Текст книги "Марсиане"

Первое письмо Кристины

Дорогой читатель, я пойму твое раздражение от окончания предыдущей главы. Похоже на финальные кадры хэппи-энда старого голливудского фильма. Героиня выжила, вернулась к любимому, зрители довольны. Осталось добавить финальную сцену: навстречу героине идет ее возлюбленный, в ее глазах слезы счастья, а у него радость на изможденном лице.

Вы можете не верить, но все так и было. Пишу я эти строки за столом в Москве, месяцы спустя после наших приключений в горах Нью-Мексико. Ничего не придумываю, помню каждую минуту тех дней. Не помню, что вчера ел на обед, но это помню.

Дальше я кратко. Мы с Кристиной стали спускаться по тропе, услышали треск вертолета, замахали руками, показывая, что возвращаемся туда, где я отставил телефон и где было достаточно места для посадки. В вертолете Кристину накормили – у сержанта, который перед этим сопровождал Алекса, оказались с собой бутерброды.

Марека мы нашли довольно быстро. Он сидел у палатки и пытался починить разорванный ботинок. Он не знал, что легкая спортивная обувь для бега по стадиону не годится на горных тропах. По пути в город Кристина сидела, уткнувшись в его плечо, и плакала. Марек что-то говорил ей на ухо, гладил волосы и глупо улыбался.

В городе мы поселились в гостинице, где когда-то я жил с Верой. Марек купил Кристине новую одежду и сказал, что вечером они улетают в Варшаву. Я созвонился с Алексом, он опять был на базе, его отпустили и даже доставили к нашей машине, чтобы он сумел забрать свою аппаратуру. Кубик памяти он спрятал, когда увидел снижающийся вертолет. Все оказалось на месте, Алекс был счастлив.

– Встретимся в Москве! – сказал он из самолета. – В Нью-Йорке у меня филиал лаборатории, я повожусь с данными, потом домой. Я прихватил камешек из тех мест, надеюсь найти еще что-нибудь интересное!

Я стоял с Кристиной и Мареком около гостиницы, когда они ждали такси.

– Ты мне потом все расскажешь? – спросил я счастливую, помолодевшую Кристину.

– Я напишу, – пообещала она.

– Спасибо тебе! – сказал Марек и пожал мне руку.

Кристина выполнила свое обещание. Письмо пришло через две недели. Письмо на английском – приведу его дословный перевод. Возможно, оно вам покажется фантастичным, но приготовьтесь, что второе письмо Кристины будет вообще за гранью нашего понимания. А пока приведу первое письмо.

Андрей, здравствуй!

Еще раз огромное тебе спасибо. И от меня, и от Марека. Я просто не верю, что все закончилось! Вернее, закончилось не все, но я больше в этом не участвую. Я слишком много узнала и поняла, что простой человек этого выдержать не может. А я – простой человек! Очень простой. Теперь я буду жить в нашем домике, готовить обеды и гулять по берегу озера. Насколько меня хватит – не знаю. Но пока пусть будет так. Я тебе все расскажу, только ты никому не показывай это письмо. Эти знания могут повредить каждому, кто соприкоснется с кошмаром, через который я прошла.

А впрочем… Не знаю… Может, наоборот, надо опубликовать всю эту марсианскую историю, чтобы о ней узнали? Чем больше людей об этом узнают, тем легче нам будет бороться. Твой журнал – самое подходящее место. И ты, кому Стас рассказал о начале наших приключений, сделаешь это лучше всех. Я напишу, что было с нами на Марсе и потом на Земле. Стас тебе рассказал не все. Я знаю его дневники, даже там он не рискнул написать всю правду. А правда чудовищна! Она погубила Анри, двух ни в чем не повинных ребят, она погубила… Ладно, я попробую по порядку.

Ты знаешь про приходы к нам марсианки. Стас писал об этом в своем дневнике. Мы тогда голову сломали – что будет дальше? Вроде нам четко намекнули, что после открытия Пантеона нам больше ничего не светит. Больше никаких тайн, никаких открытий. Так оно и получилось! Уже при нас Пантеон облепили датчиками и согнали туда половину станции. Нас к работам не допускали, но мы чувствовали, что исследования топчутся на месте. Это как компьютер исследовать с помощью линейки и весов с гирями. Марсиане опередили нас на миллионы лет. Куда там с нашими приборами! Ну, увидим мы какие-то атомы, а что еще там можно увидеть? Укроп с петрушкой? Понять, как эти атомы организованы и что они могут делать? Да еще там радиоволны и много чего другого! Тогда я рассказала Стасу про мою гипотезу о виртуальности марсиан. Наивно, конечно. Это взгляд землян, прочитавших десяток книг по теоретической физике. Тут все сложнее, я даже не берусь что-то описать понятным языком, ибо сама не все понимаю. Но я попробую.

В Пантеоне трудились десятки ученых, измеряли температуру и ломали стены. Убить бы их всех за это! Ну, не убить, но руки точно оторвать! К этим стенам нельзя было даже прикасаться. Прав был Иштван, когда пытался завалить вход. А Майку я глаза выцарапаю, когда увижу еще раз! Детектив хренов! Его цель была занять место Иштвана, святого человека! Другой бы помог ему вернуться к работе, а этот служака слежку устроил, да еще гордился этим.

Ладно, простила я ему все. И помогу с лечением. Я помню свое обещание.

Так вот, ждем мы со Стасом марсианку, а она не идет. Стас начал говорить, что всё кончилось, что мы можем спокойно улетать на Землю, что больше никаких тайн нам не откроют. Я знаю, что Вера ему сказала о нашей миссии. Что, дескать, марсиане выбрали нас, чтобы показать землянам Пантеон. И все! Земляне должны были понять нечто полезное и важное. А нас после этого можно был списать в утиль и забыть.

Если честно, я тоже думала об этом. Ну, увидели мы Пантеон. Ну, поняли, что нам до марсиан как до другой Галактики пешком. И что? Что это нам дает? Были неясные мысли – теперь мы знаем, что ждет нашу Землю в будущем и как можно решить проблемы, когда Земля перестанет нас кормить. Но это так, для философского журнала, типа рассуждений о смысле нашей жизни. Я даже Стасу об этом не говорила.

Но мы дождались. Пришла марсианка. Ко мне пришла.

Это опять случилось ночью. Я сразу подумала: потом мне будет казаться, что это был сон. Это и правда выглядело как сон. В кресле, прямо на моей одежде, сидела молодая, красивая женщина. Идеальная фигура – я даже позавидовала. Голос мягкий, вкрадчивый, убедительный. Говорила она по-польски, как будто в соседнем доме выросла.

Андрей, я сейчас не помню весь наш разговор. Меня тогда трясло от страха, что-то я просто не понимала. Вроде все слова понятны, а что она хотела сказать – непонятно. Я попробую пересказать, но учти, что я могу перепутать.

Сначала она поблагодарила за все, что я сделала. По ее мнению, все правильно сделала. Я зачем-то извинилась, что наши ученые стенку разломали, а она улыбается, говорит, что они это предполагали, что волноваться не надо – все легко восстановить. И вообще, горошины им не нужны – это не самый надежный способ хранить информацию. Весь этот Пантеон только для того, чтобы мы про них узнали. И статуи в кратере для того же.

– А почему за столько лет со статуями ничего не случилось? – спрашиваю я.

– Много что случилось, – отвечает она. – Но они сами восстанавливаются.

– Это как?

– Не думай сейчас об этом, все сами поймете через тысячу лет.

– А параллелепипед зачем в кратере?

Ты понимаешь, что мое любопытство границ не имеет.

– Вот это ты поймешь через несколько дней! Он потом исчезнет, но ты его используешь.

Представь мое состояние после таких слов. Страшно и радостно одновременно.

– И статуи тоже могут исчезнуть?

– Могут, но мы их, возможно, оставим. И Пантеон тоже оставим на какое-то время.

– У меня такое чувство, что вы меня с Анри и Стасом выбрали для каких-то своих целей.

– Мы выбрали только тебя. Но теперь вас четверо.

– Четвертый Иштван?

– Да.

– И что теперь? Мы должны что-то делать?

– И да, и нет. Нам нужна помощь, но если ты откажешься, то будешь жить, как жила дальше и забудешь про нас. Ты будешь думать, что я пришла к тебе во сне. Впрочем, я и есть сновидение.

– Ты сказала про помощь? Вы же такие всесильные.

– Не совсем! Например, мы одни не можем спасти вашу Землю.

Вот это был поворот! Представь меня в роли спасительницы Земли! Я села на кровати, обхватила колени руками, чтобы унять дрожь.

– Не волнуйся, это случится не скоро, но обязательно случится.

– Что случится? Что будет с Землей?

– Много плохого чего может случится. На примере Марса ты видишь, как хрупки наши планеты. Опасности везде – в космосе, под землей, на поверхности. И в ваших головах.

– А почему вас так волнует судьба нашей планеты?

– Это и наша планета.

– И моя задача предупредить землян о катастрофах?

– Я бы использовала другое слово – «предотвратить».

Андрей, тут я посмотрела на свои тонкие ручки, острые коленки. И это создание будет спасать Землю? Что тут сказать моей гостье? Сказать нечего, только спросить.

– А что я должна делать конкретно?

– Не ты одна, вас четверо. Вы должны добраться до параллелепипеда и открыть его. Там будут четыре устройства для связи с нами. Носите их всегда с собой, мы скажем, что делать дальше. Если мы почувствуем, что вы не хотите с нами общаться, то эти устройства превратятся в простые куски металла. Я, к сожалению, не могла принести их, я ведь сновидение.

И тут она растворилась! Андрей, честно признаюсь, что я пошла к шкафчику, достала бутылку коньяка и выпила треть. Иначе бы я сошла с ума сразу же. Конечно, после этого я побежала будить Стаса. Он не спал, сказал, что внутри у него какое-то беспокойство. Я ему добавила беспокойства своим рассказом. Он выслушал и заявил, что это как дурной сон, как малобюджетный фильм, как роман начинающего графомана. Я его чуть не убила после этого! Потом пошла к Анри и Иштвану, притащила их к Стасу и повторила рассказ. Иштван слушал, потом сделал зверское лицо и показал на наши браслеты. О, черт! Мы все про них забыли. Ведь нас прослушивали! Иштван умчался в отдел безопасности, вернулся мрачнее грозовой тучи, сказал, что за пультом сидел Майк, что они вместе стерли запись и что Майк обещал никому ничего не рассказывать.

Что ему пообещал Иштван, я не знаю, но Майк свое обещание выполнил. Мы с ним договорились, что через два дня он снова будет дежурить и отключит на час все камеры слежения в кратере С55. В этот день мы со Стасом рванули туда на вездеходе, подошли к параллелепипеду и встали около него, не зная, что делать дальше.

– Положи на него руку, – догадался Стас.

Я прикоснулась к поверхности ладонью, и тут эта глыба стала растворяться! Сантиметров десять исчезли прямо на моих глазах! А вместо этого, в воздухе плавали четыре куска металла с дырками на краю. Я схватила их, и параллелепипед снова вернулся в прежнее состояние.

Теперь я поняла, что никакие метеориты ему не страшны. Параллелепипед может исчезнуть и снова появиться. Как птица Феникс!

– Нам это при жизни не понять, – сказал Стас.

– Через тысячу лет поймем, – вспомнила я слова марсианки.

– Ага, – сказал Стас. – Уже немного осталось! Я думаю, это самое главное, что есть на Марсе. Это материальное, это может что-то делать, а не морочить нам головы, как ночные гости.

– Так, может, и на Земле есть что-то подобное?

– Не знаю, давай быстрее назад, скоро Майк включит камеры!

Сначала Анри категорически отказался брать амулет – мы тоже назвали эти штуки амулетами.

– Я устал от всех этих тайн, – сказал он. – Я хочу вернуться в Париж, пить вино и целовать красивых девушек.

Наши отношения к тому времени испортились, и я промолчала. Пусть целует, кого хочет! Но потом он положил амулет в карман, сказав, что берет его на память, как сувенир с Марса. Я подумала, что он его хочет продать, но в чужих руках это будет безобидной игрушкой.

На следующий день мы долго сидели у Майка в операционном зале, он отключил наши микрофоны, и можно было говорить совершенно спокойно. Первым начал Стас. Он все же хороший аналитик, не такой авантюрист, как я.

– Думаю, – сказал Стас, – марсиане появились на Земле еще до первых клеток. Жизнь зарождалась при них. Возможно, они и создали первые клетки. И контролировали эволюцию до возникновения человека. По образу и подобию. Поэтому мы так и похожи на марсиан. Может, они надеялись заменить наше сознание своим, но что-то у них не получилось.

– А почему они не стали просто жить на Земле, как мы сейчас живем?

Это Майк. Он не верил в наши рассказы, говорил, что ночью слышал только мой голос, что это могли быть просто галлюцинации. В амулеты он тоже не верил, думал, что мы его разыгрываем, но обещал молчать.

– Атмосфера не та, пищи не было, сила тяжести больше, кругом ядовитые испарения вулканов, – сказал Стас. – Проще было создать земную цивилизацию и посмотреть, что делать дальше.

– И ждать миллиарды лет? – удивился Иштван.

– Это для нас долго, а для них, может, как день вчерашний, стража в ночи…

– А как они, такие бестелесные, сумели сделать первые клетки? – продолжал допытываться Иштван.

Ну, это я хорошо понимаю! Если они управляют электромагнитными полями, то с помощью таких полей легко сблизить нужные молекулы и слепить из них хоть слона. Иштван слушает меня, кивает, но продолжает сомневаться.

– А не проще было сразу слепить человека, который бы смог дышать тем воздухом и перенести в его голову их сознание?

– А пища? А жилье? А одежда? Если начать с одноклеточных, то все вопросы решаются автоматически. Надо только запастись терпением и наблюдать за развитием эволюции, может, лишь иногда ускоряя ее, как это в было в Кембрийский период.

Иштван задумался. И тут он задал главный вопрос, который вертелся у всех нас на языке:

– А откуда тогда сами марсиане появились?

Все посмотрели на Стаса. Ну, Стас, давай! Ты же биофизик, это твоя область.

– Я догадываюсь, – неожиданно для всех сказал он. – Но сейчас пока говорить не буду. У меня такое чувство, что нас выбирают по мере того, как мы получаем доступ к информации. Если то, что я думаю, правда, то мне лучше промолчать.

– Не понял, – удивился Майк. – Какая беда может случиться от пустого трепа?

– Это не треп! Мы залезаем куда-то слишком далеко. Нас туда не звали.

Мы замолчали, обдумывая то, что имел в виду Стас. Я тогда думала про Майка. Ведь он случайно попал в нашу компанию. Его никто не направлял к нам. И амулета у него нет. Если бы он попал в число избранных, то амулетов было бы пять!

– А вот интересно, ваши марсиане могут вылечить мне печень? – поинтересовался Майк.

– Они могут тебе слепить новую, – улыбнулся Иштван.

Мы знали, что Майк болен. Болезнь началась на станции, его поддерживали, но медики рекомендовали отправить Майка на Землю ближайшим рейсом вместе с нами.

– А я понял, что такое летающие тарелки! – вдруг оживился Анри. – Это просто сгустки поля, типа солитонов. Там много энергии, и они светятся. Поэтому они летают бесшумно, быстро, внезапно появляются и исчезают.

– Замолчи, – это уже я встряла. – И без тарелок голова кругом.

– Кстати! – теперь оживляется Майк. – А гиганты из Библии – это ведь живые материальные марсиане. Они ведь выше нас, у них сила тяжести меньше!

– Нет! – уверенно говорит Стас. – Они могли появиться видениями, как появлялись наши ночные гости, а потом про них сложили легенды. А вообще много сказок и легенд теперь можно объяснить!

Я тут наорала на всех – зачем тут этот пустой треп? Меня спросили, что я конкретно предлагаю. Я, конечно, сказала, что не знаю. И что моя мечта – не сойти с ума в ближайшие дни.

– Все равно я не верю в этих марсианских духов, – уверенно сказал Майк. – Вы продолжайте изучать, но держите меня в курсе.

Отлично, прекрасное окончание разговора получилось!

А потом у Стаса пропал амулет. На Майка мы и подумать не могли. Стас решил, что марсиане исключили его из избранных, очень огорчился и замкнулся в себе. Перед отлетом на Землю мы почти перестали общаться. Только вечером перед вылетом мне удалось с ним поговорить.

– Стас, я буду держать тебя в курсе, ты остаешься в нашей команде. И я попробую уговорить Анри отдать тебе амулет.

– Не надо! Если они так решили, то я сам буду разбираться, почему. Может, что-то во мне такое, из-за чего они решили не рисковать.

В корабле мы спали в анабиозе, на Земле сразу разъехались по своим делам, но договорились созваниваться и иногда встречаться.

Андрей, ты можешь мне не верить. Я сама ни в чем не уверена. Единственное, что подтверждает мою адекватность – это амулеты. Ты сам держал в руке один из них.

На этом письмо обрывалось. Там, правда, были еще слова благодарности, рассказ, что они с Мареком собираются на море, что она хочет забыть всю эту историю и что написала это письмо на случай, если с ней произойдет что-то нехорошее.

История не была закончена, я понимал, что самое главное произошло на Земле, и стал волноваться, что никто не узнает, как Кристина оказалась в далеких ущельях, окруженных рыжими скалами. Утром следующего дня я решил ей позвонить. После приветствий и ничего не значащих фраз прозвучал главный вопрос:

– Кристина, а что было дальше?

– Дальше было два года, когда я жила с Мареком, возилась на огороде, но потом пришлось все бросить и уехать.

– Ты помнишь, что было с тобой после отъезда?

– Я сама не знаю. Кажется, что помню, но возможно – это были галлюцинации.

– Ты повторяешь слова Майка, но я видел тебя со Стасом, это не была галлюцинация.

– Да, ты прав…

– Ты сможешь рассказать мне конец твоей истории?

– А ты поверишь?

– Да!

– Хорошо, у меня есть три дня до отъезда, я напишу тебе.

Письмо пришло на третий день.

Второе письмо Кристины

Андрей, привет!

Я записала в секретный дневник то, что случилось с нами на Земле. На случай, если я сойду с ума или потеряю память. Так что часть этого письма – это копии моего текста. Я сама не верю в то, что со мной случилось. Наши мозги не готовы к этому. Мои уж точно.

Уже писала тебе, что первый год я просто жила, стараясь не думать о Марсе. Иногда срывалась и начинала плакать. Мне не хватало этих проклятых пустынь, скал и серпика Земли на вечернем небе. Вместо этого я смотрела на красную точку, где я провела пять лет, где появились друзья, растворившиеся потом в обыденной земной жизни.

Чаще всего мне звонил Майк. Он очень интересовался моими успехами в огороде, как мы с Мареком сделали ремонт крыши и что я читаю, когда становится грустно. Я понимала, что его больше интересует поведение амулета, но таких вопросов он не задавал, и я сама ничего не говорила.

А говорить было просто нечего. Кусок металла с отверстием спокойно лежал у меня в ящике письменного стола и мало чем отличался от медали, неожиданно полученной мной по рекомендации Комиссии, руководившей исследованиями Пантеона. Эту медаль мне вручили в Варшаве, куда приехал заместитель председателя Комиссии с помощником. В гостиничном номере меня поставили посреди комнаты, прочитали решение, вручили медаль с чеком, которым помог нам с Мареком купить новую мебель. Прекрасно – штраф и медаль! Ладно, не надо искать смысла там, где его нет.

А потом про меня все забыли.

Работать я не хотела. Вернее, не могла. Пенсия была неплохая, Марек тоже хорошо зарабатывал, да и любая работа мне казалась скучной после марсианской лаборатории и экспедиций.

Иштван был единственным, кто начал работать. Он жил один, очень грустил, и работа в тире помогала ему хоть как-то забыться.

Анри забывался с помощью вина и какой-то девушки. Я не вдавалась в подробности, поняв, что он не хочет ни с кем из нас общаться. Мне он стал совсем неинтересен, помочь ему я ничем не могла, мне было хорошо с Мареком, и я не хотела давать мужу ни малейшего повода для ревности.

Со Стасом было сложнее. Он искал, но не сумел найти работу, жил один, мучился от своих болячек, которые вдруг появились на Земле, и читал все, что мог найти по древней истории, пытаясь найти какие-нибудь следы марсианской деятельности на Земле. Таких следов были тысячи! Священные книги, легенды, сказки – все это могло быть объяснено вмешательством марсиан. Он говорил мне, что почти уверен, что в Африке находится главная марсианская база. Там должны быть накопители солнечной энергии, мощные излучатели и некие подобия марсианского параллелепипеда – устройства, способного производить нечто материальное, что можно потрогать и использовать.

И еще он носился с идеей, что марсиане не позволят людям жить очень долго – это затормозит наш прогресс, в котором очень заинтересованы марсиане. Ведь если человек в молодости хорошо изучил классическую квантовую физику, то он еще сто лет будет использовать устаревшие представления и уравнения. Изучить что-то новое, например, использование искусственного интеллекта для обобщения результатов работы сотен лабораторий, ему будет затруднительно. Ему будет много проще сесть и вывести очередные поправки к старым уравнениям – это привычно, понятно и потребует от него минимальных усилий.

– И это причина, чтобы быстрее убрать такого ученого со сцены? – спросила я.

– С точки зрения прогресса – да! Иначе он будет тормозить развитие своих учеников.

Меня очень огорчил этот разговор. Я отошла от науки и с точки зрения прогресса просто коптила небо, потребляя ресурсы, нужные более молодым и энергичным. Внутри меня что-то щелкнуло, я потеряла интерес к огороду и стала читать научные обзоры, наверстывая упущенное.

Начала с астрономии. Конечно, меня интересовали крупные астероиды, способные столкнуться с Землей. Оказалось, что все объекты солнечной системы размером более ста метров в диаметре, находятся под наблюдением. В ближайшие сто тысяч лет никаких крупных катастроф не ожидалось.

Андрей, представь, что я, как дура, принеслась бы в родной Варшавский университет с докладом о страшном астероиде! А мне бы все эти цифры повторили. Нет, оракул из меня никакой!

Кто-то, правда, написал, что возможны флуктуации плотности темной материи и это может быть опасно для нашей планеты, но это только гипотеза, мало на чем основанная.

В физике меня интересовали способы локализации электромагнитных волн. Я хотела понять, могут ли марсиане бродить среди нас в виде сгустков полей. Невидимые и неосязаемые. Я писала уравнения и пыталась моделировать на компьютере. Что-то получалось, но для этого требовались некие фантастические предположения. Но главное, я никак не могла представить, как эти эфемерные создания могут мыслить. Ведь для мышления нужна память, инструмент получения информации и обработка этой информации. Вот тут у меня ничего не выходило. Оставалось предположить, что существует некий центр, где хранится получаемая информация и где происходит ее обработка. А эфемерные существа только перемещаются у нас по планете и реагируют на наши электромагнитные излучения. А центр все это фиксирует и передает им нужные команды.

Представляешь? Сознание миллионов марсиан хранится и работает в центре, а сами марсиане существуют в виде чего-то неосязаемого и бессмертного. Если разрушится такой сгусток, то мгновенно можно генерировать новый. А с сознанием ничего не случится – ведь оно в центре, защищено и тоже бессмертно.

А что случится, если на это центр упадет метеорит?

А ничего! Я подумала, что таких центров много, они многократно дублируют всю информацию и все уничтожить практически невозможно! Луна, Марс, Земля… А может, они вообще разбросаны по всем планетам солнечной системы.

А иметь сознание всех марсиан в центре очень удобно. Там сохранены сознания каждого из них, возможно, есть даже чувства, эмоции… Но для решения сложных проблем можно сразу включить работу мозга миллионов марсиан. Это фантастика, это решение тысяч проблем сразу!

А зачем им мы? Как потенциальные роботы? А не проще ли им сделать механических роботов? Ресурсов на Земле много, убрать нас, построить с помощью роботов города и спокойно жить, наслаждаясь постоянно хорошей погодой.

Хотя… Зачем им города? Это мы привыкли к городам. А зачем, например, города птицам?

Я так и не поняла, что такого можем мы, чего не могут сделать марсиане. Зачем им было создавать нашу цивилизацию, оберегать в течение миллиардов лет нашу ветвь эволюции, торопить с техническим прогрессом?

Тогда я не нашла ответы на эти вопросы.

Мы с Мареком стали спать в отдельных комнатах. Я засыпала только под утро, в голове все время крутились мысли о том, зачем нам дали амулеты и почему от нас ничего не требуют. Катастрофические картины мелькали у меня перед глазами: разрушенные марсианские центры, угасающие беспомощные сгустки полей, блуждающие по Вселенной, вымирающее человечество, оставшееся без космической поддержки. Я стала пить снотворное, после него хотелось спать, мысли становились медленные и тягучие, но заснуть не получалось.

И вот однажды, осенью, когда оставался всего час до рассвета, я почувствовала, что меня зовут. Именно почувствовала, вокруг все было тихо, в окно светила луна, колыхались занавески от ветра, проникающего в щель приоткрытой форточки. Я накинула халат и спустилась в кабинет. Лампу не включала – из щели между выдвижным ящиком стола и столешницей лился оранжевый свет. Светился амулет. Я взяла его в руку и почувствовала тепло.

– Ну, давай, давай! – шептала я.

Ты можешь представить, как билось мое сердце! Амулет становился все теплее, пульсировал, как будто это было что-то живое. На стене около стола замелькали тени, потом они сложились в картинку нашего кратера, я увидела знакомые статуи, параллелепипед, потом статическая картинка сменилась видео, я как будто летела над поверхностью Марса, над пустыней, которую я исколесила на своем вездеходе, мимо наших раскопок в квадрате 20—52.

У меня даже слезы на глазах выступили!

Потом на стене показалось марсианское небо, уходящее за горизонт солнце, наша Земля, которая стала быстро приближаться. Минут через десять я увидела облака, океаны, огромный материк Северной Америки, красные горы, сосны…

И все! Амулет стал остывать и скоро превратился в невинный кусок металла.

Я тут же позвонила Анри. Он не стал включать изображение, но по его голосу я поняла, что он мертвецки пьян. Он весьма откровенно послал меня к черту, сказал, чтобы я ему больше не звонила, что он сыт по горло Марсом, марсианками, нашей станцией и мной лично.

И все! Тогда я позвонила Иштвану.

– Заработал? – спросил он.

– Да, а у тебя?

– Тоже… кино посмотрел про полет с Марса на Землю.

– В Северную Америку?

– Да, я бывал в тех местах – студентами бродили с палаткой. Красиво, но не очень приветливо.

– И что ты думаешь?

– Я хотел у тебя спросить!

– Поняла. Звони, если повторится!

Стасу я звонить не стала – решила сначала собрать больше информации и подождать следующего «сеанса связи». Зато мне позвонил Майк.

– Кристи, как ты?

– Все хорошо, Майк, как самочувствие?

– Что-то ночью мне не спалось… чертовщина всякая снилась!

– Коньяк перед сном помогает.

– Мне коньяк нельзя, только пиво и то немного.

– Так пей пиво!

– Да, придется… значит у тебя все без изменений?

– Ага, здоровья тебе!

Сейчас я понимаю, что у него тоже заработал амулет. Тогда мне было не до бессонницы нашего цербера.

Утром я собрала сумку и помчалась в Варшаву. В Информационном Центре работал старый знакомый, который помог мне оформить довольно высокий уровень доступа. Мареку я ничего не сказала. Представь, что бы ты сделал, если бы твоя жена сообщила, что общается с марсианами и ей поручено спасать человечество! Но и врать я не хотела. Просто чмокнула его в щеку, сказала, что люблю, чтобы он меня ждал и не волновался. Бедный Марек! Он сходил с ума. Я ездила в Варшаву каждую неделю… что он думал обо мне?

А я думала о Марсе. Амулет молчал, а я читала об особых точках на Земле и Марсе, экспедициях, работавших в этих точках, и не нашедших там ничего интересного. Меня преследовало ощущение, что там было еще много чего, но эта информация закрыта. Я попыталась оформить более высокий уровень доступа, мне в этом помог мой бывший научный руководитель. Так я узнала об исчезновении двух участников экспедиции в Америке и временном сворачивании исследований. Самые интересные отчеты мне оказались недоступными – там требовалось разрешение шестого уровня. Знакомых такого ранга у меня не было.

Не дождавшись второго «сеанса связи», я позвонила Стасу.

– Началось? – понял он, когда я спросила у него, как дела.

– Не понимаю, – честно призналась я и рассказала об ожившем амулете и о том, что узнала в Информационном Центре.

– А я сейчас не один, – сменил тему Стас и рассказал про Веру.

– Стасик, дорогой, я очень рада! – искренне обрадовалась я.

– Я тебе перезвоню, – как-то быстро сказал Стас и отключился.

Он перезвонил на следующий день:

– Я, значит, ошибался. Все-таки Америка, не Африка… – сказал он. – Надо туда ехать.

– Ты уверен, что нас туда звали?

– Я уверен, что там что-то сейчас происходит, и марсианам в самом деле нужна наша помощь.

– Это почему?

– Их молчание было слишком долгим. И сеанс амулета был более чем странным.

Я помолчала, но потом не выдержала и поделилась моей гипотезой о том, что сознание всех марсиан находится в специальных центрах, а все остальное лишь путешествующие сгустки полей. Когда в сгустках слишком много энергии, то мы их можем видеть.

– Ты про летающие тарелки? Об этом еще Анри на Марсе говорил!

– Да, но это крайний случай, это когда очень много энергии. Если сгусток небольшой, то он предстает перед нами, например, в виде марсианок. И общается с нами через импульсы в нашем мозге.

– Да, я помню, мы это тоже обсуждали. И сознание сгустков хранится в центре?

– Я так думаю, иначе я вообще ничего не понимаю.

– Хм… а как они получают команды из центра?

– Радиоволны, закодированные сигналы.

– А где у них приемник сигналов?

– Им не нужен приемник! Они настроены на резонансные частоты, которые меняют конфигурацию сгустка.

– Это сложно понять…

– Согласна, но я моделировала на компьютере, что-то примитивное у меня получилось.

– Я верю тебе… И центров много, чтобы не ждать десять минут, пока сигнал придет с Марса. Они на Земле, на Марсе, на Луне…

– И еще во многих местах для страховки.

– Возможно… И я думаю, что у них возникла проблема с центрами.

– Со всеми сразу?

– Может, и со всеми. Прошло много лет, и, возможно, нужно что-то менять… А может, объема памяти не хватает. Нужно новые центры строить, а роботов нет. Роботы не живут миллиарды лет.

– А ты помнишь, как параллелепипед восстанавливался?

– Да, но это за счет работы другого устройства. Кристина… я почти уверен, что у марсиан проблемы.

– Стас, но ведь марсианка говорила об опасности для нас… эпидемия, вулканы, пища…

– Все, что плохо для нас – плохо и для них! Ведь они создали жизнь на Земле не ради нашего удовольствия, а для себя. Мы им нужны, вот они и беспокоятся. А если решили выйти на прямой контакт, то, значит, дела у них идут неважно. И им нужна наша помощь.

– Это я поняла. Но что мы можем сделать? Выступить во Всемирной Сети с призывом бороться с вулканами и астероидами? Нас отправят на лечение!