Текст книги "Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика"

Глава 15
«МИТЧЕЛЫ» ПРОТИВ НАС

В начале июня 1944 года нас перевели в Сомбатхей в Венгрию. Для нас эта новость прозвучала как гром с ясного неба. Я никогда прежде не слышал этого названия, но границы Германии столь радикально изменились, что мы больше не удивлялись, услышав, как Будапешт называют «немецкой крепостью», а о наших братьях и сестрах в Бачке говорят как о «соотечественниках, вернувшихся в великий рейх». Один из пилотов узнал, что Сомбатхей расположен недалеко от Вены и в получасе езды от Гринзинга. Венгрия – родина золотистого токая, острого перца паприки и темпераментных Юличек. За кем, скажите на милость, мы будем охотиться там по ночам? Хотя наверняка мы ничего не знали, поползли самые разные слухи. Я не задавался никакими вопросами и с нетерпением (после официального визита в Швейцарию) ждал путешествия в Венгрию. В Сомбатхее, по-немецки Стейнамангере, мы поступили в распоряжение 1-й дивизии истребителей-перехватчиков под командованием оберста Хандрика. Он оказался именно таким командиром, какие нам нравились: хороший спортсмен, дружелюбный парень и всегда защищает своих летчиков. Он разъяснил нам новые задачи: защита Вены и Будапешта от налетов британской авиации, базировавшейся в Италии, и борьба с партизанскими самолетами, по ночам прилетающими с востока. Потекли дни ожидания. Теплыми ясными венгерскими ночами нам совершенно нечего было делать. Ночь за ночью мы сидели в казармах, поджидая, когда же рыбка клюнет. Настроение пилотов и наземного персонала упало до нуля. Некоторые называли новое назначение ссылкой, другие – санаторным отдыхом.

В один из этих скучных вечеров командир принес нам модель американского «митчела». Мы осмотрели эту птичку со всех сторон и пожали плечами.

– Именно в этих «гробах» русские скоро нанесут нам визит, – объявил командир. – «Митчел» – великолепный двухмоторный истребитель, высокоскоростной, легкоуправляемый и тяжеловооруженный.

При ближайшем рассмотрении я заметил, что «митчел» удивительно похож на наш «До-217», недавно поступивший в авиационные части как ночной истребитель. По случайному стечению обстоятельств в Будапеште дислоцировалась эскадрилья ночных истребителей, оснащенная этими машинами. Командир выключил свет, зажег свечу и спроецировал тень «митчела» на потолок. Чрезвычайно трудно было отличить американца от немца. Очень похожие крылья, у обоих – маленькие фюзеляжи и двойное хвостовое оперение. Правда, у «митчела» концы двигателей выступали над крыльями, и это был единственный способ отличить друга от врага. Встревоженный командир эскадрильи из Будапешта уже звонил нам.

– Итак, господа, – завершил свою лекцию командир, – будьте предельно вежливы с нашими братьями в «До-217» и не стреляйте, пока не будете абсолютно уверены в том, что перед вами «митчел».

Модель «митчела» пошла по рукам. Честолюбивый обер-лейтенант Зепп Крафт решительно заявил, что даже ребенок сможет отличить один самолет от другого.

Еще один душный летний вечер прошел в тоскливом ожидании. Разморенные летчики выползли из казармы и расселись в шезлонгах, слушая зажигательные речи Геббельса. Ветераны обменивались воспоминаниями о добрых старых денечках.

– Да, вот это было время. Здесь, в Венгрии, наши самолеты просто ржавеют.

Тянулись часы. На юго-востоке над Балатоном собиралась буря. Мы слышали, что летние бури в Венгрии очень опасны. Незадолго до полуночи затрезвонил телефон. Адъютант небрежно поднял трубку, полагая, что предстоит новый бесцельный разговор, но, как только он произнес: «Так точно, герр майор. Это, вероятно, партизанский самолет-снабженец. Понял: направить одну машину в сектор „Рак“», все вскочили на ноги.

Сектор «Рак» находился там, где начиналась буря. Кому предстоит лететь? Полетные условия плохие, грозовые облака поднимаются до 24 000 футов, скорость ветра 80 миль в час. Выбор пал на меня.

В 00.10 я поднял свой самолет в воздух и взял курс на озеро Балатон. Со мной летели обер-фельдфебель Мале и фельдфебель Грасхоф. Мне не требовалось набирать слишком большую высоту, так как партизанский самолет обнаружили на 6000 футов. Мертвенно-бледная луна подсвечивала штормовые облака. Вспышки молний превращали облачную гряду в призрачное чудовище. Я повернул на запад, широкой дугой обогнул бурю и вошел в сектор «Рак» с небольшим опозданием. Наземный пост наведения приказал ждать и сообщил, что из Будапешта вылетел еще один ночной истребитель, «До-217». Складывалась забавная ситуация.

– Ну, парни, не зевайте, – сказал я экипажу, поворачивая на юго-запад от Балатона.

Прошел добрый час. Партизанский самолет наверняка уже приземлился, оставил оружие, боеприпасы, радиоаппаратуру и скоро отправится в обратный путь. Тучи мчались на запад, отсекая меня от аэродрома. Наконец с земли доложили, что партизан снова в воздухе, дали новый курс, и я включил свой SN-2.

– «До-217» все еще в вашем секторе, – предупредил наземный пост.

«Какой в этом смысл?» – спросил я себя и понадеялся, что мы не протараним друг друга.

Грасхоф поймал цель на своем радаре и повел меня к ней. Враг летел прямым курсом с огромной скоростью. Судя по поведению в воздухе – русский. Мы сближались на максимальной скорости. Дистанция 500 ярдов, 300, 100… Вот он! Я спикировал и зашел противнику под брюхо. Его крылья и фюзеляж отчетливо вырисовывались на фоне неба. «Митчел»! Я быстро зарядил пушки и приготовился к атаке.

В этот момент в наушниках снова зазвенел возбужденный голос диспетчера:

– Дружественный самолет рядом с вами. Внимание! Внимание! «Белый дрозд» – «Раку». Рядом друг. Не стреляйте, пока не опознаете врага.

Этот парень с земли нервировал меня. Неужели надо мной «До-217»? Мой радист тоже засомневался:

– Явно «До-217», а не «митчел». Русский не стал бы так беспечно лететь в этом районе.

Я вглядывался в истребитель, пытаясь опознать выступающие моторы. Точно! «Митчел»! Стрелок Мале отбросил последние сомнения и крикнул:

– Атакуйте!

Может быть, я все же ошибся? Лучше упустить врага, чем сбить своего. Что делать? Я набрал высоту и полетел на приличном расстоянии параллельно сомнительному истребителю. Его экипаж, вероятно, уже заметил меня, но ничего не предпринимал. Я включил навигационные огни – зеленый, красный и белый, качнулся с крыла на крыло. Никакой реакции. Только когда я выпустил три зеленые ракеты, второй самолет круто повернул вправо и мгновенно исчез из поля зрения. Теперь я точно знал, что это «митчел», и бросился в погоню. Тщетно. «Митчел» намного превосходил меня в скорости. Ни я, ни наземный пост наведения так его и не обнаружили. О чем он думал, черт побери, когда я летел рядом с ним с включенными навигационными огнями? Решил, что второй снабженец затеял с ним веселую игру?!

Слегка раздраженный, я направился к дому. Впереди бушевала буря. Я, конечно, мог приземлиться в Будапеште, но мне этого не хотелось, я решил лететь вслепую сквозь штормовую зону. Мой курс пролегал над Балатоном. Милях в шести за Балатоном я вошел в гигантскую облачную гряду, и то, что случилось потом, мне никогда не забыть. Нас поглотила кромешная тьма. Температура за бортом быстро упала до точки обледенения. Дождь хлестал по ветровому стеклу, видимость стала нулевой. Теперь я мог полагаться только на приборы слепого полета: искусственный горизонт, ватерпас, альтиметр, спидометр и вариометр. Чтобы лучше видеть приборы, я опустил сиденье, затем отметил на часах время входа в штормовое облако. Экипаж ничем не мог мне помочь и всецело зависел от моих действий. С углублением в зону плохой погоды ветер усиливался. Снова и снова приходилось выравнивать самолет. Вдруг случилось нечто, с чем мне раньше только однажды приходилось сталкиваться в ночном полете. Вспышка молнии озарила тучи. По ветровому стеклу хлестнули голубые вспышки, превратившиеся в сплошной поток. Резкий голубой свет выхватил из тьмы весь самолет от кончиков крыльев до бронированного носа. На концах антенн заплясало невысокое голубое пламя, лопасти винтов оказались в круге голубого света. Мы пришли в необыкновенное волнение. Я был так зачарован этим природным явлением, что не мог оторвать глаз от голубых огоньков. Самолет содрогался под сильными порывами ветра. Потеря скорости в этой адской буре означала неминуемую смерть. Я заставлял себя следить за приборами, но огни святого Эльма приковывали мой взгляд. Часы отметили семь минут полета, и я должен был миновать центр бури. Постепенно голубые огни пропали. Порывы ветра уже не были такими сильными, и только дождь хлестал по моему белому «Ме-110».

Радист связался с нашим аэродромом и узнал, что погода там ясная. Грасхоф выключил передатчик и включил посадочный радар. Тонкая стрелка задрожала, показывая, что мы на верном курсе. Полчаса спустя мы приземлились в Сомбатхее. Я доложил командиру о происшествии с «митчелом». Обер-лейтенант Зепп Крафт покачал головой и заявил, что с ним ничего подобного не случилось бы. Мол, «митчел» так же легко отличить от «До-217», как лошадь от быка.

– Ну, умник, днем, возможно, легко, – возразил я.

Последующие события доказали мою правоту. В ночь 26 июня 1944 года британские самолеты, базировавшиеся в Италии, атаковали венгерскую столицу. Мы получили сообщение о бомбардировщиках над Адриатикой и в 22.45 уже были в воздухе. К северу от Байи, далеко от Будапешта, мы рассеяли строй британских бомбардировщиков. Лишь несколько бомб упали на Будапешт, вызвав незначительные пожары. Наше крыло сбило шестнадцать вражеских самолетов. В этом бою обер-лейтенант Зепп Крафт сбил два бомбардировщика: «виккерс-веллингтон» и «митчел». «Митчел» из Италии? Мы сильно удивились. Это казалось невероятным. Вскоре все выяснилось. Будапешт запросил, не сбили ли мы по ошибке «До-217». Воцарилась зловещая тишина. Командир открыл журнал и сравнил время, когда Крафт сбил «митчел», со временем гибели «До-217». Абсолютное совпадение. К счастью, экипажу удалось покинуть горящий самолет, что спасло Крафта от военного трибунала. Я не смог удержаться от удовольствия отомстить подавленному Крафту:

– Ну, старина, ты все-таки принял быка за лошадь.

Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Несмотря на трагическую ошибку Крафта, ночное сражение подняло боевой дух экипажей и наземного персонала. Кризис миновал. Мы были готовы к новым подвигам.

Вскоре мы потеряли одного из наших лучших пилотов – обер-лейтенанта Вольфганга Книлинга, великолепного ночного истребителя, особенно отличившегося в битве за Берлин. В воздушном бою над немецкой столицей его самолет был подбит зенитками. Из последних сил, тяжело раненный, он сумел посадить сильно поврежденную машину и спасти жизнь раненому радисту и стрелку. Приземлившись, он потерял сознание от потери крови. Быстро прибывшая машина «Скорой помощи» доставила его в госпиталь. Только через шесть месяцев он вернулся в наше крыло, где его уже ждала телеграмма: его молодая жена родила дочь. Книлинг был в восторге.

В полночь завыли сирены. Отряд британских бомбардировщиков летел над Хорватией в направлении Вены. Мы побежали к своим самолетам, Книлинг, прихрамывая, ковылял следом. Через несколько минут все крыло, тридцать машин, уже было в воздухе. Британцы прижимались к Альпам, надеясь спрятаться от наших радаров. Над окутанными ледниками вершинами через тридцать минут после взлета я случайно заметил «виккерс-веллингтон». Томми, вероятно, тоже заметил меня, ибо метнулся к горам, чтобы оторваться. В любой момент передо мной могла вырасти каменная стена. Преследование в таких условиях представляло огромную опасность. Британский пилот все поставил на карту и нырнул в долину. Теперь горы окружали меня с обеих сторон. Вдруг впереди поднялся огромный столб огня: должно быть, бомбардировщик врезался в скалу. Пламя осветило горы. Я взмыл вверх: судьба британца меня не прельщала. Наземный пост наведения сообщил мне мои координаты: пик высотой 6250 футов, погубивший британский экипаж. Странное ощущение – победа без единого выпущенного снаряда.

Преследование продолжалось. Куда ни глянь, в царство льда сыпались горящие самолеты. Снова заговорил наземный пост:

– Налет на Санкт-Пёльтен продолжается.

Восемь минут спустя на нашем радаре появился еще один «виккерс-веллингтон». Бомбардировщик невозмутимо летел к своей цели совсем рядом с нами. Бомбы еще лежали в его бомбовых отсеках. Я немедленно бросился в атаку и дал очередь по фюзеляжу из всех пушек. Нам удалось рассеять строй бомбардировщиков на подступах к Санкт-Пёльтену, и они сбросили бомбы наобум. На обратном пути мне не повезло. Томми, потрясенные своими потерями, на всех парах бросились домой. Обер-лейтенант Книлинг преследовал одного из них. Над горными вершинами развернулось ожесточенное сражение. Книлинг послал свое последнее сообщение:

– «Литавры», «литавры»!

Я находился неподалеку и видел тот бой. Британский пилот ответил Книлингу трассирующими очередями. Трассы скрестились в воздухе. Короткая пауза и еще одна очередь. Томми сражался отчаянно. Книлинг беспощадно поливал его снарядами. Вдруг обе машины вспыхнули. Бомбардировщик вошел в штопор и разбился. Самолет Книлинга некоторое время держался в воздухе, затем рухнул на землю рядом со своей добычей. Я сделал круг над местом крушения. Все кончено. Обломки самолетов полыхали на высоте 6000 футов в царстве льда и снега.

После налета на Санкт-Пёльтен в ночном небе воцарилась тишина. То ли потери союзников были слишком чувствительными, то ли они готовились к новому рейду… Последнее предположение казалось более близким к истине. В Варшаве, где маленький немецкий гарнизон противостоял мощным силам польских партизан, назревали жестокие бои. Восстание могло начаться в любой момент, но партизанам не хватало оружия и боеприпасов. Как они могли получить вооружение? Наземные пути были перекрыты. Британцы подготовили крупномасштабную воздушную переброску оружия в Варшаву из Фоджи. В Италию с Британских островов были посланы армады «галифаксов» и «ланкастеров».

Подготовка затянулась на несколько недель. Командование люфтваффе знало о намечающейся операции и перевело несколько экипажей на запад. Я попал в их число и 17 июля 1944 года вылетел в бельгийский Сент-Тронд. Перелет из Венгрии через Австрию и Германию занял два часа двадцать минут. В Сент-Тронде базировалось крыло ночных истребителей под командованием гауптмана Шнауфера, летчика-аса. Он был вторым после обер-лейтенанта Лента ночным летчиком-истребителем, награжденным бриллиантами к Рыцарскому кресту. Это произошло вскоре после трагической гибели Лента и его экипажа.

Экипажи английских бомбардировщиков, считавшие Шнауфера своим злейшим врагом, прозвали его Призраком Сент-Тронда. Ночь за ночью лучшие британские летчики гонялись в своих «москито» за Шнауфером в надежде положить конец его победам. Перед тем как британские бомбардировщики покинули родные острова, отряды «москито» направились к Сент-Тронду, чтобы разделаться с крылом Шнауфера еще на земле. Однако Шнауфер умудрился провести томми. Следует отметить, что его великолепное летное мастерство, храбрость и хитрость привели к непревзойденному в истории Второй мировой войны успеху. Число побед его авиагруппы ночных истребителей перевалило за 700.

Итак, в ту ночь только самолет Шнауфера поднялся в воздух. Стоял густой туман, видимость была нулевой, но дерзость аса принесла плоды: он сбил четыре британских бомбардировщика. Поток бомбардировщиков сомкнутым строем летел над Штутгартом, столицей Швабии. Шнауфер вонзился в поток, сбивая один самолет за другим, и вскоре поравнялся с ведущими машинами.

Перед самым Штутгартом от потока отвалил один самолет. Это был «церемониймейстер». Радист Шнауфера поймал его на экран своего радара. Шнауфер понимал, что от него зависят жизнь его экипажа, жизнь многих штутгартцев, жизнь самого города, и решил атаковать, но сближение заняло много времени. Он улыбался, хотя сознавал, что «церемониймейстер» во многом похож на неприступную крепость. Самые лучшие стрелки бомбардировщиков охраняли своего лидера. Лучшие радисты следили за ситуацией в небе с помощью новейших радаров. О внезапном нападении не могло быть и речи. Вражеский истребитель был замечен задолго до того, как вынырнул из тьмы. Томми знали направление его полета, скорость и высоту. Ни одно малейшее изменение курса не ускользало от операторов радиолокационной аппаратуры, и все сведения сразу передавались опытнейшим стрелкам. Да, Шнауфер знал это, но его честолюбие не допускало никаких сомнений. «Церемониймейстер» должен быть сбит.

Сближение с невозмутимым британцем шло согласно плану. Радист Шнауфера постоянно докладывал:

– Дистанция 900, 800, 700 ярдов… Самолет на нашей высоте… 600, 500, 400. «Курьер» прямо по курсу.

Шнауфер снял пушку с предохранителя, большой палец его правой руки лег на боевую кнопку. Он чувствовал, что все орудия британца нацелены на него.

– Дистанция 300, 200, 150 ярдов.

Не успел радист закончить последнее сообщение, как весь экипаж обезумел от ужаса. Мощные осветительные бомбы залили самолет ярким, почти дневным светом. Осколок снаряда пронзил фонарь кабины и вырвал радар из рук радиста. Шнауфер отреагировал молниеносно: отвел самолет прочь, и это спасло ему жизнь. Британец продолжал огрызаться. Трассы пронеслись над кабиной Шнауфера. Он прикрыл ладонью глаза, избавляясь от слепоты, вызванной осветительными бомбами. Глаза потихоньку привыкали к темноте. «Церемониймейстер», вероятно, был еще очень близко, и буря в любой момент могла разразиться во второй раз.

– Проклятье, – сказал Шнауфер в микрофон. – Что теперь делать без радара? Хорошо еще, что томми не отклоняется от курса. Возможно, мы его все-таки обнаружим.

Текли секунды. Воздушный поток от винта подхватил истребитель и швырнул вниз, как клочок бумаги. Шнауфер выровнял самолет и вдруг увидел тонкий фюзеляж британца и широко раскинутые крылья. Как атаковать? Наверное, лучше снизу. Шнауфер спикировал под бомбардировщик, смутно маячивший на фоне неба, задрал нос самолета и стрелой бросился на врага. Однако тот заметил маневр и осыпал истребитель трассирующими снарядами. Только железные нервы и здравый смысл спасли Шнауфера. Он выдержал две секунды и выстрелил из пушки. «Церемониймейстер» взорвался, гигантский фейерверк рассыпался в небе. Горящие обломки упали на самолет Шнауфера и подожгли правый мотор. Осветительные бомбы, зеленые, красные и желтые ракеты медленно плыли к земле. Мотор продолжал гореть, и пришлось его отключить. К счастью, поблизости не было ни одного британского ночного истребителя, иначе Шнауфер был бы обречен. Это произошло юго-западнее Штутгарта.

Теперь Шнауфер летел в потоке британских бомбардировщиков, направлявшихся к ложным целям: около 400 самолетов сбросили свой смертоносный груз в чистом поле. И вдруг огромная черная тень возникла над кабиной поврежденного самолета Шнауфера. Бдительный стрелок поймал вражеский самолет в перекрестье прицела и нажал на гашетки пулеметов. Ему повезло. Бензобаки бомбардировщика вспыхнули, и британец рухнул на землю.

– Отличная работа, Вильгельм, – похвалил Шнауфер. – Однако пора удирать. На одном моторе не до шалостей.

Он резко спикировал, и час спустя экипаж-победитель приземлился в Сент-Тронде.

Некролог. Шнауфер честно сражался. Он получил повышение, став командиром авиагруппы и был награжден бриллиантами к своему Рыцарскому кресту. Как-то холодной февральской ночью 1945 года он вылетел из Гютерсло и за девяносто минут сбил семь четырехмоторных бомбардировщиков. Уникальное достижение в истории немецких ночных истребителей. В жестоких воздушных боях он и его экипаж довели количество побед до 126.

В конце войны британцы перевезли истребитель Шнауфера в Англию. Лондонцы могли увидеть его «Ме-110» в Гайд-парке. Покачивая головой, они считали метки на хвостовом оперении, обозначавшие сбитые самолеты противника: 124, 126… Они с удовольствием привезли бы в Лондон и самого Призрака Сент-Тронда, но Шнауфер лежал в госпитале и не испытывал никакого желания быть выставленным на обозрение в Гайд-парке.

Трагический конец подкараулил его после войны. К восторгу своей матери, Шнауфер занялся семейным винным бизнесом в родном городке Кальве с той же энергией, какую проявил на фронте. Этот летчик, тысячу раз рисковавший жизнью в бою, погиб во время деловой поездки по Франции. Он вел свой автомобиль по идеально прямой лесной дороге, когда из-за поворота выскочил грузовик. Шнауфер нажал на тормоза, но не смог избежать столкновения. Не приходя в сознание, лучший из немецких летчиков – ночных истребителей Второй мировой войны скончался от травм вдали от родного дома.