, разбившись на пары. Радовало, что ребе был стар и очень характерной внешности, даже в постели не перепутать.

Для подстраховки пришлось взять немного эфира, усыпить самого ребе и случайных свидетелей. Этих свидетелей оказалось двое: какие-то родственники или слуги спали на полу в притворе, у кровати Иосифа. Сам ребе так и не проснулся. Вдохнув пары эфира, он продолжил видеть сладкие сны.

Руслан легко взвалил тушку старого иудея на плечо, развернувшись в обратный путь. Как обычно, отступление вышло в два раза медленней, чем проникновение. Да и десять вёрст есть десять вёрст, пусть и с подменой. Поэтому вернулись к месту ночлега изрядно выдохшиеся офицеры уже засветло.

Отправив подчинённых отсыпаться, Кожин приступил к допросу почтенного Иосифа, вне поля зрения детей Христофора, естественно. Старый иудей по привычке пытался качать права, но когда Сергей назвал свою фамилию и должность, от страха намочил штаны. Пражские евреи, лишившиеся волей русов не только двух третей своих доходов, не только потерявшие убитыми и сосланными почти всех молодых парней во время неудачного восстания, вынужденные бежать из Праги куда глаза глядят, страшно боялись русов. А имя коварного Николая Кожина, сумевшего отнять у старых иудеев влияние на молодёжь и даже организовать на Ближнем Востоке подконтрольное русам государство Израиль, знал каждый правоверный иудей.

Нужно ли винить старого человека, воспринявшего появление сына ужасного Кожина как наказание Божье и не сумевшего удержать свой изношенный организм под контролем? Штанов, к счастью, у Иосифа не было, поэтому явно слышное журчание прошло исключительно в землю, немного замочив при этом полы халата. Зато после такой неприятности речь уважаемого ребе по скорости и полноте информации превзошла сей конфуз вдвое и втрое. Учитывая, что опытный Кожин именно об интересующем его Поляке не спрашивал напрямую, выслушать пришлось достаточно много. Настолько много, что уже через полчаса разговора капитан вытащил свою записную книжку, куда скорописью начал конспектировать полученную информацию.

Льежский ребе Иосиф оказался курицей с золотыми яйцами, вернее, курицей, несущей золотые яйца. От его контактов и осведомлённости у капитана закружилась голова. Такой информатор, как рассказывал Сергею отец, встречается раз в жизни. А оперативник уже понял, что ребе практически завербован и город Льеж в ближайшие годы станет любимым городом Кожина-младшего. Капитан узнал все тайны не только еврейской общины половины Европы, не только секреты большинства купцов и банкиров Франции и соседней Голландии. Он выведал подноготную королевского двора Генриха Четвёртого, интриги Папской области, настроения и чаяния высшего дворянства Священной Римской империи германской нации, положение дел в Генуе и Венеции.

Неожиданно для себя оперативник узнал, что именно в льежском гетто знатоки Талмуда и католические священники создают третье десятилетие подряд бессмертный труд всех времён и народов, а именно Библию! Много лет иудеи и монахи-католики собирают из разрозненных еврейских и языческих рукописей единую историю человечества. Попутно раскрашивая сухие строки хронистов выдуманными назидательными историями, дабы показать мудрость Господа нашего.

Поразила не только совместная работа двух антагонистов – иудеев и католиков, ведь те и другие одинаково сильно любили деньги, великолепно сотрудничая на этой почве многие века. Поразила капитана мысль о том, что Библия ещё не существует, хотя Евангелие уже создано. Вроде как оно должно являться частью Библии. Не зря ведь Библия делится на две части, Ветхий Завет и Новый Завет. И Новому по логике положено возникать позднее Ветхого. Ан нет, в религиозных вопросах особой логики никогда не просматривалось.

Ну, эти тонкости Сергей решил оставить на усмотрение начальства, не забывая конспектировать многословного ребе. Для прикрытия приходилось задавать наводящие вопросы, уточняя ненужные капитану подробности неизвестных махинаций. Зато и сведения о Вацлаве Поляке прошли вполне спокойно, ребе уверенно выложил всё, что знает о нём.

Оказался Вацлав весьма интересным человеком, настоящим поляком по происхождению, родом из Кракова, весьма вписавшимся в шведское господство над Великопольшей своим активным сотрудничеством с оккупантами. Он умело крутил интриги не только со своими формальными хозяевами – шведами, но не упустил случая получать деньги от интриганов из Вены. Жадность и азарт, интриги, желание быть выше всех – вот основные черты характера Вацлава Бжезинского, которого ребе Иосиф знал ещё по Праге.

Из Льежа Поляк отправился прямым ходом в Венецию, конечно, не сообщая об этом даже ребе. Но старый иудей догадался об этом, сведя воедино несколько оговорок хвастуна Бжезинского. И, как полагал Иосиф, Венецианская республика перекупила Вацлава, слишком уж сильным было желание торговцев отомстить русам. А разграбление силами русского флота Венеции не уничтожило и пятой доли денежных средств венецианских купцов. Золота и серебра у этих торговцев осталось достаточно для покупки любого интригана, как и организации любого заговора. Даже на территории Новороссии, о чём почтенный ребе оказался вполне в курсе.

Более того, ребе выдал две дюжины контактов заговорщиков по всей территории Новороссии, в первую очередь, конечно, в Праге. Самое главное для Сергея, ребе знал того торговца, к которому собирался прибыть Вацлав Поляк, он же Вацлав Бжезинский. К сожалению, адрес торговца остался неизвестен, поскольку сам иудей в Венеции не был и других контактов там не имел.

Ближе к полудню фонтан красноречия Иосифа иссяк, пришло время говорить Кожину. Конечно, ребе был внутренне уже готов к вербовке, но, несмотря на это, многие оперативные тонкости требовали подробного разговора, поэтому, хотя полученные сведения просто жгли руки своей срочностью, пришлось задержаться ещё на два часа. За это время удалось не только обговорить способы связи и пароли, но и накормить почтенного и уважаемого ребе, подобрать ему одежду и, в конце концов, распрощаться.

Измученный перипетиями последних суток Иосиф неровной походкой направился к Льежу, не веря своему счастью. А сборная солянка, состоящая из пяти офицеров, двух девушек, мальчика и раненого Христофора, медленно покатила по дороге в противоположную сторону, направляясь к границе Новороссии.

Сам капитан, несмотря на усталость и слипающиеся от жёсткого недосыпа глаза, почти полчаса пытался связаться с ближайшим постом пограничной охраны Новороссии. На официальном канале пограничников, конечно, не раскрывая при этом свою принадлежность и местонахождение. Когда удалось добиться устойчивой связи, Кожин запросил поддержку при переходе границы и скорейшую связь с Петербургом. Носимые рации безопасников имели дальность не более полусотни вёрст, а сведения нуждались в срочной передаче на самый верх. Только после согласования всех возникших трудностей Сергей позволил себе лечь под тентом нанятой повозки и заснуть. До границы с Новороссией оставалось тридцать вёрст, к полуночи вполне могли добраться. Все спешили, и даже мысли не возникало останавливаться на ночлег.

Разбудила капитана внезапная остановка повозки в ночной темноте. Он машинально выдернул револьвер из-под мешка, служившего ему подушкой, и прислушался. Всё было спокойно, впереди, на дороге, Руслан негромко разговаривал с незнакомцем. На спокойных нотах, без волнения и агрессии.

Пока Кожин натягивал сапоги, снятые перед сном (спать в июле в сапогах, особенно днём, очень неудобно), к повозке подъехал Демид.

– Сергей, это погранцы нас встретили, – вполголоса объяснил он капитану.

– Понял, иду.

Мужчина соскочил на землю, оправил одежду и быстрым шагом пошёл к собеседникам Руслана.

– Капитан Кожин, – козырнул по привычке Сергей, подсвечивая фонариком себя и лица двух новороссийских пограничников в форме.

– Подпоручик Мильке, – представился офицер, также отдав честь, и добавил: – Это ещё территория Франции, мы вас решили мимо их поста провести, так, на всякий случай. Спят они, конечно, но всякое бывает. Пойдёмте за нами, тут тропа контрабандистов широкая, повозка проедет. Не волнуйтесь, через полчаса дома будем.

Переход прошёл спокойно, и спустя сорок минут все прибыли в расположение пограничного отряда. Пока лекари оказывали помощь Христофору, наконец пришедшему в себя, а остальные путешественники ужинали горячими щами и гречневой кашей, капитан объяснялся с командиром отряда.

Старый служака быстро понял суть проблемы, поднял своего радиста, дал необходимые команды, после чего со спокойной совестью отправился досыпать, к жене под бочок. Крещёный татарин, Фёдор Муслимов на своём веку повидал многое, воевал ещё со шведами, знал Николая Кожина лично. И совершенно не рвался выслушивать тайные сведения, добытые его сыном, которого он узнал сразу, настолько они были похожи внешне, практически одно лицо. Капитана Муслимова больше волновали нынешний урожай и обещанная синоптиками засуха в ближайшие две недели. Так, в размышлениях о том, поливать огород из колодца или купить насос, да и установить его на берегу речки, он заснул, улёгшись на своё брачное ложе.

Капитану Кожину, в отличие от командира отряда, до утра не пришлось спать. Сначала он два часа шифровал полученные сведения, выписывая для радиста столбики цифр. Затем бдительный Кожин сидел рядом с радистом, слушал его передачу, забирал переданные шифровки и отвечал на вопросы из Центра. К его радости, сведения оказались настолько ценными, что начальство намекнуло рабочим жаргоном о возможной перевозке его группы в Венецию на самолёте. И тут же руководство не упустило случая добавить ложку дёгтя в бочку мёда, приказав все сведения от нового агента до обеда изложить в подробном рапорте, а в полдень выйти на экстренный сеанс связи для получения дальнейших инструкций. Но Сергей так радовался полученной информации, что нисколько не огорчился бессонной ночи, более того, пропустил завтрак, так торопился изложить в рапорте все ценные сведения.

Лишь в обед друзья-помощники смогли оторвать капитана от бумаг, заставив съесть двойную порцию, приготовленную хлебосольными пограничниками.

После сытного обеда Кожина разморило, он едва добрался до комнатки радиста, как свалился на его топчан, чтобы быть разбуженным через полчаса тем же радистом для получения новых инструкций из Центра. Заспанный мужчина не сразу понял, что ему приказано, попросил повторить два раза, окончательно просыпаясь от полученных новостей.

– Летим! – Одним словом он объяснил новый приказ своим подчинённым, когда вышел из комнаты радиста. – Летим в Венецию! Будем брать гада там!

Глава пятая

Елена Чистова, наместник Западного Магадана, внимательно изучала свою внешность перед зеркалом в своей спальне. Не просто выдавливала прыщики и наносила боевую раскраску, как обычно, а именно рассматривала и сравнивала. Сравнивала со своими же фотоснимками десятилетней давности, изучала складки на животе, искала пигментные пятна на руках и груди. Таким осмотром она занималась последние полгода практически ежедневно, скрывая свой интерес от подруг и подчинённых.

Нет, Чистова ничем не болела и не ожидала появления признаков болезни. Хотя в её семьдесят лет ничем не болеть само по себе очень странно и неестественно. В этот раз, закончив осмотр своего тела, наместник неторопливо оделась, чтобы отправиться в свой рабочий кабинет, здесь же, во дворце наместника.

– Алевтина, ты можешь ко мне зайти? Да, прямо сейчас. – Удобно устроившись в полукресле за своим рабочим столом, Елена Александровна вызвала по телефону свою давнишнюю подругу – Алевтину Сусекову, бессменного ректора Государственного университета в Королевце. Не то чтобы она доверяла подруге больше других, но Алевтина, как опытнейший биолог в Средневековье, могла помочь ей разобраться с непонятными явлениями.

В ожидании Сусековой наместник привычно перебирала бумаги на своём столе, начав, как обычно, с доклада безопасника Анатолия Ветрова.

– Так, уголовная хроника, бытовое убийство, квартирная кража, воры задержаны. Отлично. – Женщина перевернула следующие листы сводки в красной кожаной папке. – «По сообщениям агентуры, в Швеции идёт активная подготовка к предстоящей войне. В метрополии сформированы две свежие дивизии, вооружённые новейшими русскими ружьями и шведскими затворными пушками под русские снаряды. Закупки боеприпасов в Королевце шведами увеличены вдвое, да столько же боеприпасов закуплено недавно у Новороссии, впервые за последние годы. В Варшаве и Кракове сформированы ещё три дивизии, туда поступили оружие и боеприпасы из Новороссии. Учитывая торговые потери Швеции за последние пять лет, после выхода Новороссии на рынки Ближнего Востока и Индии, война Швеции с Новороссией неизбежна. Покушение на Никиту Седова и неудачная попытка восстания на Острове вполне вписываются в предстоящую войну между шведами и русами. Тем более что шведский король-католик Карл, несмотря на наших агентов влияния, усилил борьбу с православием, и риксдаг вчера принял закон о повышенном налогообложении православных купцов и промышленников, ровно в два раза».

– Доброе утро, Елена Александровна, – прервала чтение старинная подруга, войдя в кабинет без стука.

Сусекова прошла в кабинет, уселась на своё любимое место и вопросительно взглянула на Чистову.

– Доброе утро, Алевтина Петровна, доброе утро, – задумчиво ответила та, не зная, как начать разговор. – Ты давно смотрелась в зеркало?

– Каждое утро вижу там себя, да днём не по разу, а что?

– Через месяц нам будет по семьдесят лет, а на сколько мы выглядим? Ты когда последнего сына родила? В пятьдесят шесть лет? Толик твой, ему всего на год меньше, чем нам, можно ему больше сорока лет дать? А Павел Аркадьевич? Нина ему пять лет назад дочь родила.

– Так Нина моложе нас была, – неуверенно предположила Алевтина, машинально подошла к ростовому зеркалу, рассматривая своё лицо.

– Всего на шесть лет, всего. Зато Павел Аркадьевич на восемь лет старше. Это нормально или нет, как ты думаешь?

– Что нормально? То, что мы так выглядим? – Алевтина внимательно посмотрела в зеркало и пожала плечами, возвращаясь на своё место. – Чистый воздух, натуральная пища, наверно, так и должно быть.

– Конечно, потому мои сорокалетние помощники и ученики выглядят старше нас, – съязвила Чистова. – Видимо, они питаются отбросами и дышат вредными испарениями. Все поголовно в городе, кроме нас! Перестань корчить из себя дурочку! Что с нами будет?

– Я без доклада, – прервал разговор двух подруг Анатолий Ветров, имевший право входить по срочным вопросам в любое время дня и ночи. – В Новороссии началась война, пока только гражданская. Официальные власти молчат, как обычно. Но уже поступили пять сообщений о стрельбе в городах. Все воинские части Новороссии две недели находятся в боевой готовности, задействованы на охране стратегических заводов и предприятий. На всю территорию страны их не хватит, наверняка в глубинке начнётся резня, как в приснопамятные девяностые годы на Кавказе и в Средней Азии.

– Что предлагаешь? – моментально посуровела лицом Елена Александровна.

– Надо объявить всеобщую мобилизацию, оружия на складах вполне достаточно. Пока полки запаса будут разворачиваться, снять с консервации все бронепоезда и торпедные катера береговой охраны. Дня три на это уйдёт, дальше посмотрим на поведение шведов. От Москвы подлостей не будет, они сами усиливают оборону на границе со Швецией. Остаётся прорыв шведов через Балтику и со стороны Великопольши. На Балтике стоит ввести блокаду нашего побережья и обязательный досмотр всех шведских кораблей, тогда сможем пресечь любую попытку высадить войска. А по южному оборонительному рубежу нужно пустить бронепоезда встречным курсом. Да ежечасный облёт границы самолётами-разведчиками неплохо бы устроить.

– Сделаем сегодня же, – записала себе в ежедневник госпожа наместник Западного Магадана. – Этого хватит?

– Уверен, вполне достаточно. – Безопасник присел на стул и ухмыльнулся. – Валентин звонил, спрашивал, возьмём ли мы себе Папскую область? Я ответил, что не откажемся. Как, Елена Александровна?

– Какая Папская область, у них самих гражданская война началась! Тут не до жиру, быть бы живу! – удивилась Елена, почувствовав в сердце облегчение, однако. Коли эти офицеры ведут речь о новых землях, значит, уверены в своих силах. Как жаль, что Коля Кожин уехал в свою Австралию, его бы сюда. Тогда никакие войны не были бы страшны.

– Нормально всё будет, Елена Александровна. – Словно подслушал её мысли Ветров. – Кожин своих парней воспитал хорошо, правильно воспитал. Старший, который Серёга, такого за последние недели наворотил в Питере. Да и на материке недавно отметился. Толк из парня будет, не хуже отца работает! Думаю, они специально не ведут активных действий в Европе, провоцируют выступления всех недовольных. Чтобы одним махом решить вопрос с недобитыми дворянами и унифицировать страну, избавившись от осколков Средневековья на своей территории окончательно.

– Хорошо, коли так, – задумалась наместница, а потом вернулась к первому вопросу, волновавшему женщину сильнее всего: – Ты раньше думал о нашем неправильном старении?

– В смысле почему мы так хорошо выглядим? – уточнил безопасник, дождавшись утвердительного кивка обеих женщин. – Так на этот счёт Валентин года два назад интересную версию выдвинул. Нам же было примерно по тридцать пять лет, когда мы в прошлое провалились. По теории относительности, мы должны были помолодеть вплоть до впадения в младенчество. Но это в теории. На практике, видимо, омоложение организма не происходит, зато сильно замедляется старение, вплоть до консервации всего тела.

На какой срок, непонятно, версии разные, от простого удвоения возраста до проживания в неизменном теле до двадцать первого века. Когда наши внутренние часы, так сказать, сравняются с внешним миром. На детях из двадцать первого века это сказалось иначе, все они нормально развивались до взрослого состояния, зато также остановились в возрасте, но примерно в двадцать пять лет. Тот же Никита Седов выглядит на двадцать пять, хотя ему уже сорок пять лет или сорок шесть, по-моему.

– Но почему мы этого не замечали? – удивилась Алевтина. – Наши дети выглядят на свои годы.

– Так они уже здесь родились. А все подростки, что попали с нами в прошлое, давно перебрались в Петербург, потому мы и не заметили их возраста. Общаемся только по радио, они даже на ежегодные балы не приезжают, работают и путешествуют по миру. Валентин, правда, заметил это давно, лет десять назад, но ему и карты в руки, врач всё-таки. Все наши офицеры знают об этом, мне он тоже рассказал.

– А нам почему не сказал? – раскраснелась от обиды Чистова, вскочив со своего места. – Почему от нас всё скрывали?

– Так эта теория ничем пока не подтверждена. Вдруг мы завтра проснёмся стариками, а вы уже собрались сто лет жить, обидно будет. Потому и молчал, не хотел напрасно обнадёживать. – Ветров встал, намереваясь уйти от предстоящего разноса. – Так насчёт Папской области что сказать Валентину?

– Берём, чёрт возьми, – стукнула кулачком по столешнице госпожа наместница. – Будут и у нас свои «Римские каникулы», не всё в Иерусалиме отдыхать. Что он просит за это?

– Как обычно, ничего.

Мужчина откланялся, оставив двух подружек в изумлении переваривать обескураживающие новости.

Обе подружки, словно сговорились, тут же направились к зеркалу, где четверть часа потратили на внимательное изучение своей внешности. Крутились долго, особое внимание уделили не лицу, а рукам, шее, области декольте, именно там появляются самые предательские морщины и пигментные пятна, которые невозможно ничем скрыть.

Обеим женщинам впервые в жизни хотелось найти следы старения на своём теле, и они боялись их обнаружить. Поиски, к вящей радости подруг, не дали никаких результатов, вернее, был получен главный результат: их организмы совершенно не постарели с момента, когда оказались в шестнадцатом веке. Ни единого пигментного пятна, ни сетки морщин на груди и шее, ни дряблой кожи на руках обнаружить не удалось. Женщины выглядели упругими, как наливные яблочки, самый придирчивый мужчина не оценил бы их возраст старше сорока лет, тех сорока лет, на которые выглядят женщины в двадцать первом веке. По меркам семнадцатого века, это возраст тридцатилетних женщин.

– Веришь им? – спросила Алевтина, усевшись на диван и облегчённо переводя дух.

– Валентину верю, он всё-таки медик, хотя и офицер.

С плеч Елены Александровны словно упал тяжкий груз, не дававший ей покоя последние годы. Ещё в детстве она прочитала фантастический рассказ, где героям удалось уничтожить старение организма так, что люди сохраняли бодрость и силу до последнего дня жизни. Они умирали, как перегорают лампочки, за пару мгновений. И последние годы именно эта мысль (умереть внезапно, на ходу, не завершив дела и не оставив распоряжений) пугала Чистову больше всего. Именно из-за этого предчувствия она каждые полгода переделывала своё завещания, дополняя его новыми пунктами и убирая выполненные. Женщина, всю жизнь прожившая размеренной, запланированной и подсчитанной жизнью, вдруг встала перед возможностью умереть внезапно, как на войне. Такая перспектива пугала больше всего, она даже стала лучше понимать своих знакомых офицеров, живущих каждый день как последний в жизни. Но как бы Елена Александровна ни пыталась приспособиться к подобной мысли, психика пожилой женщины оставалась крайне консервативной и закостеневшей, тревожные предчувствия её не отпускали.

Сейчас, узнав авторитетное мнение лучшего врача в Средневековье, Чистова словно услышала помилование на эшафоте. Теперь её не пугала внезапная смерть, она воспряла духом, планируя свою жизнь и, главное, работу на долгие месяцы и годы, не сомневаясь, что лично увидит результаты и добьётся исполнения лучшим образом. Годы жизни впереди, пусть и в роли старухи, радовали женщину, как бесконечно долгие летние каникулы восхищают младших школьников.

Она успеет завершить все начатые проекты, успеет построить, наконец, долгожданную чугунку от Балтики до Чёрного моря. Она, наконец, побывает в Южной Африке и Австралии, Индии и Америке, куда раньше боялась отправляться из-за неопределённости в делах.

Елена Александровна взглянула на мир свежим взглядом, словно сквозь оконное стекло, с которого летняя гроза смыла пыль, и увидела, что жизнь прекрасна!

– Аля, давай поедем в Австралию, так соскучилась по Николаю! – Потянулась всем телом женщина, гибкая, статная, полная энергии, словно и нет за плечами семидесяти прожитых лет, пережитых невзгод и опасностей. – Прямо завтра всё бросим, и поедем!

– Да ты что, Елена Александровна? – подошла и обняла её подруга, закружила в импровизированном вальсе по кабинету. Через пару тактов обе наткнулись на мягкие стулья и плюхнулись на них, расхохотавшись до слёз. Потом хозяйственная жилка взяла верх у Сусековой. – Мы не можем никуда уезжать, ты забыла, война скоро.

– Откуда ты знаешь, что мы воевать будем? – Всё ещё улыбаясь, поднялась со стула наместница. – Пусть Швеция с Новороссией меряются силами, нам какое дело? Перекроем Балтику катерами накрепко, пусть попробуют по берегу до нас добраться, там Россия им не даст. Слышала, что Валентин предложил нам? Если они так уверены в победе, шведы до нас просто не успеют добраться. Хотя ты права, мы теряем все рудники и заводы в Швеции, и до Мурманска им рукой подать. Чёрт побери! Мы же весь лес, уголь, железо, медь, да практически все ресурсы получаем из Швеции либо через Балтийское море, либо из шведской Великопольши.

– Подумаешь, Швеция, – надула губы Сусекова. – Между прочим, доски и древесина из Руси намного дешевле, а в прошлом году начали по чугунке железо и уголь из Курска и Донецка в Ригу возить, тоже дешевле шведского выходит. У меня зять там живёт, рассказывал. Говорил, что плоты по Западной Двине сплавляют, в которых строевой лес вдвое дешевле польского получается.

– Правильно, когда шведы лишатся всех доходов, быстро своему королю мозги вправят. А Кирунские рудники и заводы мы Ивану Пятому подарим за участки земли под строительство Балтийско-Черноморской чугунки, например. – Наместница уселась за рабочий стол и нажала кнопку селектора. – Пригласите ко мне министров промышленности, торговли, и обороны. Срочно!

Сусекова, продолжая улыбаться, поспешила покинуть кабинет: мать-начальница приступила к работе, сейчас здесь будет жарко!

Так же жарко было в ясный летний полдень на всей территории Новороссии спустя несколько дней. Несмотря на рабочий день, вокруг уличных репродукторов, домашних и заводских динамиков собирались напряжённые толпы людей, внимательно вслушиваясь в последние известия из столицы.

Слухи о войне ходили последние недели, а с утра многие успели послушать популярную радиопрограмму «Весёлый сплетник», где ведущие открыто говорили о важном правительственном сообщении по предстоящей войне. Люди, измученные последними событиями, покушением на наместника, арестами заговорщиков на Острове, слухами о погромах и грабежах в глубинке, ожидали только худшего. Поэтому к уличным репродукторам выползли даже старики, напряжённо вглядываясь в блестящую таблетку металлического корпуса на столбе.

– Внимание, внимание! Говорит Петербург! Сегодня в десять часов утра полномочные послы Швеции и Священной Римской империи германской нации передали временному наместнику Новороссии Валентину Седову письма от своих правителей. В этих письмах шведы и германцы объявляют войну Новороссии с сегодняшнего дня, восьмого июля 7113 (1605) года. В это же время шведские войска вторглись на территорию Новороссии из Великопольши двумя армиями. Северная армия движется вдоль побережья Балтийского моря, направляясь на запад. Южная армия движется от Гнезно в сторону Берлова. Пограничные отряды Новороссии вынуждены были отступить перед превосходящими силами противника. В обеих шведских армиях насчитывается до шестидесяти тысяч солдат и офицеров.

С юга границы Новороссии были сегодня атакованы двумя германскими армиями. Одна армия эрцгерцога, численностью сорок пять тысяч солдат и офицеров, движется на Прагу. Вторая германская армия, численностью тридцать пять тысяч солдат и офицеров, направляется в сторону Веймара. В обеих германских армиях большое количество наёмников из Швейцарии, Венеции, Генуи, Савойи, Папской области и других итальянских государств.

Диктор поперхнулся, продолжив читать текст:

– Из-за начала военных действий временный наместник Новороссии Валентин Седов издал приказ для всех вооружённых и морских сил Новороссии. Первое: во всех портах Новороссии задержать все корабли шведского, германского, венецианского, генуэзского, савойского подданства, экипажи кораблей немедленно арестовать. Корабли взять под охрану силами портовых властей до прибытия сотрудников безопасности.

Второе: кораблям и катерам Новороссии в Средиземном, Северном, Балтийском, Чёрном, Красном морях, а также в Индийском океане предписано с сегодняшнего дня производить обязательный досмотр всех кораблей любых стран для пресечения перевозки войск и боеприпасов врагам Новороссии. Корабли вражеских стран подлежат немедленному аресту и доставке в порты Новороссии, в случае неповиновения приказываю вражеские корабли топить всеми средствами.

Третье: временный наместник Валентин Седов от имени Новороссии объявляет с сегодняшнего дня войну Швеции и Священной Римской империи германской нации, а также всем странам, чьи наёмники воюют с Новороссией под своими флагами, а именно: Швейцарии, Венеции, Генуе, Савойе, Папской области. Их корабли и торговцы считаются вражескими и подлежат немедленному аресту или утоплению.

Четвёртое: торговцы и товары из вражеских государств подлежат немедленному аресту на всей территории Новороссии, включая Ближний Восток, Северную Индию и американские территории.

Пятое: на всей территории Новороссии с сегодняшнего дня вводится военное положение. Все, кто с оружием в руках попытается напасть на жителей Новороссии или на заводы, государственные учреждения и предприятия, на школы, больницы, склады, подлежат расстрелу на месте. Их безоружные сообщники подлежат аресту и разбирательству по суду, семьи виновных будут высланы из страны, имущество конфисковано.

Подписано лично временным наместником Новороссии Валентином Седовым, сего дня, восьмого июля 7113 года.

Это сообщение с полудня передавалось каждые полчаса по всем уличным и домашним точкам вещания радиосвязи. Во всех городах и крупных сёлах европейской части Новороссии уже к вечеру народ знал приказ наместника наизусть. На следующий день две трети газет вышли с напечатанным текстом этого приказа. Однако надежды Валентина на какое-то обуздание вялотекущего бунта в провинции не оправдались. После некоторого затишья, вызванного осмыслением происшедшего, селяне и мятежные дворяне сделали свои выводы, полностью противоположные ожиданиям Петербурга.

Банды люмпенов и обедневших дворян не только не перестали грабить сторонников власти и разорять школы и лекарские пункты. Они, словно подстёгнутые вожжами, начали жечь разорённые усадьбы, выжигать неубранные созревающие поля, убивать крестьян, живущих на выморочных землях. Если крупные города были хорошо защищены правительственными войсками, то хутора, деревни и сёла, небольшие городки и поместья на выморочных землях остались беззащитными. Люди оттуда бежали в города под защиту армии, другие укрывались в немногочисленных лесах Центральной Европы, третьи закрывались в своих домах, надеясь отбиться от бандитов. Новороссийская провинция запылала в огне гражданской войны.