Текст книги "Роман с вампиром"

Зазвонил телефон. Галя!

– Привет, куда пропала? Вся в новых заботах? Я тебя не отвлекаю? – послышался в трубке спокойный, мелодичный голос.

– Все хорошо. Просто малость расстроена. Извини.

– Да, голос у тебя не самый радостный…

– Да, какое там! Попала между двух жерновов! Один с одной стороны прогибает, другой – с другой. Боюсь – раздавят.

– Тебя? – подруга недоверчиво хмыкнула. – Ты у нас – гвоздь. Зубы сломают. Успокойся! А Васек твой как? Учится?

– Да. Все хорошо.

Вскоре Галя исчезла из эфира. А Вика, вернувшись в бухгалтерию, предупредила, что добежит до аптеки и вернется. Потом, накинув на плечи пальто, захватив шейный платок, выбежала из здания. Легкие шаги направились в сторону церкви. Попасть туда казалось самым важным. Надев платок, войдя внутрь, тихо спросила:

– Где здесь ставят за здравие?

– Вон там, дочка, – последовал спокойным, умиротворяющим тоном ответ. Старенькая женщина, тронув ее за локоть, показала.

Колесникова, чувствуя комок в горле, подошла к иконе; на нее смотрел добрый, все видящий, все понимающий и не осуждающий лик. Долго сдерживаемые слезы фонтанами брызнули из глаз, заструились по щекам, принося долгожданный покой и облегчение.

– Поплачь, поплачь, доченька, – коснулась ее снова женщина. – Легче будет. И попроси Бога о помощи. Помолись. Он тебя всегда слышит.

Девушка, вытирая слезы, кивнула.

Поставив две свечки – за здоровье Мухина и Вадима, следуя совету, попросила, как умела. Попросила, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону. Чтобы все наладилось, – ее кошмарные отношения с директором и хозяином тоже. Посидев на широкой жесткой лавке несколько минут, почувствовав неимоверное облегчение, она бросила денежку в коробку для подаяний.

Глава 31

В понедельник ожидался заезд иностранцев, многочисленная делегация из французов, румын, чехов. Попался на глаза Михаил Федотович при полном параде – в темном дорогом костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. «Представительный!» – оценила его изменившуюся внешность Вика, проследив, как тот вышел из лифта и завернул к себе. Обычно директор являлся на работу в джинсах и серой бесформенной футболке.

Мухин тут же набрал ее номер:

– У тебя все готово?

– Да.

– Покажи!

Финансовый директор впихнула все необходимые расчеты в папку, легко вспорхнула с места и направилась к нему. В этом момент на столе вновь зазвучали трели.

– Виктория Алексеевна!

– Да, Нина Константиновна.

– Вы куда-то уходите?

– К Мухину.

– Я Вас не отпускаю.

Вика опешила, растерянно повернулась в сторону импозантной начальницы.

– Почему?!

– Вы мне тоже нужны и прямо сейчас. Почему у меня не отпросились?

«Мне нужно еще и отпрашиваться, чтобы выйти в соседний кабинет? Мило!»

– Там люди уже подъехали. Нужно перед этим цены еще раз проверить. Времени нет.

Но если Вы настаиваете…

– Ну, хорошо. Идите. Но я еще побеседую на предмет Вашей подчиненности с Михаилом Федотовичем.

Девушка положила трубку, тяжело вздохнула и тут же помчалась в конец коридора.

– Что тут у тебя? – без приветствия перешел к делу Мухин, рассматривая то, что положили ему перед носом. Кожей чувствовалось насколько сильно он нервничает.

«Что это с ним? Боится, что не справилась?»

– Вот, тут стоимости всех деталей. Опиралась на их шаблоны. Накладные расходы подробно расписывать не стала – оставила возможность для варьирования (директор при этих словах одобрительно кивнул), зарплату рабочих завысила, налоги, соответственно, выросли. Цены на сырье взяла у москвичей. Только цикл производства одной детали у чехов какой-то нереальный – сорок секунд! Я спрашивала наших технологов – две с половиной минуты, как минимум. Специально проверяли.

Мужчина вновь кивнул, задышал несколько ровнее. Возразил.

– У них своя методика организации труда, будут сопротивляться.

– Ну и что? А у нас своя. Когда наладят, как у них, тогда и разговаривать можно будет. А пока – рано.

– А если цикл изменится, пересчитать цену насколько быстро сможешь?

– Минуты за две. Все в таблице с формулами, только проверить.

– Со мной поедешь!

– Куда?

– На встречу. Через час. Готовься.

– А Нина Константиновна меня отпустит?

Михаил Федотович поднял тяжелый свинцовый взгляд, но Колесникова живо откликнулась на немую фразу:

– Она сейчас меня пыталась затормозить, еле вырвалась. Может, вы между собой как-то договоритесь?

Двусмысленная гримаса была единственным ответом. Не дождавшись ничего вразумительного, финансовый директор вышла. Она едет с Мухиным! Что-то невиданное! Невиданное и неслыханное! Последний раз вместе куда-то выбиралась, когда еще занимались банковскими кредитами и не ссорились. Почти что в прошлой жизни.

Через час они двигались по проспекту в сторону завода. Директор не смотрел по сторонам и не разговаривал. Единственно, что он сделал, переместившись в автомобиль – включил тихую музыку. Колесникова тоже хранила молчание, глядя на медленно проплывающие мимо дома и изредка поглядывала на своего серьезного, нахмуренного соседа.

«Точно на бульдога из мультика похож!»

– Да! – взял «бульдог» завозившуюся на панели трубку. – Со мной. Улыбается? – директор повернулся к ней. – Нет, не улыбается. Злая? Тоже нет. Грустная. Нет, сейчас уже улыбается. Кто кого трогает? Пошел ты сам, молокосос! Не обгонишь! Сам, как черепаха ползешь!

«Вадим!» – поняла Вика.

Подъехав к месту, она проследовала в битком набитый зал переговоров. «Император» уже был там, слушая переводчика и что-то иногда вставляя в общий поток обсуждений. Девушку удивило, что Ворон присел где-то с краю, оставив пальму первенства за директором завода. Войдя в комнату, Мухин поздоровался и присел на кожаный диван. Немного прячась за его спиной, покачивая амфорными бедрами появилась хрупкая Вика. Она заметила сколько вожделенных взглядов французов сразу же на нее устремилось, – особенно одного, с длинными волосами до плеч и резким орлиным профилем. Тот просто не сводил с нее глаз, прожигая насквозь. Вадим, бегло оценив обстановку, спрятал в ладони ироничную усмешку.

– Вы что куда спрятались? Давайте за стол! – скомандовал он.

Виктория со своим представительным шефом подчинилась. Мухин пододвинул стул сначала ей, потом разместился сам. «Зарыл на время топор войны», – догадалась она, внутренне с ним соглашаясь. Чего тут их внутренние дрязги демонстрировать? Кому это нужно? Это – их личное дело, а работа должна быть, все-таки, на первом месте. Очевидно, Михаил Федотович считал так же. Иногда обращался к ней за помощью, спрашивая откуда взялась та или иная цифра и держался очень корректно. И как ни странно, все переговоры взял в свои руки. Колесникова чувствовала подспудно его благодарность за то, что приняла его игру и не вставляет палки в колеса. Вадим иногда кидал на их пару косой, неподдающийся расшифровке взгляд. «А у него есть чему поучиться», – нашла она вскоре, напряженно слушая как обстоятельно, спокойно и последовательно Мухин ведет диалог, ловя каждое его слово. Сама так не умела, да и вообще на серьезных переговорах присутствовала впервые. Скована до предела. А ее директор чувствует себя (вот удивительно!) в своей стихии – как рыба в воде! В ее взгляде промелькнула искра уважения и даже что-то похожее на раскаяние. Считала, как и все вокруг, что Мухин – просто лентяй. Ничего не умеет. Искренне не понимая зачем его Вадим вообще держит. Сейчас же все вставало на свои места.

Прошло несколько часов. Делегация, устав, решила прерваться на обеденный перерыв, а вслед за этим – пройти с директором экскурсию по заводу.

– Мы здесь больше не нужны, – констатировала Вика и взглянула на своего директора – Мухина.

– Сейчас пообедаем и поедем.

– А нас накормят?

– Принесут. Пойдем в мой бывший кабинет.

– Ой, пойдемте! Интересно посмотреть где Вы раньше сидели.

– В хорошем кабинете. Не то, что теперешний клоповник! И Вадим сказал, что подтянется.

Финансовый директор хвостом двинулась вслед за своим суровым руководством. Спустившись этажом ниже, они прошли вдоль по коридору, выложенному ламинатом цвета беленого дуба и остановились возле светлой деревянной двери с золотой табличкой на ней «Директор по развитию».

– Круто! – выдохнула она, очутившись внутри. Кабинет по размеру занимал площадь примерно такую же, как и вся их многочисленная бухгалтерия.

– И я про то! – самодовольно хмыкнул мужчина и включил кондиционер на обогрев.

– Голодная? – раздалось за ее спиной. Это был Вадим.

Она повернулась, иронично опустила уголок рта.

– Съем слона.

– Слона не обещаю, а вот пару пирогов с яблоками и порцию печенки с картошкой могу.

– И мне, – недовольно буркнул Мухин, обделенный вниманием любимого патрона.

– Хрен с тобой! Принесу! – Вадим исчез так же молниеносно, как и появился. Вика успела лишь отметить, что его красивая розовая рубашка и красивый галстук друг другу совсем не подходят. Глаз, неприятно удивленный, скользнул по воротничку патрона и спрыгнул на директора, оценивая степень недовольства последнего. «Как дите малое, ей Богу!»

Наступила тишина. Девушка, усевшись за огромный стол, взяла ручку, бумагу и стала привычно рисовать крестики. Потом память подсказала еще несколько картин.

– Это что? – наклонился над ней Михаил Федотович, разглядывая две нарисованных параллельно кочерги.

– А Вы что думаете?

Он пожал плечом.

– Перевернутый лыжник! Замерз в сугробе!

– Пикассо отдыхает, – усмехнулся тот. – Или Казимир Малевич.

– Не люблю чокнутых, – выдала Вика.

– Это Малевич– то чокнутый?

– А вы его нормальным считаете?

– Да. Картины видел.

«Непостижимо! Он интересуется живописью!»

– Нравится?

– Смотреть можно.

– Да, ну, ерунда! Мы с Ольгой все время на эту тему спорим! Неужели у Вас «Черный Квадрат» какие-то эмоции вызывает? Дает ощущение полета?

– Не знаю. Может быть. Почему бы и нет?

– Тогда и мой лыжник должен Вас вдохновлять! Бред! Тут еще в Испании были – на Сальвадора Дали ходили.

– Тоже не понравился, – больше утвердительно произнес мужчина.

– Нет, абсолютно. Хотя, Оля утверждает, что он – гений. Я же ничего, кроме сумасшествия не вижу. Все в кучу, как псих, свалил, все краски самые дикие смешал – в глазах аж рябит. Где здесь гармония и красота? В чем? Наскальные рисунки далеких предков и то приятнее, по-моему.

– А тебе кто нравится?

– Что нравится? – на пороге вновь возник Вадим, неся в обеих руках сразу несколько дымящихся тарелок.

Беседа прервалась. Все, усевшись поудобнее, занялись уничтожением съестного, которое вмиг будоражащими аппетит запахами наполнило собой всю комнату.

В окно заглянуло низкое солнце, осветило теплым светом стол, пол, шкафы, заставив зажмуриться и тут же исчезло.

– Во Францию нужно ехать, – дожевывая кусок, невнятно произнес Ворон и посмотрел на Вику.

Та, похолодев тут же на Мухина, а тот – на нее.

– Потом поговорим! – выдал, вытирая салфеткой рот, директор и грузно поднялся из-за стола.

Словно ничего не заметив, Вадим продолжал:

– Не хочу под этих уродов подлезать! Мне оно надо? Ищут только, где бы ободрать! Как стервятники сюда слетаются.

– Так зачем же ты с ними возишься?

– Ну и что? Может, сам где обдеру? Знаешь поговорку: «Там, где прошел хохол – еврею делать нечего!»

Мухин хмыкнул. Вика, не желая будить лиха, пока оно тихо, выскользнула из кабинета и направилась к секретарю.

– Извините, у Вас есть чай? А то пить так хочется!

– Конечно! – чайник тут же зашумел. Секретарь звякнув чашкой с блюдцем, бросила туда чайный пакетик. – Зеленый?

– Отлично!

– Вы, наверное, голодны! У меня печенье есть!

Любезные нотки в голосе секретаря заставили дружелюбно улыбнуться и так же любезно пробормотать:

– Вадим Сергеевич накормил – принес печенки.

Вика несколько секунд растерянно наблюдала округляющиеся все больше от удивления глаза напротив. Что-то не то сказала? Смутившись, девушка выпила большими обжигающими глотками чай, и, поблагодарив, вернулась обратно. И вовремя! Начальство уже одевало пальто, собираясь уходить. Финансовый директор спустилась по широким скользким ступеням, села в машину. Всю обратную дорогу Мухин опять не произнес ни слова.

Утро началось с совершения неизменного ритуала – наведения марафета. Из шуршащих пакетов, сумок появилась косметика, круглые и квадратные большие и поменьше зеркальца, расчески. Затем все исчезли за колонками цифр, сводками, расчетами, итогами, сверками. В обед каждая из фирм обособленным кланом спускалась вниз, чтобы посвятить час еде, пересудам и небольшим перебежкам по магазинам центра (за временем отсутствия Строгая следила очень тщательно). Вика же, по обыкновению, уловив знак начальницы, направилась вслед за ней. Они пристроились в одном из уютных уголков ресторана. Подчиненная с неохотой стала удовлетворять неуемное любопытство своей начальницы по разнообразнейшим темам, главной из которых оставался Вадим.

– Он Вас по имени – отчеству называет? – с лукавой искрой в глазах уточнила Строгая. – Почему? Он, вроде, не признает формальности.

– Не знаю. Как-то сразу так повелось. Виктория Алексеевна, да Виктория Алексеевна.

– Он в у вас в старом офисе часто бывал?

– Почти каждый день. Можно сказать, не вылезал.

– Странно!

– Почему? Новая фирма, новый бизнес. Все требует массу внимания и времени.

– Возможно. А Вас к себе часто вызывал?

– По разному было.

– А почему сейчас…

Оживленную беседу прервал звонок. Вика бросила взгляд на заверещавший сотовый – Вадим! Легок на помине!

– Извините, – прошептала девушка Строгой и вся обратилась в слух.

– Быстро ко мне!

Обед остался нетронутым. Колесникова пулей помчалась наверх; хозяин ждать не любил. Подойдя к дверям, остановилась перевести дух. В это мгновенье перед ней, словно из под земли, вырос директор.

– Тебе туда зачем?

Она виновато подняла глаза.

– Вызвали.

– Ах, вызвали? Ну, пошли!

Он толкнул дверь. Вслед за Мухиным, она зашла внутрь. Видимо, ее руководитель готов спать здесь, лишь бы не пустить ее к предмету своих обожаний! Или хотя бы присутствовать при разговоре. Скажет потом опять, что она не свое дело лезет. Да, инициатива, прямо скажем, наказуема. Лучше ей помалкивать.

Кабинет хозяина выглядел необыкновенно солидно, – такой и должен быть кабинет первоклассного руководителя. Внушительный кабинет олигарха. Все стильно. Дорого. Со вкусом. Без дешевого блеска и золотых вензелей. Качественное темное дерево стульев и громоздкого стола с резными ножками. Развалюха – кожаный диван на который так и хочется забраться с ногами, с такими же развалюхами – креслами напротив. Сложная подсветка. Натяжные потолки. Хороший дубовый паркет. Теплые идеально ровные стены. Картины, фотографии. Напольные цветы. Плазма. Компьютер. Аромат хорошей кожи, дорогих сигарет, свежемолотого кофе.

Рассевшись в кресла, Вика и Михаил Федотович настойчиво сверлили друг друга. «Император» подошел и мягко утонул в диване. Спросил:

– Ну, что, друзья – товарищи. Что думаете? Стоит с этими гостями связываться? Как оцениваете обстановку на западном фронте?

– На западном фронте без перемен! Заключать договор пока рано. А вот съездить туда можно, – ответил за обоих Мухин.

– А ты что думаешь? – вопрос был адресован Вике.

– Я согласна, – к словам она пожала плечом и склонила голову, поправляя прядь с медным отливом волос за ухо.

Ворон подскочил от негодования:

– Хватит тут выделываться! Я по делу спрашиваю. Мне нужно твое мнение, а не Мухина! Ясно? Тебя Мухин смущает?

– Нет.

– Тогда чего молчишь?

– Я не молчу. Я согласилась.

– Ага! А то я не вижу! Давно ли в тихушницу превратилась? Уволю, если еще хоть секунду молчать будешь! Повторяю, тебя Мухин смущает?

Колесникова перевела взгляд на директора. Тот, немного поежившись, сообщил:

– У нас есть некоторые разногласия.

– Я в курсе, что вы как два барана уперлись. То одна шпильки в задницу вставляет, то другой! В чем дело? Что не поделили? Что не нравится? А прощать вы друг друга не пробовали?

Вика поняла, что сейчас нужно раскрывать все карты, иначе поезд уйдет и никогда больше не вернется. Тем более, что директор здесь и отпираться не станет. Она неуверенно кашлянула и тихо начала:

– Михаил Федотович думает, что я мечу на его место. Лезу вперед с инициативой во вред ему.

– Ты что, обалдела?

– Он сам мне это говорил! Сказал, что прыгаю через его голову, обращаясь к Вам. Велел заткнуться и не высовываться.

Немало удивленный взгляд Вадима неуловимо менялся, наполняясь все больше мальчишеским весельем. Он взглянул на соседа:

– Правда, что ли? Это что это ты тут за моей спиной распоряжаешься? А? Обалдеть!!!

– А что ты хочешь? Наверняка, она про меня кучу гадостей наговорила!

– Ни слова! И ни разу не просила сделать ее директором. На хрен ей это надо?

У Вики сразу отлегло от сердца. Хоть один вменяемый нашелся! Расслабленно откинулась на подушки.

– Значит, я не понял! – угрюмо выдавил из себя Мухин. На его лице застыла сердитая мина.

– На мировую пойдешь? – тон хозяина прозвучал угрожающе.

– Да. Только у меня вопрос к Колесниковой. Зачем она конфликтует с остальными подчиненными?

Девушка ошарашено уставилась на директора, ее глаза превратились в два огромных блюдечка. Тот продолжал:

– Чего смотришь? Сегодня Ирину до слез довела, ведь! Сказала, что ее название для дома – полная ерунда!

Колесникова начала судорожно вспоминать то, что было утром. Нервно дернулась.

– Мы просто болтали. Ни о каких слезах и речи быть не может! Смеялись над светлячком, который рекламщики прислали, – у того усы больно короткие были. Словно их подпалили. И факел в руке! – Перед глазами вновь всплыла забавная утренняя картинка и автоматически появилась улыбка.

– Ты такая специалистка в рекламе и живописи? – жестко уточнил Вадим.

С лица Вики, задетой за живое его тоном, улыбка тут же сползла. Она еле слышно пискнула:

– Нет.

– Вот и не лезь! Она же не обсуждает твои расчеты и бизнес – планы!

– Не обсуждает, – помертвев, согласилась та.

– Свободна!

«Time to say Good-bye!», – пропела оперная дива в голове, и девушка, словно ужаленная, выскочила из кабинета.

«Стоит разобраться! Неужели Ирина и правда обиделась? Ох, уж эта моя прямолинейность! Никогда фраз не выбираю!» Терзаемая чувством вины, продолжая обижаться на Мухина, заглянула в его кабинет. Там в гордом одиночестве восседала, зарывшись в Интернете, Любка. Худенькая, молоденькая и симпатичная родственница хозяина. По совместительству – менеджер.

– А Ирка вышла, – басисто сообщила она, – наверное, пожрать купить вниз пошла!

– Давно?

– Часа два как!

«Как раз тогда мы с ней и болтали! Неужели и правда так расстроилась, что два часа где-то пропадает, приходя в себя?» Колесникова еще раз прокрутила все, что говорила раньше, но не нашла ничего обидного в своих словах. Растерянно вздохнула. Ну, а вдруг, чего-то просто не помнит? Не выдержав, на лифте поплыла вниз и столкнулась нос к носу с Ириной. Ты шла ей навстречу довольной медлительной походкой, таща в обеих руках по огромному пакету продуктов. Увидев сотрудницу, весело хмыкнула:

– Ты в магазин? Там еще осталось!

В ее полное моложавое лицо внимательно вглядывались настойчивые карие глаза, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки недавних слез. Ничего не вышло.

– Ты плакала? – без обиняков выпалила Вика.

– Я?!

Округлившиеся глаза говорили лучше банальных фраз.

– Мухин сказал, что я тебя довела до истерики своей критикой!

– Да он пошутил! Ты что! Смеешься? Он сам, знаешь, как меня за слоган отругал? И за недоделанного насекомого тоже!

«Вот урод! Ну, ладно! Попомнишь! Я тебя выведу на чистую воду! Чтоб не повадно было!»

– Ты меня извини, если что не так, – выдавила все же из себя финансовый директор.

– Да, Бог с тобой! Ты о чем?

– Ладно, проехали! – скривилась девушка и вместе с Ириной зашла в лифт.

– Там не твоя стоит? – кивнула женщина в сторону сверкающей и переливающейся в свете софитов красной «Мазды», украшенной огромным бантом и вертящейся на таком же глянцевом постаменте.

– Если бы!

Говорить больше ни о чем не хотелось, – слишком вымотала недавняя беседа с Вадимом. Хорошо, если тот уедет с Мухиным, который так из-за этого переживает. Да, она только счастлива будет!

Следующим утром Вика будто бы случайно заглянула к шефу. На ее счастье, в кабинете оказались лишь Вадим и директор. Пора действовать! Она поздоровалась, расплылась в смущенной улыбке хозяину, заметившему, что она прекрасно выглядит и решительно сообщила:

– Я вчера разговаривала с Ириной. Она и не думала плакать! Наоборот!

Мухин смутился, опустил взгляд в пол.

Девушка продолжала:

– Сказала, что Вы ее сами отругали!

Хозяин тут же стрельнул взглядом, оценивая вид безуспешно съежившегося за маленьким компьютером большого директора. Затем примирительно улыбнулся, выпустив наружу легкую порцию сигаретного дыма и очарования:

– Это же было вчера! До того, как вы помирились и все выяснили! Мухин так больше не будет! Правда, Мухин?