Текст книги "Ведьмак"

Глава 20

Первым делом я зашел к старикам Коськиным – чтобы проверить свое предположение. Обычно они поднимались очень рано – вместе с первыми петухами. Поэтому я сильно удивился, когда увидел, что дед Никифор и баба Федора преспокойно дрыхнут без задних ног.

Я вошел в избу после того, как выстучал на двери все барабанные марши, которые только помнил со своей суворовской поры. Получив в ответ (когда прислушался) лишь богатырский храп, я отворил дверь и решительно переступил через порог.

Что изба не закрыта на замок, меня не удивило. Старики Коськины часто забывали это сделать. Я имею ввиду в ночное время. А днем у них вообще все было распахнуто настежь – кроме сломанной швейной машинки «Зингер», в избе ничего более ценного не наблюдалось.

Ну разве что переносной японский радиоприемник, подарок сына; но они таскали его с собой почти всегда и везде – чтобы не пропустить ни одной новости, как международной, так и в масштабах страны, области и района.

– Ау, дед! Проснись! – громко окликнул я деда Никифора. – Проснись, уже солнце встало!

Я знал, что он спит более чутко.

Никакой реакции. В ответ снова раздался лишь один храп. Не хило… Воистину у стариков Коськиных сон богатырский.

– Горим! Пожар! Спасайся, кто может! – заорал я, что было мочи, и затопал ногами.

Дед открыл глаза и сел. Посмотрев на меня каким-то шальным взглядом, он сказал:

– Возьми ведра в сенцах. Пожар надыть заливать сверху…

И снова брыкнул на подушку. Мать твою!… Что это с ними такое!? Я подошел вплотную к кровати и начал трясти деда за плечо:

– Дед, пора вставать! Ты меня слышишь?

– Слышу… – не очень внятно буркнул дед Никифор, но даже не шевельнулся.

– Так какого хрена!… – взорвался я. – Вставайте, вас обокрали!

– А, что? – подхватилась баба Федора. – Кого обокрали, где, когда?

– Церковь в райцентре, – брякнул я первое, что мне пришло в голову.

Наверное, потому, что недавно – нет, давно, в прошлой жизни, когда я еще был при жене – слышал подобную информацию по телевизору. Единственной моей мыслью тогда было следующее «Попадись мне эти воры-христопродавцы – собственноручно задушил бы».

– Да? – Баба Федора живенько встала на ровные ноги. – Надо к Дарье сбегать, рассказать.

– Деда поднимайте. С ним что-то не то.

– Ой, боженьки! – Бабка всплеснула руками. – Никифор, голубчик, ты чего!? Вставай, вставай, я сейчас кашку сварю… Ты меня слышишь? Людоньки, он помирает! Ой, мамочки, ой, Господи!…

Баба Федора запричитала так, что у меня в ушах звон пошел.

– Отставить! – гаркнул я, как заправский старорежимный унтер-офицер. – Живой он. И еще лет двадцать проживет. Нашатырь у вас есть?

– А как же… где-то здеси… – заметушилась бабка. – Вот! Нашла.

– Отлично.

Я намочил нашатырным спиртом какую-то тряпицу и ткнул ее прямо в нос храпящего деда.

Реакция на импровизированную «скорую помощь» превзошла все мои ожидания. Дед взбрыкнул, словно молодой жеребчик, резво соскочил с кровати и в одних подштанниках понесся на улицу. Я просто обалдел. Ни фига себе примочки…

Естественно, мы с бабкой в едином порыве ломанулись следом, едва не застряв в дверях. Может, дед сбрендил от нашатыря?

Картина, которая открылась нашим взглядам, была патриархально-обычной в деревенской глуши. Дед Никифор стоял под кустом бузины и с огромным наслаждением – со сладострастными стонами и довольным кряхтеньем – справлял малую нужду.

Да, видать деда здорово прижало…

Мы с бабкой потихоньку вернулись в избу. Спустя некоторое время к нам присоединился и дед Никифор. Когда он оделся (бабка спала в халате, в котором вышивала по деревне с утра до вечера), я спросил:

– Что это с вами?

– Голова болит, – ответил дед удивленно, щупая свою макушку. – Странно…

Еще как странно. Лицо деда было таким же бледным до синевы, как и у бабки Федоры, когда я увидел ее лежащей на своей постели.

Что-то здесь не так…

– Вы никуда ночью из дому не выходили? – с деланной небрежностью спросил я бабку.

– Я?

– Ну да, вы.

– Христос с тобой, сынок! По ночам мы не шастаем. А что такое?

– Ничего. Мне почудилось…

– Что тебе почудилось? – не отставала бабка.

Ну все, попал я как кур в ощип. Теперь баба Федора от меня не отцепиться, пока я не придумаю ей какую-нибудь сногсшибательную историю.

Но на посторонний мыслительный процесс у меня не было ни времени, ни желаний, поэтому я сделал старикам ручкой, сказал «Все вам доброго» и прытко выскочил на улицу – чтобы бабка за рукав не цапнула, и не тормознула меня на часок.

– Ты чего приходил, сынок? – прокричала мне вслед баба Федора, стоя на пороге.

– Соли попросить, – ответил я машинально.

– Так чего же не взял?

– Вспомнил, что у меня в кладовой есть еще одна пачка.

– Тогда конечно… Заходи, соколик, ежели что. Будем рады.

– Спасибо, как-нибудь…

Добрые люди… И какая-то тварь едва не отправила их на тот свет. Я теперь был совершенно уверен, что стариков усыпили каким-то газом. И это с их не очень крепким здоровьем…

А бабка Федора вовсе не ведьма, которая на метле прилетела в мою избу. Ее принесли и подложили ко мне в постель. Чтобы напугать меня до смерти. А потом вернули обратно, в свою избу, пока я пребывал в расстроенных чувствах.

И моя отключка, когда я вечером брыкнулся непонятно от чего, как бык на бойне, также с этой оперы. Меня тоже усыпили. Но как, каким образом? Это вопрос. Которым я сейчас и займусь.

Так думал я, озабоченно хмурясь и размашисто шагая по нашему деревенскому «Бродвею» – главной улице, название которой давно кануло в лету, представлявшей собой заросшую спорышом широкую тропу между избами.

Да и кто бы ее укатал? Машины и прочие механические транспортные средства к нам могли добраться разве что в зимнее время, и то не всегда – болота замерзали лишь во время сильных морозов, а нынче одни оттепели, климат поменялся, стал почти европейским.

А телега Зосимы с Машкой в запряжке ездила по улице так редко, что даже следов не оставляла.

Неожиданно меня будто что-то укололо под сердце. Повинуясь непонятному порыву, я резко поднял голову, посмотрел налево, и увидел, что из переулка на меня пристально смотрит ведьмак-черноризец.

Он стоял, опершись на свою клюку, неподвижный, как изваяние, сработанное искусным мастером-резчиком из черного эбенового дерева. Только покрытое загаром лицо было немного светлее. Наверное, этот черноризец загорал на болотах, когда искал фиг его знает что вместе со своей братией.

Наши взгляды столкнулись, и мне показалось, что воздух между нами заискрил. Я и не пытался скрыть ненависть, которая полыхнула во мне совершенно спонтанно. Я не боялся, я готов был к схватке, и ведьмак это, похоже, понял. Понял он и то, что я разгадал его игру.

Поединок взглядами длился считанные секунды. Но за это время мы оба поняли, что наша вражда – смертельная. И драка предстоит беспощадная.

Я вызывающе ухмыльнулся. Наверное, у меня получилась не улыбка, а злобный звериный оскал, потому что черноризец вздрогнул, круто развернулся и пошагал по переулку в сторону своего логова.

Сукин сын!

Тряхнув головой, чтобы изгнать его образ из моего внутреннего мира, я продолжил свой путь с твердым намерением разобраться до конца со всеми тайнами, которые нагородил этот ведьмак вокруг меня и моей избы.

Надо было только начать. А где та печка, от которой мне придется пуститься в пляс, я уже знал. Вернее, догадывался.

Мои примитивные «контрольки» – несколько тонких волосков, налепленных на входную дверь, – были на месте. В мое отсутствие никто избу не посещал. Это меня несколько успокоило.

Но было еще кое-что, весьма опасное, поэтому я, распахнув все двери избы настежь, минут пять курил на улице, дожидаясь, пока проветрятся помещения.

А затем я начал изображать из себя сыщика позапрошлого столетия. Я ползал по стенкам, как муха, изучая с помощью лупы каждый квадратный сантиметр бревен, которые уложил в венец хороший мастер лет, эдак, семьдесят назад.

Это когда еще были живы так называемые кулаки – работящие люди, народные кормильцы, настоящие хозяева земли. Потом их благополучно перестреляли и погноили в лагерях полуграмотные комиссары в кожаных тужурках и шибко образованные большевики в пенсне.

Все было сделано в лучшем виде, констатировал я с удовлетворением, разглядывая стену через увеличительное стекло. Даже жуки-древоточцы не посмели попробовать на зуб древесные стволы, скорее всего, обработанные каким-то старинным антисептическим составом.

Нашел! Я с огромным удовлетворением мысленно погладил себя по голове – молодец, Арсеньев, башка еще варит. А это значит, что не такой уж я и пенсионер.

То приближая лупу к стене, то удаляя ее, я рассматривал ожидаемое открытие минуты две. Какая-то сволочь просверлила между бревнами отверстие диаметром примерно четыре-пять миллиметров. Оно находилось на полуметровой высоте от уровня пола.

Хитро придумано. Увидеть отверстие я не мог (разве что приблизившись к стене в месте засверловки вплотную, да еще и опустившись на корточки). К тому же, оно располагалось во впадине между бревнами.

Теперь мне стала до конца понятна техника производства светящихся «призраков». Некто, вставив в отверстие трубочку, выдувал в избу фосфоресцирующие пузыри, которые появлялись передо мной, подсвеченные полной луной, как бы из стены. А его напарник занимался тем же, но во дворе.

Материализация духов, мать его… А я, дурак, едва в штаны не наложил от страха. Тоже мне, герой невидимого фронта. До чего может довести нормального мужика семейная жизнь…

Я нашел еще три отверстия. Кто-то потрудился на славу, не жалея рук. Вставив в отверстия тонкие прутики, я вышел во двор. И лишь покрутил головой, удивляясь предусмотрительности моих врагов.

Все отверстия снаружи были залеплены темным воском, совершенно не видимым на почерневших от времени деревянных стенах. А стружки, оставшиеся от сверления, были тщательно подметены. Я не заметил ни малейших следов работы буравом.

Впрочем, я не сильно и присматривался. Мало того, я сделал вид, что просто прогуливаюсь по подворью. Вдруг кто-то наблюдает за мной из леска? А мне хотелось, что мои вражины даже не догадывались, что я раскрыл их фокус.

Теперь мне предстояла работа. Работа тонкая, кропотливая (чего я страсть как не люблю), да еще и с химическим уклоном. И ее нужно было сделать до вечера. В обязательном порядке.

Для начала я занялся слесарной работой. Во дворе у меня находились погреб, колодец и рубленая клеть, где я оборудовал мастерскую. Увы, в Близозерье мастера, чтобы он забил гвоздь – как это обычно практикуется в городе, не нанять.

Поэтому я, не долго думая, натащил в свою обитель разных железяк, инструментов, электрических механизмов, и переоборудовал клеть под весьма приличную мастерскую. Даже Зосима в охотку приходил ко мне поточить топор или нож, что раньше он обычно делал со скрипом, через не хочу.

Я нашел в мастерской медную трубку подходящего диаметра, отпилил от нее кусок нужной длины, и тщательно отполировал внутреннюю поверхность заготовки.

Затем со стальной проволоки я сделал два десятка игл с насечками у острия. Иглы получились у меня одно загляденье – ровненькие, блестящие. Я даже залюбовался своими произведениями и в который раз мысленно погладил себя по голове.

Теперь осталось всего ничего – превратить иглы в стрелки для духового ружья, найти составные части яда, приготовить его и смазать кончики стрелок.

Наверное, мало кто знает, что вокруг нас растут сплошь ядовитые растения. Даже невинный спорыш или лопух. Только нужно уметь извлечь из них яд. Вернее, это даже не яд, а просто субстанция. В принципе, можно преспокойно съесть салат из лопуха или спорыша и даже получить удовольствие.

Что и делают вегетарианцы. Они трескают все зеленое подряд. И им хоть бы хны.

Но когда набирается десятка полтора-два таких субстанций, и они смешиваются в определенных пропорциях, то получается яд, до которого по силе воздействия знаменитому кураре далеко.

Составлять яды нас не учили. Только объяснили, что такое возможно, и даже указали на некоторые растения, как нашей родной сторонки, так и других стран, которые употреблять в пищу нельзя ни под каким видом.

Однако я всегда отличался повышенной любознательностью, потому сумел подобрать ключи к странному человечку, живущему в отдельном коттедже на охраняемой территории нашего учебного центра.

Он был похож на средневекового монаха: обычно ходил в длинном коричневом плаще (всегда в одном и том же), в руках у него были четки, а на голове под солнечными лучами блестела тонзура; только он не выбривал ее специально, это его природа наградила такой лысиной.

Человечек – рост у него был полтора метра с кепкой на коньках – всегда держался в стороне, в том числе и от командного состава, но я заметил, что его не просто уважают, а даже побаиваются. В том числе и наш главный «пахан» – начальник спецучебки, а заодно и исследовательского полигона, на котором что-то постоянно испытывали.

Что именно, никто не знал. Это была тайна, о которой курсантам даже запрещалось говорить.

Этот мужичок-«монашек» как раз и прочитал нам несколько лекций о травах и прочих растениях. Но уклон этих лекций был не в сторону изготовления ядов из подручных средств, а на предмет выживания в любых климатических поясах и регионах.

От него мы много чего узнали (а потом закрепили наши знания и на практике, будь она неладна; я, например, употреблял съедобные траву и листья две недели и едва вообще не превратился в жвачное животное). Но вот вопрос по ядам меня здорово зацепил.

Уж не помню точно, на какой козе я к нему подъехал, но вскоре он пригласил меня к себе домой. Что ж, и отшельники иногда испытывают потребность общения с другими людьми.

Оказалось, что в коттедже находилась первоклассная химическая лаборатория. И наш «монашек» трудился в ней с раннего утра до позднего вечера. Естественно, с перерывами на лекции. Что касается обеда, то еду в это время ему чаще всего приносили прямо на дом.

Вот он и преподал мне несколько уроков по части приготовления ядов из окружающих нас растений. Если честно, я просто обалдел от увиденного. И на некоторое время превратился в прилежного ученика.

Конечно, всего он мне не рассказал и не показал. Это уже было бы чересчур. Думаю, что в таком случае после окончания курсов меня могли прямиком направить в какое-нибудь закрытое учреждение, где я и сгнил бы заживо, так как до пенсии мне тогда было ой-ей сколько.

Впрочем, мы с «монашеком» старались наши отношения не афишировать…

Компоненты для приготовления яда я нашел быстро. Затем начался технологический процесс, больше напоминающий киношные страсти бабы-яги, которая готовила снадобье для своих черных дел. В маленькую кастрюльку с варевом я не бросал лишь сушеных лягушек и змеиные головы.

Поскольку приготовление яда было вовсе не безобидным процессом, мне приходилось возле плиты быть очень осторожным.

Во-первых, чтобы пары моей «стряпни» не попали в легкие, я, для очистки совести, надел марлевую повязку (которая помогла бы мне как мертвому припарка), а во-вторых, я просто задерживал дыхание, когда нужно было помешать варево деревянной палочкой.

Ну и, естественно, пока на плите потихоньку булькало, я торчал возле забора, а дверь в избу и форточки были открыты.

Яд получился – супер. Это я видел и без испытаний. А на ком испытаешь? Животных жалко, птичек тоже. Разве что на черноризце. Это единственная тварь, над которой я бы поставил опыт, не колеблясь ни секунды.

Что ж, проверка качеств яда пройдет, так сказать, в боевых условиях…

Пока яд остывал, я прикрепил к стрелкам оперение. Я изготовил его из гусиных перьев -такого добра по берегам озера хватало.

Это адская работа: нужно было очень аккуратно приклеить волосок к волоску, дабы образовался плотный пучок, не пропускающий воздух во время выстрела – чтобы стрелка могла с большой скоростью вылететь из трубки.

Затем я немного потренировался в стрельбе из своего сумпитана (так азиаты называют духовое ружье), чтобы вспомнить навыки обращения с таким оружием. Делал я это в избе – чтобы не афишировать свои приготовления.

Ближе к вечеру я приступил к предпоследней фазе выполнения моего коварного (и жестокого) плана. Я смазал кончики игл ядом, подождал, пока они не высохнут, а затем осторожно уложил их в специальный кожаный чехольчик, сшитый загодя.

Осталось последнее и самое главное – дождаться коварных «фокусников». Я почему-то был уверен (особенно после встречи с ведьмаком), что теперь они должны запустить в мою избу уже не относительно безобидный сонный газ, а что-нибудь покруче. Возможно даже яд.

И мне очень не хотелось бы испытать его действие на себе. Поэтому я первым делом забил просверленные отверстия деревянными пробками, посадив их на клей, но только изнутри. Пусть адепты ведьмака дуют, сколько им влезет, если я вдруг проморгаю их появление возле избы.

Когда совсем стемнело, и пришло время ложиться на боковую, я надел черный комбинезон, взял вдобавок к сумпитану ружье, а также запас еды и воду, потушил свет, и, немного подождав, осторожно выскользнул из своего бунгало.

Для ночной засады идеально подходила лишь клеть. С ее двери отлично просматривалась та сторона избы, над которой славно потрудились черные сверлильщики.

Дверь клети осталась старая, от прежних хозяев, то есть, была вся в щелях, – я поленился ее поменять. Поэтому мне хорошо был виден почти весь двор, и главное – подходы к избе.

Потянулись томительные часы ожидания. Я отдавал себе отчет в том, что, возможно, мои вражины сегодня и не появятся. Что ж, тогда останусь на всеношную завтра, послезавтра… – в общем, буду торчать в засаде, сколько нужно. Мне не привыкать. Все равно они придут, в этом я был уверен на все сто.

Месть – это такая сладкая штука. Но она требует от человека самосожжения. Мститель тратит на свою будущую жертву энергию своей души, и как раз в этом случае она не восстанавливается.

Создатель был очень мудр…

Я уже успел перекусить, затем мысленно прочитал наизусть почти все поэмы Пушкина и Лермонтова (которые знал) и добрался до английских поэтов-классиков девятнадцатого века (на часах была половина четвертого), когда обстановка во дворе изменилась. Это произошло так быстро и незаметно, что я даже опешил.

Две бесформенные тени словно материализовались в высокой траве подворья (которую мне все недосуг выкосить). Они слепились из мозаичных черных и серых пятен, нарисованных блеклой луной, и заскользили, заструились по земле в сторону избы.

«Хорошо плывет эта группа в полосатых купальниках», вспомнил я вдруг фразу из кинофильма «Полосатый рейс». Там были тигры, а здесь… здесь тигровые змеи.

Видно было, что непрошенные ночные гости отнюдь не новички в пластунском деле. Все они выполняли вполне профессионально. Время от времени «пластуны» замирали в полной неподвижности, и тогда очень трудно было различить их фигуры, одетые в камуфляж.

Наконец они подобрались вплотную к стене избы, где находились отверстия, и я услышал тихое шипение. Услышал и злобно ухмыльнулся. Это означало, что газ из баллонов с какой-то пакостью, которую они принесли с собой, не мог пробиться внутрь моего жилища.

Все, теперь моя совесть будет чиста. Кто к нам с мечом придет… В общем, понятно.

Слегка приоткрыв дверь клети-мастерской, я тщательно прицелился и выпустил первую стрелку. Она попала одному из них точно между лопаток – промахнуться с такого небольшого расстояния просто нельзя. Раздался приглушенный вскрик, а затем послышалась тихая возня.

Я не стал мешкать. Перезарядив самопальное духовое ружье, я снова выпустил отравленную стрелку – теперь уже в другого «пластуна». Этот получил «подарок» в поясницу; а может, и ниже, в самый тыл. Он как раз в момент выстрела нагнулся, чтобы помочь товарищу.

А чем там поможешь? Я знал, что последует дальше, когда яд попадет в кровь. Боль от укола стрелки – это семечки.

Через две-три минуты начинается жжение во всем теле, которое спустя полчаса становится просто невыносимым. Тело человека покрывается волдырями, а затем струпьями, и все это происходит с потрясающей быстротой. Короче говоря, веселье еще то.

Должен признаться, я все-таки их пожалел, не добавил к снадобью еще две-три травки. Тогда этим парням точно пришел бы полный звездец. А так через неделю-другую они выздоровеют. Даже без лечения.

Да и кто может вылечить человека, отравленного растительными ядами, которыми в средневековье практиковала известная отравительница госпожа Тофана? В наше время таких целителей можно посчитать по пальцам. К тому же они не дают объявления в Интернете о предоставлении подобных услуг.

Похоже, яд начал работать на всю катушку. Раздались стоны, затем сдавленный крик – наверное, кто-то из пластунов, в конце концов, нашел и вытащил стрелку, неглубоко вонзившуюся в тело.

А потом к ним пришло прозрение. Парни поняли, что они на мушке. Мало того, непрошеные гости сразу сообразили, что стрелки отравленные. Уже не таясь, оба пластуна вскочили на ноги и рванули со двора с потрясающей скоростью.

Да, бегать они умеют. Это я уже знал. Но только вряд ли им поможет ведьмак, к которому они помелись со всех ног, как вшивые бездомные кобели на запах вареной печенки.

Из предосторожности я просидел в клети еще с полчаса – вдруг у «пластунов» есть боевое охранение? А что, вполне возможно. Народ, судя по всему, непростой, битый…

Остаток ночи я провел в полудреме. Это когда тело спит, а голова бодрствует. Нет, все-таки я уже далеко не тот Ястреб, который когда-то летал не только над своей огромной страной, но и в дальнее зарубежье.