Текст книги "Марсиане"

Окончание повести

Вот и все! Больше писем от Кристины не было. Я пытался ей позвонить, но она не отвечала. Я попросил Шефа проверить по глобальной базе данных, не случилось ли что с ней.

– Вот твоя Кристина, – сказал Шеф и показал зеленую точку на экране. – Она сейчас в саду около своего дома. Живет открыто, геолокация на телефоне включена. Наверное, она не хочет больше ничего вспоминать. Кстати, а когда нам ждать твою повесть?

– Черновик готов, но я не знаю, можно ли…

– Это я сам решу! Сейчас посмотрю.

Шеф включил экран, открыл мои файлы, хмыкнул, долго читал, потом как-то грустно посмотрел на меня.

– А Алекс исчез. На Марсе. Ушел один в какие-то горы и пропал. Ты понимаешь что-нибудь?

Я промолчал.

– Давай рассуждать логически. Допустим, что никакой мистики нет. Я имею в виду, что нет марсиан. Что тогда мы имеем? Странная смерть Анри. Странная, но ничего уголовного или мистического я не вижу. Пропало шесть человек, если считать и Алекса. Все пропали в горах, так бывает. Дальше мы имеем письма Кристины – тут мистика, если мы поверим её галлюцинациям. Но можно и не поверить. Твои впечатления в горах – это, возможно, тоже галлюцинации. Или гипноз. С современной техникой это легко. Алекс обнаружил запасы энергии в каменюках – да, интересно, но почему мы должны верить ему на слово? Почему он не захотел официального расследования? Почему не привлек других ученых? Он вполне мог дурить тебе голову, показывая красивые картинки. Дальше – звонок Веры, который не отслеживался провайдером. А если это самовнушение? Или твой сон? Что еще?

– Рассказ Веры про амулет. Я сам его видел.

– Вера – это особый разговор. Кусочек металла с дыркой можно найти на любой свалке. А в горах был гипноз. Все что угодно могло быть. Ты плохо знаешь Веру, а я – хорошо. Она отличный психолог, но с закидонами. И может управлять людьми. Пришла на интервью, смотрит мне в глаза. Я читаю резюме и понимаю, что её не зря выгнали из центра. Оттуда сами не уходят. Решаю отказать, а сам говорю, чтобы завтра выходила на работу. Вечером ругаю себя, но уже поздно. Вот что это было?

– Она прекрасно у нас работала. А сейчас она исчезла. Вам разве не жаль?

– Не спорю, работала прекрасно, пока с тобой не связалась. Про жалость не надо – она исчезла потому, что сама захотела, судя по твоему рассказу. И не до жалости сейчас – меня таскают в ВСБ, пишу объяснительные, чувствую себя виноватым, а не грустным.

– Меня не трогают.

– И не тронут. Мне, кстати, намекнули, чтоб тебя берёг, не посылал в опасные командировки.

– О как!

– Вы с Кристиной и Майком последние, кто что-то видел и может рассказать. Твою повесть никогда не опубликуют, но прочтут внимательно. Ты как отчет агента написал.

– Хрен тогда они что-то получат.

– Получат, не сомневайся. Там, кстати, нормальные ребята сидят. О нашем мире беспокоятся. И не такие тупые, как можно подумать. Могу, кстати тебя туда на работу устроить. Или допуск шестого уровня тебе оформить. Теперь только так можно что-то узнать.

– Что-то новое?

Шеф показал на экран компьютера. Там высветилось то, что было у меня в планшете. Папки, директории…

– Посмотри у себя в планшете.

Я открыл папку с названием МАРС. Она была пуста! Все мои файлы с заметками из Информационного Центра, фотографии Пантеона, кратеров! Я вошел в Сеть и сделал поиск. Марсианский Пантеон исчез. Не было его! Не было Стаса, не было туннелей, не было странных фигур на потолке… Были только бесплодные попытки найти микроорганизмы на дне древних рек.

– Что это? – спросил я.

– Нет жизни на Марсе, – сказал Шеф. – И не было.

– Бред какой-то! Но ведь миллионы людей читали про это, у них копии…

– Нет копий! Ты же знаешь, что если компьютер не подключен к Сети, то он скоро перестает работать. А ВСБ читает все, что у тебя хранится. И удаляет, что ей не нравится.

– Но ведь мы помним!

– Мы помним – да! Но наши дети будут считать это сказкой.

– Шеф… Я не понимаю!

– Пантеон, туннели, статуи… Всего этого на самом деле больше нет – исчезло за одну ночь!

– Как это?

– Не спрашивай меня. Я утром увидел, что мои файлы почистили, и решил заехать в Информационный Центр. Нет и не было марсиан… Возможно, что-то там хранится, но моего уровня доступа было недостаточно. Я думаю, что марсиане проявили инициативу, показав нам все это, но им потом намекнули!

Шеф поднял палец и закатил глаза.

– ВСБ указала? А как же моя повесть?

Шеф хмыкнул:

– Думал, что ты умнее. Твоя повесть – это их палочка-выручалочка. Если пойдут разговоры, то всегда можно сказать, что ты – главный источник слухов. Человек ты известный, внушаешь доверие. Ну, написал ты фантастическую повесть – это не запрещено. И нечего из этого сенсацию раздувать, войну марсианам объявлять. Короче, с тебя они сейчас должны пылинки сдувать.

Я кивал, но мне все это не нравилось. Представил токшоу, где я запинаясь оправдываюсь перед всей планетой. Рядом сидит психиатр, рассказывающий о галлюцинациях. С другой стороны сидит писатель, ругающий мои примитивные тексты и страсть к мистике. А если еще нарколога подсадят…

– Твоя повесть слишком на правду похожа. Но я попробую. Сделаем так. Опубликуем эту фантастику на следующей неделе. Вычеркни всю лирику, измени имена, замени умные слова более понятными и перешли мне рукопись.

– Я не буду убирать лирику. И не знаю, чем заменить умные слова – мне так говорили, я мало что понимал, записал дословно.

– Ладно, тогда сам подумаю, что выкинуть.

– Не надо думать, пусть все будет так, как написано.

– И как мне тобой руководить?

– Как раньше, у нас все неплохо получалось! Кстати, наш разговор я тоже опишу в повести. Это же фантастика, ведь в жизни не было такого разговора.

– Иди работай, а я буду думать, – сказал Шеф и отвернулся.

Я каждый день хожу на работу, пишу статьи про исследователей космоса. Про повесть шеф забыл. Я все понял и на эту тему больше с ним не разговаривал.

По вечерам я жду звонка от Веры или Стаса. Пока они не звонили. Наверное, и не будут звонить.

Что они могут мне сказать?

Три года спустя

Прошло три года. На земле за это время не произошло ничего, что было бы связано с марсианами. Произошло у меня.

Я закончил предыдущие заметки упоминанием нашего разговора с Шефом. Шеф как будто забыл о повести, но я не забыл. За месяц отредактировал то, что вы уже прочитали. Как-то ночью, решив, что повесть готова к публикации, я нажал кнопку на экране и повесть отправилась в архив Всемирной библиотеки с доступом «для всех». Шефу я послал файл отдельно. Вот такую храбрую инициативу проявил. Утром, я захотел проверить отклики, но сюрприза не получилось: повести в библиотеке, как и ожидалось, не было. Послал запрос в техническую поддержку, и на связь мгновенно вышел мужчина с лицом без эмоций.

– Здравствуйте Андрей, я работаю в ВСБ, меня зовут Михаил. Спасибо за ваш труд, но повесть «Марсиане» не может быть сейчас опубликована. Она будет храниться с грифом секретности шесть звезд.

– Но это же фантастика, почему вы приняли такое решение?

– Вы упомянули реальных людей, многие из которых еще живы. И описали события так, что они кажутся правдивыми. Робот библиотеки пришел к выводу, что ваш текст может быть неправильно понят и вызовет нездоровый ажиотаж на Земле и на марсианской станции. Решение окончательное, принято на высоком уровне и ваши апелляции рассматриваться не будут. Всего доброго.

Окно связи погасло. Почуяв недоброе, я попытался найти свой файл с повестью в моем облачном хранилище – файла не было.

Если меня читают в далеком счастливом будущем, то я поясню. Во времена, где меня угораздило жить, нам всем практически запретили хранить персональную цифровую информацию в местах, куда не могла засунуть свой нос Всемирная Служба Безопасности. Закон не запрещал иметь какие-либо устройства памяти, но достать их было невозможно. Древние флешки и диски сохранились у многих, но стали бесполезными. Новые компьютеры не позволяли ими пользоваться, они работали только в Сети и хранили наши данные на серверах, которые были под неусыпном контролем ВСБ.

Я позвонил Шефу и рассказал о случившемся. Он ехидно улыбнулся и жестом пригласил меня приехать на работу.

– Файл сохранил? – спросил он

– Да, писал на вашем старом планшете.

– Тогда пиши продолжение.

– Зачем, если меня никто не будет читать? И о чем писать, если все уже закончилось?

– Ничего не закончилось! – в голосе Шефа я услышал раздражение. – Я тебе даю редакционное задание: свяжись с учеными, которые занимались марсианской проблемой.

– И?

– И выясни, какое на них оказали давление. И кто.

– ВСБ, больше некому.

– Есть еще кому. Иди и работай.

Дома я взял бумажный блокнот и выписал из своей повести имена ученых, которые занимались марсианским Пантеоном. В Сети я нашел информацию о каждом:

Нордфорд, США – работает в университете штата Невада.

Кампо, Франция – неожиданно вышел на пенсию.

Прусаков, Россия – умер от сердечного приступа неделю назад.

Никаноров, Россия – работает в Москве, преподает в университете.

Веденеев, Россия – пропал без вести в горах Марса.

Обри, Франция – работает в Париже, в информационном центре.

Джусти, Италия – в экспедиции на Марсе.

Кумар, Индия – тяжело болен, находится в госпитале.

Я приведу записи на следующей странице блокнота, где были записаны результаты попыток связаться с этими учеными:

Нордфорд: Сказал, что марсианскими проблемами больше не занимается. От встречи категорически отказался.

Кампо: Невменяем, сказал, что забыл английский язык. Мой французский не очень хорош, но я понял, что про Марс он говорить не хочет.

Никаноров: отошел от марсианских тем, готов встретиться, но сказать ему почти нечего: все его работы опубликованы.

Обри: отказался от разговора, сославшись на занятость.

Джусти: послал ему на Марс текстовое сообщение, ответа нет.

Кумар: лечащий врач запретил с ним общаться.

Из всех ученых из списка встреча была только с Никаноровым. Он не хотел, чтобы его сотрудники видели меня в лаборатории и предложил погулять в Нескучном саду. Была ранняя осень, теплый солнечный день, мы сидели за столиком кафе на улице и смотрели, как ветер гоняет листья по аллеям парка. Вернее, смотрел на листья я, а Никаноров поглядывал в телефон. Седой, невзрачный, делающий вид, что ему скучно.

Я рассказал о дневниках Стаса, нашей встрече с Веденеевым, приключениях в горах Нью-Мексико и судьбе моей повести.

– А что вы от меня хотите? – спросил Никаноров, никак не отреагировав на мой рассказ.

– Помочь мне понять, что произошло и что нас ожидает в ближайшем будущем.

– У вас уже есть гипотеза. Если, конечно, все было так, как вы рассказали.

– Но ведь вы сами изучали «горошины» и оценили объем информации, который там заключен.

– Я не знаю, что вы имеете в виду. В нашей лаборатории мы давно занимаемся проблемой сохранения информации в кристаллах. Нам часто присылают на исследование различные образцы, где информация хранится в виде стабильных дефектов кристаллической решетки. Какую из моих работ вы читали?

– Я о «горошинах» из марсианского Пантеона.

– Не помню никаких горошин. И про Пантеон я впервые услышал от вас. Очень интересный рассказ, я уверен, что вы написали увлекательную повесть.

– Вы не хотите об этом говорить? Вам угрожают из ВСБ?

– ВСБ ученым никогда не угрожает. Прошли те времена. Они рекомендуют. Проблема в том, что они рекомендуют и тем, кто финансирует наши исследования. И еще они могут закрыть какие-то исследования высокой степенью допуска.

– Какая секретность в кристаллографии?

– Представьте кристалл, в который можно быстро записывать и извлекать миллиарды терабайт информации. Если такие технологии попадут к неадекватным умельцам, то они могут создать бесконтрольный искусственный интеллект, связанный с мировой сетью. А это будет катастрофа. Этот ИИ будет решать свои задачи, которые создадут угрозу всему человечеству.

– И вам не рекомендуют разговаривать с посторонними на эту тему?

– Безусловно. Вы уж простите и поймите меня.

– А сейчас вы ведете такие секретные работы?

– Вы опытный журналист, и я удивлен, что об этом спрашиваете.

Никаноров поднялся из-за стола и стал прощаться.

– Мой вам совет: оставьте марсианскую тему. Если там даже и были неожиданные находки, то ВСБ решила, что они представляют опасность для человечества. Не следует распространять непроверенные слухи – это приведет к непредсказуемым последствиям. Доброго вам здоровья.

Я смотрел, как Никаноров шел по аллее, и ждал, что он обернется. Но он не обернулся.

Шеф выслушал меня, сказал, что с заданием я не справился и попросил больше этим не заниматься. Полгода я мотался по стране, писал статьи о науке, надеясь забыть все, что со мной происходило. Весной я не выдержал и позвонил Майку. На экране появилось лицо его жены.

– Андрей? Я вас узнала.

– Привет Дженни, рад тебя видеть. Как Майк? Как его здоровье?

Дженни опустила глаза.

– Андрей, Майка больше нет с нами. Ты ведь знал, что он болел.

– Прости… Когда?

– Месяц назад. До этого вдруг произошло резкое улучшение, все анализы были отличные, он перестал пить лекарства… А в ту ночь остановилось сердце. Доктора разводят руками. Они не понимают, что случилось.

– Прости еще раз, я очень сожалению. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Спасибо, все хорошо. Я получила большую страховку, теперь хочу продать дом. Мне трудно тут жить.

– Я понимаю. Звони, если нужна помощь.

Оставалась Кристина. И Марек. Я не стал им звонить. Геолокация у них постоянно включена, Кристина практически не выходит из дома. Самолет, такси, и вот я у знакомой калитки. Марек курил на ступеньках крыльца точь-в-точь как в нашу первую встречу. Снег уже растаял, начала зеленеть трава, с юга дул теплый ветер. Марек сидел в легкой куртке с поднятым воротником и смотрел в землю.

– Привет Марек, – сказал я по-английски.

Марек наморщил лоб, но потом заулыбался.

– О, Андрей! Заходи!

Лицо осунулось, на щеках трехдневная щетина, протянул руку, на которой я заметил грязные ногти.

– Как вы живете? Я был недалеко по делам и решил заскочить. Прости, что без звонка.

Марек был искренне рад увидеть меня.

– Живем как сычи, никого не видим, Кристя всё время дома, я около неё. Только за продуктами езжу.

– Она здорова? – у меня защемило сердце от нехорошего предчувствия.

Марек замялся.

– Пойдем к ней, сам все увидишь.

Мы поднялись на второй этаж в маленькую спальню. Большая кровать занимала почти половину комнаты. Шкаф, возле окна стол, на нем компьютер, у кровати тумбочка, на которой вазочка с двумя апельсинами и стакан с каком-то красным напитком. Кристина лежала под одеялом с закрытыми глазами.

– Кристя, к нам Андрей приехал!

Кристина открыла глаза, долго смотрела на меня, явно пытаясь что-то вспомнить. Наконец узнала, улыбнулась и попросила нас выйти, чтобы она смогла одеться.

– Что с ней? – спросил я у Марека, когда мы сели за стол на веранде.

– Врачи говорят, что депрессия. Таблетки пить отказывается, из дома не выходит, книг не читает, кино смотреть не хочет. Молчит, смотрит в потолок, что-то в блокноте карандашом пишет. Или за компьютером сидит.

– Пытался уговорить ее поехать в путешествие?

– Постоянно что-то предлагаю. Говорит, что объехала весь мир, видела Землю целиком, и она ей неинтересна.

– Про Марс вспоминает?

– Кто знает, что она вспоминает. Мне она ничего не говорит. Просит понять её, хочет побыть одна и все обдумать. А что там думать? Ну заблудилась она в тех чертовых горах, но ведь все хорошо кончилось. Я тебе очень благодарен, что помог её найти. Погибли её друзья, но ведь столько времени прошло, нельзя всю жизнь горевать об этом.

Я понял, что Кристина ничего ему не рассказала. Марек засуетился, стал накрывать на стол, достал из холодильника запотевшую бутылку водки.

– Это наша, польская. Отличное качество. Будешь?

Я кивнул, подумав, что водка поможет мне узнать больше. Марек достал их холодильника банку соленых огурцов, нарезал ветчину, стал разогревать на сковородке жареную картошку.

– Может выпьем, пока Кристи нет?

Я кивнул. Мы молча выпили, Марек встал, помешал картошку и вернулся к столу.

– Вот ты мне объясни: я работаю на полставки, Кристя получает приличную пенсию, у нас есть накопления – живи и радуйся! Зачем она пишет свои формулы? Она ни с кем из ученых не общается, на конференции не ездит, статьи не публикует. Зачем ей такая жизнь?

– Может она еще не вывела формулу, о которой мечтает?

– Ну выведет она эту формулу, а станет ли от этого счастливей? От нее скоро одна тень останется.

– Марек, в чужую душу не заглянешь. Наверное, она сейчас по-другому жить не может. Подожди, время все покажет.

– Что оно покажет? Вот ты зачем приехал? Опять про Марс будешь спрашивать? Книгу хочешь написать?

– Нет, про Марс я спрашивать не буду. Ты, наверное, в курсе, что некоторые марсианские темы стали закрытыми. И Кристине хорошо платят, чтобы она молчала.

Тут я осекся. Было видно, что Марек не понял, что я сказал. Кристина дома молчит, и мне следовало тоже помолчать.

– Не знаю я ваши секреты, – Марек был явно раздражен. – Я даже не понял, как Кристя тогда в горах оказалась.

– Это никто понять не может. Ладно, все позади, Кристина жива, вы вместе. А приехал я к вам потому, что просто соскучился. Все, что связано с вами, – это самые яркие впечатления в моей жизни.

– Да уж… А вот и Кристя! – поболтай пока, а я картошкой займусь.

Кристина надела свободные светлые брюки, толстый свитер и короткие сапожки. Выглядела усталой, но улыбалась, в глазах озорные искорки.

– Марек, – сказала она, – я не буду есть. Мы с Андреем сначала погуляем.

Марек растерянно кивнул. Кристина попросила меня оставить телефон, и мы вышли на улицу, где к тому времени стало совсем тепло. На деревьях набухали почки, в лужах отражалось голубое небо. Кристина молчала, сосредоточенно глядя себе под ноги. Я заговорил первым:

– Ты что-то хотела мне рассказать?

– Да, я сейчас много работаю, кое-что поняла. Я очень рада, что ты приехал. Так получилось, что ты единственный человек на земле, с кем я могу этим поделиться.

– Ты знаешь про запреты марсианской темы?

– Конечно, все файлы закрыты, нас как будто и не было. ВСБ сейчас решает, насколько марсиане опасны для человечества. Я уверена, что ведутся закрытые работы, но нас туда не подпускают.

– Ты не находишь это странным? Ведь ты можешь больше всех рассказать о случившемся.

– Они связывались со мной. Я написала отчет.

– Рассказала, как ты была бестелесной?

– Нет, конечно! Они бы сочли меня сумасшедшей и упекли бы в лечебницу. Написала, что в горах потеряла память, начались галлюцинации, потом пришла в себя.

– А твои письма ко мне? Я уверен, что они изучили в них каждую букву.

– Был вопрос и о письмах. Я ответила, что это описание галлюцинаций. Они сделали вид, что мой ответ их удовлетворил. Но я под контролем. Они мне платят хорошее пособие, просят ни с кем ничего не обсуждать и сообщать о всем необычном, что со мной происходит. А тебя дергают?

– Нет. Только книгу о ваших приключениях запретили издавать.

– Это понятно. И не пытайся бороться. Самые страшные люди – это те, кто не понимает, но что-то делает. От таких все беды. Особенно, если они у власти.

– Ты знаешь, что Майк умер?

– Знаю. Знаю также, что с печенью у него сначала все наладилось. Странная смерть. Я думаю, ему «помогли».

– А смысл?

– Он много знал и, наверное, что-то начал делать опасное для ВСБ.

– Они не работают такими методами.

– Формально – да. Но психов полно в любой организации. Я бы это расследовала, но каждый мой шаг под контролем. Тебе можно, ты чистый, тебе это не опасно.

– Кристина, я попробую. Мне самому это не нравится. Я говорил с его женой, она явно что-то не договаривает. Мне все же не верится, что это ВСБ. Ты помнишь Анри? Очень похожая смерть, а это уж точно не ВСБ.

– А кто, марсиане?

– Не знаю, я займусь этим, обещаю. А Стас не звонил тебе «оттуда»?

– Нет, но я жду. Он это может сделать, ты знаешь.

– А над чем ты сейчас работаешь?

Кристина замедлила шаг, оглянулась, потерла щеки ладонями.

– Я расскажу. Но это только между нами, окей?

Я кивнул. Кристина взяла меня под руку и начала рассказ.

– Мне не давало покоя, как марсиане смогли записать память каждого в столь компактной форме. И как вообще можно считать память у живого человека. У нас в голове девять миллиардов нейронов, огромное число соединений между ними, синаптические переходы с различной проводимостью. И импульсы… Незатухающие, определяющие наше сознание. Они и есть наше сознание. Мозг работает, даже когда мы спим. Если импульсы затухнут – это всё, смерть. Задача состоит в том, чтобы считать все импульсы, понять их траектории. Если поймем, то можно занести в компьютер и сознание будет жить самостоятельно. Я долго думала об этом. Сначала показалось, что задача неразрешимая, но вот месяц назад…

– Тебе подсказали?

– Если назвать сон подсказкой, то – да! Мне приснилось море. Огромное, темно-зеленое, волны с белыми барашками. Вот – волны! И мне стало ясно с чего начинать. Импульсы в мозге – это стоячие волны. Черепная коробка не такая большая, импульсы бегают по кругу, Их скорость около скорости звука. Можно рассчитать длины волн и их гармоник. Ты знаешь, что такое гармоники?

– Помню из школы. Одна волна, потом другая с удвоенной частотой. Потом третья с еще большей частотой. Чем больше гармоник, тем богаче звук. Одна и та же нота на разных музыкальных инструментах звучит по-разному – они отличаются количеством и интенсивностью гармоник.

– Все так. И эти гармоники содержат информацию. Чем больше гармоник, тем больше информации. В мозге все еще сложнее. Там волны трехмерные, и чтобы понять их структуру, надо «сфотографировать» все импульсы.

– Но это невозможно!

– Ты прав, но я придумала, как это можно обойти. Есть два способа. Первый – сфотографировать «море» импульсов. Как в настоящем море. Сделал фотографию, узнал состояние атмосферы и морского дна, применил уравнения гидродинамики, и ты уже может предсказать, что будет дальше. А можно по-другому. Выбрать несколько точек и измерять амплитуды волн в течение длительного времени. Потом те же уравнения и у тебя полная картина. Представь, что ты наблюдаешь не за миллиардами нейронов, а за одним миллионом, и в течение сна смотришь за их активностью. Таким образом ты зарегистрируешь все волны в мозге. А потом…

– Ты научилась восстанавливать картину человеческой памяти из такой информации?

– Да! Я написала уравнения, все получается. Мы уже давно можем бесконтактным способов контролировать активность одного нейрона. Нужно около миллиона точек наблюдения в течение шести часов. Система уравнений решается. Я попробовала простейшие случаи на моем компьютере. Андрей, мы на пороге бессмертия сознания! Результаты анализа могут быть занесены в любой компьютер и человек, становится бессмертным!

– Так это же открытие!

– Не кричи! Эта тема тоже оказалась закрытой. Я поискала на эту тему статьи в сети, но доступны были только публикации пятилетней давности. Да только те, где обсуждались общие положения, без всякой надежды для практического использования.

– Опять лапа ВСБ?

– Безусловно! Это же страшное оружие, отсюда два шага до создания Всемирного разума. Представь, мощнейший интеллект, управляющий планетой. Какие у него появятся цели, нужны ли ему будут люди?

– И что ты собираешься делать с твоим открытием?

– Пока не знаю. Для начала мне надо понять, кто мне это подсказал. Я ведь никогда не занималась подобными вещами. Тут что-то нечисто. Кто и главное зачем это сделал? Это нужно какому-то всемогущему заказчику. И это не марсиане. Они сами под контролем – получили вечную жизнь в обмен на что-то другое.

Мы вернулись к калитке дома Марека. Солнце скрылось, подул ветер, Кристина поежилась.

– Как я узнаю про твое расследование? Писать нельзя, моя почта под контролем.

– Я могу приезжать к тебе.

– Это тоже не вариант. Все мои контакты отслеживаются, и можешь попасть под жесткий контроль.

– Как двести лет назад: можно оставлять бумажные письма в дупле старого дуба.

– Хм… а это вариант! Запомни имя «дупла» – это мой школьный приятель. Он меня иногда навещает, дружит с Мареком. Передавай письма ему. Встреча с ним не проблема – он часто бывает в Москве. Я попрошу его звонить тебе перед приездом.

Через два часа, когда мы стояли у этой же калитки в ожидании такси, Кристина взяла меня за воротник рубашки и тихо прошептала:

– Ты только не считай меня сумасшедшей, хорошо?

Я кивнул.