Текст книги "Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика"

00.10. Приказ атаковать. «Всем самолетам лечь на курс 180 градусов. Ведущие бомбардировщики летят над побережьем западнее Роттердама курсом 90 градусов. Вероятная цель – Рур. Высота противника 16 500 футов».

Обер-лейтенант Кнаке включил свой радар, лег на курс 180 градусов и спустился до 16 500 футов. Через пять минут он встретится с бомбардировщиками. Началось первое боевое испытание нового радара. Унтер-офицер Хой жадно следил за картинками на катодно-лучевых трубках. На начальном этапе появился лишь наземный сигнал: непрерывная зигзагообразная линия на нижнем экране. Напряжение росло, ибо прошло уже шесть минут полетного времени.

Затем случилось чудо. Над наземной картинкой справа налево промелькнула тонкая зазубренная линия – враг. Хой обезумел от волнения и крикнул, чтобы пилот сменил курс на 90 градусов. Когда самолет повернул, зигзаг метнулся по экрану и остановился в центре, следовательно, бомбардировщик оказался прямо по курсу. Радар показал расстояние 4000 ярдов и высоту 16 350 футов. Кнаке не мог поверить, что британца нашли на таком большом расстоянии. Он всматривался в небо, туда, где должен был показаться противник, но ничего не видел, ибо человек видит в темноте не более чем на 100–200 ярдов. Его нервы были на пределе. Сможет ли томми вырваться из поля действия радара? Нет, так как самолеты неуклонно сближались. Когда включатся прожекторы, он будет готов вступить в бой. Кнаке дал полный газ: расстояние уменьшилось с 4000 до 3500, затем до 3000 и 2500 футов.

Вдруг Хой доложил о новом контакте на расстоянии 2000 ярдов. На мгновение Кнаке засомневался, кого из противников преследовать; затем решил атаковать ближайший бомбардировщик. На экранах мелькали чудесные зигзаги. Противник начал уклоняться и попеременно двигался по экрану слева направо и обратно. Заметил ли экипаж что-то неладное? Невероятно! Дистанция уменьшилась до 500, 300 ярдов.

Кнаке осторожно сбросил газ и огляделся. Хой передал ему последние донесения «Ли»: «Противник в 200 ярдах впереди и на 50 футов выше нас». Он уже не в силах был выносить свет экрана, но британец в поле зрения еще не появился.

Три пары глаз вглядывались в небо в поисках его силуэта. Ситуация складывалась опасная: оставался риск столкновения, и британец мог заметить истребитель первым. Не находя врага, Кнаке все больше нервничал. Хой снова взглянул на свой прибор. Зигзаги на экране дальности стали огромными. Бомбардировщик должен быть очень близко к выслеживающему добычу истребителю. Кнаке вздрогнул. Прямо перед ним и чуть выше появился едва заметный силуэт четырехмоторного бомбардировщика.

Огромные, словно акульи, плавники на хвосте четко обозначились на фоне ночного неба. «Шорт-стирлинг»! И в его бомбовых отсеках от восьми до десяти тонн смертоносного груза, предназначенного Руру. Не колеблясь ни секунды, Кнаке бросился в атаку. Яркое пламя вырвалось из моторов и баков противника. Второй взрыв разорвал фюзеляж и, вероятно, убил весь экипаж. В призрачном свете Кнаке успел заметить на корпусе красные, белые и синие круги, и бомбардировщик рухнул в гавань Роттердама. Эта победа подхлестнула остальных летчиков-истребителей: они бросились на грозную армаду.

Обрушившийся на британцев кошмар продолжался полчаса. Весь небосвод был пронизан сверкающими трассами пулеметных пуль и пушечных снарядов. Третий, четвертый, пятый бомбардировщики, охваченные огнем, несутся к земле. Весь путь британцев от Роттердама до Рура был усеян пылающими обломками. Прибор «Ли» доказал свою незаменимость. За полчаса один Кнаке сбил четыре бомбардировщика, но потом ему пришлось пережить страшные минуты. Хой доложил о противнике на расстоянии в 2000 ярдов, и Кнаке на полной скорости бросился в атаку. Он догнал противника. Из тьмы неожиданно возникла прозрачная кабина хвостового стрелка. Кнаке тут же дал очередь по полным бензобакам. Британец явно потерял голову от страха, бросил свои пулеметы и выпрыгнул, приземлившись прямо на винт преследователя. Глухой удар, и ночной истребитель содрогнулся. Мотор так сильно завибрировал, что его пришлось выключить. Кнаке посадил свой «Ме-110» в Венло на одном моторе. Техники осветили самолет, и все увидели на лопастях винта следы крови и волосы. За антенну «Ли» зацепился лоскут мундира. Судьба британского стрелка огорчила всех. Более сотни бомбардировщиков упали в ту ночь на голландскую землю. Невидимые лучи «Ли» остановили массированный налет на Рур, уничтожив британские самолеты и экипажи.

Некролог. Обер-лейтенант Рейнольд Кнаке, летчик-ас 1-го крыла ночных истребителей, родился в Штрейлице 1 января 1919 года. В ожесточенных ночных воздушных боях над Голландией молодой лидер эскадрильи сбил сорок три вражеских самолета. О его победах несколько раз упоминалось в коммюнике вермахта.

Но боевые действия, в конце концов, стали сказываться на его нервной системе. Кнаке чувствовал это и вел поразительно аскетическую жизнь. Он не пил, не курил и в периоды отдыха поддерживал форму спортивными занятиями. Однажды февральской ночью 1943 года судьба этого скромного офицера была решена. Командир отряда только что представил его к Дубовым листьям к Рыцарскому кресту, но награжден он был посмертно. После ожесточенного боя с четырехмоторным «галифаксом», вражеский бомбардировщик и истребитель обер-лейтенанта Кнаке вместе рухнули на землю. Британский хвостовой стрелок открыл огонь одновременно с Кнаке, и обе очереди оказались роковыми. Рано утром обломки обоих самолетов и останки экипажей нашли в поле рядом друг с другом.

Глава 7
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

В декабре 1942 года, в тот успешный период, когда мы начали применять новый радар против британских ВВС, меня в составе 3-й эскадрильи 1-го крыла ночных истребителей перевели в Пархим. Этот приказ оказался для меня полной неожиданностью. За полтора года службы в эскадрилье я очень сильно привязался к своим коллегам. Пережитые вместе победы и невзгоды связали нас тесными узами.

Пархим находится в Мекленбурге, которого война пока не коснулась. Городок и его обитатели лучились умиротворением и довольством. После захватывающих боевых действий в Голландии пребывание в Пархиме казалось бессрочным отпуском. Нас там приняли с распростертыми объятиями. Огромные ангары, освобожденные от старых учебных самолетов, были готовы принять новенькие ночные истребители, только что прибывшие из Готы. Прекрасно оборудованные мастерские приспособили для обслуживания наших «мессершмиттов», а все аэродромные сооружения переоборудовали под нужды ночных истребителей. К Рождеству 1942 года новое крыло было полностью укомплектовано и снаряжено. Костяк 3-го крыла ночных истребителей составила боевая эскадрилья ветеранов из Венло. Командиром этого нового крыла ночных истребителей стал опытный боевой офицер гауптман Шёнерт. Почти все экипажи состояли из выпускников летного училища. Мы не теряли времени и летали каждую ночь, так как даже молодые пилоты понимали, почему оказались в Пархиме: чтобы защитить столицу Германии от грядущих рейдов устрашения.

Большинство выпускников летных училищ оказались отличными летчиками. Летное мастерство было у них в крови. Гауптман Шёнерт понимал, что судьба подарила ему прекрасный шанс спокойно подготовить экипажи к боевым действиям. Что ждало бы этих юных летчиков, если бы их сразу после окончания училища бросили в бой? Ответ на этот вопрос уже был получен на Западе. Ночь за ночью, пока ветераны одерживали все новые победы, молодые пилоты не возвращались на аэродромы. И все же новички в Пархиме не сознавали, как им повезло. Более того, они проклинали эту богом забытую дыру и царившую в ней невыносимую скуку. На что гауптман Шёнерт возражал: «Прекрасно умереть героем, но живыми вы принесете гораздо больше пользы своей стране».

На западе продолжали бушевать бои. В мае 1943 года из дивизии пришло сообщение: «Запад нуждается в пополнении». Поскольку летние ночи коротки, союзники могли проводить лишь авианалеты на Рур, и командование люфтваффе собрало самые опытные экипажи на голландских и бельгийских аэродромах. Меня тоже направили на запад. Мой экипаж был в восторге, а парни, оставшиеся в Пархиме, прощались с нами довольно уныло. Мы забили самолет всем, что необходимо летчику, когда он меняет дислокацию: радиоприемник, туалетные принадлежности, запас шнапса и много-много всякой всячины. Радист и стрелок втиснулись в заднюю кабину. Наш «Ме-110» теперь был больше похож на мебельный фургон, чем на обтекаемый ночной истребитель. Пролетев над самой землей, мы помахали на прощание крыльями и направились на запад.

В сумерках, в 19.33, я приземлился на большом аэродроме близ Бреды и доложил о прибытии командиру, гауптману Франку, старому приятелю по Венло. Встреча была радостной, а среди новых коллег оказались ночные летчики-истребители дальнего действия лейтенанты Хайнц Штрюннинг и Буссман и обер-фельдфебель Гилднер. Штрюннинг, с присущим кельнцам остроумием, рассказал мне о своем опыте боевых полетов над Англией. В 1941-м и 1942 годах отважные летчики-истребители дальнего действия кружили над английскими аэродромами и сбивали бомбардировщики, заходившие на посадку. Дядя Хайни, как мы его называли, поскольку он был старше нас, рассказывая нам о своих приключениях, словно заново переживал их.

– Парни, – шутил он, – над аэродромами кружило столько томми, что мы могли сбивать их, просто забрасывая шапками.

Однажды вечером в июле 1943 года, когда мы сидели в не пробиваемом бомбами блиндаже в ожидании боевого задания, вошел Штрюннинг и заорал:

– Парни, ну и посмеялся же я! Сегодня к нам занесло аристократа, настоящую «голубую кровь»! Потеснитесь-ка, дайте присесть.

Вдруг мы услышали отдаленный, быстро приближающийся гул моторов, и вскоре самолет оказался прямо над нашей головой. Затем раздалось громкое шипение, и мы бросились на пол. Бомбы! Свет замигал и вырубился. Бум! Следующий разрыв прогремел совсем близко. По инструкции мы должны были выпрыгнуть в траншею, но никто об этом и не вспомнил. В блиндаже мы были защищены от осколков и не верили в прямое попадание.

Дядя Хайни зажег свечу и продолжил свою историю:

– Сижу я сегодня днем с гауптманом Франком, и вдруг входит высокий худой капитан. «Доброе утро, Франк, – говорит он, манерно растягивая слова. – Я Виттгенштайн. Меня назначили в вашу эскадрилью. Как дела? Тут есть что сбивать?» Торопыга, решил я. «Ах, мой друг, – говорит наш командир, явно озадаченный. – Вы, наверное, князь Виттгенштайн, бывший пилот-бомбардировщик?» – «Совершенно верно, дорогой Франк. Но забудьте о князе, зовите меня просто Виттгенштайн. Мой самолет наготове, так что могу взлететь в любую минуту».

Настоящий сумасшедший, думаю я, уходя. А потом разговорился с его экипажем. Среди прочего они рассказали мне, как их высокородный кучер недавно заставил радиста стоять по стойке «смирно» прямо в самолете и пригрозил посадить под арест на трое суток за то, что тот потерял цель на радаре. Правда, сбив вскоре три бомбардировщика, он сменил гнев на милость и представил радиста к Железному кресту первого класса. Все это происходило на высоте в 15 000 футов посреди строя английских бомбардировщиков. Парни сказали, что в воздухе князь ведет себя как безумец и приземляется только тогда, когда остается последняя капля горючего.

На следующий день я имел удовольствие летать с князем в секторе «Бобр». Когда мы встретились над маяком, он прислал мне сообщение: «Болтайтесь здесь, у маяка, а я полетел на охоту».

Поскольку он был капитаном, а я всего лишь лейтенантом, пришлось подчиниться, правда, я все равно полетел охотиться.

Некролог. Князь Генрих Зайн-Виттгенштайн был одним из самых знаменитых пилотов – ночных истребителей. Его имя стоит в одном ряду с именами майора Штрайба и Лента, но этот выдающийся летчик стремился быть лучшим даже среди элиты. В жестоких воздушных боях одержимый жаждой действия молодой командир авиагруппы сбил восемьдесят четыре вражеских бомбардировщика. Однако его восемьдесят четвертая победа, пятая в ночь 21 января 1944 года, привела его не к желанной вершине карьеры, а к смерти. Сразу после пятой победы он был атакован и сбит британским ночным истребителем. Князь приказал своему экипажу прыгать и попытался спасти самолет. Ему это не удалось. Слишком поздно осознав опасность, он выпрыгнул перед самым крушением горящей машины. На следующий день его тело нашли среди обломков.

Майор князь Генрих Зайн-Виттгенштайн родился 14 августа 1916 года в Копенгагене, был награжден Дубовыми листьями и мечами к Рыцарскому кресту. Все пилоты – ночные истребители будут помнить его как выдающегося, отважного летчика.

Теплый ветерок пронесся по затхлым казармам и выманил нас на свежий воздух. В дальнем конце летного поля взревели моторы.

Ха-ха, – сказал дядя Хайни, – это наши бомбардировщики, которые не успели уничтожить на земле. Бедолаги летят в Англию. Я недавно поболтал с одним фельдфебелем. Так и хочется их пожалеть. Раньше они летали целыми армадами от 400 до 600 самолетов, а теперь и сотни не наберется. Более того, их развалюхи устарели и стали легкой добычей для британских ночных истребителей. Если сегодня вылетит тридцать штук, то вернется, дай бог, два десятка.

Мы гордились нашими армадами бомбардировщиков на Западном фронте, но они сильно поредели. Некоторых послали на Восточный фронт, а остальных противник уничтожал ночь за ночью. Достойного пополнения не предвиделось. Союзники завоевали превосходство в воздухе не только над Британскими островами, но и над территорией Германии.

Даже простые солдаты теперь задумывались о судьбе люфтваффе. Однако их зарождающиеся сомнения подавлялись искусной пропагандой. Высокопоставленные офицеры-нацисты читали лекции о новом оружии «Фау-1» и «Фау-2». «Нам больше не придется летать в Англию, – настойчиво повторяли они. – С помощью наших „Фау-1“ мы скоро поставим британцев на колени. А до тех пор немецкий солдат должен стоять до конца и делать все, что в его силах, дабы защитить фатерланд. Да здравствует фюрер». Всегда одни и те же слова: «Стоять до конца, стоять до конца».

Эскадрильи ночных истребителей действительно делали все, что было в их силах. Все пилоты, от капитанов до капралов, ночь за ночью поднимались в воздух, чтобы сражаться с врагом. Наземный персонал выбивался из сил, но к наступлению сумерек самолеты всегда были готовы к вылету. Однако в век машин все усилия и жертвы пилотов и техников бесполезны, если отстаешь от противника в техническом прогрессе. Нам необходимы были более быстрые и современные дневные истребители, бомбардировщики и ночные истребители. Не позор ли для наших лидеров то, что томми могут летать над рейхом дальше и с большей скоростью, чем наши собственные истребители? В 1940 году наши «Ме-109» и «фокке-вульфы» на равных сражались с «харрикейнами» и «спитфайрами». А сейчас, в 1943-м? Мы летаем на тех же «Ме-109» и «фокке-вульфах», хотя и модернизированных, против более быстроходных вражеских самолетов: «тандерболтов», «мустангов», «москито» и «лайтнингов». Свои «харрикейны» и «спитфайры» союзники используют в качестве учебных машин. А мы ежедневно спрашиваем себя, почему люфтваффе не имеет самолетов с турбореактивными двигателями, чертежи которых лежали в сейфе профессора Мессершмитта еще в 1941 году. Чего они ждут? Когда станет слишком поздно? Вот такие мрачные мысли одолевали нас в ожидании очередного боевого задания.

Британцы только поднялись в воздух, а мы уже получили приказ: «Боевая готовность для всех самолетов».

00.50. Приказ на взлет. Я полетел прямым курсом к острову Шаувен и поднялся на высоту 15 000 футов. Пост «Бобр» доложил о первых радиолокационных контактах. 01.00. Мой радист Фациус доложил, что томми летят в 1000 ярдах к западу. Полный газ! Появляется самолет противника. Мы уже над побережьем. В лунном свете поблескивает море, а земля тонет во тьме. Мой «Ме-110» попал в воздушный поток от вражеского винта, и пришлось держать ухо востро.

Фациус сообщил последние данные: «Противник в пятидесяти ярдах впереди на нашей высоте».

Через несколько секунд я увидел отблески восьми патрубков. Четырехмоторный бомбардировщик! Я спикировал на 150 футов ниже томми. Фациус уже опознал марку самолета – «галифакс». Я атаковал, дав первую очередь по левому крылу. Языки пламени вырвались из бензобака, осветив красные, белые и синие круги. Горящий бомбардировщик упал на землю, и охота продолжилась. 01.43. Еще одна картинка на нашем экране. Молодец Фациус! Мы начали медленно подкрадываться к противнику. 1000 ярдов, 600, 200, 100, и я уже вижу темную тень. Еще один «галифакс». Через минуту и этот бомбардировщик охвачен пламенем. И снова воцаряется тишина.

Несколько минут спустя «Бобр» доложил о массированном налете на Кельн. Отдельные эскадрильи британцев встретились над Кельном. От наземного поста наведения я получил приказ кружить над маяком «Бобра» и ждать возвращения бомбардировщиков.

Вдали над западным горизонтом появилась яркая полоска: бомбы падали на город со знаменитым кафедральным собором. «Бобр» вскоре сообщил, что бомбардировщики возвращаются. Они загодя снизили высоту, чтобы на максимальной скорости пересечь Ла-Манш и укрыться на своем побережье.

– «Бобр» – «Соколу-10». Отзовитесь.

Я сообщил свою высоту и курс.

– «Бобр» – «Соколу-10». Летите курсом 280 градусов. Самолеты противника на высоте 9000 футов. «Курьеры» теряют высоту.

Я немедленно бросился в погоню. Дистанция была целых 6000 ярдов. Я круто сбросил высоту, добавил газа. Фациус включил радар и стал прощупывать пространство вокруг. Вдруг на экране появились зигзаги.

– Враг летит на полной скорости к побережью, – доложил «Бобр». – Полный газ.

– Думаете, он удерет? – спросил мой радист.

– Нет, не должен, – ответил я.

Взревели двигатели, скорость увеличилась до 310 миль в час. Мы медленно нагоняли противника.

– Он повернул, – доложил Фациус.

Зигзаги на экране радара покачивались слева направо и обратно. Мы уже летели над морем на высоте 6000 футов. Я все поставил на одну карту и дал полный газ. На полной мощности мотор продержится не больше пяти минут. Фациус начал отсчет. Самолет дернулся и задрожал. Вибрации и рев моторов будоражили экипаж. Потекли секунды величайшего напряжения. В любой момент могла случиться катастрофа.

– Быстрое сближение. Враг в 1000 ярдах перед нами, – спокойно доложил Фациус.

Одному из экипажей оставалось жить максимум десять минут, ибо над морем шансов на спасение не было. Один погибнет – таков закон войны.

– 600 ярдов, – доложил Фациус. – Противник летит тем же курсом и снижается.

Я бросил взгляд на альтиметр: 3600 футов. Ненадежная высота. Если машина загорится, всего несколько секунд на прыжок, а на раскрытие парашюта требуется время, и спасательный жилет должен быть надут до прыжка, иначе пойдешь ко дну, как свинцовая глыба.

– Дистанция 400 ярдов.

Прочь ненужные мысли! Яркий лунный свет за кормой помогает томми; у него больше шансов первым заметить нас. Я слегка вильнул, чтобы не попасть под очереди хвостового стрелка.

– Дистанция 150 ярдов, высота 2400, противник точно впереди.

Вот он! В лунном свете мелькнули акульи плавники бомбардировщика. В тот же момент томми заметил меня и сделал резкий левый вираж. Началась борьба за выживание. Не успел я занять положение для стрельбы, как бомбардировщик резко набрал высоту. Его крылья выросли передо мной, словно прося помощи у ночного неба. Но я держался у него на хвосте, и вот уже весь его фюзеляж попал в мой прицел. Я дал очередь, но он предвосхитил опасность и круто ушел в пике. Я обливался потом. Мой альтиметр показал всего 900 футов. Британский пилот вышел из пике в последний момент над самой водой. Теперь он слишком низко, и пике ему больше не поможет, но он лихорадочно метался, мешая мне прицелиться. Его экипаж стрелял из всех орудий, и я летел будто в раме из следов трассирующих пуль и снарядов. Главное в такой ситуации – не потерять головы. Я спикировал к поверхности воды, и, похоже, томми выпустил меня из виду. С секунду он продолжал лететь вперед, а я сделал «горку» и дал очередь из пушки и пулеметов. Гигантское голубое пламя вырвалось из левого бензобака, и бомбардировщик вместе с экипажем рухнул в море.

Мои парни вздохнули с облегчением. Тяжело достаются страшные мгновения, когда от тебя ничего не зависит, но на этот раз они выжили. Пока мы кружили над местом падения бомбардировщика, никто не проронил ни слова. Ярко-красный водоворот успокоился, и снова воцарилась молчаливая тьма. Я медленно набрал высоту до 3000 футов и полетел к голландскому берегу. Фациус вызывал пост «Бобр», но они не слышали, так как нас занесло слишком далеко в открытое море. После третьей победы я совершенно выдохся. Только одна мысль вертелась в мозгу: добраться до дома, приземлиться и выспаться. Наконец «Бобр» откликнулся.

– «Сокол-10» – «Бобру», – доложил я. – Третья победа. Над морем в квадрате IG-33 сбит «виккерс-веллингтон». Лечу домой.

В 02.47 я приземлился на своем аэродроме и поплелся к казарме, почти не реагируя на поздравления коллег.

– Господи, Йонен! – воскликнул Хайнц Штрюннинг. – Я был над Кельном. Жуткое зрелище. Весь город охвачен пожарами. Будем надеяться, что моя жена и дети остались живы. Если так пойдет дальше, нам не позавидуешь.

Я впервые видел весельчака Хайни таким серьезным. Мы медленно шли к казармам, ночной ветерок холодил наши разгоряченные головы.

– Спокойной ночи, Хайни. Завтра снова летать.

– Спокойной ночи. Только надеюсь, не над Кельном.

По счастливому стечению обстоятельств мне довелось еще раз приземлиться на старом аэродроме в Венло. Сколько изменений в моем бывшем отряде, 1-м крыле ночных истребителей. Мой старый командир майор Штрайб искренне мне обрадовался. Лишь немногие из надежных ветеранов дожили до того дня. Летчиков с боевым опытом раскидали от Парижа до Фленсбурга, сформировав из них костяки соединений ночных истребителей. Меня приветствовали незнакомые люди. Воздушные бои ночных истребителей, прежде похожие на рыцарские поединки, из-за безжалостных круглосуточных бомбардировок, вызывавших страшные потери среди гражданского населения, превратились в жестокие боевые действия. В лицах пилотов не осталось и следа беззаботной юности.

Майор Штрайб, самый удачливый из всех командиров крыльев ночных истребителей, уже сбил шестьдесят шесть вражеских бомбардировщиков и был награжден Дубовыми листьями с мечами к Рыцарскому кресту. Накануне ночью на своем новом ночном истребителе «Хе-219» он увеличил счет побед еще на пять, но при приземлении попал в катастрофу.

Благодаря энергии генерала Каммхубера, сотрудничеству командования ночной истребительной авиации, армии и промышленности, этот тип «хейнкелей» был модернизирован, однако пока испытывал «болезни роста». Хотя все требования пилотов: высокая скорость, мощное вооружение, дальность действия и хороший обзор – были удовлетворены, в конструкции истребителя были недостатки. На высоких скоростях хвостовое оперение начинало дрожать, и, чтобы преодолеть этот дефект, пришлось удлинить фюзеляж.

Штрайб провел на новой машине семь испытательных полетов, а в предыдущую ночь, когда сбил пять вражеских бомбардировщиков, совершал первый боевой вылет. При приземлении, хотя машина не была подбита, часть приборов вышла из строя и перестали двигаться закрылки. Их можно было опустить до позиции «Посадка», но они тут же поднимались в «Нормальный полет». Поэтому Штрайбу пришлось приземляться на очень большой скорости. Раздался оглушающий грохот. «Хейнкель» буквально развалился на куски; крылья и фюзеляж рассыпались, кабину из «перспекса» оторвало от корпуса и вместе с пилотом отшвырнуло на пятьдесят ярдов. К счастью, Штрайб не пострадал. Пожарники и санитары поспешно вытащили из обломков его радиста, унтер-офицера Фишера. Каким-то чудом и он остался невредим. Им обоим удивительно повезло!