Текст книги "Академия Истины"

– Перестаньте, верит Демар, вы ни в чем не виноваты. Вы не можете отвечать за действия других людей.

– Ну, вообще-то, конечно, тебе не помешало бы вовремя со своими… кхм… дамами разбираться, – осуждающе заявила Чеккина.

– Вот язва ты все-таки, Франча! – немедленно переходя на нормальную речь, возмутился молодой человек. – Нет бы посочувствовать! Я правда похож на круглого идиота, да? Эта психованная никогда не входила в число моих, как ты изволила выразиться, дам!

– Да ну? А чего ж она за тобой по пятам ходит?

– Игрушку новую ищет! Помнишь, что было с Николя? Вот мне такого совершенно не хочется!

– Не повезло тебе, однако! Элинор Олбанс может изрядно крови попортить! Так и быть, сочувствую. – Девушка похлопала Шарля по плечу.

– Ладно, не нагнетай, что-нибудь придумаю. Простите, верита Фея, ваша подруга выведет из себя кого угодно! А я ведь еще не успел вручить вам этот скромный букет. – В руке эпопта из ниоткуда сами собой возникли сочные стебли шпажника, усеянные крупными лиловыми цветами. – Я надеюсь, что он хоть немного скрасит испорченный праздник. Пожалуйста, возьмите. – Шарль улыбнулся так трогательно, так открыто. Я же порозовела от смущения, но цветы все же приняла.

– Большое спасибо, они прекрасны! – Я вдохнула тонкий сладковатый аромат.

– Так, я не поняла, а мне цветочки? – капризно прогундосила Чеккина.

– А ты, дорогая, не заслужила! Вот когда дочка Олбанса на тебя вино выльет, я, так и быть, подарю тебе незабудочку! – ехидно ответствовал Демар.

– Ладно-ладно, я тебе это еще припомню, – угрожающе протянула Франческа. Впрочем, девушка тут же прекратила кривляться и спокойно спросила: – Мы так и будем стоять столбами посреди двора, пока кто-нибудь не увидит и не донесет Элинор, кому ты цветы даришь?

– Да, конечно, извините, красавицы, приятного вечера! – Шарль торопливо поклонился и ушел.

Мы же поднялись к себе. Только в комнате я сообразила, что вазы у меня нет, а без воды шпажник быстро завянет.

– Ты забыла, что у тебя самая лучшая соседка на свете! – рассмеялась Чеккина, извлекая из своих запасов массивную стеклянную вазу. – Артисткам часто дарят цветы, – пожала она плечами в ответ на мой потрясенный взгляд.

Глава 7
Свекольник

Звездное небо раскинулось над головой. Ветер взметнул подол платья, растрепал волосы, а как только я с трудом оправила юбку и откинула тяжелые пряди за спину, словно бы в насмешку швырнул в лицо горсть мокрых кленовых листьев. Стоило мне отлепить противные холодные ладошки осени ото лба и щек, как на плечо легла тяжелая рука. Я вздрогнула и развернулась.

Прямо на меня смотрели глаза цвета ночного неба. Мужчина улыбался в усы и не отрывал взгляда от моего перемазанного лица. Опять хотелось бежать, но ноги не отрывались от земли. Снова сердце затрепыхалось где-то в горле, хотя в этот раз мы не танцевали. Во рту пересохло, в ушах противно зазвенело. Я хотела бы потерять сознание, но странные глаза словно вцепились в мою душу, не позволяя провалиться в забытье.

Кончик его пальца скользнул по моему виску, переместился на щеку, затем ладонь опустилась на затылок. Мужчина усмехнулся чуть шире, а потом наклонился и накрыл мои губы своим ртом. И стало жарко! И душно! И в голове словно вспыхнула радуга, а руки повисли как плети, даже не пытаясь оттолкнуть незнакомца. И жгло в груди, и подламывались колени, и все вокруг завертелось в водовороте рухнувшего на землю неба.

Я распахнула глаза. Светало. Посапывала во сне Чеккина. Моя нижняя губа совершенно онемела. Дотронулась пальцами и поняла, что во сне я ее прокусила. Стараясь не шуметь, поднялась и выскользнула из комнаты. В мыльне глянула на себя в зеркало и чуть не заорала: на подбородке подсыхала полосочка крови, губа распухла, щеки приобрели сероватый оттенок, под глазами появились фиолетовые круги. Краше в гроб кладут!

Долго умывалась холодной водой, размышляя, что за напасть на меня обрушилась. Если вдуматься, то ничего ужасного мне не приснилось: ну, ветер, ну, мужчина, ну, поцеловал. Я, правда, ни разу не целовалась ни с кем, но видела же, как другие целуются – вроде всем нравилось. Сам по себе мужчина был не отталкивающей наружности, хотя красивым я бы его тоже не назвала. Так с чего такой испуг? Раньше хоть музыка была гнетущая или вовсе смертоубийство, а сейчас? И вообще, чего он повадился в мои сны? Нет бы красавец Шарль снился, а тут какой-то незнакомый дядька. Ой, это я сейчас чего такое подумала?

Зеркало услужливо подсказало, что румянец на щеки таки вернулся. Вот тебе, бабушка, и Холодный день. Этак я скоро за парнем бегать начну. Нет, нет, надо душицу на ночь заваривать, и пропади они все пропадом, гости незваные.

С сегодняшнего дня начиналось обучение. Столовая уже битком набивалась неофитами, приехавшими получать образование в Академии. Как я поняла, остальные учащиеся, равно как и преподаватели, ели где-то в другом месте.

После завтрака нам раздали расписания. У меня почти все занятия проходили на факультете Искусства, лишь лекции по этикету читали на факультете Слова. У Чеккины абсолютно все предметы были с факультета Искусства, но пересекались мы с ней только на литературе.

На первом уроке по этикету мы вначале заполняли обширный опросник, охватывающий самые разные сферы жизни. От простейшего: «В какой руке следует держать ложку?» до заведомо сложного для меня вопроса: «Как положено себя вести при возникновении непредвиденных ситуаций во время церемониальных шествий?». Преподавательница объяснила, что это поможет ей понять уровень подготовки группы и выявить наши слабые стороны. У меня слабых сторон явно насчитывалось больше, нежели сильных. А потом до самого обеда мы слушали вводную лекцию о непривычных для веритов обычаях иных стран. Например, в Либерьяне лучшим подарком на Новогодье считается черепок от разбитой чашки. По их поверьям, такой осколок приносит счастье.

А после обеда меня ждал танцкласс: просторное помещение с зеркальными стенами, вдоль которых тянулись деревянные жердины. Вертлявый магистр Ришель согнал всех неофитов в угол зала, а потом вызывал по одному на середину. Вызванному требовалось представиться и продемонстрировать какой-либо танец. Я наблюдала, как двигаются другие, и ломала голову, что показать самой. Почти все наши пляски строятся вокруг какой-то истории и рассчитаны на участие партнера, в одиночку их, конечно, изобразить можно, но будет непонятна суть танца. Единственное, что пришло мне в голову, показать скользящую хороводную проходочку. Конечно, когда танцоров много, можно и змейку завить, и в две линии покружиться, но и сольно очень красиво смотрится девушка, будто бы плывущая над землей. Сказано – сделано. Когда подошла моя очередь, я сложила руки перед грудью и посеменила меленькими шажочками по кругу.

Уж не знаю, что я сделала неверно, но магистр отреагировал на обыкновенную «Березку» слегка раздражительно. Очень странно, ведь многие девочки так вихляли бедрами и изгибались, что срамно смотреть было, у меня же все целомудреннее некуда.

Чуть скривив губы, наигранно-елейным голосом преподаватель обратился ко мне:

– Неофит Ролло, надеюсь, ваша нравственность не будет оскорблена просьбой – совсем немного приподнять подол платья? Только не останавливайтесь.

Ничего оскорбительного я в словах верита Ришеля не углядела. В деревнях все, от мала до велика, женщины носили гораздо более короткие одежды, нежели было принято в городе – никому ведь неохота подолом коровьи лепешки размазывать! Однако, судя по глумливым улыбочкам на лицах некоторых неофитов, вопрос был с подвохом. Но не предложит же преподаватель первокурснице что-то откровенно неприличное, тем более прилюдно? Я, не прерывая танца, пожала плечами, «расплела» сложенные перед грудью руки и приподняла край юбки.

Магистр некоторое время неотрывно смотрел на мои семенящие ноги, а потом изумленно произнес:

– А теперь отпустите подол и продолжайте движение.

Тут же за моей спиной пробежал шепоток, среди которого раздался басовитый возглас:

– Обалдеть!

– Я склонен с вами согласиться… – задумчиво отозвался верит Ришель. – В смысле: потрясающе! А откуда вы прибыли, неофит Ролло?

– Из Пеньковского уезда, – ответила я, не поворачивая головы и по-прежнему «плывя» по кругу.

– И как у вас там принято танцевать вот этот вот… Да остановитесь уже, я из-за вас мысль теряю! Так как этот танец обычно исполняют?

– Ну, девушки водят хоровод, двигаясь друг за дружкой, иногда держась за руки, иногда кружась. Чем больше участников, тем интереснее фигуры.

– Вы хотите сказать, что у вас многие девушки так умеют?

– Да почти все.

– Невероятно! Знаете, неофит Ролло, а ведь до сих пор я считал подобное бабушкиными сказками. Благодарю вас! Но мы отвлеклись. Следующий!

Я так и не поняла, что уж такого невероятного произошло, но прерывать занятие и задавать вопросы не решилась.

После того как все учащиеся продемонстрировали свои умения, магистр разбил нас на пары. Молодых людей присутствовало несколько меньше, чем девушек, так что некоторым девочкам пришлось танцевать друг с другом. Мне в партнеры достался парень богатырского сложения: высокий, косая сажень в плечах, на руках мышцы литые, словно всю жизнь гири на ярмарке кидал. Впрочем, двигался он на удивление легко, а в лихой пляске, которую демонстрировал преподавателю, вращался вокруг своей оси, словно волчок.

До самого ужина мы отрабатывали совсем легкий на первый взгляд церемониальный танец – ходзонный. Оказалось, что несколько часов ходить рваными шагами, будто тебе все время стараются подрубить колени, приседать, держа спину и голову абсолютно прямо, и контролировать положение рук на уровне плеча – жутко сложно! Я умаялась так, словно весь день сено копнила.

После занятия забежала в общежитие. Чеккины в комнате не было. Взяв рушник, я направилась в умывальню. Освежила разгоряченное лицо, пригладила волосы и отправилась ужинать.

На перилах крыльца сидел мой давешний товарищ по несчастью. До чего же необычная внешность у парня: длинные прямые волосы, спадающие ниже плеч, настолько белые, что кажутся седыми. На висках заплетены косицы. Холодные, пронзительно-синие глаза. Лицо словно из камня вырублено. В сочетании с нехилым телосложением картинка получалась весьма суровая.

Завидев меня, он плавно спустился и окликнул:

– В столовую идешь?

– Да.

– Можно тебя проводить?

– Конечно, пойдем, вдвоем веселее. Только, прости, мне стыдно, но я не запомнила твоего имени…

– Питер. Питер Брант.

– Теперь точно запомню, – улыбнулась, чтобы загладить неловкость. – А я – Феодоссия Ролло, лучше просто Фея.

Здоровяк молча кивнул и двинулся рядом со мной, явно стараясь сдерживать шаг. Мне не хотелось задавать неловкие вопросы, но уж очень терзало любопытство, так что я решилась обратиться к спутнику за разъяснениями:

– Питер, а ты понял, почему верита Ришеля так удивил мой танец?

– Да. Он решил, что ты левитируешь.

– Что делаю?

– Левитируешь. Паришь в воздухе.

– А зачем кому-то ле-ви… парить, когда просят станцевать? – Я замерла на месте и воззрилась на своего провожатого, заподозрив того в розыгрыше.

– Некоторые любят выпендриваться, – спокойно ответил Питер, тоже остановившись.

– Великая Веритассия… – простонала я. – Это какой-то другой мир, я здесь ничего не понимаю!

– Ты привыкнешь, – уверенно заявил он спокойным тоном.

– Извини, просто иногда головой о стену биться хочется. – Я продолжила путь, и парень тут же последовал за мной. Странный он какой-то. Хотя тут, в Академии, вообще все странное.

До места дошли почти в полном молчании. Питер был неразговорчив, а у меня пока не хватало навыков для поддержания светской беседы. Я пыталась задавать вопросы, но молодой человек отвечал весьма сухо. Зачем он вообще искал себе спутника? Может быть, просто не знал, как пройти к столовой?

Здоровяк вежливо отворил дверь и пропустил меня вперед. Перешагнув порожек, я краем глаза заметила, как ко мне что-то летит. Увернуться уже не успевала, только руку вскинула, защищая лицо. Непроизвольно зажмурилась. Перед самым носом вроде что-то мелькнуло, раздался звон и грохот, но ни толчка, ни боли я не ощутила.

– Ты цела? Лицо, руки, ноги не порезало? – послышался встревоженный голос Питера. Он был на голову выше меня, и его широкая спина в данный момент полностью закрывала обзор.

– Д-да, кажется, – проблеяла я.

– Бывает, – спокойно ответил богатырь и сделал шаг в сторону. – Тебя точно не задело?

На полу валялись осколки грязной посуды, столовые приборы, остатки еды да треснувший поднос. Посреди этого разгрома раскорячился щупленький парнишка, с ужасом взирающий на моего спутника.

– Нет, со мной все в порядке. А что это вообще было? – выдавила я, соображая как-то заторможенно.

– Оступился, видимо, – пожал плечами Питер и слегка отодвинул меня в сторонку. – Осторожно, тут осколки, не поранься.

– Да, спасибо. А как это тебе удалось так быстро меня загородить? Ты же сзади шел, и вдруг – оп! – спросила я, аккуратно обходя место падения неловкого неофита.

– Тренировка, – невозмутимо обронил блондин.

Из-за столика в дальнем углу поднялась Франческа и активно махала мне рукой. Я кивнула ей в ответ, мол, заметила.

– Меня подруга ждет, – обратилась к Питеру. – Хочешь с нами поужинать или у тебя есть компания?

– Если твоя подруга не будет возражать, я приму твое приглашение.

Набрав еды, мы подошли к столику, занятому расторопной Чеккиной.

– Знакомьтесь: это Питер, мы с ним вместе ходим на танцы, а это – Франческа, моя соседка по комнате.

– Очень приятно! – отозвалась Чеккина, смерив здоровяка оценивающим взглядом. – Пожалуйста, присаживайтесь, молодой человек. Фея, а что там было – у двери, когда вы вошли? Загрохотало жуть как, я аж подпрыгнула.

– Да ерунда, просто паренек какой-то споткнулся и уронил поднос с тарелками.

Во время ужина подружка без умолку трещала об учителях и новостях, я с удовольствием слушала и поддакивала, а Питер сидел с отсутствующим видом. Единственная информация, которую удалось из него вытянуть Чеккине: наш сотрапезник тоже обитал в Яблоневом общежитии. Оказывается, жилища неофитов делились на два подъезда: в левом располагались комнаты девушек, а в правом – юношей.

– Странно, что за две седмицы ты ни разу не попался мне на глаза ни во дворе, ни в столовой, – подивилась я.

– Я лишь вчера прибыл в Академию.

После трапезы Питер проводил нас с Чеккиной до подъезда и дождался, пока мы зайдем внутрь.

– Симпатичный. – Франческа вцепилась в меня, как только за нами закрылась дверь. – Кто такой, откуда? Что у вас было?

– Ничего не было, только танцевали на занятии в паре. Он очень неразговорчивый, так что я знаю почти столько же, сколько и ты. Только фамилию могу назвать – Брант.

– Брант, Брант… Питер Брант… Нет, не слышала. А жаль. Что-то в нем скрывается… Что-то этакое – ух! – Чеккина изобразила целый ряд гримасок, сопровождаемых прищелкиваниями пальцев.

– Тебе видней, – рассмеялась я в ответ на эту пантомиму.

Глава 8
Листопадник

Всю седмицу я старательно училась, не поддаваясь на уговоры Франчески пойти развеяться в городе. Не то чтобы мне совсем не хотелось погулять, но очень уж надеялась заслужить стипендию. Знаний у меня было катастрофически мало, поэтому приходилось уповать лишь на собственное усердие. Самой-то мне много не нужно: одежда и жилье есть, в столовой кормят, на бумагу и чернила, скрепя сердце, беру монетки из отцовского кошеля… Но ведь будут каникулы, и так хочется привезти сестренкам столичных гостинчиков! Вот и сидела я над книгами, не разгибаясь.

А нынче был объявлен праздник – Осенний бал. По такому случаю Чеккина заставила меня сделать красивую прическу и макияж. Конечно, без ее помощи мне бы ни за что не управиться: я только начала изучать искусство грима и ничего еще толком не умела. Подруга заранее затребовала мой наряд, похмыкала, но пообещала сотворить из меня куколку. Я уж было испугалась, что она хочет превратить меня в копию Элинор Олбанс, но соседка лишь закатила глаза и беззлобно нарекла меня «дяревней».

Наряд для танцев у меня был пошит из бархата глубокого синего цвета: широкая юбка и лиф с золотистой шнуровкой, которые следовало надевать поверх короткой батистовой сорочки и плотного, накрахмаленного подъюбника. Из украшений я выбрала лазуритовые бусы и золотистую опояску. Франческа убедила меня повязать на голову очелье из тесьмы в тон бусам со старинными височными кольцами, унизанными желто-медовыми прозрачными камушками.

Оказалось, что макияж и прическа двух девушек занимают огромное количество времени: начали мы сразу после завтрака и провозились до самого вечера, с двумя перерывами на чай. После утреннего посещения мыльни Чеккина туго сплела и уложила две мои еще влажные косы на манер короны, а себе накрутила что-то невообразимое из множества тонких косичек, искусно уложенных на макушке и ниспадающих по плечам, и локонов, красиво обрамляющих ее лицо. Что уж там подружка вытворяла с моим лицом – не знаю, но получилось невероятное: глаза смотрелись огромными и яркими, брови потемнели, нос стал будто поменьше, а губы пухлее.

После всех приготовлений мы с Франческой представляли забавную парочку: я светленькая в темно-синем наряде, а она – брюнетка в вердепешевом платье. Хихикая, мы спустились на улицу и сразу же наткнулись на Питера в роскошном черном костюме с серебряным позументом. Теперь, после происшествия в столовой, парень постоянно попадался нам на глаза. Чеккина даже задразнила меня «просватанной» и не верила в то, что мое общение с этим молодым человеком ограничивалось лишь обсуждением танцевальных приемов. Но сейчас подружка вполне благосклонно отнеслась к привлекательному кавалеру и с ходу ловко уцепилась за его локоть. Питер же маневра Франчески, казалось, не заметил, беззастенчиво пожирая меня глазами.

– Ты такая красивая, как статуя в Храме! – произнес он наконец, когда я окончательно смутилась и покраснела под его настойчивым взглядом.

– Сомнительный комплимент, ты не находишь? – немедленно вмешалась Чеккина. – Ладно, орел, я прощу тебе, что меня ты полностью проигнорировал, но за это ты нас обеих проводишь на бал. Идет? А потом я от вас, так и быть, отстану и пойду танцевать, пока вы будете мимикрировать под колонны.

– Ты сама поняла, что сказала? – Питер соизволил обратить внимание на мою подругу.

– Я – да, чего и вам желаю! Ну, пойдемте уже, я хочу танцевать! – заканючила красавица, притопывая ножкой.

Питер протянул мне вторую руку, я, по примеру соседки, взяла юношу под локоток, и мы пошли к зданию администрации.

Листопадник вполне оправдывал свое название: желтые и красные листья, красиво кружась, опускались нам под ноги. Пахло одуряюще: яблоневым цветом и жухлой листвой. Мне всегда нравился запах осени, а здесь он смешивался с нежным ароматом цветов и становился еще насыщеннее.

Бал устроили в том самом зале, где летом регистрировали прибывших неофитов. Столы убрали, стены и окна украсили переливающимися золотыми листьями, откуда-то лилась бравурная музыка.

Чеккина, едва войдя в дверь, послала мне воздушный поцелуй и убежала. Питер улыбнулся и спросил:

– Идем танцевать?

Улыбка очень красила юношу, он сразу становился словно теплее, душевнее, а то вечно как истукан.

– Будем оттачивать навыки? – попыталась пошутить в ответ. – Пойдем, конечно!

Танцевать на балу оказалось гораздо веселее, чем на занятии. Почти как на деревенских праздниках. Вокруг все улыбались, развевались разноцветные юбки, пахло цветами и пряностями. С Питером я отплясала только первый танец, потом меня пригласил Шарль, потом моими партнерами становились незнакомые парни. Я радовалась, голова слегка кружилась, на душе было легко, и казалось, что этот вечер никогда не кончится.

Я уже давно потеряла счет времени, когда магистр Ришель объявил вальс со сменой партнеров, легко подцепил меня под руку и скользнул на паркет. Мы прокрутились один тур, а потом меня подхватил новый кавалер. Внезапно пол ушел из-под ног, я забыла, как надо двигаться и даже как дышать. Прямо на меня смотрел мужчина с глазами цвета ночного неба.

Кажется, он что-то говорил, по крайней мере губы у него шевелились, но я не слышала ни звука: уши словно ватой забились. Наверное, он осведомлялся о моем самочувствии, потому что выражение лица незнакомца из ночного кошмара стало обеспокоенным. А потом он ловко подхватил меня на руки и понес так легко и быстро, будто я ничего не весила. Наверное, следовало возмутиться: порядочные девушки не позволяют кому попало себя хватать, но я даже не сумела сообразить, что уместно было бы сказать в такой ситуации. Зато мне вдруг безумно захотелось, чтобы он меня еще раз поцеловал, как тогда… даже губы зудеть начали. Тут моего лица коснулся прохладный вечерний ветерок, и я с ужасом осознала, что еще миг, и я бы сама потянулась его поцеловать! Какой кошма-а-ар! Я слабо застонала и спрятала лицо в ладонях, осознавая всю бездну своего падения: сначала бесстыже пялилась на совершенно постороннего мужчину, потом позволила нести себя на руках, а в довершение всего еще и чуть не накинулась на него с поцелуями при всем честном народе. В наших краях даже самые распущенные девки так себя не вели. Мама, мамочка! Великая Веритассия, забери меня отсюда! Куда угодно, хоть в берлогу к медведю, хоть на дно морское, только бы не видеть свидетелей моего позора! Ведь теперь вся Академия знает, что я распутница!

– Верита, что с вами, что случилось? – какой-то смутно знакомый голос пробился в мое сознание, а чьи-то крепкие пальцы попытались отнять ладони от лица. До меня дошло, что я уже какое-то время сижу на твердой поверхности и слегка раскачиваюсь всем телом взад-вперед. – Верита, пожалуйста, дайте мне посмотреть. У вас что-то болит? – настойчиво продолжал невидимый мужчина. – Верит Филипп, что случилось?

– Не знаю: мы вальсировали, вдруг девушка замерла прямо посреди танца. Я подумал, что она сейчас упадет в обморок, и вынес ее на воздух.

Быстрые шаги.

– Фея! Что с ней? – это уже голос Питера.

– Вы знакомы? Кто это?

– Феодоссия Ролло. Неофит.

– У нее раньше было что-то подобное?

– Мы знакомы всего неделю. Я такого не видел.

Я вдохнула поглубже и опустила руки. Что толку прятаться, от совести-то не скроешься.

– П… простите. Я не знаю, что со мной. Раньше со мной такого не случалось. Мне просто стало очень душно и страшно. Не знаю почему.

Передо мной на корточках сидел заведующий лечебницей, чуть в стороне стоял, скрестив руки на груди, мужчина в кроваво-красном костюме. Я боялась поднять взгляд, чтобы снова не утонуть в его темных, как сама ночь, глазах. Лекарь с явным облегчением во взоре принялся легонько поворачивать мое лицо туда-сюда:

– Паническая атака? Похоже! Магического воздействия не чувствую. Верит Филипп, да вы страшный человек! До полусмерти напугали бедную девочку! Тебе легче?

– Да, благодарю. Мы… мы просто дома в помещении не танцуем, вот и…

– Первый бал, нервы, да-да, я понимаю. – Верит Грэгори поднялся и ласково потрепал меня по плечу. – Тебе нужно немного посидеть спокойно, а потом в общежитие идти. На ночь хорошо бы попить настоя липового цвета или ромашки. У тебя есть?

– Да, спасибо вам. Простите меня.

– Ничего-ничего, милая, главное, что с тобой все хорошо. – Мужчина отвел Питера в сторонку и что-то ему жарко зашептал.

– С вами точно все в порядке? – подал голос мой ночной кошмар.

– Да, простите, я не хотела испортить вам вечер. – Только бы снова не отключиться, только бы не отключиться. Мама, мамочка, помоги мне, пожалуйста!

– Не беспокойтесь, верита Феодоссия, главное, поправляйтесь.

Ушел.

Рядом со мной на скамью опустился Питер.

– Что тебе лекарь говорил?

– Просил присмотреть за тобой. Гляди, какое небо ясное: все звезды как на ладони!

Я невольно подняла глаза и чуть опять не потеряла самообладание: небо, ночное небо, совсем как то, что плещется в глазах загадочного верита Филиппа. Мамочка, я умру! Не думать, не думать, не думать. Зажмурила глаза покрепче.

– Извини, мне еще не совсем хорошо, я пока с закрытыми глазами посижу.

– Тебя кто-то напугал? – осторожно спросил парень.

– Нет, с чего ты взял? Мне просто стало дурно.

– Врачеватель говорил что-то… неважно.

– А как ты за нами так быстро выскочил? – спросила, чтоб только отвлечься от неудобной темы.

– Наблюдал за тобой, – невозмутимо бросил юноша, как будто это все объясняло.

– Зачем?

– Ты мне нравишься.

– Мы же едва знакомы.

– Познакомимся со временем.

Я не знала, что ответить, и мы просто молча сидели на лавочке, а к нашим ногам падали кленовые листья.

Когда я начала зябко ежиться, Питер накинул мне на плечи свой кафтан и, как маленькую, за ручку повел в общежитие. Я послушно переставляла ноги, но мыслями все время возвращалась к пожатию другой руки. Наваждение какое-то: до сих пор чувствую, как таинственный верит Филипп придерживает меня за талию! Не думать, не думать, не думать…

Меня доставили к самой двери, причем у спутника вид был такой, будто он предпочел бы меня на четвертый этаж затащить самолично. Но я нашла в себе силы улыбнуться и поблагодарить за заботу. Кажется, парня это немножко успокоило.

Добравшись до своей комнаты, я, не раздеваясь, плюхнулась на кровать и взмолилась Великой Веритассии с просьбой вразумить меня и направить! Первым побуждением было бросить все и бежать из Академии, пока меня не объявили гулящей девкой, но остановили мысли о сестрах и их порушенных приданых. Они все мне отдали, а если я вернусь вот так, это будет бессмысленная жертва. Не могу их подвести. Не могу. Нужно во что бы то ни стало остаться в столице.

Воспоминания о девочках отрезвили разгоряченную голову, и мысли побежали несколько пошустрее. Что произошло на самом деле: я почти отключилась во время танца. Меня вынесли во двор. Осмотрел лекарь. Проводил Питер. Никто не указывал мне на дурное поведение, все только переживали о моем самочувствии. Так, может, никто и не углядел ничего дурного? Скорее всего то, что мужчина поднял меня на руки, здесь в порядке вещей. Да и бессознательным состоянием можно отговориться. В круговерти танца точно никто ничего не разобрал. Верит Грэгори подошел позднее, я не слышала его голоса в первые мгновения. Питер… Питер наблюдал за мной, но, опять же, в суете вряд ли упомнит все мои движения. Получалось, что единственный, кто мог заметить мой порыв, сам верит Филипп. Стыдно до одури, конечно, но вряд ли он побежит всем рассказывать, что какая-то припадочная его поцеловать пыталась. Сомнительная слава. Теперь, после размышлений, все выглядело не так ужасающе, как в первый момент. Просто появление незнакомца из сна во плоти меня совершенно подкосило. Кстати, а кто он? Для учащегося слишком взрослый, ему явно больше тридцати. Служащие не танцевали вроде, или я не заметила, да и одет он слишком шикарно для служителя. Получается, что магистр. Какую должность занимает – не знаю, но целых три седмицы в Академии я с ним ни разу не сталкивалась. Так, может, и дальше удастся избегать встреч? Но почему же он мне снился, когда мы еще даже и знакомы-то не были?

Почувствовав, что сейчас вновь ударюсь в панику, хорошенечко потрясла головой и пошла заваривать липовый цвет.

Не думать, не думать, не думать…