Текст книги "Академия Истины"

Глава 29
Огородник

Большой грач старательно расковыривал землю на проталинке крепким клювом, периодически приглядывая за мной умным черным глазом. Наверное, принимал меня за ошалевшего медведя. Нахохлившись и завернувшись в шубу, я сидела на лавочке где-то на задворках поместья. Думаю, что это был огород, больно уж ровные гряды просматривались, цветнички обычно поживее разбивают. На кой тут лавка тогда? А кто их разберет. Тут у них все не как у обычных людей.

Нет, дом был хорош: очень красивый, уютный, простора много, мебель добротная. И везде, везде живые цветы! Мне выделили милую спаленку, всю в голубых тонах, с такой огромной кроватью, что мы на ней, наверное, вчетвером со старшими сестренками разместились бы. Над кроватью зачем-то соорудили крышу, поддерживаемую витыми столбиками, да еще и занавески ко всей этой конструкции прицепили. Одного бархата прорву извели, а для какой практической цели? Спрашивать-то я постеснялась, чего хозяев смущать, еще решат, что мне не по нраву пришлось их гостеприимство, но все равно не могла понять назначения доброй половины предметов в горницах. Да что там, я и назначение самих горниц не всегда понимала!

Вот, к примеру, комната: посредине стоит большой стол с зеленой суконной скатеркой. Стол не ровный, как обычно, а с бортиками. В бортиках проделано несколько дырок. Вдоль стен комнаты расставлены кресла, а между окон сооружен штакетник из тонких дрынов. Как ни прикидывала, так и не смогла сообразить, чем тут заниматься принято. Возможно, это для магических дел.

Наймитов, опять же, полон дом, а садовник нерадив! Нынче обязательно нужно огород возделывать, хоть самую малость, да наработать, а тут еще и конь не валялся. Я бы и сама могла лопатой помахать, да не будешь же в чужом дому свои порядки устанавливать. Вот и сижу – от Брианды прячусь!

Художница как увидела в первый праздничный день мое опухшее от слез лицо, так и кинулась развлекать гостью изо всех сил, а мне хотелось только забиться куда-нибудь в уголок и не вылезать. Впрочем, надо отдать хозяйке должное: она довольно быстро поняла, что собеседник из меня сейчас никакой и вообще лучше всего у меня пока получается смотреть в одну точку, так что усадила в кресло и начала делать какие-то наброски. Все бы ничего, если бы девушка не пыталась время от времени влезть мне в душу и выпытать, что произошло. Я не знала, как рассказать ей о Питере, чтобы опять не залиться слезами, вот и старалась ускользнуть подальше. Читать я не могла, даже кружева плести не получалось – сбивалась постоянно, вот и сидела бесполезным кулем.

– Вы не замерзнете, верита Феодоссия?

Надо же, не услыхала, как магистр подошел. И как он меня разыскал-то?

– Нет, спасибо за беспокойство, у меня теплая шубка.

– Вижу, вас вдохновили руины декоративного огорода Брианды?

Я пожала плечами:

– Копать пора и от мошки заговаривать.

– Копать? – изумился мужчина. – Да еще же снег лежит.

Равнодушно сообщила:

– Испокон веку завет таков: хотя бы в день Градаря была и зима, начинай пахать огород. Ты только почни в этот день – непременно огород будет добр, и овощу будет много.

– М-да, с народной мудростью не поспоришь. – Кажется, магистр опять издевается. – Только вряд ли наши многоуважаемые предки разводили огороды в декоративных целях.

– Это как?

– Даже не знаю, как объяснить… Это просто для красоты всякая необычная кучерявая капуста и маленькие яркие перчики растут… Ну, как цветы, чтобы глаз радовался.

Капуста… как цветы… Великая Веритассия, верни меня обратно! Это безумный мир, я в нем вообще ничего не понимаю! Да и не хочу понимать, если честно!

– Мужайтесь, верита Феодоссия, сумасшедшие столичные жители и не на такое кощунство способны.

Неужели я вслух говорила?

– Извините.

– Нет, вы ничего не говорили, просто у вас все на лице написано. Но я бесконечно рад уже тому, что на вашем милом личике наконец-то отображаются хоть какие-то человеческие эмоции. – Маг опустился на скамейку рядом со мной. – Вы так сильно расстроились, что не смогли поехать со своим мальчиком?

Вот лучше бы он этого не говорил, лицемер!

– Вы прекрасно знаете, что он никакой не мой! – рявкнула я. – И вообще, я вернула ему этот проклятый аграф! Чего вы от меня еще хотите?

– Успокойся! – Снова этот странный, обволакивающий голос. И снова всколыхнувшаяся в душе злоба, только что рвавшаяся наружу в яростном крике, куда-то отступила. В тот же момент я пожалела, что вообще открыла рот, да слово не воробей, вылетит – не поймаешь!

– Какой, однако, интересный поворот в нашей беседе о сельскохозяйственных нуждах, – восхищенно заметил магистр. – Но теперь хотя бы понятно, из-за чего у вас такой убитый вид. Не будете ли вы столь любезны просветить меня еще и относительно вашего источника информации?

– Я слышала ваш разговор.

– День однозначно удался, вы не находите? – светским тоном осведомился мужчина. – А как у вас это получилось, позвольте полюбопытствовать?

– Просто слышала, и все.

– А вот тут уж позвольте вам не поверить! Кабинет декана защищен от подслушивания, а также от ряда иных несанкционированных опытов, и я ни за что не поверю, будто неофиту под силу взломать эту защиту. Так что «просто» слышать вы никак не могли.

– Я не знаю, как это объяснить, но я действительно ничего не делала, чтобы услышать…

– Вот теперь верю! А кто делал?

– Не знаю.

– Все-таки жизнь – удивительная штука! Никогда не знаешь, в какой момент она станет нестерпимо интересной! Вот сейчас, например, я совершенно не могу справиться с мучающим меня любопытством. В такие моменты я решительно не в состоянии себя контролировать, знаете ли… Боюсь, что придется приказать вам рассказать все подробно… Но вам же это не понравится! Так что лучше – сами.

– В лечебнице есть кто-то с хрипло-сиплым голосом. Он и делал так, чтобы я могла слышать ваши разговоры.

– А кроме голоса, у этого занимательного существа есть какие-либо приметы?

– Не знаю, он мне не показывался. Свет всегда гас.

– И сколько же разговоров вы слышали?

– Три… или четыре… – Мне уже было все безразлично. Да и какая, в самом деле, разница, будут эти лгуны знать что-то лишнее или не будут? Все одно я у них вроде куклы. – Первый раз, когда только очнулась со сломанными контурами, второй – когда вы мне блок поставили, третий – когда после отравления оклемалась, и четвертый – вот про аграф. И раз уж зашла речь, так я давно хочу вам сказать, что Семен – никакой не валенок.

– Вам, несомненно, виднее, – задумчиво бросил магистр. – А вы меня приятно удивили: за полгода еще не разболтали об услышанном.

– Откуда вы знаете? Может, я всей Академии растрепала!

– Нет, тогда бы я узнал об этой восхитительной истории намного раньше. А этот ваш таинственный помощник… он хоть мужчина, женщина, старый, молодой? Голос же вы слышали.

– Да не знаю я, он так сипел, что ничего понять было нельзя.

– А что он говорил конкретно?

– Да почти ничего: «молчи и слушай», «ты должна быть сильной», «ты должна осознавать свои поступки», «ты не должна покидать Академию». Никому я ничего не должна!

– Успокойтесь! – опять скомандовал магистр. – В вас говорит озлобленность, и я вас даже понимаю. Но что бы вы себе сейчас ни придумывали и как бы ни относились к происходящему, вас действительно в Академии старались защитить и зла вам не желали.

– Угу. Просто любовный амулет надели и на цепь посадили.

– Декан Дорэ принимал решения, исходя из своей личной парадигмы. Возможно, его методы можно назвать ошибочными, но он хотел сохранить вам жизнь.

– Так вы же вроде не были с ним согласны.

– И сейчас не согласен, но отдаю себе отчет, что он просто недооценил разницу в представлениях взрослого, сложившегося человека и совсем юной неокрепшей души о важности определенных событий.

– Вы специально так мудрено говорите, чтобы я ничего не поняла?

– Нет, это привычка, – белозубо улыбнулся магистр. – Вы скоро тоже научитесь говорить так мудрено, что никто ничего не поймет. Так вернемся к вашему таинственному другу: у вас есть какие-либо предположения о происхождении этого существа?

Опять пожала плечами:

– Я бы сказала, что это домовой, но в Академии, говорят, их нету.

– Да, это правда.

– А почему?

– Да, честно говоря, уже больше по традиции! Во времена войны богов те, кого сейчас принято называть «низшими существами», выступили против воюющих, поскольку увлекшиеся битвой боги разрушали природу и, как следствие, места обитания «низших». Собственно, это вмешательство и позволило закончить войну, потому что враждующие стороны немедленно объединились против третьей силы. Нечистиков разгромили и почти истребили, а оставшиеся сами забились в глушь. В общем-то, уже давно понятно, что в тот момент «низшие» просто попали под горячую руку, но как-то отголоски застаревшей вражды все еще сидят в умах людей.

– Они хорошие!

– Вполне возможно. Тем не менее ваш знакомец не из их числа.

– А вы знаете, кто он?

– У меня есть крайне смутные догадки, но они базируются на непроверенной информации, и я пока воздержусь от их оглашения, дабы вас не смущать.

– Так и знала, что ничего не скажете. А блок с моей памяти хотя бы снять можете?

– В принципе могу. Но нужно ли?

– Да. Вы даже не представляете, как это противно: знать, что сделал что-то плохое, но не помнить, что именно и почему.

– Да ничего плохого вы не сделали, я вас умоляю! Давайте так: если после возвращения в Академию вы все еще будете желать освежить воспоминания, я уберу блок.

– А почему не сейчас?

– Потому что это требует довольно больших затрат ресурсов, а вас здесь, как вы изволили выразиться, посадили на цепь, чтобы спасти от смерти. Восстанавливаются ресурсы не так быстро, как хотелось бы, а в случае опасности я бы предпочел быть во всеоружии. Надеюсь, понятно объяснил?

– Да. Хорошо, я согласна подождать.

– Вот и прекрасно. Желаете и дальше созерцать запущенные непаханые поля или предпочтете выпить чаю с Бриандой? Она уже наверняка вас обыскалась.

– Пусть будет чай, – обреченно вздохнула я.

Глава 30
Лошадиный день

С самого утра выглянуло солнышко, обещая спорую и дружную весну. Я сидела у стола, водя пальцем по строчкам в книге, но никак не могла сосредоточиться. С того момента, как вернулась в Академию после Комоедиц, я приложила все усилия, чтобы не встретиться с Питером даже случайно. По улицам пробегала, глядя себе под ноги, в столовой тоже старалась не подымать носа от тарелки, а вчера даже прогуляла танцкласс. Впервые за время учебы я по собственному выбору пропустила занятие! Но я просто не представляла, как можно встать в пару с этим змеем подколодным и делать вид, будто ничего не случилось!

Можно было, конечно, попросить магистра Ришеля поставить меня в пару с какой-нибудь девушкой, думаю, возражений бы ни у кого не возникло, учитывая нехватку молодых людей на занятиях, но стыдно привлекать сторонних людей для решения личных проблем. Да и сплетен не хотелось, если честно. И что теперь делать? Я не могу прогуливать танцы постоянно, значит, когда-то мне придется столкнуться с Питером лицом к лицу. И что произойдет?.. Хватит ли мне выдержки вести себя как ни в чем не бывало? Ох, сомнительно что-то…

Рядом с моим стулом опустилась на колени Франческа:

– Послушай, милая, больно смотреть, как ты себя изводишь! Ты молчишь, конечно, но у тебя такое выразительное лицо, тебе бы в актрисы пойти в самый раз! Я понимаю, такое простить сложно, да и нужно ли, но ты с каждым днем все сильнее ожесточаешь сердечко, а это еще ужаснее! Может, тебе стоит его хотя бы выслушать? Вдруг он не желал тебе зла и у его поступка найдется какая-то очень веская причина, которая позволит тебе хотя бы примириться с произошедшим?

Сама не знаю, почему в душе моментально взметнулась злоба:

– А ты, гляжу, уже выслушала? На здоровьечко! А мне дела нет до его резонов!

– Эй, – Чеккина обвила руками мою талию, – я на твоей стороне! Всегда! Но ты сама себя губишь! Тебе все равно придется встречаться с ним на занятиях, или ты решила бросить Академию?

Я уже и сама устыдилась своего поведения:

– Прости меня, я не хотела на тебя срываться, просто… сама не понимаю, что со мной… прямо задушить его готова, честное слово!

– Я все понимаю! Вот именно потому, что ты светлый и добрый человечек, мне и не хочется, чтобы эта грязь разъедала твою душу! Ну что тебе стоит просто послушать, а? Не разговаривать, просто выслушать? Мне кажется, что после этого тебе полегчает.

– Я… я боюсь с ним встречаться… В прошлый раз я была спокойна, потому что магистр Кальдерон применил ко мне свою магию, а сейчас я наверняка расплачусь и буду не только обманутой, но еще и жалкой… А я не хочу быть жалкой! Это унизительно! Меня и так все крутят и дергают, как хотят!

– Ч-ш-ш-ш, – Франческа прижалась ко мне щекой, и я тоже обхватила ее за плечи, стараясь согреться в ласковом тепле, – так можно устроить, чтобы ты с ним не говорила и даже не смотрела на него. Просто выслушаешь. Я с него еще и слово возьму, чтоб ушел по первой же просьбе. Ну?

– И что он тебе такого рассказал, раз ты его так защищаешь?

– Не его, а тебя! От злобы и ненависти. А что до его мотивов, поверь, тебе лучше от него самого это услышать. И да, я ему сразу сказала, что он – козел!

– Не козел, а гад ползучий! – шмыгнула носом я.

– Да! И суслик! – с самым серьезным видом кивнула Чеккина, отстраняясь от меня. – И вообще – червяк! Дождевой!

Это было сказано так уверенно, что я против воли прыснула:

– И как же можно устроить, чтоб я его не видела, а только слышала?

После ужина заглянула в мансарду факультета Искусства. В конце концов, магистр Кальдерон обещал вернуть мне воспоминания, когда вернусь в Академию. Может, меня так захватят мысли о собственном проступке, что легче будет не реагировать на присутствие Питера. Как я и надеялась, Брианда оказалась на месте.

– О, выглядишь пободрее, чем в нашу последнюю встречу! – вместо приветствия заявила художница.

– Здравствуй, Брианда, я тоже рада тебя видеть!

– Вот радости пока не замечаю. – Девушка отерла масляно поблескивающие руки тряпицей. – Что привело тебя сюда? Обычно ты из библиотеки в это время не вылазишь.

– А ты откуда знаешь? – изумилась я.

– Ой, это только ты вокруг ничего не замечаешь, у других людей есть глаза, и они используют сей полезнейший орган по его прямому назначению!

– Издеваешься? – нахмурила лоб я.

– Есть немного! – легко согласилась художница. – Отрадно, что ты наконец-то начала различать некоторые оттенки смысла. Есть шанс, что через год-другой станешь похожа на живого человека.

– Да ну тебя! – отмахнулась я от ее подтрунивания. – Скажи, пожалуйста, ты не знаешь, где я могу найти магистра Кальдерона?

– Ой, погоди, я должна занести это событие в календарь и навсегда отметить там красной краской! Ты не только не падаешь в обморок при упоминании имени Фила, но и сама ищешь с ним встречи? Мне не послышалось? Ты ж от него шарахаешься, как от зачумленного!

– Да ну, Брианда, ты все преувеличиваешь!

– Да? – картинно заломила бровь девушка. – Скажи пожалуйста, а ты даже не мямлишь по своему обыкновению! Неужели ты бросила своего северянина ради моего занудливого братца?

У меня не только глаза вытаращились от такого предположения, но даже рот открылся. Слова как-то не шли из горла, так что я просто стояла, глупо хлопая ресницами, ровно телка на выпасе.

– Угу. Будем считать это ответом, – сообщила девушка.

– Откуда ты знаешь, что мы с Питером расстались? – сумела наконец выговорить я.

– Я же говорю: это только ты не умеешь пользоваться глазами! Вы несколько месяцев напоминали попугайчиков-неразлучников, а потом – бах! – и он уже ходит с осунувшейся рожей, а от тебя за десять шагов разит злобой. Вся Академия на ушах стоит от любопытства!

– Ой, мама! – простонала я, доковыляла до ближайшего стула и рухнула на него как подкошенная.

– А ты что думала, никто не заметит? Так смею тебе сообщить, что вы с ним слишком приметная парочка, чтоб вами не интересовались. Уже ведутся споры, кто тот счастливчик, ради которого ты бросила такого видного кавалера.

– Великая Веритассия! – с трудом выдавила я, стараясь как-то уместить в голове слова Брианды.

– Ну, расскажи мне по секрету, что произошло! Я умираю от любопытства!

– А магистр Кальдерон тебе совсем ничего не сказал? – удивилась я.

– Так он все же в курсе? Вот засранец! А молчал, будто немой! Ну, говори скорей, иначе щипать буду! – наступала на меня художница.

Я с тоской подумала, что она все равно не отстанет, и горестно вздохнула.

– Ну, не тяни кота за хвост! Что он умудрился сделать, чтоб насолить своей зазнобе? Ты же выглядела влюбленной по самые пятки!

– Да не была я влюбленной! – огрызнулась, даже не задумавшись. Ну все, теперь точно не отстанет!

– Да что ты говоришь? А как же это, по-твоему, называлось?

– Приворот, – буркнула я.

– Все-таки приворот! Я так и думала! – Брианда кинулась ко мне, словно ястреб на полевку.

Слово за слово художница вытянула из меня все, что я знала об аграфе. Единственное, о чем я умолчала, это о незнакомце с хриплым голосом. Не знаю почему, но мне очень не хотелось рассказывать о нем Брианде. Просто сказала, что случайно услышала разговор магистра с деканом. Кажется, больше всего девушку заинтересовало именно поведение главы врачевателей: она охала, хваталась за голову и металась по мастерской, приговаривая, что никогда не простит этого подлеца.

– Нет, вот как я не сообразила спросить у тебя раньше, в какой цвет окрасился жезл?

– В красный, – сообщила я.

– Вот негодяй! Это цвет любовных чар.

– Я уже поняла. А желтый? – решила уточнить на всякий случай.

– Бытовая магия. А что давало желтый?

– Бутылка вина от Чеккины, но тогда жезл не весь светился – только кончик.

– Это значит, что чары применялись при изготовлении. Ну, там, магические выжимные прессы или что-то вроде того. Ладно, с этим ясно. А Фил-то тебе зачем вдруг понадобился?

– Он обещал снять блок с моей памяти.

– Какой блок? – удивилась девушка.

– Не знаю, но он его раньше сам же и поставил.

– Зачем?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Как раз хочу вспомнить, что произошло.

– Как интересно живут люди, вы подумайте! – уперла руки в бока Брианда. – А я все узнаю последней! Ладно, так уж и быть, перенесу тебя в поместье.

Пришел мой черед удивляться:

– Зачем в поместье?

– Фил сегодня дома. Ну, по крайней мере, никуда не собирался.

– Ой, да не надо тогда, спасибо! Не хочу тревожить магистра Кальдерона во время отдыха. В другой раз приду.

– Нет уж! Давай руку! Потом-то я его и возьму за жабры, тепленького! – нехорошо улыбнулась художница.

– За какие жабры? – оторопела я.

– Темнота! – хмыкнула Брианда. – Это идиома такая!

С этими словами девушка крепко вцепилась мне в руку. В следующий миг мы уже стояли в знакомой комнате с изогнутыми окнами. Как я теперь знала, эта горница называлась красивым словом «будуар». Не теряя времени, художница потащила меня в коридор, где мы почти сразу наткнулись на одну из служанок:

– Марта, ты знаешь, где хозяин?

– Был в библиотеке, – присела в реверансе миловидная девушка в синем платье.

Библиотека в поместье, конечно, скромнее, чем в Академии, но все равно столько книг ни в жизнь не прочитаешь. Магистр сидел в кресле и изучал какой-то увесистый том. При нашем появлении он попытался встать, но налетевшая Брианда попросту втолкнула его обратно в кресло:

– Отвечай сейчас же: ты знал про любовный амулет, который подсунули Фее?

– Узнал непосредственно перед праздниками, а что?

– Ладно, тогда живи пока. А что это за история с блоком на ее памяти?

– Полагаю, что тебя это совершенно не касается.

– Ах, так?

– Да, именно так.

– Хорошо же! – Девушка резко развернулась и вылетела за дверь, оставив меня наедине с братом.

– Простите, магистр Кальдерон, я не хотела вам мешать отдыхать, вы просто обещали снять блок, и я зашла к Брианде узнать, где вас можно найти. Я думала, вы где-то в Академии, – залепетала я.

– А Брианда, по своему обыкновению, выпытала у вас все подробности! Мне уже жаль декана Дорэ, – заметил мужчина, поднявшись на ноги. – Мне вы не помешали, так что не тушуйтесь. Но я все же хочу уточнить: вы действительно хотите убрать блок?

– Да, – уже твердо ответила я.

– Что ж, это ваш выбор, – пожал плечами магистр. – Присаживайтесь!

Он отошел в угол комнаты, где стоял небольшой столик с какими-то графинчиками. Я послушно опустилась в одно из кресел. Было немножко страшно. Вдруг снимать блок – больно?

Филипп вернулся с коньячным бокалом, наполненным какой-то темной жидкостью.

– Пейте! Так будет проще и быстрее.

Я втянула носом уже знакомый запах спирта и дерева и удивилась:

– Это же бренди!

– Да. Пейте-пейте, лучше всего быстро, одним глотком.

Я послушно проглотила напиток и закашлялась:

– Ой, мама!

– Да, крепкий, – спокойно заметил магистр, забирая у меня из рук опустевший бокал. – А теперь попробуйте просто расслабиться и подумать о чем-нибудь приятном.

Дальше он начал что-то нараспев говорить, но я не разбирала ни слова, зато вдруг, словно со стороны, увидела себя сидящей на берегу реки, потом над головой затеплился махонький шарик, я встала, опираясь на руку верита Филиппа, а затем шагнула прямо к нему и поцеловала в губы. Потом библиотека, больница…

– О-о-о-й, – застонала я, приходя в себя, – что я наделала! Извините…

Щеки полыхнули, я съежилась в кресле, стараясь не смотреть на мужчину.

– За что же здесь извиняться? – невозмутимо произнес магистр. – В моем возрасте, напротив, следует быть благодарным красивой девушке, решившей меня поцеловать. Как видите, ничего ужасного вы не совершили. А память я вам заблокировал именно для того, чтоб вы позднее не сожалели о своем порыве. Кстати, не вздумайте себя винить. Ваш поступок был результатом тяжелого ранения. Как я понял, вы с самого начала знали о применении боевого артефакта и ваших разорванных контурах?

– Да, я слышала ваш разговор с веритом деканом, но почти ничего не поняла.

– Неофитам не преподают магических дисциплин, но кратко пояснить могу. – Мужчина сел в соседнее кресло. – У любого человека есть оболочка, вмещающая душу, – это тело. Мы называем тело физическим контуром. Но это не единственная оболочка. Есть еще ряд контуров, невидимых обычным зрением. Они есть у всех, но простые люди – не маги – привыкают пользоваться только физическим телом. Маги же, наоборот, используют все свои контуры. Поэтому артефакты, нарушающие целостность нефизических оболочек, абсолютно безвредны для обычных людей, зато магу наносят очень серьезные повреждения. Если удастся пробить все нефизические контуры, маг скорее всего погибнет, а если все же выживет, получит временное помутнение рассудка. Как правило, у мага семь контуров, помимо физического. Но иногда появляются маги с восьмым, невидимым, контуром. Подозреваю, что это ваш случай. Артефакт был рассчитан на обычное количество контуров, но у вас остался один неповрежденный, поэтому с ума вы не сошли, зато оказались во власти навязчивой идеи. Так уж вышло, что в момент нападения я был рядом с вами, вот ваша одержимость и оказалась связана со мной. Никакой вашей вины в произошедшем нет – просто так вот причудливо сложились события.

– А почему у меня лишний контур? – В голове немного шумело, так что я не до конца поняла объяснения магистра, но кое-что уловила.

– Он не лишний, он дополнительный, идет в комплекте со вторым даром.

– Вы хотите сказать, что я – ведунья? – говорила я почему-то очень медленно.

– Весьма вероятно, хотя с полной уверенностью об этом можно будет судить только после Посвящения. А теперь, думаю, вам лучше лечь поспать. Я прикажу постелить вам в той же комнате, где вы ночевали раньше.

– Нет, что вы, не надо, – запротестовала я, но магистр приказал:

– Спать! – и мои глаза сами собой закрылись.