Текст книги "Игра с летальным исходом"

– Нормальный вид. Два московских алкоголика. Денег у нас, судя по нашему виду, быть не должно, значит ментов можно не опасаться – не заберут. Бутылку мы с тобой сейчас купим, чтобы полностью соответствовать своему виду. Готов даже пойти тебе навстречу и купить твоего любимого самогону латиноамериканского.

– Да где ж ты его найдешь-то сейчас, Ваня. Ведь дефицит…

– Да уж дерьма-то такого… Дефицит…

– Потому и дефицит, что дерьмо.

Гаванский ром они, действительно, купили в первом попавшемся ларьке, что немало удивило Крестного и даже несколько расстроило. Они прошли пот улице Герцена почти до Никитских ворот и неожиданно набрели на какую-то забегаловку, работавшую круглосуточно.

– Вот здесь и выпьем, да, Ваня? Что ж нам, в самом деле, как синякам, в скверике пить?

– Давай, Крестный, только не затягивай это дело. Мне еще до Октябрьской добираться, – ответил ему Иван.

Он почему-то сразу же пожалел об этой свой фразе. Наверное, потому, что Крестный как-то с интересом поглядел на него, хотя ничего и не сказал. Но поглядел с ревнивым интересом.

Они сидели одни в пустом зале, пили ром. Крестный трепался, испытывая радость от того, что все, им задуманное, свершилось благополучно. Иван, руками которого он отвел от себя угрозу, был жив, сам он тоже был жив, и впереди наклевывались очень интересные перспективы, о которых, впрочем, Ивану сообщать было рановато. Пусть отдохнет немного. Как бы не перегрузить.

Крестного тоже что-то смутно беспокоило. Иван был какой-то не совсем такой, как обычно. Слишком оживленный, что ли? Или не плескалась из его глаз та мрачная сила смерти, к которой так привык Крестный и за что он ценил Ивана? За холодную безрассудочность охотничьего ножа. На Иване, почему-то не чувствовалось следов пролитой сегодня им крови. О событиях на вокзале Крестный знал, видел, что Иван прихрамывает, иногда потирает рукой раненое бедро. Но в глазах, в голосе – было чисто. И чес дольше наблюдал за Иваном Крестный, тем больше беспокоился. И эта фраза – «Мне еще до Октябрьской добираться». Он, видите ли, занят чем-то. Какие могут быть у Ивана в Москве дела, кроме дел, общих с Крестным? Это же просто грабеж среди бела дня! Это же кто-то влез в его на Ивана право собственности! Этим надо будет заняться, и заняться основательно, со всей серьезностью, подумал Крестный.

Зевающий буфетчик сбегал на улицу и вернулся с ворохом утренних газет. Крестный обрадованно оживился.

– Сейчас мы узнаем, как все это выглядит со стороны. Что ты там натворил на Казанском вокзале… Эй, любезный, дай-ка нам комсомольские издания.

– Чего? – не понял заспанный буфетчик.

– «Чего, чего..» – передразнил его Крестный. – «Комсомолку» и «МК» дай посмотреть.

– Пожалуйста. Только с бой не уносите, я еще не читал.

Крестный было оскорбленно выпрямился, но оглядев свой костюмчик, кое-где драный, а кое-где сохранивший явные следы звериного помета и грязи, промолчал. Вид его вполне соответствовал возможности таких предупреждений.

«Комсомолка» вышла под огромной шапкой на первой полосе: «Специальный утренний выпуск. Бойня на Казанском вокзале». Однако газета содержала гораздо больше домыслов, чем объективной информации. Это было не удивительно, если учесть, что информацию у правоохранительных органов газетчикам приходилось добывать скорее неправдами, чем правдами. И на каждый подслушанный, украденный, купленный факт наворачивалось как можно больше слов, что бы поразить воображение сонного московского обывателя размахом преступности, степенью профессиональной и человеческой безответственности генерала Никитина, отвечающего за безопасность в Москве, и осведомленностью и проницательностью самих газетчиков. Число жертв «Комсомолка» взяла явно с потолка – тридцать убитых и сорок раненых. Кроме сообщения о самом факте перестрелки на Казанском вокзале, газета, по существу ни о чем и не сообщала. Далее следовали пространные рассуждения о коррумпированности правоохранительных органов, причем, как нижнего эшелона работников, так и руководства, не называя, впрочем, имен, потом все это связывалось какими-то туманными намеками с политический обстановкой в стране, с очередной болезнью президента и даже с отказом международного кредитного фонда в очередном займе для России. В общем, стандартный набор, стандартная логика и – бешеный успех у читателей, разучившихся отличать факт от мнения.

«Московский комсомолец» на этот раз пошел другим путем. Каким-то образом редакции удалось получить комментарий событий на Казанском вокзале у самого Никитина. Содержание комментария наводило даже на мысли, что идея его публикования родилась вовсе не в редакции, а на Лубянской площади. Никитин объяснил, что на вокзале произошла крупная «разборка» между «центральной московской группировкой преступных элементов и общероссийской организацией киллеров, носящей название Союз Киллеров, во главе с авторитетом, претендующим не только на ведущее положение над всеми московскими ОПГ, но и на власть в России». Союз Киллеров, якобы, вел подготовку восстания в Москве, с целью пленения Президента, захвата власти и создания в России криминально-демократической республики. Оперативными действиями правоохранительных органов планы преступников были разрушены, и нынешней ночью в Подмосковье проведена совместная операция всех служб, в результате которой «бандитское гнездо было уничтожено, преступники арестованы».

– Узнаю Никитина, – сказал, прочитав, Крестный. – Его рука.

Иван промолчал. Интереса Никитина к себе самому он не понимал. Если только дорогу ему где-то перешел? Но где могут пересекаться дороги профессионального киллера и генерала безопасности?

– Вот кем нам с тобой нужно будет заняться, – Крестный хлопнул ладонью по тексту никитинского комментария в «Московском комсомольце». – А то он нами займется. И понавтыкает нам палок… В колеса.

– Ладно, Крестный, – сказал Иван поднимаясь. – Когда нужно будет – найдешь меня. А сейчас мне пора…

Иван повернулся и вышел, оставив Крестного с единственной мыслью.

«От меня, Ваня, – думал Крестный, – не уйдешь. Ни к какой бабе.»

В том, что в их отношения с Иваном вмешалась женщина, Крестный уже не сомневался.