Текст книги "Академия Истины"

– Это как? – поразилась я.

– Откуда же мне знать? – развела руками Чеккина. – Только теперь бывшая невеста магистра Кальдерона – принцесса Либерьяна.

– И много у них там принцесс?

– Да вроде одна. Вот на нее и намекала тогда Элинор.

– А яблоки тут при чем?

– Ну… – Франческа тяжко вздохнула, – ладно: это она про тебя.

– То есть? – все еще не до конца понимала я.

– Ну, вроде как она пыталась поддеть магистра Кальдерона, что якобы за неимением раскрасавицы принцессы ему и сельская простушка сойдет. Но это ж бред!

– А что, принцесса очень красивая? – Я сразу вспомнила стройную фигурку в легком платье. Что бы там ни говорила Брианда, а отсутствием талии ту даму попрекнуть было нельзя. И двигалась она очень грациозно. Да и голосок просто волшебный. Жаль, что лица видно не было.

– Говорят, что да, но сама я ее не видела. А с чего вдруг она тебя так заинтересовала?

– Я ее сегодня встретила…

– Да ты что? Где? Когда? Рассказывай сейчас же!

Я кратко пересказала подруге произошедшее в пассаже.

– Похоже, все правда, – удовлетворенно кивнула Чеккина, заваривая новую порцию чая. – А магистр-то рисковый человек!

– Ты о чем?

– Он подозревал, что в руке у этой стервозы может быть что-то опасное, но не побоялся принять удар на себя. С чего бы, кстати, такая забота? Он что, за тобой ухаживает?

– Нет, – покачала головой я. – Он просто, как и Питер, уверен, что я – ведунья, вот и защищает представительницу вымирающего вида. Никому я не нужна сама по себе, только как новый отросток на почти засохшей ветви.

– Да ладно тебе прибедняться! Питер безо всякой выгоды по тебе с ума сходил, да и сейчас сходит. А магистр… Ну, он, конечно, очень интересный мужчина, но и опасный, с такими всегда тяжело. По-моему, Питер тебе больше подходил, – негромко добавила подруга.

– Ладно, давай не будем о грустном! – натянуто улыбнулась я.

Глава 33
Дери-полоз

Потихоньку-полегоньку, а наступил и кветень.

С Питером я не то чтоб помирилась, просто придерживалась народной мудрости «худой мир лучше доброй ссоры». Все равно мне нужно было ходить на уроки танцев. Но этими занятиями наше общение и ограничивалось. Парень, конечно, уже не напоминал лицом покойника, но до сих пор выглядел помятым. В столовой он теперь садился отдельно, я же старалась его по возможности не замечать. Мне все еще больно было вспоминать, как он вывернул мою душу наизнанку. Хотя, конечно, было очень жалко его соплеменников. Однако помочь этим людям я ничем не могла: если ведуньи и умели договариваться с природой, то я не знала, каким образом они это делали.

Погода установилась теплая, снег окончательно стаял, так что нерадивый хозяин, поленившийся сменить сани на телегу, рисковал уже и впрямь ободрать полозья. После ужина часть учащихся затеяла во дворе прыгать через костер. Вообще-то костер полагалось бы сложить из старых соломенных тюфяков, но в общежитиях таких, конечно, не было, потому ребята просто натаскали веток. Валежник был сыроват, и костерок больше дымил, чем горел, но так даже лучше окуривалась одежда. Считалось, что это убережет от болезней. Чеккина побрезговала такой вульгарной забавой (скорее всего не хотела пропахнуть дымом), а я с радостью присоединилась к игрищам.

Дома на Дери-полоз мы с Дорой прошлые пару лет бодрствовали до самого утра, рассказывая друг дружке страшные сказки. Говорят, если девица не заснет в эту ночь, то муж будет добрый, а кому ж хочется за злого замуж идти? Интересно, как там моя верная подружечка? Письма с заимки добирались до столицы долго. Последнее я получила еще до Комоедиц и надеялась, что вскорости придет новая весточка от родных.

Задумавшись, чуть не пропустила свою очередь прыгать. Костерок был совсем смешной, и я не особо старалась: легко перепрыгнула раз, потом другой, развернулась и подпрыгнула в третий. А вот что произошло дальше, понять не успела.

Вроде только что огонек едва теплился на влажном хворосте, как вдруг пламя взметнулось ввысь ярким столбом, я и моргнуть не успела, как влетела прямо в раскаленную струю. Тут же раздался тошнотворный запах, кто-то завизжал, издалека донесся крик «Фея, падай!», я еще успела подумать, что голос вроде Питера, а потом пришла боль. Я затрясла руками и заорала, пытаясь сбить жгучие огненные языки, которые, словно живые, сами бегали по одежде и норовили влезть на лицо и голову. Со всех сторон доносились крики и визг, я в панике уже просто выла, а потом все вокруг затопил мертвенно-белый свет.

Запах. Мерзкий запах горящих волос раздирал ноздри. Я закашлялась и распахнула глаза. Кажется, распахнула. Почему ничего не видно? Я что, ослепла? Костер… огонь… боль… Где я? Рукой дотронулась до лица. Нащупала какую-то слизь. Чуть не завопила, но горло перехватило, и раздался лишь слабый вздох.

– Молчи, дурочка, – просипел мне в ухо знакомый голос. – Ты в лечебнице. Намазана снадобьем от ожогов. С тобой все в порядке. Лежи спокойно.

– Вы кто? – чуть слышно прошептала я.

– Скоро узнаешь, – ответил обладатель странного голоса. – Не могу понять, на кой им второй слой защиты. – Удивленных ноток за хрипом я не разобрала, но скорее всего мой незримый собеседник именно удивлялся.

– Я рассказала про вас магистру.

– Глупая девчонка! Хотя это уже не так важно. Тихо!

Значит, опять будем подслушивать…

– Анс, я тебя очень прошу! Ну, ради меня!

– Да пойми ты, чудак-человек, не могу я ей косу отрастить! Не мо-гу! Скажи спасибо, что у нее следов от ожогов не останется! Грэг все силы ухлопал на мазь, теперь неделю в себя приходить будет.

– Если вопрос только в этом, я перелью свой запас в него или в тебя!

– Опять двадцать пять! Можешь поделиться с ним силой просто так, по доброте душевной, но мы тоже не боги и не умеем делать невозможное. Ну нет у нас заклинания или средства, которое позволило бы отрастить волосы за считаные минуты! Есть составы, чтобы ускорить естественный рост, но не настолько же! И вообще, это ерунда на фоне того, что могло бы быть! Она ж не лысой осталась!

– Почти!

– Ничего себе «почти»! У нее волосы до лопаток! Прорва женщин живет с такими!

– Ты не понимаешь!

– Да, не понимаю! Объясни мне, тупице, что ты прицепился к этой косе? Мормышка жива? Жива! И даже красивой останется! Чего ты распереживался из-за ерунды?

– Она уже никогда не сможет вернуться домой!

– С чего вдруг?

– В традиционных общинах косу девушкам отрезают в качестве наказания за непристойное поведение.

– Дичь какая-то! Ну, даже если так, разве она родне не сможет объяснить, что волосы просто сгорели?

– Родне, наверное, сможет, но всем вокруг рот не заткнешь. Пойдут сплетни, а у нее девять младших сестер.

– А они тут при чем?

– Кто в тех местах захочет жениться на девушке из семьи, в которой одну из сестер публично опозорили?

– Ты меня разыгрываешь?

– Я серьезен как никогда!

– Чего только на свете не бывает! Слушай, мне жаль девочку, но правда не могу я вырастить ей косу до пола! Думаю, что вопрос можно решить как-то иначе: парик или что-то в этом духе. Надо у Брианды спросить, она наверняка сможет подсказать подходящее решение. Да не смотри ты на меня так! Ну правда не могу! Мне поклясться?

– Не надо.

– Спасибо за доверие! Лучше скажи, какая гнида умудрилась влить в костер «Жидкую саламандру»?

– Понятия не имею.

– Но ведь во дворе толпа народу стояла, неужели никто ничего не видел?

– Уже всем перетряхнули мозги. Да там и были-то неофиты да пара адептов первого года обучения, откуда у них «Саламандра»?

– И что же получается? Опять никаких концов?

– Я бы поставил на то, что тварь обитает непосредственно в Академии, и даже рискнул бы предположить, что шерстить надо в первую очередь администрацию.

– Ты не слишком высоко замахнулся?

– Сам посуди: костер решили устроить внезапно. Я проверил, идея зародилась спонтанно, во время ужина. Быстро притащили немного веток из рощицы у реки. Во дворе только общаги неофитов и здание администрации. Посторонние там в такое время редко ходят. Все веселье длилось минут пятнадцать, тем не менее кто-то успел не только прознать об этом, но и подойти непосредственно к костру, чтобы вылить эликсир в нужный момент. Таким образом, мы имеем ограниченные время и место, но почти неограниченные ресурсы: редкое зелье наготове, способность либо массово отвести глаза, либо прикрыться невидимостью, возможность быстро исчезнуть.

– Теоретически можно было и не подходить, а только левитировать флакон…

– Еще лучше! На такую точную левитацию мелких предметов способны около десятка магов в стране. Двое из них находятся в этой комнате.

– Ну в целом я согласен, что сам выбор такого редкого и дорогого снадобья говорит о многом, да и про ограниченность во времени ты прав, но насчет конкретизации места я бы поспорил… Кто угодно из неофитов или обслуги общежитий может быть замешан, почему ты их сразу отметаешь? Любой из них мог следить за девчонкой и сообщить кому следует.

– Потеря времени плюс усложнение схемы. Хотя полностью, конечно, этот вариант сбрасывать со счетов нельзя. Но чутье мне подсказывает, что все проще: кто-то увидел происходящее из окна и решил быстро действовать.

– Слушай, вопрос некстати, но он меня мучает весь вечер: а чутье не подсказало тебе, на кого до ужаса похожа мормышка? Я вот только сейчас заметил, когда увидел ее с почерневшими волосами.

Голоса магистра и декана пропали, зато у меня над ухом раздался потрескивающий кашель. Пока я дрожащей рукой ощупывала голову и непривычно короткие концы волос, поняла, что это вовсе и не кашель, а смех.

– Наивные дети! – продолжал потрескивать голос. – Одно название, что маги! Думают, думают, а толку нет! Запомни, девочка, иногда думать надо не головой, а сердцем! А теперь спи! Кхе-кхе!

Глава 34
Бабий праздник

– И как это прикажете понимать?

Я с трудом разлепила веки. Надо мной с выражением непередаваемой брезгливости на лице нависал декан Дорэ. Смотрел мужчина, правда, не на меня, а куда-то на пол рядом с кроватью. Наверное, там лежала дохлая крыса. Все же столичные жители на редкость изнеженны.

Опершись на локоть, я перегнулась через край койки, но не увидела ничего подозрительного. По полу стелились только мои распущенные волосы, видимо, расплелись во время сна и соскользнули с постели. Я уже хотела уточнить, что, собственно, случилось, но в голове будто молния полыхнула. Волосы? Я изумленно вцепилась в одну из прядей, не веря собственным глазам.

– Ой, а мне ночью показалось…

– Вот ночью вам как раз не показалось, потому я и хочу понять, что здесь, хаос раздери, происходит!

Я подскочила на кровати и начала торопливо подбирать копну волос.

– Да что ж вы вытворяете-то? – вскипел декан, удерживая меня за плечо. – Вам для чего руки обрабатывали, чтоб вы свежую кожу поранили? Бросьте свои патлы немедленно!

– Так расчесать же надо и заплести, иначе потом нипочем не распутать! – обиженно пробубнила я. И ничего у меня не патлы, очень красивые волосы, между прочим! Хотя и непонятно, как это они за ночь обратно успели отрасти. – А тут гребня нет? – с надеждой обратилась я к декану.

Мужчина в ответ закатил глаза и простонал:

– Великая Веритассия, за что это мне? Посидите пять минут спокойно, ничего не трогая руками, хорошо? А я вам за это найду гребень!

Я еще и кивнуть не успела, как декан исчез. Ну, ладно, за пять минут ничего не случится, если головой по подушке не ерзать. Тут я заметила, что на мне надета какая-то странная сорочка: тонюсенькая, из шелка, без рукавов, с вырезом чуть ли не как у бального платья, да к тому же длиной едва до колена. Похожие мне Брианда вместе с платьями дарила, но те хоть подлиннее были! Странно, но одеяла у меня не оказалось, а кровать была застелена такой же тоненькой простыночкой. Я оглядела комнату, но одежды своей не увидела. Это что ж, мне так и ждать возвращения Дорэ в непотребном виде? Я уже примеривалась, не завернуться ли в простыню, когда в палате возникла художница с какой-то тряпицей в руках.

– С добрым утром! Дивно выглядишь! – бодро пропела она, разглядывая мои новообретенные волосы. – Скажи-ка, и ничуть не хуже прежних!

– С добрым утром, Брианда! А ты случайно не знаешь, где моя одежда?

– Твоя одежда так изъедена «Жидкой саламандрой», что годится теперь только на половые тряпки! «Саламандра» – это такой эликсир… если плеснуть им в огонь, можно сжечь даже камни. – Девушка развернула тряпицу и набросила на меня. Это оказалась практически прозрачная тканюшка зеленоватого оттенка. – Я была уверена, что ты захочешь прикрыться.

– Брианда, да она же еще тоньше сорочки, ничего не скрывает! – воскликнула я.

– А тебе пока нельзя использовать более грубые ткани, чтобы не повредить нежную кожицу. Но если не нравится, давай обратно! Мужчины будут в восторге! – И художница требовательно протянула руку.

– Ка-какие мужчины? – Я с перепугу вцепилась в покрывальце обеими руками. – Я думала, декан Дорэ один вернется.

– Нет, он не может долго выносить твои капризы и потому притащил Фила тебя усмирять! – сообщила художница.

Я сразу почувствовала, как потеплели щеки.

– Чудненько! – Непонятно чему довольно улыбнувшись, Брианда отворила дверь палаты. – Ну-с, займемся пока прической! – радостно сообщила она, вооружаясь гребешком.

Декан вошел в помещение с таким лицом, будто у него зубы ломило, а по виду магистра, как обычно, ничего понять было нельзя, он лишь вежливо поклонился.

– Доброе утро! – поздоровалась я, не зная, куда деть руки. Сидеть было не очень удобно, потому что художница развернула мне голову и старательно расчесывала пряди.

– Вот, полюбуйся! – трагически возвестил декан. – Можно было и не переживать, у вериты Ролло волосы отрастают быстрее, чем хвост у ящерицы!

– Я так понимаю, к вам опять приходил гость? – поинтересовался верит Филипп.

– Ты про неофита Бранта? Его сюда не пустили, – возразил декан, – хотя он и пытался снести дверь лечебницы. Надо отдать парню должное, он единственный не потерял головы в том бардаке.

– Его там вообще не было, – встряла я, стараясь оттянуть неизбежный разговор о таинственном ночном посетителе.

– Он наблюдал за происходящим с крыльца общежития, – спокойно пояснил магистр. – Когда ваша одежда вспыхнула, он бросился к вам, чтобы сбить пламя, но не успел добежать до того, как сработал защитный амулет.

Надо же, значит, крик мне не пригрезился.

– Он все равно бы не сумел механическими методами справиться с магическим воздействием, но хотя бы не растерялся, в отличие от остальных, – кивнул декан. – Ладно, речь не о нем! Верита Ролло, как вы можете объяснить метаморфозу, произошедшую с вашей прической?

Я только пожала плечами.

– Вынужден повторить свой вопрос, – вновь обратился ко мне магистр. – К вам опять приходил гость?

– Да, – выдавила я.

– Что? – вскинулся декан и сделал какой-то мудреный жест. Вдоль всех стен тут же засветились тоненькие голубые нити. – Не было здесь никого!

– Верита Феодоссия утверждает обратное, – заметил магистр. – Более того, с ее слов мне известно, что на территории лечебницы ее регулярно удостаивает визитами некий обладатель очень хриплого голоса, который спокойно взламывает защиту твоего кабинета. При этом сей таинственный незнакомец появляется исключительно в кромешной тьме и, как видишь, не задевая защитных контуров.

– Ты поэтому настоял на установке второго слоя защиты на кабинет? – мрачно поинтересовался декан.

– Да. И теперь мне интересно: прошедшей ночью вам вновь удалось подслушать нашу беседу?

Я потупилась и попыталась поковырять краешек простыни, но тут же была остановлена грозным окриком врачевателя:

– Вам же велено по возможности ни до чего не дотрагиваться!

Я вздрогнула и умоляюще воззрилась на магистра.

– Вы не ответили на мой вопрос, – невозмутимо напомнил мужчина.

– Да, – сдалась я.

– Я впечатлен, – сообщил Филипп.

– Не то слово! – восхитился декан. – Ты представляешь, какая силища, а?

– А что-нибудь интересное он вам поведал? – осведомился у меня магистр Кальдерон.

Очень хотелось рассказать, как их с деканом обозвали наивными детьми, но я сдержалась.

– Он мало говорит. В этот раз посоветовал иногда думать не головой, а сердцем и пообещал, что скоро я узнаю, кто он такой.

– А насчет узнавания можно поближе к тексту? – тут же насторожился магистр.

– Я спросила: «Кто вы?», а он ответил: «Скоро узнаешь». Потом удивился, зачем нужен второй слой защиты. Тогда я сказала, что вам про него известно. Он в ответ назвал меня глупой и сказал, что это уже не так важно. Все.

– Как тебе это нравится, Анс? – с ударением спросил верит Филипп у друга.

– Мне совершенно не нравится, что по моей лечебнице без моего ведома шныряют посторонние, но я уловил, о чем ты. Это становится уже очень интересным! И волосы, судя по всему, того же автора работа…

– Согласен, – кивнул магистр.

– Мальчики, а нас с Феей просветить не хотите? – подала голос необычно молчаливая Брианда. Судя по всему, ей с непривычки было тяжело управляться с моими волосами.

– Верите Феодоссии вредно волноваться, – холодно обронил ее брат.

– Да, – подхватил декан. – Брианда, пожалуйста, когда закончишь, сообщи мне, я прослежу, чтобы верита Ролло хорошенько намазалась мазью и легла спать.

– Я подумаю! – несколько грубо ответила ему художница.

На этом мужчины удалились, зато за меня тут же взялась девушка. В этот момент я даже искренне порадовалась, что ничего не знаю о своем госте, иначе бы Брианда все из меня вытянула.

Глава 35
Ольховые смотрины

В лечебнице меня продержали целых пять дней, хотя, на мой взгляд, уже на третий кожа была абсолютно здоровой. Но декан нипочем не желал слушать мои стенания о необходимости учиться и приближающейся сессии. Верита Грэгори я в эти дни не видела. Наверное, он все еще восстанавливал силы, а может, декан из вредности не пускал ко мне доброго лекаря. Меня почти все время заставляли спать, а кормили какой-то безвкусной бурдой вроде очень жидкого картофельного пюре. Мне его приносили прямо в кружке, чтобы можно было пить. На пятые сутки я уже ненавидела эту «еду». Все-таки раньше в лечебнице было намного приятнее находиться.

Обладатель сиплого голоса больше не появлялся, и я боялась, что декан все же нашел способ выгнать моего таинственного друга из здания.

К концу пятых суток явилась Брианда и сладко проворковала:

– Как же тебе повезло: столько поклонников сразу, с ума сойти!

Когда я попросила объяснений, художница лишь отмахнулась. Зато разложила на кровати красивое бархатное платье цвета лесной зелени.

– Нравится?

– Брианда, но у меня же не праздник!

– Праздник! Тебя, между прочим, от смерти спасли! Это, считай, второй день рождения. К тому же твое обожаемое черное платье пало жертвой «Саламандры», а тебе все равно надо в чем-то ходить.

– У меня есть еще наряды, надо попросить Чеккину, она принесет! Уже вполне можно надевать серое, снег сошел – подол сильно не замарается.

– Черный, серый, что ж у тебя в одежде один цвет другого ужаснее-то? Сколько раз тебе объяснять, что не все цвета тебе к лицу?

– Бриандочка, солнышко, я очень благодарна, правда, но не могу я вот так спокойно уже в третий раз взять дорогое платье. Такое впечатление, что я тебя обираю! Мне-то совершенно нечего тебе подарить!

– Ну, летом сделаешь мне еще один чудесный воротничок! А лучше еще разок попозируешь! Еще лучше: и воротничок, и попозировать! Как тебе такой план?

– Я тебе и без платья готова попозировать! – попыталась возразить я.

– Прямо даже без платья? – Девушка окинула меня оценивающим взглядом. – Однако! Что тебе здесь подмешивали в пищу?

Сообразив, на что намекает художница, покраснела до корней волос:

– Я не то имела в виду!

– Было бы удивительно, если б именно то, а так – никаких неожиданностей! – фыркнула Брианда. – Короче, не зли меня, надевай обновку и шагом марш в кабинет Анса. Сама дорогу найдешь?

Я рассеянно кивнула, все еще переживая свой промах, а художницы тут же и след простыл. Так я и осталась в обнимку с новым платьем. Оно вполне подходило для повседневной носки: покроем полностью повторяло мой черный наряд, только здесь вырез был чуть поглубже да рукава с подолом украшались широкой золотой тесьмой. Выбора не было, что-то надеть все равно нужно, чтоб к декану идти, вот и пришлось облачаться в дареное.

Глава врачевателей прочитал мне очередную лекцию о необходимости соблюдения правил безопасности, выдал новый амулет для защиты, а также спросил, захотят ли мои родные весной и летом пособирать травок для Академии. Я с радостью согласилась, ведь меня к ним не отпускали, так что никакой возможности отвезти на заимку нужные для работы материалы я не имела, а потому и подзаработать на продаже рукоделий в модную лавку пока не получалось. Ну, хоть на заготовке трав удастся сколотить немного денежек. Декан вручил мне длиннющий список требуемого и отпустил на все четыре стороны.

На следующий день после завтрака я сама подошла к Питеру и поблагодарила его за попытку спасения.

– Я ничего не успел сделать, – возразил богатырь, – ты так быстро вспыхнула и так ярко!

– Ты и не смог бы ничего сделать: декан врачевателей сказал, что нельзя без магии затушить такое пламя, так что не вини себя!

– А тебя хорошо лечили… следов совсем не осталось. Я рад. – Юноша протянул было руку к моей щеке, но тут же ее отдернул.

У северянина были очень печальные глаза, но я ничего не могла сказать ему в утешение: все еще не забылось, как больно падать после того, как само небо казалось родным домом.

На Ольховые смотрины не только расцвела ольха, но и потянулись с юга журавлиные клинья. Мое сердце рвалось вслед за этими прекрасными птицами, несущими на крыльях настоящую весну на нашу заимку, но я была привязана к Академии. Впрочем, до экзаменов оставалось рукой подать, а там уж меня наверняка отпустят, наконец, домой. Главное, сессию не завалить. Спасибо моему таинственному гостю, хоть к родным могу заявиться спокойно, не страшась нанести урон репутации сестренок. Магистр Кальдерон ведь правду тогда сказал: у нас девке косу обрезать – наказание за бесчестье.

После шумного урока танцев, на котором мы разучивали позвякивающую колокольчиками мореску, я забежала поздороваться с Бриандой. Художница, по своему обыкновению, покусывала кисточку, изучая какие-то штрихи на очередной картине.

– У, живенькая ты сегодня, глазки блестят, хоть на человека похожа! – заметила девушка, окинув меня мимолетным взором и возвращаясь к прерванному занятию.

– Кстати, о сходстве, – тут же вспомнила я. – Брианда, ты случайно не знаешь, на кого я могу быть до ужаса похожа? Мне только известно, что у этого человека темные волосы.

Мне давно было интересно, что ж такое углядел в моих обугленных волосах декан Дорэ, но спрашивать у него – себе дороже, опять глаза закатит, да еще, чего доброго, мормышкой обзовет. Очень мне не нравилось это противное прозвище. А художница умеет подмечать такие детали, которые другим незаметны. Если уж декан разглядел сходство, она и подавно должна. Конечно, есть вероятность, что блондиночка незнакома с моим двойником, но попытка – не пытка.

На Брианду мой вопрос отчего-то произвел невероятное впечатление: девушка выронила кисть, закашлялась и, кажется, едва не свалилась со стула.

– Что с тобой? – кинулась я к ней.

– Кто тебе сказал? – осипшим голосом выдохнула художница, пожирая глазами мое лицо.

– Э-э-э, – реакция Брианды меня изрядно напугала, – да, в общем-то, никто не говорил.

– Тогда с чего ты взяла? – допытывалась девушка.

– Ну, я слышала, как декан Дорэ спрашивал у магистра Кальдерона, не заметил ли тот, на кого я с почерневшими волосами до ужаса похожа, – старательно припомнила я, сморщив лоб.

– Я ему шею сверну! – взметнулась со своего места девушка. – Вот своими руками, прям сейчас!

– Бриандочка, ты чего?.. – малость опешила я. Нет, ну что я такого спросила-то, а?

– Сволочь! – громко выкрикнула она, задрав голову к потолку. – Ладно, все равно ты бы когда-нибудь узнала, – с тяжким вздохом промолвила художница. Вспышка гнева, видимо, миновала, теперь блондинка выглядела грустной и, как мне показалось, слегка виноватой.

– Да ладно, если это тайна, так я случайно же услышала, – опасливо высказалась я.

– Да какая там тайна, вся Веритерра в курсе! – отмахнулась художница и двинулась в дальний угол мастерской. – Сейчас я тебе покажу!

Девушка довольно долго чем-то гремела, а потом появилась из-за леса мольбертов в обнимку с какой-то картиной.

– Рука не поднялась выкинуть! – сообщила она, швыряя полотно на стол.

Я бочком приблизилась к холсту. Это был портрет очень красивой девушки с большими голубыми глазами и нежным личиком. Точеный носик слегка надменно вздернут. На шее – роскошное ожерелье, рядом с которым даже украшения Элинор Олбанс меркнут. Но самым необычным в этом портрете были длинные вьющиеся локоны девушки. Точнее, их цвет! Волосы незнакомки были глубокого оттенка спелой, почти черной черешни. В воздухе словно бы разлился аромат пряностей и каких-то тонких благовоний. У меня даже в носу зачесалось. Девушка с портрета меж тем, кажется, посмотрела прямо на меня и скривила губки.

– Брианда, она меня что, видит? – шепотом спросила я, на всякий случай отодвигаясь от волшебной картины.

– Нет, конечно, не выдумывай! И как тебе? – выжидающе глядела на меня художница.

– Как живая! – честно сказала я. – Очень красивая! Только я не поняла, при чем тут она.

– Вообще-то, именно на нее ты и похожа…

– Да? – озадаченно переспросила я, вновь подходя к портрету. Лицо девушки за прошедшее время не изменилось. Нет, ну, конечно, все люди между собой слегка похожи: лоб, под ним – глаза, посредине лица – нос, чуть ниже – рот… Но, на мой взгляд, этим наше сходство с девушкой с портрета и ограничивалось. Даже если вспомнить, какой красавицей Брианда изобразила меня саму, и то ничего общего не нахожу. Глаза у незнакомки, конечно, тоже голубые, но куда как ярче моих.

– Ну, не то чтоб прям копия, но типаж в целом тот же, – со странной печалью произнесла художница, тоже рассматривая портрет.

– Извини, Бриандочка, не нахожу никакого сходства! – покаялась я.

– Ты безнадежна! – фыркнула блондинка. – Даже Анс заметил, а уж он-то известное бревно в плане зрительного восприятия образов.

– А кто она? – заинтересовалась я.

– А ты до сих пор не поняла? – удивилась художница. – Это Марьяна. Красива, как звезда, а вместо души – свинцовая туча.

– Это принцесса, которую мы встретили по пути в театр?

– Она самая.

– А зачем же она такое красивое лицо закрывает кружевами?

– Это называется вуаль. Вроде как чтобы не узнали. Хотя в Веритерре не так уж много женщин ходит в либерьянском платье, так что… Ладно, пес с ней! – Брианда схватила картину и утащила обратно за мольберты. – Давай, говори сразу, что ты обо мне думаешь, – велела она, вернувшись.

– Э-э-э… в каком смысле? – Я опять не поспевала за поворотами нашей беседы, впрочем, так случалось почти каждый раз.

– Ну, что я, мерзавка, использовала твое доверие, и все в таком духе…

– Бриандочка, ты себя хорошо чувствуешь? – заволновалась я.

– Хаос! – воскликнула художница, шлепаясь на ближайшую табуретку. – Нет, я так не могу! Ты же совсем еще ребенок. Я себя чувствую пожирательницей младенцев!

– Объясни толком, что случилось? – Подойдя, я погладила девушку по плечу. Совершенно не могу уразуметь, из-за чего она переживает. – Ну, даже если я взаправду похожа на эту вашу Марьяну, это что, плохо?

– Да нет, наоборот, хорошо, – упавшим голосом произнесла художница. У нее даже плечи поникли. – Ты – совсем другая, очень чистая и честная, не меркантильная, добрая, серьезная… Хорошая, в общем.

– Знаешь, мне очень приятно это все слышать, но ты ошибаешься. – Я присела на соседний стульчик. – В последнее время только и занимаюсь тем, что всех обманываю, а ты говоришь – честная. Не могу найти в себе сил простить Питера, хотя умом и понимаю, что на его месте вполне могла бы поступить так же, а ты говоришь – добрая.

– Ой, вот только не топчись по моей застарелой мозоли, – тут же взъерепенилась девушка. – Этот твой северянин у меня уже в печенках сидит!

– А что он тебе-то плохого сделал? – в очередной раз подивилась я.

– Да плохого, может, и ничего, надоел просто до изжоги!

Какой-то странный у нас выходит разговор: как будто каждая о чем-то своем говорит… Вроде как я ей – про Фому, а она мне – про Ерему!

– Бриандочка, у меня в голове уже все перепуталось. Ты мне по-простому скажи: что тебя так сильно огорчает?

– Твоя наивность!

И как это следует понимать? Я молчала, пытаясь придумать хоть какой-то ответ, а он почему-то все никак не хотел придумываться.

– Ладно, – сдалась художница, – по-простому так по-простому, раз уж намеков ты не понимаешь. Как правило, мужчине нравится какой-то определенный тип женской внешности. Вот мой братец как раз предпочитает именно девушек такого типа, как Марьяна. И как ты.

И вот тут-то я на собственном опыте поняла значение выражения «глаза на лоб полезли».

– Ты ошибаешься! Магистр Кальдерон ни разу не позволил себе ничего такого, что можно было бы истолковать как проявление интереса! Он всегда был предельно вежлив и сдержан! Даже когда я сама развязала опояску… – Я тут же прикусила язык, но было поздно.

На этот раз глаза на лоб полезли у Брианды:

– Убиться веником! Какая у людей насыщенная жизнь, оказывается! И как же поступил мой ненаглядный братец в этой восхитительно пикантной ситуации?

– Завязал ее обратно, – буркнула я.

– Вот и встретились два барана! – обреченно прикрыла глаза девушка. – У одного принципы скоро из ушей полезут, а другой наивность глаза застит! Нет, я с вами поседею раньше времени!

И тут у меня в голове зазвенел тонкий голосок: «Что, Бриандочка уже успела подложить под тебя новую подружку?»

– Подожди, – вскрикнула я, позабыв о неловкости, – так эта ваша принцесса что, правду сказала?

– Насчет чего?

– Про «подложить новую подружку»?

– Ну, она, конечно, выразилась очень грубо, но суть в целом передала верно. – Кажется, я впервые видела Брианду смущенной.

– И все эти платья, которые ты мне дарила, это попытка меня… задобрить, что ли? – окончательно ошалела я.

– Нет! – рявкнула художница. – Ты уж из крайности в крайность-то не кидайся! Я просто хотела, чтобы ты выглядела как можно привлекательней. Сама же видела, что в подходящих нарядах становишься просто неотразимой. А эта черная тряпка, в которой ты вечно ходила… да я даже благодарна тому, кто ее сжег наконец-то! Ты же в ней смотрелась совсем невзрачной. Знаешь, как тебя Анс прозвал?

– Мормышкой, – скривилась я.

– А почему, знаешь?

Я только головой мотнула.

– В реке, вон, водится такой мелкий бледненький рачок – мормыш. Так ты такая же бледненькая все время ходила. А я не хотела, чтоб ты была мормышкой! Ты же красавица, а делаешь все, чтобы выглядеть как можно хуже! И да, заодно я была бы не против, чтоб у вас с Филом что-нибудь получилось. Еще скажи, что он тебе совсем не нравится: ты вечно очаровательно розовеешь, стоит только произнести его имя.