Текст книги "Русь против половцев"

Глава 2

Много времени утекло с того дня, как Святослав выехал со своей храброй дружиной из Чернигова, чтобы разгромить половцев хана Сокала. Разные перемены произошли с тех пор на Руси. Спустя некоторое время на киевском троне оказался младший из трёх братьев, любимый сын Ярослава Мудрого. Историк В.Н. Татищев усматривал в этом явный Божий промысел, говоря: «Всеволод, младший сын Ярославов, поскольку более из-за его почтения и покорности отцом любим был, более всех завет отцов сохранил, справедливость, любовь к братии и кротость изъявил, потому его Бог пред всеми братьями благословил, что его род, на престоле утвердясь, более 500 лет Россиею владел». Летопись же приписывает Ярославу Мудрому такие слова: «Ежели тебе Бог изволит принять престол мой после братьев твоих правдою, а не насилием, то ведаю, что благополучие будет во всей Русской земле». Так и случилось. Правдою, а не насилием Всеволод занял престол. Его старший брат, Святослав Ярославич, что с горстью дружины сумел поразить толпы половцев и очистить в горестную пору от них Русь, умер то ли от опухоли, то ли при попытке её удалить. А вскоре в междоусобной битве на Нежатиной ниве погиб и другой его брат – Изяслав. Киевский престол вновь оказался свободным. Иных претендентов, кроме Всеволода, не осталось.

В отличие от старших братьев, Всеволод обосновался в Киеве надолго. Как вы помните, князь сей был миролюбив, а к тому моменту он уже давно уверился в отсутствии у него какого-либо воинского таланта, поэтому все конфликты предпочитал решать иначе. Там, где он мог договориться, действуя подкупом ли, ласковыми обещаниями ли, или уверениями дружбы, он договаривался. Там, где нужно применить силу и устрашить врагов, выступал его сын, отважный Владимир, известный в нашей истории как Владимир Мономах. Не раз и не два пришлось ему обнажать меч против врагов. А времечко ему выпало то ещё! Страсти кипели, и почти все вопросы разрешались исключительно с помощью оружия. Войны вокруг хватало. Внуки Ярослава, горошинами рассыпавшиеся по всей территории Руси, усердно искали для себя свободные уделы, и если таких не находили, пытались с помощью силы завладеть тем, что им не принадлежит. Между ними постоянно шла война, ибо дела наследства и старшинства всё более запутывались, а значит, всё больше было недовольных своим положением. Русь была рассечена нелюбием и враждою. Племянники Всеволода требовали у него то одной, то другой волости и по любому поводу брались за оружие.

Великий князь Всеволод Ярославич. Художник В.П. Верещагин

А что ещё могли сделать недовольные молодые князья, не желающие прозябать ни в безвестности, ни в бедности, лишь взять меч в руки, найти себе союзников и идти восстанавливать справедливость. Именно в таком сражении и погиб пронзённый ударом копья Изяслав Ярославич, князь Киевский, ставший первым в истории Руси великим князем, павшим прямо на поле боя. А кроме вечно голодных и недовольных своей судьбой родственников была ещё другая беда, горше этой. Половцы!!! С тех пор как повадились они на Русь, не стало житья землепашцу! Всего-то он стал бояться. И в праздник пьёт, да не допивает! Поёт, гуляет, а всё с оглядкой. Всё прислушивается: не слыхать ли где топота чужих конских копыт или чужого говора. Налетят степные всадники в мохнатых шапках, что, видно, нечистому приходятся сродни, свалятся, словно снег на голову, собраться не успеешь, как и имущества и головы лишишься! Расслабишься, разнежишься, а дьяволы-то степные нападут на дом среди веселья, подскочат да и подхватят тебя на копья, а имущество разорят! Тут поневоле нападёт на тебя тоска бесконечная, безнадёжная. Если так дело и дальше пойдёт, то угаснет земля, истает, испарится, ведь ничто не может спасти народ, уставший верить и жить. Все по лесам разбегутся, и все княжество запустеет! Но своя рубаха ближе к телу. Молодые дерзкие князья, не имеющие своей силы для свержения власти, не задумывающиеся о последствиях, зачастили в гости к половецким ханам в поисках поддержки. Половцы для таких целей были идеальными союзниками. За деньги они готовы были воевать против кого угодно и за кого угодно. Раздоры среди русских князей были им на руку. Но что могли предложить жадным половцам обиженные и безденежные князья взамен щедрых обещаний? Ничего, кроме того, что половцы сами себе добудут в русских землях! Однако к половцам, от которых в своё время Всеволод претерпел больше других, князь нашёл вполне удобный для себя подход. И меч для этого ему оказался совершенно не нужен – достаточно было иных аргументов. И ключик, что лучше всего подходил к сердцу половецкой знати, был золотым. Не зря говорят: на жадину не нужен нож. Единожды опробовав выбранную стратегию по отношению к степнякам, Всеволод Ярославич уже более её не менял. Случилось это так. Сын Святослава Роман, недовольный своим положением, решил отобрать у дяди Переяславль. Его сил для такой серьёзной операции было явно недостаточно, и тогда он обратился за помощью к врагам Отечества, которых его отец так героически разбил. Договориться с половецкими вельможами оказалось несложно.

В 1079 году Роман привёл к русскому городу множество половцев в надежде на скорую и славную победу. Его дядя Всеволод, проведав о такой беде, не заставил себя долго ждать и тоже подошёл с войском, силой встал навстречу силе. Только вместо того чтобы устроить кровавое сражение, князь Киевский неожиданно «учинил с половцами мир. Роман, видя то, озлобился на князей половецких, что его обманули, из чего учинилась между ними вражда, и половцы убили Романа августа 20-го дня, кости же его лежат и до сих пор там». Так заканчивает эту печальную историю Татищев. Ласковый, уважительный подход Всеволода и деньги решили исход дела и спасли сотни жизней, погубив всего одну. Создав проблему, половцы сами и решили её. Так от рук половцев погиб первый из внуков Ярослава. Его кровь стала той печатью, что надолго скрепила дружеский союз киевского князя и степных владык. С этого момента степные ястребы почти везде выступали против врагов Всеволода как его надёжные союзники, как наконечник его копья, как авангард его сына Владимира. Теперь, беспечно кочуя на границе Русской земли, половцы не опасались того, что их кто-то может потревожить, и редко тревожили Русь сами. Долгих 15 лет Всеволод Ярославич восседал на киевском престоле. «И было, пока он не ослабел, совершенное благоденствие во дни его во всей Русской земле» (В.Н. Татищев). Это был настоящий правитель Руси. Как мог, он пытался погасить пожар междоусобицы, но это было уже невозможно. Слабые князья непрерывно интриговали друг против друга и разоряли Русь своими раздорами. К концу жизни, когда седые волосы легли на его крутое чело, князь, по словам летописца, из-за многочисленных болезней отошёл от дел и всё больше стал доверять советам приближённых… Но вот Всеволод скончался, и Киев осиротел. Первый, кто по праву мог занять златой престол, был прибывший к больному отцу в Киев отважный Владимир Мономах. Но он довольно неожиданно отказался от великого княжения и ушёл в Чернигов, уступив Киев своему родственнику, Святополку Изяславичу. Как говорят летописные тексты, сделал он это будто бы добровольно, по праву старшинства в семье, не желая усобиц. «Летописец говорит, что Мономах начал размышлять: “Если сяду на столе отца своего, то будет у меня война с Святополком, потому что этот стол был прежде отца его”, – и, размыслив, послал за Святополком в Туров, сам пошёл в Чернигов, а брат его Ростислав – в Переяславль» (С.М. Соловьёв). «Но дело обстояло, очевидно, далеко не так, как это обрисовал нам впоследствии придворный летописец Мономаха» (Б.А. Рыбаков), прикрывая завесой благочестия, возможно, вынужденное решение князя Владимира. По крайней мере, довод, который приводит он, совершенно неубедителен. Если идти этим путём, то не один Святополк был старше Владимира, но «справедливость» распространилась только на Киев, которым Владимир, по сути, ещё не мог распоряжаться. Академик Рыбаков так прямо и написал: «Приглашён был Святополк, незначительный князь из Турова». А то, что решение о призвании Святополка вряд ли принадлежало самому Мономаху, можно вывести из личных отношений этих двух князей, которым приходилось встречаться и до этого. Отношения у них были непростые, да и в дальнейшем лучше не стали. По словам всё того же академика Рыбакова, «с этим самым Святополком, своим двоюродным братом, Владимир ссорился и воевал с первых же дней его вокняжения». А князю Владимиру трудно отказать в здравомыслии. Видно, что не своей волей решал он этот вопрос. Кто таков был на тот момент Святополк Изяславич, новый правитель киевский? Святополк был взрослый состоявшийся мужчина. Был он не так и стар, а если точнее, то в расцвете сил! В пору вступления на престол ему было 43 года. Послужной список Святополка был невелик. В юности он некоторое время правил в Полоцке, но Всеслав Чародей выбил его оттуда. Затем он долгое время был при отце, после смерти которого был отправлен в Новгород и долго жил в отдалённом северном крае, из которого только недавно, по смерти брата своего Ярополка, перебрался в Туров. Каких-то значимых деяний за ним не числилось, разве что его поход на Полоцк, куда он ходил вместе с половцами и Владимиром Мономахом, чтобы отомстить старинному врагу Ярославичей, Всеславу Чародею, за нападение на Новгород. Правда, город взять не удалось, и на следующий год князья ещё раз вместе ходили на него. Но вновь город устоял. Правда, самому княжеству досталось изрядно. Ходили слухи, что Святополк Изяславич был рождён вне законного брака, что он был сыном Изяслава и одной из его наложниц. Но правда это или лишь злые наветы, узнать уже не удастся. Женат сын Изяслава был на дочери чешского короля Спытигнева I. Правда, к моменту описываемых событий он уже овдовел.

Свидание князя Владимира Мономаха с князем Святополком. 1103 г.

Художник А.Д. Кившенко

Что же по поводу Святополка говорят великие умы? Ознакомимся с их краткими характеристиками. По словам В.Н. Татищева, «сей князь был ростом высок, сух, волосы черноватые и прямые, борода долгая, зрение острое. Читатель был книг и вельми памятлив… К войне не был охотник и, хоть на кого скоро сердился, скоро и запамятовал. Притом был восьми сребролюбив и скуп». Другой видный историк, С.М. Соловьёв, добавляет к этой характеристике следующее, не радующее описание: «Святополк был жесток, корыстолюбив и властолюбив без ума и твёрдости». Академик Б.А. Рыбаков подводит итог: «Плохой полководец, неумелый политик, заносчивый, жадный до денег, подозрительный и жестокий, он быстро настроил всех против себя и своей политикой ещё больше способствовал углублению кризиса». Все говорило о нраве решительном, самоуправном и даже самовластном. Много чего верного подметили великие умы, только одна черта по какой-то причине выпала из их поля зрения: Святополк был упрям, упрям как осёл, много чего делал вопреки и наперекор, и от этого были его многие беды. Недостатки недостатками, а в 1093 году новым киевским князем стал именно он. В анналы истории он вошёл под именем Святополка Второго. Кажется, будто сказалась магия имени, но и этот Святополк принёс Руси достаточно бед, может быть, чуть меньше, чем его предшественник, за которым в веках осталось прозвище – Окаянный. Народ принял Святополка с радостью, надеясь на «мир и тишину под его властию». Смерд ли, купец ли, боярин ли, у каждого должна быть надежда на то, что день грядущий будет спокойным, а ещё лучше – счастливым под сенью новой власти. Что никто не выбьет их вон из двора, избы, хором, или терема, никто не сгонит с земли, не разорит имущества, накопленного тяжким трудом, не сожжёт и не обидит. Только вот надежды часто не оправдываются. С надеждами народными такое случается почти всегда. И этот раз не явился исключением. Святополк не оправдал чаяний народных – вышло всё много хуже, чем предполагали. «Сия надежда, – говорит Татищев, – не исполнилась, и начало Святополкова княжения ознаменовалось великими несчастиями». Смерть Всеволода Ярославича и передача великого княжения в руки его племянника Святополка Изяславича были важными событиями не только для Руси Великой – её соседей они тоже касались напрямую. Неудивительно, что половцы были тут и не заставили себя долго ждать с визитом. Со Всеволодом у них были мир и согласие, всё было налажено и отлажено, уговорено и обсчитано, а на нового правителя нужно было произвести впечатление. А чем его лучше всего произвести, если не демонстрацией силы? Демонстрация силы – это тоже сила, и порой куда большая и действенная, чем ратный разор и война! Неудивительно, что половецкие ханы собрали свои многочисленные орды и повели их по направлению к Киеву. Столь масштабное выражение уважения было необходимо половецким ханам, чтобы Святополк мог по достоинству оценить всю великолепную мощь своего союзника и вознаградить его по достоинству материально, чтобы не пожалел он камней драгоценных для друзей своих в счёт службы будущей. Именно так всегда делал Всеволод Ярославич. Проще говоря, он давно уже покупал дружбу половецких ханов, обороняя златом Русь от больших напастей. И ему было чем платить. Святослав Ярославич, находясь в Киеве, удивил когда-то несметным богатством своей казны немецкого посла. «Никогда, – говорит современный Немецкий Летописец, – не видали мы столько золота, серебра и богатых тканей». Сам император был поражён и обезоружен щедростью даров, которые послал ему Святослав и которые несказанно удивили Германию. При Изяславе несметные богатства, поражавшие воображение королевских дворов Европы, сохранились. Да и Всеволод пользовался казною с умом, не растрачивая понапрасну, зная, чем можно купить и расположение, и дружбу если не своих неблагодарных и вечно недовольных родственников, то могучих иноплеменников. Имён половецких ханов, приведших свои орды на Русь, история не сохранила, но можно с уверенностью сказать, что воины это были славные, в ратном деле искусные, в чём совсем скоро уже предстояло убедиться князьям русским. Пока степные князья ещё вели себя тихо, они были не прочь продолжить налаженную годами дружбу и не планировали обнажать оружие. Для этого они отправили в Киев к Святополку своих послов. Святополк был князь иного пошиба, чем его дядя Всеволод. Он был самонадеян и любил деньги много больше, чем боялся каких-то там половцев, с которыми ещё не имел случая столкнуться на поле брани. Не случайно все летописи главной чертой отмечают его скаредность. В отличие от своих предшественников, он расставался с деньгами весьма неохотно, а если приходилось отдавать, то делал всё, чтобы отдалить этот момент. Новый князь нежной любовью любил богатство и изыскивал любые способы обогащения казны. Вскоре и киевлянам пришлось в этом убедиться на собственной шкуре. Когда киевское серебро собиралось в княжескую казну туго, Святополк требовал решительных мер. Серебра много и в домах боярских утаено, и у горожан в скрынях оно припрятано, пусть поделятся. Половецкие послы с их откровенным предложением купить у них мир вызвали у Святополка приступ ярости и изжогу. От таких предложений дружбы и удар может хватить. Не на это он рассчитывал, становясь великим князем. Кто они такие, что пришли и смеют требовать денег? Словно и не с кем им считаться на здешней земле! Послы иноземные были ещё внове для него, может, поэтому он не стал с ними церемониться. Главное, что кроется за шелухою речей, за цветистыми славословиями великому русскому князю, он уже понял. В дополнительных пояснениях не нуждался. Усмотрел он в этом и скрытое небрежение и усмехнулся про себя, погодите, мол, не дрогнув и не меняясь при этом лицом. Решение по отношению к наглым послам было выработано скоро. Дабы заносчивые половецкие владыки вняли и постигли, что не слаб и не жалок новый властитель Киевской Руси, он приказал бросить их послов в темницу. Как урок наглецам. Надобно показать всем каменную твёрдость, незыблемость решений новой власти, а также её решительность. На то он князь, чтобы карать и миловать. Сейчас в его руках великий стол. Сказано – сделано. Нимало не считаясь с их дипломатической неприкосновенностью, послов отправили в камеру. Оправдание такому поступку было простое. Поднявшаяся внутри него душная злоба погасила в нём и стыд, и остатки совести, к тому же помутила разум. «Святополк же, не учинив совета со старейшими вельможами и не обменявшись известиями с племянниками, учинил совет с пришедшими с ним. И по совету оных, не ведающих обо всём, а кроме того своею гордостию и скупостию, презрев силу половцев, велел послов оных, как пленников взяв, заключить в темницы» (В.Н. Татищев)…И было недоумение среди бояр. Не доводилось им ещё с таким подходом встречаться. «Помилуй нас, Господи, – причитали они, – смилуйся над страной нашей грешною!!! Не в деда он пошёл, а в батюшку. И правила ему не указ!» Заговорили меж собой они: «Прогневили мы, видно, Бога, что помрачил он светлые княжьи очи! С чего сердце его исполнено свирепства?» Но у Святополка был уже готов для них ответ, была отговорка: «Стыдно мне, князю Киевскому, начинать своё правление с покупки мира у наглых иноплеменников. Деньги, серебро! Им всем надобно серебро, нынче, сейчас, немедленно, безотложно! А где его набраться? Не дам я им ничего: ни скота, ни платья, ни денег. Брошу их в темницу, пусть охолонут маненько. Пусть поймут иноверцы, с кем имеют дело. Упрятать послов в темницу – это дело. Дело дурное, не хитрое. Только это не выход, не решение. Ну, посадил ты их в узилище, и что? Если за тобой стоит сила несметная, тогда, пожалуйста, куражься себе на здоровье. Тогда нарывайся на конфликт. А нет если её, силы этой? Тогда угощай послов запечённым в тесте окороком домашней свиньи, кулебякой, курниками, пирогами с мясом, рассольных петухов с имбирём подавай, ставь дубовый жбан с молодым пивом и улыбайся, хоть сквозь зубы. Притворись милостивым государем». И великий князь не всегда бывает всесилен в дому своём! В таких тонких делах наперёд думать надобно, ходы просчитывать, тем более что ходы эти – нехитрые, немудрёные. Но Святополк продемонстрировал характер. Ответа на оскорбление долго ждать не пришлось: половцы сразу ответили войной. Вновь русские земли по бездумности князя подверглись насилию кочевников. Стали они пределы русские всюду воевать и большим войском обступили град Торческ. Трудное настало время. Одни протори и убытки, одни расходы на ратную страду, но половцам платить совсем не хотелось! «Тут не ломить, тут сгибать надобно… – говорили упрямому князю умудрённые опытом бояре. – Ласкою ежели пробовать… – убеждали они, поминая князя Всеволода. – Нужно дарами довольными их примирить. Если уступить в чём-то, то не потеряет Святополк ни чести, ни гордости своей, а лишь проявит он мудрость, присущую мужам государственным!» И, наконец, убедили! Видя, что натворил, Святополк пошёл на попятную. Отпустил послов половецких восвояси и сам послал к ханам предложение о мире. Просил их унять меч и увести рати, предложил мир по старым грамотам, но было уже поздно: теперь сами половцы не хотели мира и продолжали воевать. Они уже и слушать не хотели таких предложений. Теперь, когда мечи были вынуты из ножен, не так-то просто было их убрать. Половецким ханам зорить русские волости было бы много прибыточнее сегодняшнего мирного договору! Святополк, уведав об отказе, только пуще прежнего разозлился. Он сделал шаг навстречу, предложил забыть прежние обиды, унял собственную гордыню, протянул честную руку дружбы, а они её отвергли! Это уже ему, князю светлому, прямой вызов, прямое оскорбление! Святополк всё ещё тешил своё самолюбие, а половецкие орды уже тяжко нависали над русскими землями, и оборона от них не всегда была под силу одному киевскому князю. Продолжая слушать славословия своих ближних молодцов, Святополк решил немедленно собрать войска и идти на зарвавшуюся орду. Молодые, да отчаянные соратники князя так прямо и рвались взяться за мечи. Всё громче и громче вздымались выкрики: «Идти! Доколе терпим! Дать памяти псам! Только киснет кровь молодецкая!» Святополк, убеждённый своею дружиной, готовился очертя голову атаковать половцев, он даже не подумал о том, чтобы послать за помощью к соседям и родственникам, как в своё время благоразумно сделал его отец. Скоро княжий двор наполнился ржаньем долгогривых коней, гомоном суетящейся челяди и лязгом оружия. На все увещевания и возражения опытных киевских бояр о том, что половцев множество и что его войск будет для отпора недостаточно, он отвечал им: «Я имею своих отроков 800, которые могут им противиться». «В чём, несмышлёные, с ним согласны будучи, советовали, чтоб шёл, не боясь». Правда, благоразумные бояре, опасаясь надвигающейся катастрофы, оказались и в этот раз терпеливее в уговорах, хоть и с большим трудом смогли удержать князя от глупости, представляя ему, что, вопреки надменному самохвальству молодых людей, нужны не сотни, а тысячи для отражения врагов. «Что может содеять такая малая горсть ратных противу ордынской толпы?!» – вопрошали они его. «Умилосердись, князь. Русская земля от войны оскудела, – втолковывали они Святополку ласково, как малому дитяти. – А хочешь воевать, так воюй, только в таком случае надлежит послать к отважному князю Владимиру просить, чтобы сам в помощь пришёл или хоть войско прислал». Послушав их и в этот раз Святополк, послал к родственнику своему, Владимиру Черниговскому, просить, чтоб ему помощь учинил. Владимир времени даром не терял, получив призыв о помощи, он, собрав войско, отправил его в Киев. Понимая, что и этого может оказаться недостаточно, он велел идти на помощь Святополку и своему брату Ростиславу. Дело принимало серьёзный оборот. Русские князья, как и в былые времена, объединили свои полки перед лицом угрозы. Владимир Мономах переправился чрез Днепр, и полки русские совокупились у монастыря Святого Михаила на Выдобычи. Объединение ещё не значит согласие. А вот его-то в князьях и не было. Сын Всеволода, Владимир, давно знал Святополка, был с ним накоротке, вместе пару раз ходил на общего врага, и потому не стал он со старым знакомцем слишком чиниться и говорить околичностями. Он, хоть и привёл дружины по первому зову двоюродного брата, но открыто порицал Святополка за то, что обесчестил он послов половецких, не советуясь ни с ним, ни с прочими братьями, ни со старейшими вельможами киевскими. В ответ Святополк со свойственной ему гордостью уничижал Владимира и Ростислава, ломаясь и величаясь перед ними. Больших усилий стоило черниговскому князю не вскипеть в разговоре, не возвысить голоса своего, не ответить худым словом на пустую словесную обиду. Каждый раз он терпел, но в итоге всё одно не сдерживался, выказывал характер. И началась у них у них распря великая. Дело стояло. Войска топтались на месте. А половцы между тем всюду разоряли. Дошло до того, что поднялся ропот среди бояр. Устав от выяснения отношений между князьями, знатные вельможи вмешались в княжескую свару и, не утерпев, прикрикнули на обоих: «Почто вы распря имата межи собою? А погании губять землю Русьскую». Так впоследствии передавал летописец отповедь, полученную князьями от бояр. «Сколь разору и горьких слёз сиротских от вашей ругани! Шли бы вы на неприятелей и землю от унижения оборонять, отечество спасать, а потом между собою в своих обидах и разбирались. Чего попусту спорить, если захотят поганые войны, то лишь совокупным войском сможете вы удержать и охранить землю Русскую. Уладьтесь и ступайте». Обидно было слушать обоим князьям такие слова боярские. Вознегодовали князья сперва, осерчали, когда осадили их, словно жеребцов норовистых, но потом пораздумали путём… без нервов. Окатило их стыдом. Убедились они в правоте советников: нельзя князьям русским перед битвой без дела ссориться. Пришлось уступить. Каждый понял по-своему, но поняли оба: «Нелюбья много меж нас, а все мы русичи и все едино православные! Чего содеялось, не поминай того лихом! Заедино будем! Ведь ежели мы не спасём сегодня Руси Великой, завтра она исчезнет в пучине небытия, и память о ней потонет в веках! Мы за Русь в ответе с тобой, оба!»

Приняв благой совет боярский, Святополк и Владимир обнялись по-братски и в знак искренней взаимной любви целовали святой крест, по тогдашнему обыкновению. Ужинали князья уже вместе, сидели с избранною дружиной, с немногими боярами, говорливо. Пили сладкий мёд и вино, отведывали многочисленные яства. Пировали со смехом и шутками, будто бы забыв прошлые свои обиды. От прежней злости, казалось, не осталось и следа. Князья между собой утихли, и дружины вышли в поход на врага, но к согласию вожди так и не пришли. Когда войска пришли к реке Стугне, то, прежде чем переходить её, князья вновь созвали бояр и дружину на совет и начали думать, как теперь действовать. И вновь они никак не могли договориться о единстве действий. Храбрый князь Владимир крепко налегал советом, чтоб, послав к половецким ханам, склонить их к миру.

«Прости меня, Святополк, но не то скажу, что ты хочешь от меня слышать, а иное. Ноне рати б не надо, можем не выдюжить! Враг грозен, – убеждал он. – Сможем ли мы хотя бы на пядь отодвинуть степняков от наших рубежей? Остановимся здесь и будем с ними мириться. Половцев войско много больше, нежели русское, и из-за того лучше стоять в безопасном месте. Река разделит нас и будет нашей защитницей! Бережёного коня и зверь не вредит!»

Зная, как над Святополком довлеет жадность, черниговский князь обещал Святополку в убытках помощь учинить: «Али ты казной оскудел? – увещевал он родственника. – Не жалей ты серебра, кровь дороже!» Многие знатные люди были с князем Черниговским единого мнения, ибо искусен был Владимир в деле воинском. Искусен и опытен. Много он воевал, много противников перевидал, а половцев изучил лучше прочих. «Половцы, – говорили они, – видят блеск мечей наших и не отвергнут мира». Святополк же имел мнение иное. Жалея дары по обычаю им давать, стоял на том, что прежде всего войском надо постараться их отогнать, а потом о мире говорить. Для этого русскому войску нужно было переправиться на другую сторону реки, чтобы вплотную сблизиться с неприятелем. Это был опасный манёвр. Он провоцировал половцев на драку, а посему Святополк был резок. «Половецкая орда и её ханы давно уже точат мечи, мечтая завладеть Киевом! Стоит только поддаться половцам, показать слабость, как степь тут же нас одолеет! И мы, гордые русичи, будем чистить хвосты их коням и пасти их стада! Нужно, ох нужно их железом учить. Не сведали ещё степняки, чья сила теперь! Робяты мои сейчас ох как злы, кого хошь теперича разнесут! – горячился Святополк. – Нельзя давать врагам вида, что, боясь их, русские чрез реку не смеют перейти. Дружина идёт за сильным! И я, и ты должны доказать это теперь! Воину потребно побеждать на ратях. Иначе не стоять великому княжению», – гордо заявлял киевский князь.

Спорить было бессмысленно. Святополк оставался непреклонен в решении своём. Уже Владимир и из себя выходил, наливаясь бурою кровью, и на голос пытался собеседника взять, но переупрямить Святополка не мог никак. Может, если насели бы на него всем миром, он бы и сдался… Однако в этот раз и бояре не были едины, их мнения тоже разделились. Некоторые киевляне и все Святополковы вельможи не хотели мира. К совету этому неожиданно пристали и некоторые из смышлёных киевских мужей – воевода Ян Вышатич и другие говорили: «Хотим биться, пойдём на ту сторону реки». Мнение Святополка как старшего из князей взяло верх. Так русское войско сделало первый, ещё неосознанный шаг к своей гибели. Владимиру ничего не оставалось делать, как согласиться, не доводя дело до новой распри, и он уступил. К тому же именно Святополк был великим князем, и спорить с ним в походе было негоже. Пресекши споры, князья в очередной раз дали друг другу клятву стоять вместе. «Уж пошли на святое дело, небось, не повздорим! Однако скажу! Сраму б токмо не добыть…» – устало супясь, произнёс черниговский князь. Они долго глядели друг на друга и, шагнув, навстречу друг к другу, обнялись, как и положено родственникам, и поцеловались крестным целованием, утвердив тем самым свои клятвы и заверения. «Перед схваткой нам нужны ясные, не затуманенные гневом головы, чтобы удержать их на плечах! Над нами висит беда! Русь гибнет! И погибнет вскоре, если мы её сейчас не спасём!» – подвёл итог Святополк. И бояре, и дружина радовались, видя в князьях такое единство. Увы! Слова остались лишь словами. Беда не прошла, и обиды между князьями не кончились. Само построение русских войск на поле боя яснее ясного говорит об этом, и на исходе сражения это не могло не отразиться. Но как бы то ни было, а теперь уже по взаимному согласию, пусть и только видимому, российское войско перешло за Стугну и стало близ реки.

Пока князья решали между собой вопрос о переходе войском реки, природа вносила свои коррективы. Погода стояла в ту пору прескверная, и всё время шли сильные дожди, отчего переправа далась непросто, ибо река в ту пору сильно наводнилась. Отрезав себе все пути к отходу, русские полки расположились на местности и стали ждать врага. Долго ждать противника им не пришлось. 26 мая, в день Вознесения Господня, враги сошлись. Князья русские остановили свои полки и поставили свои знамена между земляными укреплениями трипольскими – видимо, таким образом они прикрывали и укрепляли свои фланги – и теперь поджидали здесь неприятеля. Впереди валов пустили стрельцов своих и ждали неприятеля. Но это был единственный плюс, который русские полководцы извлекли из своего местоположения. Построение, которое выбрали русское войско, изначально не сулило ничего хорошего. Святополк со своими киевлянами стал на правом крыле, а слева Владимир со своими испытанными в боях черниговцами, в средине между ними, по самому центру, там, где обычно следовала ждать главного удара, стояли полки юного неопытного Ростислава. Возможно, Владимир Мономах рассчитывал в случае опасности помочь и прикрыть своего юного брата, но таким образом Святополк остался изолирован, и его дружины были предоставлены сами себе, что в итоге и сказалось на итоге сражения. «Половцы со всею их силою пришли, имея впереди стрельцов устроенных» – так начинает летописец свой рассказ об этом сражении. Конные стрелки в мохнатых шапках, придержав на полном скаку коней, быстро целились, а пустив стрелу, тут же срывались в бешеный скок, чтобы не нарваться на ответ. На русские ряды обрушился ливень стрел. Правда, он быстро утих, и ханы повели свои орды в бой. Как вскоре выяснилось, у них тоже был свой, чётко выстроенный на этот бой план, и атаковали они отнюдь не вслепую. Провидели ли они умным взором, что именно такая тактика даст лучший результат, или сами для себя неожиданно в последний момент измыслили такой план? Не узнать. Но, как это ни горько признать, они опередили русских князей в оперативном мышлении. Их разведка уже донесла им о боевых построениях русских, и опытные степные воители углядели в тактике русов изъян, которым решили воспользоваться. Направлением своего главного удара половецкие ханы выбрали позиции киевского князя Святополка, которые, судя по всему, стояли на некотором отдалении даже от переяславских дружин Ростислава. Вот на этот фланг были брошены лучшие силы. Святополка нужно было отделить от его союзников и уничтожить. Подняв свои стяги, конные половцы вихрем ринулись вперёд. Напустились на киевлян, как стая волков, напуском, и пошла между ними рукопашная. Заструилась кровь в сомкнутом бою свальном. Воздух мгновенно наполнился адским шумом сражения. Треск и вопли огласили поле битвы. Кони, вздымаясь на дыбы, падали навзничь, давя под собой седоков. Бой был лютый. Налегли враги на Святополка крепко. Великий князь показал примерную неустрашимость. Гнев опустошил его преизлиха. Лоб был в испарине. Сухощавый и высокий, просторный в плечах, весь в отца, только не такой грузный, он находился в гуще сражения. За себя он не боялся. Все его приказания выполнялись мгновенно, с лёта. «Разве допустим, чтобы нехристи жгли русские города и сёла? Стойте дружно, ребята! Покажем врагам, что значит русская сила!» – кричал он голосом, который привычен был раздаваться в ратном строю. Его меч блистал над головой, как молния, поражая врагов. И хотя Святополк Изяславич со гриднями держался упорно, стоял крепко, бился долго, но своим натиском половцы заставили его людей пятиться и в конце концов сломили полки его. Первыми не выдержали киевляне. Они замешались и, не стерпев больше нападения, побежали. Святополк со своими ближними людьми, оказавшись в кольце копий и обнажённых сабель, озираясь на ощетиненное вокруг него железо, принуждён был бежать, хоть он и последний оставил место сражения. Правое крыло русского войска было полностью разгромлено. Теперь половцы могли всей своей силой обрушиться на оставшиеся ещё на поле боя полки черниговцев и переяславцев. Середина и левое крыло русских войск не подверглись такому натиску и стояли прочно. Владимир и Ростислав бились с половцами жестоко, не на живот, а на смерть. Юное лицо княжича Ростислава горело гневом. Боевой задор захватил его. Он повернул красивую голову и, прищурясь, с гордостью обозрел свою конную дружину. Его витязи дрались не хуже черниговцев! Отважно сражались русские князья. Казалось, победа близка! Уже одолевать они врага стали. Им удалось отогнать врага от себя, и они уже было готовились его преследовать, но тут ситуация перевернулась буквально с ног на голову. Князья совершенно выпустили из виду, что происходит у Святополка. Или, возможно, видели, но предоставили ему возможность выпутываться самому. Не сумев искусным, быстрым движением спасти правого крыла своего, не придя киевскому князю на помощь своими дружинами, они совершили убийственный просчёт. Чернигов и Переяславль отогнали своих врагов, но правый край русских был полностью разгромлен половцами. Теперь они всеми освободившимися силами навалились на оставшиеся на поле боя русские дружины. Вновь трезво оценив ситуацию, ханы основные силы орды бросили на черниговские построения князя Владимира как наиболее умелые и стойкие. И был некоторое время прежестокий бой, брань лютая. Земля дымилась кровью. Медленно таяло, уменьшалось войско князя Владимира. Черниговцы долго держались, пытаясь выправить ситуацию, но и здесь русские воины уступили превосходству неприятеля. Владимир, видя, что такому великому множеству противиться невозможно, велел помалу к реке Стугне отступать, надеясь отгородиться ею от врага. Теперь река становилась единственным спасением для русского войска. Оно пыталось перейти её вброд и оторваться от преследования настырных врагов. Половцы по пятам преследовали отступающих. Вначале всё шло неплохо. Организованно отступив к броду, русские полки стали удобно переправляться, не давая при этом половцам пехоту разорвать. Однако чем больше воинов входило в воду, тем меньше их оставалось на берегу. Тоненькая ниточка ратных, выставленная для прикрытия отходящих, не могла сдержать напора конных толп, и тогда началась паника. Спасаясь от половецких мечей, русские воины бросались в воды реки Стугны, надеясь в ней найти спасение, и толпами гибли в реке Стугне, которая от дождей переполнилась водою. Река стала сама по себе смертельно опасным противником. Вздувшийся водный поток сердито грохотал, и было страшно представить, что придётся вброд переправляться через эту ревущую воду. Она бушевала, стремительно облизывая затравеневшие берега, мыла осыпи, ударяясь в подмытые кручи, оплёскивала со злобой круглые камни и замытые в песок. Из союзника и спасителя она превратилась во врага. Теперь она, как и половцы, забирала жизни у неосмотрительных бойцов. Владимир с Ростиславом пошли вброд. Тут и случилось несчастье. Юный князь Ростислав первым из братьев въехал на коне в реку и был тут же сбит с него водой. Облачённый в тяжёлый доспех, он стал стремительно тонуть пред очами брата. Всё случилось внезапно. Владимир забыл собственную опасность, тотчас сам въехал в реку и хотел было подхватить брата своего, но не успел. Теснотою коней смялся конь его. Тогда Владимир, чтобы спасти брата, сам бросился в глубину и едва не утонул. Дружина извлекла его из бушующих волн до того, как он захлебнулся. Вслед за ним гридням удалось выловить из мутных и быстрых вод и тело Ростислава. Поэтому стихи А. Толстого: