Текст книги "Корсары Мейна"

Глава 4. Эспаньола

Ночь на Эспаньоле для любого жителя Европы, даже если он давно обретается на островах Мейна, полна мистических тайн и странных звуков, происхождение которых определить очень трудно, а то и невозможно. Если голос каймана, который, особенно в брачный период, напоминает раскаты грома, еще можно узнать, то громкое уханье, мяуканье, щелчки, будто кто-то решил поиграть испанскими кастаньетами, и дикие вопли, от которых волосы встают дыбом и кровь стынет в жилах, не поддаются никакому разумному толкованию. Даже бесстрашные громадные псы, верные спутники буканьеров, жмутся поближе к шалашам, где спят их хозяева с заряженными ружьями под боком.

Но самым опасным звуком ночной поры на Эспаньоле считалось низкое гортанное ворчание. Оно означало, что вышел на охоту король Мейна – ягуар. По индейским поверьям, он был способен подражать крику любой птицы или животного, чтобы подманить их; мало того, аборигены считали, что ягуар может гипнотизировать жертву. Тем не менее главным методом охоты этого зверя была засада – в высокой траве или на дереве.

Основной добычей ягуара были водосвинки-капибары, пекари, тапиры и молодые бычки. Охотился ягуар и на черепах – своими мощными челюстями он легко раскусывал их прочные панцири. Иногда он нападал даже на спящих кайманов. Что касается людей, то ягуар обычно избегал их. Тем не менее были случаи, когда буканьеры находили своего товарища со сломанными шейными позвонками и прокушенным черепом. Это мог сделать только ягуар. Правда, людей он не ел, лишь убивал.

Конечно же буканьеры пытались отомстить убийце, но найти ягуара в лесу даже с собаками не представлялось возможным; он был очень хитер и предусмотрителен. Он уходил в скалы, куда человек забраться не мог. Если и добывали иногда красивую шкуру зверя, то по случаю, когда он попадал в капкан или яму-ловушку. Но поскольку любители ковыряться в земле среди буканьеров встречались редко, а ставить капканы считалось предосудительным для настоящего охотника, то ягуары острова Эспаньола чувствовали себя превосходно…

Тимко притаился в засаде. Мирная жизнь буканьеров Сан-Доминго была нарушена нападением испанцев: они устроили на охотников настоящую облаву.

Испанцы не видели разницы между буканьерами и флибустьерами. Около двух десятков лет назад они высадились на французской части Сан-Доминго и перебили несколько сот буканьеров ночью, когда те спали. Эта бойня вызвала ярость среди охотников, которые были отменными стрелками. По всей Эспаньоле развернулась настоящая война на уничтожение. Буканьеры, действовавшие мелкими группами, быстро взяли верх. Испанские плантации были сожжены, фермы разрушены, жители небольших поселков в глубине острова истреблены до последнего человека. Гарнизоны и наспех вооруженные ополченцы ничего не могли противопоставить умелым охотникам, прятавшимся в лесу, откуда их ружья били без промаха.

Тогда испанцы приняли решение уничтожить скот на острове, чтобы обречь охотников на голод. Эта тактика поначалу казалась более эффективной, поскольку буканьерам было куда труднее защищать одичавших животных, нежели испанцам – свои плантации. Несмотря на серьезный отпор, испанцы упорно продолжали истреблять все живое, не щадя даже диких собак. Вскоре примерно половина буканьеров были вынуждены сменить профессию. Испанцам в конечном счете это не принесло никакой выгоды, поскольку буканьеры влились в ряды своих постоянных заказчиков вяленого мяса – флибустьеров.

Тимко не застал тех времен, когда карательные экспедиции почти каждый год высаживались с кораблей на территорию французов. Два с лишним года, которые он провел на острове, прошли спокойно, в мирных трудах и заботах. Но возросшая активность морских разбойников вынудила испанцев снова вплотную заняться их базой провианта, которую и представляла собой французская часть Эспаньолы.

Неделю назад на берег острова сошел крупный отряд испанцев, и на Сан-Доминго снова началась война. Правда, на этот раз застать буканьеров врасплох не получилось. Один из пиратских кораблей заметил испанскую эскадру и успел предупредить охотников о надвигающейся опасности. Испанцы рассыпались по острову, и, несмотря на ожесточенное сопротивление буканьеров, постепенно вытесняли их с насиженных мест, прижимая к горам.

В эту ночь Тимка поставили в передовое охранение. Бывалые буканьеры дивились храбрости новичка и необычайным способностям следопыта и разведчика. Тимко лишь посмеивался и помалкивал; то, что он показывал, было лишь слабой тенью его настоящих возможностей. Недаром с ним столько лет возился старый характерник[39]39
  Характерник – наименование ведуна, целителя, духовного наставника в Запорожской Сечи, который занимался не только ведовством или гаданием, но и лечением раненых казаков, их психологической и физической подготовкой. Характерники обладали магическими способностями, которые они использовали для нужд запорожских казаков.


[Закрыть] Ничипор Галайда, обучая премудростям и тайнам воинской науки пластунов Запорожской Сечи.

Близился рассвет, когда сон самый сладкий. Но именно в такие часы и нужно ждать следопытов-лазутчиков, которые наводили солдат на лагеря буканьеров. Тимко превратился в один обнаженный нерв; все его чувства обострились до предела. Он ничего подозрительного не видел и не слышал, но пластуна трудно ввести в заблуждение. Тимко кожей ощущал опасность, но пока не знал, с какой стороны ее ждать. Он прижался к стволу дерева, на котором устроил засидку в виде шалашика, – ночью дерево было самым безопасным местом – и напряженно вслушивался в голоса сельвы. В их тональности что-то изменилось. Они стали тише, и создавалось впечатление, что ночные животные разбегаются в разные стороны от какой-то неведомой угрозы. Это мог быть и ягуар, и отряд испанцев.

В сельве напролом не пойдешь – слишком шумно и тяжело; поэтому люди предпочитали стежки, проложенные в лесу зверьем. И вот на тропе, которую сторожил Тимко, что-то зашевелилось, тени сгустились еще больше, и раздался едва слышный шорох шагов. Это мог быть только испанский разведчик. Тимко осторожно достал нож и приготовился спрыгнуть на вражеского лазутчика. Но его опередили.

На большом дереве неподалеку от засидки Тимка сверкнули изумрудной зеленью глаза большой кошки, и мускулистое тело ягуара обрушилось на испанца. Он пронзительно закричал, как заяц-подранок, но его вопль тут же захлебнулся. Это могло означать только одно – ягуар добрался до горла.

Тимко даже не шелохнулся. Он был поражен до глубины души. И совсем не тем, что ягуар напал на человека. Это понятно: голодный зверь ожидал добычу, а испанец испортил ему охоту. Как тут не разозлишься? Тимка смутило то, что он, опытный следопыт, пластун, не подозревал о таком опасном соседстве.

Ягуар, свирепо скалясь, немного постоял над телом поверженного, при этом его хвост с силой хлестал по бокам, а затем бесшумно исчез в чаще леса. Вскоре снова послышались осторожные шаги, раздались восклицания, в которых смешались страх и злоба, – это к растерзанному следопыту подошли солдаты. Какое-то время они совещались, рассматривая тело, но, убедившись, что их товарища убил зверь, пошли дальше.

Пора было поднимать тревогу. Тимко уже хорошо различал фигуры испанцев, поэтому сразу выделил среди них офицера. Он был в кирасе и шляпе с пышным пером. Хищно ухмыльнувшись, Тимко тщательно прицелился и нажал на спуск. Гром выстрела ошеломил солдат, но еще больше их поразило то, что пуля снесла офицеру полчерепа, – заряд, предназначенный для охоты на быков, для человека был чересчур мощным.

Пока испанцы приходили в себя, Тимко скользнул по стволу вниз, но не стал убегать к своим, а скрылся в зарослях – он еще не закончил «танец смерти», которому его научил Ничипор Галайда. Теперь испанцы шли быстро, особо не таясь. Они торопились. Солдаты, опытные охотники на людей, благодаря выстрелу Тимка сразу поняли, что лагерь буканьеров где-то поблизости, иначе охранение не было бы выставлено. Значит, у них еще есть шанс окружить охотников и уничтожить их, несмотря на то что они предупреждены об опасности грохотом выстрела. В лесной чаще огнестрельное оружие – слабый помощник; здесь все зависело от количества клинков и хорошей выучки, чего испанцам было не занимать.

Тимко, затаившись в густом кустарнике возле тропы, дождался замыкающего в длинной цепочке солдат. Едва тот поравнялся с бывшим казаком-запорожцем, как тут же исчез, словно сквозь землю провалился. Испанец отправился на небеса, не издав ни звука. Убив замыкающего, Тимко быстро догнал следующего солдата и повторил ту же процедуру. Неладное заподозрил лишь третий по счету. Он резко обернулся и в сером предрассветном сумраке увидел фигуру Тимка, которая мало напоминала облик его товарища.

– Педро, это ты? – не очень уверенно спросил испанец.

Тимко уже понимал язык главных врагов буканьеров, но складно говорить по-испански пока не мог. Поэтому он ответил на своем родном:

– Тебе сильно не повезло – ты не угадал…

И выстрелил из пистолета в грудь испанца. Не мешкая, Тимко разрядил пистолет еще в одного солдата, затем скрылся среди деревьев и начал наводить «ману» – кричать на разные голоса. Солдатам показалось, что за ними гонятся дьяволы: нечеловеческие вопли раздавались со всех сторон. Возвращаться назад было просто немыслимо, поэтому напуганные испанцы побежали вперед. Чего и добивался Тимко. Он знал, что их уже должны ждать буканьеры.

Так и вышло. Едва испанцы оказались на открытом месте – лесной поляне, где еще совсем недавно ночевали охотники, – как из зарослей дружно грянул залп, затем второй, третий… Скорострельность буканьеров всегда поражала, но в это утро они превзошли сами себя. Дело не дошло даже до рукопашной схватки; вскоре поляну усеяли трупы солдат, а тех, кто уцелел и успел скрыться в сельве, догнали следопыты с собаками. Беглецов настиг ужасный конец – зубы огромных охотничьих псов были страшнее клыков ягуара. Пес буканьера мог легко перекусить ногу быка, что уж там говорить о хрупких костях человека…

– У меня есть план, – сказал Тимко, или, как его называли буканьеры, Тим Фалькон, когда скупые на похвалы охотники все же не сдержались и выразили ему свое восхищение – за то, что он так ловко загнал испанцев в ловушку. – Пора нанести испанцам удар там, где они меньше всего ждут.

– Говори, – сказал Гуго Бланшар.

Он чувствовал себя именинником; ведь это ему выпала удача спасти от верной смерти и приютить такого ценного бойца, как Тим Фалькон.

Буканьеры сгрудились возле Тимка, и он начал излагать им свои соображения…

Испанские суда стояли на якоре недалеко от берега. Их насчитывалось около десятка – большей частью небольшие грузовые барки, из которых только две имели фальконеты малого калибра, пинасса и бриг[40]40
  Бриг – двухмачтовое судно с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты, но с одним косым гафельным парусом на гроте. Водоизмещение – 200–250 т. Как и корветы, имели одну открытую батарею с количеством пушек от 10 до 24 штук. Варианты брига: бригантина, билландер, сенау.


[Закрыть]. Часовые на кораблях были не очень бдительны, хотя время от времени и окидывали взглядом залив, опасаясь нападения буканьеров. Но видели только черную воду, в которой отражались звезды. Несмотря на то что охотники в основном были людьми сухопутными, некоторые из них прошли морскую выучку и имели лодки – хотя бы для того, чтобы сплавать при тихой и ясной погоде на рынок в Тортугу. Сделанные из бычьих шкур лодки были прочными и легкими; такой челн без особых усилий несли на плечах два человека – чтобы спрятать в лесных дебрях, где они хранились сколь угодно долго, ведь кожа, обработанная настоем из трав, не подвергалась гниению.

Тем не менее вряд ли кто из испанских капитанов мог предположить, что «сухопутные крысы» – буканьеры – рискнут напасть на сильную эскадру. Напротив стоянки кораблей горели многочисленные костры, на которых солдаты готовили себе еду. Сторожевые посты охраняли лагерь испанцев и лодки, вытащенные на берег. Да и на кораблях была оставлена стража. К тому же ярко светила полная луна, лунная дорожка тянулась до самого горизонта, и любой предмет на воде размером куда меньше лодки был виден почти как днем.

Но даже самый зоркий часовой не заметил бы, как к судам неторопливо движется бамбуковая палочка, оставляя за собой след в виде мелких воздушных пузырей. Она торчала над водой, как поплавок, и со стороны, если бы ее увидели, могло показаться, что это рыба, заглотнувшая наживку и оборвавшая леску. Палочка подплыла к бригу, и из воды показалась человеческая голова. Это был Тимко.

Чтобы подобраться к судам испанцев, он применил способ запорожских пластунов, называвшийся «хождением под водой». Когда река или море были мелководными, то казаки и впрямь шагали по дну, держа во рту дыхательную трубку, изготовленную из полого стебля камыша. Для того чтобы не всплывать, они цепляли на пояс разные железки, если не хватало веса оружия. А когда на пути попадалась глубокая вода, казаки плыли. Тимко использовал в качестве дыхательной трубки бамбук, который был гораздо прочнее камыша.

Вынырнув, Тимко огляделся, увидел якорный канат, подплыл к нему и, зажав в зубах нож, начал подниматься. Вскоре он очутился на полубаке брига. За поясом у него торчала короткая сабля, напоминающая мачете. На Эспаньоле ее называли кутласс. К сожалению, сабли, хотя бы похожей на свою любимую карабелу, Тимко не смог купить даже в оружейной лавке на Тортуге; на Мейне было в ходу другое оружие.

Часовой стоял так близко от Тимка, что можно было разглядеть сочленения его кирасы. Надевать тяжелое защитное облачение конечно же не было никакой нужды, но испанские солдаты свято блюли воинский устав, и Тимко лишь сокрушенно вздохнул – вот незадача… Попробуй возьми эту железную статую на нож, да так, чтобы не наделать шума. Но выбирать не приходилось. Тимко жестко зажал рот испанца и полоснул его по горлу. Раздался тихий булькающий звук, Тимко подхватил безвольное тело и осторожно уложил под бортом – где тень погуще.

С другим часовым, на корме, все оказалось гораздо проще – тот сидел на канатной бухте и подремывал. Тимко и этого солдата уложил под борт. Теперь осталось позаботиться о тех, кто спал на палубе, устроившись в гамаках. Таких любителей кормить кусачую тропическую живность нашлось всего трое; другие отдыхали в помещении, в чреве брига. Тимко разделался с троицей, достал из кармана свечу и кремень, упакованные в водонепроницаемый рыбий пузырь, спрятался за палубной надстройкой, чтобы его не заметили с берега, и зажег трут. Вскоре мерцающий огонек возвестил поджидавшим в зарослях буканьерам, что пришла пора и им появиться на сцене, и к бригу поплыл целый выводок бамбуковых поплавков.

Тимку пришлось здорово потрудиться, пока он не привел свой план в исполнение. Ведь буканьеров нужно было за очень короткий срок научить «ходить под водой», мало того, найти тех, кто вообще умеет плавать. Как это ни смешно, но даже некоторые матросы боялись воды, что уж говорить про сухопутных стрелков. Однако команду «водоплавающих» он все-таки набрал и за двое суток обучил нырять.

Наблюдая за их приближением, Тимко до сердечной дрожи боялся, что кто-нибудь из пловцов начнет задыхаться – дышать через трубку нелегко, здесь требовалась определенная сноровка, навык – и вынырнет на поверхность. Конечно, часовых на бриге он снял, но ведь буканьеров могли заметить с других судов.

Но все обошлось наилучшим образом. Буканьеры прекрасно понимали, что малейшая оплошность может стоить им жизни, поэтому держались из последних сил. Оказавшись возле брига, они долго не могли отдышаться. А затем поднялись на борт со стороны моря по веревочной лестнице, которую сбросил им Тимко.

Все дальнейшее произошло быстро и бесшумно. Никто из испанцев, почивавших в помещении для экипажа, даже не проснулся – опытные охотники умели скрадывать и более чуткую дичь. И началась подготовка к заключительной фазе операции. Едва небо посерело, бриг снялся с якоря и поднял паруса. В свою команду Тимко взял не только тех, кто мог управляться с парусами, но и канониров. И первые, и вторые до этого бороздили океаны и очутились на суше не по своей воле.

Тимко никогда так не волновался – его единогласно избрали капитаном! Буканьеры не могли поверить, что они захватили такое мощное испанское судно. И как захватили! Без единого выстрела! И все благодаря Тиму Фалькону. Поэтому Тимко занял капитанский мостик. За штурвалом стоял Гуго Бланшар. Оказалось, что он когда-то пиратствовал в водах Мейна под началом знаменитого ле Вассёра. Но что заставило его стать буканьером-отшельником, Гуго так и не рассказал.

Приблизившись к пинассе на нужное расстояние, – это было самое опасное судно испанцев после брига – канонир буканьеров по имени Гийом Перра, тоже немало походивший по морям и океанам, дал сначала один залп, затем второй, целясь в борт ниже ватерлинии. Грохот орудий всполошил испанское воинство на берегу, и солдаты в диком изумлении смотрели, как бриг расстреливает пинассу и барки. Ошеломленные матросы, вырванные из сладких объятий Морфея, в ужасе метались по палубе, не в состоянии осмыслить происходящее. Вскоре пинасса загорелась и затонула так быстро, что оставшиеся в живых едва успели попрыгать в воду.

Разгром продолжался почти час. Две барки попытались огрызнуться огнем, но калибр пушек брига был куда солиднее, нежели у фальконетов на барках, и вскоре от них остались одни щепки на воде. А потом Тимко приказал дать несколько залпов по берегу. Там уже поняли, что враги, скорее всего, пираты, захватили бриг, но ничего поделать не могли, лишь стояли у кромки воды и в бессильной ярости наблюдали за гибелью эскадры.

Гийом Перра хорошо знал свое дело. Несмотря на длительное отсутствие практики, он уложил первое ядро прямо посреди толпы солдат. Раздались предсмертные вопли, затем последовали команды, испанцы врассыпную бросились бежать к зарослям. Вскоре берег опустел. Тимко криво ухмыльнулся: он знал, что в лесу их поджидает сводный отряд буканьеров. Так что кровожадные охотники на людей угодили между молотом и наковальней.

Над Мейном вставал рассвет. Он окрасил в розовый цвет паруса брига, который уходил в открытое море. На полубаке стоял капитан Тим Фалькон. Его взгляд был прикован к Эспаньоле – он прощался со своим буканьерским прошлым и даже в какой-то мере с островом, ведь теперь его жизнь будет связана с морскими просторами. Странное дело: Тимко был совсем чужим в этих краях, и остров ничем не напоминал ему родные места, тем не менее в душе царила тоска, будто он терял что-то очень близкое и важное.

Глава 5. Черная жемчужина

– Должен вам признаться, мсье Бекель, вы умудряетесь удивлять меня при каждой нашей встрече, – весело сказал Мишель де Граммон. – Да что удивлять – я поражен! Какими судьбами? Пардон… Юнга, принеси еще одно кресло для господина капитана! И ром.

– Позвольте вам ответить тем же – я тоже был поражен, когда узнал о ваших приключениях. О вас на Мейне начали слагать легенды.

– Не заставляйте меня краснеть от смущения. Удача в нашем деле, словно южный ветер: только что он дул во всю мочь, и паруса были как грудь молодой девицы, как вдруг наступает штиль, притом в самый неподходящий момент, и знатная добыча уходит из-под носа на веслах.

Появилось кресло, и Филипп Бекель, приветливо улыбаясь, сел напротив Мишеля, попробовал ром и молвил:

– Однако… Какой великолепный напиток! Я на Мейне много лет, но пить такую прелесть еще не приходилось. Оказывается, вы гурман.

– А, пустяки… – отмахнулся де Граммон. – Я пью все, что добавляет перца в кровь и веселит душу. Это заслуга моего кока. Он здорово разбирается в спиртных напитках. Во Франции он был виноделом, но разорился, попал в долговую кабалу и, недолго думая, сбежал на Мейн, благо не имел семьи. Кстати, как насчет того, чтобы отобедать? Мой кок не только знает толк в винах, но еще и отменно готовит.

– Благодарю вас, нет возражений.

Отдав соответствующие распоряжения, Мишель продолжил:

– Кстати, кок называет ром «барбадосской водой». Это, говорит, его изначальное наименование, потому что ром впервые сделали на Барбадосе. Лично мне все равно, где он появился. Лишь бы был покрепче и без разных добавок, которые так любят женщины. Главное, чтобы ром был выдержан в дубовой бочке не менее пяти лет. А то в иных тавернах подают такую гадость, что ее можно пить, лишь имея луженую глотку и железный желудок.

Какое-то время они болтали о том о сем, предавались воспоминаниям, но Мишель чувствовал, что Филипп Бекель явился к нему в гости не просто, чтобы пообщаться со старым знакомым, даже, можно сказать, товарищем; у него была какая-то иная цель, далеко выходящая за рамки дружеской попойки.

Наконец кок самолично принес любимую еду флибустьеров – сальмаганди. На огромном блюде высилась горка рубленых овощей и зелени – укроп, петрушка, сердцевина пальмового дерева, огурцы, капуста, плод манго, лук, оливки – с острой приправой, которая включала растительное масло, соль, уксус, перец, горчичный порошок и другие специи, которые были тайной кока. А вокруг лежали куски маринованного в вине и поджаренного на решетке черепашьего, голубиного и утиного мяса вперемешку с вареными яйцами.

Аппетит у Филиппа Бекеля был отменный. Он пил, ел да нахваливал кока и гостеприимного хозяина. Когда они насытились и закурили, Мишель спросил:

– У вас по-прежнему пинасса?

– Что вы, мсье. Пинасса была началом. Не очень удачным, кстати. В первом же бою испанцы едва не отправили меня кормить рыб. Еле ноги унес. Но затем все пошло как по маслу. Так что сейчас под моим началом три корабля: корвет, пинасса и небольшая барка. И банда головорезов, готовых отправиться хоть на край света.

– Вполне приличная эскадра. Вас можно поздравить.

– Благодарю. Все это так, да вот беда – мои люди заскучали. Сидим на Тортуге без дела почти месяц.

– Что так?

– Испанцы закусили удила. Слишком много мы насыпали им соли на хвост. У меня есть сведения, что они отправили на Мейн две сильные карательные эскадры, так что нашему брату нужно поостеречься. Да и англичане недовольны положением вещей на Антильских островах – мы им испортили всю малину, выступая в качестве конкурентов. На Ямайку теперь не сунешься.

– Ну, если в море на нас пошла такая серьезная охота, значит, нужно обратить более пристальное внимание на сушу. Там тоже есть чем поживиться…

– Или на прибрежную полосу, – подхватил Бекель. – Вот об этом я и хочу с вами потолковать.

– Простите, не понимаю… Но я весь внимание.

– Есть хороший шанс сорвать большой куш, напав на ловцов жемчуга. Это более безопасно, чем перехватывать испанские галеоны в открытом море, а добыча может быть не меньшей.

– И где находится это благословенное место? – осторожно поинтересовался де Граммон.

– Я имею в виду Ранчерию, там есть богатая жемчужная отмель, где каждый год испанцы добывают много великолепного жемчуга, попадаются и большие черные жемчужины. А они стоят в Европе бешеных денег.

Мишель де Граммон уставился на Филиппа Бекеля таким взглядом, словно перестал его узнавать, а затем вдруг начал хохотать как сумасшедший. Бекель даже забеспокоился, уж не тронулся ли он умом, а если да, то по какой причине. Насмеявшись вдоволь, Мишель достал кружевной платок, оставшийся у него после визита к очередной даме, вытер набежавшую слезу и сказал:

– Повеселили вы меня, мой друг… Совсем недавно я слышал историю про нападение на ловцов жемчуга. И как раз в указанном вами месте. Должен вам сказать, что все закончилось весьма печально. Вы тоже хотите подергать тигра за усы? Насколько мне известно, флотилия, которая добывает жемчуг на Ранчерии, значительно усилена после неких событий. Так что ваш замысел, по-моему, безнадежная авантюра.

– Если к любому делу подойти с умом, то даже безнадежная авантюра может обернуться легкой добычей и поистине золотым дном.

– Что ж, желаю вам удачи. Но позвольте спросить: я-то здесь при чем? Как я понимаю, вы открыли мне большую тайну. Зачем? Ведь никто из нас так просто не расскажет другому о своих планах. Всегда существует возможность если не предательства, то перехвата инициативы. Кто-то другой может опередить вас и воспользоваться вашим замыслом.

– Кто-то другой – да, но не сьёр Мишель де Граммон.

– Вы мне льстите.

– Отнюдь. Я пришел просить вас присоединиться ко мне. Добычу поделим поровну – я не претендую на особые условия. Думаю, там хватит всем.

– Я ведь сказал – в удачу вашего предприятия не верю. Отговаривать вас от этой безумной затеи, на мой взгляд, нет смысла. Вы уже все решили. Но предупредить я обязан, поскольку отношусь к вам с уважением.

– Но вы еще не знаете деталей моего плана…

– Да, это так. Но считаю, что вам лучше ничего мне не рассказывать. Я сам склонен к поступкам, противоречащим здравому смыслу, но не до такой же степени.

– А если я изложу вам свои соображения и вы найдете их вполне приемлемыми, могу я надеяться, что мы станем партнерами?

Мишель задумался. Уверенность, с которой говорил Филипп Бекель, его подкупала. Тем более что у бывшего предводителя шайки разбойников был немалый опыт в подобных вещах. А вдруг?

«Это было бы неплохо. Совсем неплохо, черт возьми! Мои люди, да и я сам, начали покрываться плесенью от безделья. Две недели на берегу! Все, что могли, мои парни уже пропили и проиграли в карты и кости и теперь ждут от меня продолжения пира. Чем-то ведь надо их занять. Иначе разбегутся, как крысы с корабля, у которого пробоина в борту».

– Что ж, я готов выслушать. Но никаких гарантий!

– Принято. Так вот, добытый жемчуг, в отличие от прежних времен, хранится до отправки его в Картахену не на барках, с которых идет его добыча, а на берегу!

– Потрясающе! Но ведь там его взять гораздо проще!

– Э-э, сьёр, не скажите… Испанцы построили небольшой, но хорошо укрепленный форт и посадили туда гарнизон – пять десятков солдат с орудиями. Весь добытый жемчуг свозят в форт. Оттуда его потом отправляют в Картахену под усиленным конвоем.

– То есть подойти к форту со стороны моря очень трудно, если не сказать – невозможно, потому что его защищают орудия кораблей. Конечно, можно подобраться к нему по берегу, но в случае нападения на помощь гарнизону высадится десант. Напавших возьмут в клещи, а если кому-нибудь все же удастся сбежать в сельву, там его сожрут дикие звери. Хорошенькое дельце, ничего не скажешь…

– И все-таки выслушайте до конца. Мнимая безопасность расслабляет, а поскольку на Ранчерию давненько никто не нападал, у нас есть возможность застать гарнизон форта врасплох. Главное, все хорошо обдумать. И здесь ваш опыт будет бесценным… как и ваши корабли.

– Ладно, рассказывайте дальше…

Филипп Бекель склонился к столу и начал говорить очень тихо, почти шепотом, будто боялся, что его кто-нибудь может подслушать…

Индейцы Мейна добывали жемчуг с незапамятных времен. Каждый год испанские галеоны доставляли в Европу крупные молочно-голубоватые горошины. Высоко ценился и розовый грушевидный жемчуг, но особенно дорогими считались черные жемчужины. В 1579 году Филипп II Испанский получил огромную, в 1000 гран[41]41
  Гран – устаревшая единица массы на основе веса среднего ячменного зерна. Вес английского тройского грана – 64,8 мг. В нюрнбергской системе весов 1 гран = 62,2 мг. В ювелирном деле иногда применяют гран, равный четверти весового карата, то есть 50 мг.


[Закрыть], жемчужину с острова Маргарита, чем еще больше подогрел азарт как тех, кто занимался добычей жемчуга, так и пиратов, грабивших суда с драгоценным грузом.

Мишель де Граммон, сидя на дереве, не без интереса наблюдал за жемчужным флотом Картахены. Добычей жемчуга испанцы заставляли заниматься негров-рабов вместо непокорных индейцев Мейна, отказывающихся принимать христианство, которых они называли индиос-бравос. Жизнь раба-ныряльщика ничего не стоила, они часто умирали, но господ это мало волновало – наловить новых негров, умевших добывать жемчуг, не составляло для испанцев особого труда.

План, предложенный Филиппом Бекелем, был совершенно сумасбродным, но именно из-за этого Мишель и согласился принять участие в безумном походе, как он сразу назвал предстоящий набег на ловцов жемчуга. Чтобы авантюра стала реальностью, нужно было заручиться поддержкой индейцев, они могли провести отряд корсаров к форту не по берегу, где их точно заметят, а через сельву.

Оставив Матиса Дюваля командовать своей маленькой эскадрой, Мишель возглавил сухопутный отряд. Он набрал команду из разного отребья, шатающегося по тавернам Тортуги без дела. Имя де Граммона уже звучало по всему Мейну, поэтому найти хороших, опытных бойцов не составило особого труда. Он мог бы взять в поход и своих матросов, но ему не хотелось ими рисковать. Экипаж его флагманского корабля «Ла Тромпез» был дружным, крепко спаянным, и терять кого-либо Мишель не желал. А в том, что налетчики могут оказаться пушечным мясом, если что-то пойдет не так, он не сомневался.

Конечно, Мишель здорово рисковал – буйным, трудноуправляемым пиратским сообществом командовать нелегко. Но он заставил всех поклясться на Библии, что они будут исполнять его приказы беспрекословно. Как это ни странно, морские волки, готовые загрызть, разорвать в клочья любого, были очень богобоязненными и никогда не забывали посещать церковь, особенно перед выходом в море, когда служили большую мессу.

Кроме того, для подстраховки де Граммон взял в поход своего боцмана – верзилу по имени Пьер Лагард – и Реми Гайлара, которому довелось побывать в плену у индейцев, живших в сельве неподалеку от Рио-де-Аче. Он был там на положении раба; его заставляли делать всю черную работу, но, как ни удивительно, относились к нему куда мягче, чем испанцы к своим невольникам.

Улучив момент, Реми сбежал. Это оказалось очень просто – он бросился в воду бурной горной речки, и она вынесла беднягу к морю, где его подобрала команда пиратского корабля, отправленная на берег, чтобы наполнить бочки свежей водой. Увы, только спустя три года после своего пленения Реми узнал, что индейцы считают эту реку священной, не купаются в ней, не ловят рыбу и даже не спускают на воду каноэ. Иначе он сбежал бы гораздо раньше. Гайлар хорошо изучил язык индейцев, и Мишель взял его с собой в качестве толмача, хотя Реми был пьяницей, каких свет не видывал, – наверстывал упущенное за время неволи.

Мишель де Граммон уже знал, что раньше индейцы торговали с флибустьерами, поставляя им все, в чем они нуждались, – маис, касаву[42]42
  Касава – хлеб из маниоки, вечнозеленого растения с корнем, похожим на картофелину.


[Закрыть], всякие овощи, а также кур, свиней и прочих животных. Пираты отдавали им в качестве оплаты старые ножи, топоры, железные инструменты, кораллы и разные побрякушки. Флибустьеры всегда могли найти среди них прибежище. Но однажды они поссорились с индейцами, и ни один пират больше не появлялся в этих местах. А все началось из-за того, что морские разбойники выкрали у индейцев девушку и убили мужчину; с тех пор они не желали иметь никаких дел с флибустьерами.

Задача склонить на свою сторону индейцев, чтобы они дали проводника, была чрезвычайно сложной; своей несговорчивостью они могли перещеголять любого упрямца.

– Не проще ли захватить какого-нибудь краснокожего, показать ему нож, и он доведет нас туда, куда нужно, без лишней дипломатии, – неодобрительно заметил Пьер Лагард, когда де Граммон рассказал ему о своем плане.

– Проще, – ответил Мишель. – Но тогда у нас в тылу появится враг, который захочет отбить пленника или в крайнем случае отомстить. Индейцы не прощают таких обид. Лучше их просто подкупить. Друзьями они не станут, но услугу нам будут обязаны оказать.