Текст книги "Авторитарная Россия. Бегство от свободы, или Почему у нас не приживается демократия"

Вместе с тем Медведев в ходе своего президентства предложил стране позитивную повестку дня, которая, однако, так и не была реализована. Его приоритетом стал лозунг модернизации, сформулированный в ряде программных выступлений, в серии законов и президентских указов. На практике он имел более чем скромный эффект. Процесс модернизации включает в себя не только социально-экономическую (индустриализация, урбанизация, рост уровня образования, доходов и мобильности, распространение информации посредством массмедиа, уменьшение неравенства), но и политическую составляющую (распространение политических прав и свобод, становление конкурентных выборов и партийных систем, разделение властей)[256]256
  См.: Травин Д., Маргания О. Ук. соч.


[Закрыть].

В России конца 2000-х годов даже сама постановка вопроса о политической модернизации страны представляла собой явное «табу» для Кремля. Лозунг модернизации имел исключительно экономический характер. Он предполагал развитие современных информационных сервисов и высоких технологий, более активную интеграцию страны в глобализирующийся мир и повышение качества государственного управления при сохранении политического режима неизменным. Политический курс Медведева базировался на представлении, что успешная экономическая модернизация в России вполне возможна в условиях авторитаризма, а авторитарное правление необходимо для успешной модернизации страны[257]257
  См. программную статью: Медведев Д. Россия, вперед! // gazeta.ru, 2009, 10 сентября (https://www.gazeta.ru/comments/2009/09/10_a_3258568.shtml).


[Закрыть].

Критически настроенные наблюдатели не без оснований полагали, что многочисленные мантры Медведева о «модернизации» были всего лишь демагогическим прикрытием (говоря простым языком, чем-то типа «бла-бла-бла»)[258]258
  См., например: Милов В. Стоп, Россия! Как прийти к светлому будущему, ничего не меняя // gazeta.ru, 2009, 14 сентября (https://www.gazeta.ru/column/milov/3260272.shtml).


[Закрыть], задача которого – создать у части российской и зарубежной общественности иллюзию прогрессивных преобразований, под видом которых скрывалось стремление сохранить статус-кво. Скорее всего, именно эти намерения во многом определяли шаги российского президента и его окружения. Однако не стоит полагать, что лозунги модернизации служили лишь инструментом политических манипуляций. Отчасти они отражали и реальное стремление части российских элит провести преобразования в экономике и в управлении страной.

Неэффективность иерархической «вертикали власти», неустранимо и неизбежно присущая ей чудовищно высокая коррупция, время от времени вспыхивающие конфликты между околокремлевскими группировками за передел ресурсной ренты были характерны для политико-экономического управления в России накануне начавшегося в 2008 году экономического кризиса, который лишь усугубил эти проблемы. В этом отношении риторика модернизации, привнесенная Медведевым, во многом стала следствием неудовлетворенности итогами двух путинских президентских сроков. Но эти правильные и справедливые слова не имели шансов воплотиться в сколько-нибудь серьезные дела. Из-за отсутствия у российских властей эффективных инструментов для проведения авторитарной экономической модернизации, попытка, предпринятая в период президентства Медведева, оказалась изначально бессмысленной[259]259
  Гельман В. Тупик авторитарной модернизации // Pro et Contra, 2009, Т. 13, № 5–6. С. 51–61 (https://carnegieendowment.org/files/ProEtContra_5-6_51-61.pdf).


[Закрыть].

На практике воплощение в жизнь этого курса в лучшем случае ограничивалось поверхностным заимствованием ряда технологических новшеств: полезных, но явно недостаточных. Они не служили дополнением к демократическим механизмам открытости и подотчетности, а были призваны их подменить, выступая своего рода субститутами[260]260
  Petrov N., Lipman M., Hale H. Three Dilemmas of Hybrid Regime Governance: Russia from Putin to Putin // Post-Soviet Affairs, 2014, vol. 30, № 1. P. 1–26.


[Закрыть]. Например, создание «электронного правительства» и внедрение «электронной демократии» в России во многом свелось к компьютеризации документооборота ведомствами и к возможности записаться на прием к чиновникам и/или пожаловаться на их действия с помощью электронной почты и интернета. Даже достижения в сфере правовых реформ, заявленные как политический приоритет Медведева, были сведены к косметическим поправкам в законодательство вроде фактического переименования милиции в полицию[261]261
  Taylor B.D. Police Reform in Russia: The Policy Process in a Hybrid Regime // Post-Soviet Affairs, 2014, vol. 30, № 2-3. P. 226–255.


[Закрыть].

В целом попытки изменить положение дел в управлении Россией к лучшему свелись к шагам, призванным создать благоприятный имидж руководства страны в глазах своих сограждан и зарубежных акторов, заодно выступая как элемент «престижного потребления» для Кремля (примером такого рода служил широко разрекламированный проект инновационного центра «Сколково»)[262]262
  См.: Гельман В. Недостойное правление. – Гл. 7.


[Закрыть]. Поэтому вскоре среди значительной части российских элит возникло ощущение бесперспективности курса модернизации, которая во многом свелась к шагам, подобным сокращению в стране количества часовых поясов или отмене перехода России на летнее время.

Тем временем главным событием президентства Медведева стал глобальный экономический кризис 2008–2009 годов, нанесший сильный удар по экономике России. Обвал мировых цен на нефть (с $147 за баррель летом 2008 года до $35 за баррель в январе 2009 года) положил конец амбициозным надеждам российского руководства на глобальное лидерство страны как «мировой энергетической сверхдержавы» и обусловил серьезные вызовы в решении текущих экономических проблем. Однако обильные золотовалютные запасы и средства Стабилизационного фонда, созданные в предшествующие кризису годы, позволили не допустить коллапса экономики России, хотя ее спад оказался глубже, чем практически во всех странах «большой двадцатки» (почти 8,5 % в 2008–2009 годах)[263]263
  Zaostrovtsev A. Oil Boom and Government Finance in Russia: Stabilization Fund and Its Fate // Gel'man V., Marganiya O. (eds.) Resource Curse and Post-Soviet Eurasia. Lanham, MD: Lexington Books, 2010. P. 123–147.


[Закрыть].

Кризис оказался не слишком длительным по времени, и российским властям удалось минимизировать его негативные эффекты. Но косвенные последствия кризиса имели не только и не столько экономический, сколько социально-политический характер. В стране исподволь начало меняться восприятие самой системы управления государством. Если ранее многие граждане считали ее пусть неэффективной и коррумпированной, но в целом более или менее приемлемой на манер «наименьшего зла», то после выхода из кризиса в общественном мнении наметился запрос на альтернативы статус-кво. Хотя эти тенденции первоначально развивались исподволь и фиксировались даже не столько на уровне массовых опросов, сколько в оценках участников проводившихся социологами фокус-групп[264]264
  Белановский С., Дмитриев М. Политический кризис в России и возможные механизмы его развития. – М.: Центр стратегических разработок, 2011.


[Закрыть], позднее они стали преобладать и стали явными в ходе протестов 2011–2012 годов.

Между тем манипулятивная «виртуальная политика»[265]265
  Wilson A. Virtual Politics: Faking Democracy in the Post-Soviet World. New Haven: Yale University Press, 2005.


[Закрыть] в период президентства Медведева перешла на новый уровень: на смену «закручиванию гаек» в течение второго срока президентства Путина (проявлениями чего стали «дело ЮКОСа» и другие атаки на частный бизнес, маргинализация оппозиции, усиление государственного контроля над СМИ, силовой разгон протестных акций, демонстративный отпор Кремля странам Запада и т. д.) пришла воображаемая «оттепель». Публичные заявления главы государства о необходимости либерализации («свобода лучше несвободы») по большей части носили характер маскировки, призванной скрыть такие шаги Кремля, как внесение изменений в Конституцию, продлевавших срок полномочий президента и Государственной Думы до 6 и 5 лет, соответственно.

На деле политическая либерализация оказалась лишь косметической правкой существующих антидемократических «правил игры» (например, барьер членства для регистрации политических партий был снижен с 50 до 45 тысяч членов). Тем не менее даже эти шаги провоцировали непомерно завышенные ожидания как у части элит (заинтересованных в том, чтобы эти слова воплощались в дела)[266]266
  Афанасьев М. Российские элиты развития: запрос на новый курс. – М.: Фонд «Либеральная миссия», 2009 (https://liberal.ru/library/rossijskie-elity-razvitiya-zapros-na-novyj-kurs).


[Закрыть], так и у немалой части россиян. Еще одним важным эффектом либерализации стало некоторое расширение свободы самовыражения, которая ранее во многом сдерживалась самоцензурой.

Даже модернизационная риторика властей стимулировала нарастание спроса на либерализацию, верховенство права и повышение качества управления. Но Кремль не заботился о воплощении соответствующих лозунгов в жизнь, тем самым превращая их в «потемкинскую деревню», в украшение фасада, призванное скрыть авторитаризм, произвол и коррупцию. В результате в стране углублялся разрыв между общественным спросом и государственным предложением: россияне предъявляли все больший спрос на перемены, власти предлагали сохранение политического статус-кво. Они по преимуществу заботились об украшении фасада «потемкинской деревни», не придавая достаточного значения тому, что в скрывавшейся за ним железобетонной стене авторитарного режима начали появляться трещины.

Эти трещины стали заметны вскоре после того, как в сентябре 2011 года, на съезде ЕР в преддверии очередных парламентских выборов Путин и Медведев анонсировали «обратную замену», или «рокировку». Путин объявил о намерении вернуться на пост президента в ходе выборов 2012 года, а Медведев возглавил список ЕР на выборах в Думу и должен был занять пост премьер-министра в новом правительстве, которое предстояло сформировать президенту Путину. Заявление Медведева о том, что «рокировка» была согласована заранее, и его выдвижение на президентский пост изначально сопровождалось договоренностью, что он пробудет на нем четыре года, а затем Путин вновь вернется на пост главы государства, служила, пожалуй, наиболее ярким проявлением манипуляций со стороны Кремля.

Видимо, расчет строился на том, что в ходе «обратной замены» в правящем «тандеме» демонтаж «потемкинской деревни» произойдет сам собой. Однако этот расчет не учитывал, что «потемкинская деревня» была населена гражданами страны, «демонтировать» которых вместе с «фасадом» (например, посредством массовых репрессий) власти были на тот момент не готовы. Убедить их по доброй воле согласиться с этими изменениями (например, посредством покупки лояльности) Кремль, по всей вероятности, считал слишком дорогим и не слишком обязательным средством.

Сочетание позитивных и негативных стимулов к массовому участию оказалось не сбалансировано: российские власти использовали «кнут» слишком селективно и слишком неэффективно, в то время как сладкие «пряники», которых (на фоне запредельной коррупции) и без того не хватало на всех, оставались по большей части виртуальными и не доставались гражданам страны в достаточной мере. Пагубная самонадеянность правящей группы была наказана в процессе думского голосования в декабре 2011 года и последовавшей за ним волны массовых протестов, что наложило отпечаток на всю последующую траекторию российского политического режима.

Глава 5
2010-е: Авторитарная консолидация

21 февраля 2014 года президент Украины Виктор Янукович бежал из Киева, покинув свой пост после трех месяцев масштабных протестов в центре украинской столицы и в ряде других городов страны. Протесты начались после того, как Янукович под сильным давлением со стороны России отказался подписывать соглашение об ассоциации с Европейским союзом. Власти Украины пытались подавить выступления, используя различные способы, включая убийства участников протестных акций. Янукович был отстранен от власти на следующий день после своего бегства согласно решению украинского парламента, который назначил новые президентские выборы[267]267
  Kudelia S. The House That Yanukovych Built // Journal of Democracy, 2014, vol. 25, № 3. P. 19–34 (https://www.academia.edu/7611813/The_House_That_Yanukovych_Built); Way L. Pluralism by Default, Chapter 3.


[Закрыть].

Кремль расценил смену власти в Киеве как государственный переворот в результате заговора американских и европейских политиков (открыто поддержавших протесты) и как вызов не только для российской внешней политики, потерпевшей чувствительное поражение, но и для российского политического режима как такового. Свержение Януковича, охарактеризованное в Украине как «революция достоинства», Кремль счел продолжением серии «цветных революций», которые привели к падению автократов, начиная со Слободана Милошевича в Сербии в 2000 году.

Хотя шансы на то, что Россия повторит подобное развитие событий, были заведомо невелики (и сами «цветные революции» имели незначительное влияние на протесты в России в 2011–2012 годах), восприятие этих рисков и представление, что Путин однажды может разделить судьбу Януковича, могли сыграть роль в том, что Кремль пошел по пути превентивной контрреволюции[268]268
  Horvath R. Putin's Preventive Counter-Revolution: Post-Soviet Authoritarianism and the Spectre of Velvet Revolution // Europe-Asia Studies, 2011, vol. 63, № 1. P. 1–25.


[Закрыть]. В ответ на смену власти в Украине российские власти не только предприняли ряд внешнеполитических шагов, но и постарались еще больше ограничить политические и гражданские свободы в России, стремясь любой ценой не допустить массовых протестов.

Реакция Кремля была асимметричной и имела далекоидущие последствия. Вскоре после смены власти в Украине Путин инициировал присоединение (аннексию) Крыма и вхождение его в состав России по итогам прошедшего в Крыму референдума (эта территория, переданная в 1954 году в состав Украины, помимо прочего, служила базой российского Черноморского флота). Вполне предсказуемо, присоединение Крыма вызвало резко негативную реакцию со стороны Украины и стран Запада, которые ввели санкции против руководителей России и Крыма, вовлеченных в этот процесс.

Однако российские власти на этом не остановились и предприняли усилия по установлению своего контроля над всей территорией Юго-Восточной Украины, которая рассматривалась ими как «Новороссия», населенная русскоязычными жителями, более лояльными по отношению к России, нежели к новой украинской власти. Попытки захвата власти пророссийскими силами предпринимались в нескольких регионах Украины, но оказались неудачными. В Донбассе, индустриальной зоне, которая ранее служила главной опорой Януковича, поддержанные Россией сепаратисты объявили о создании самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР) и фактически захватили власть.

Украинские вооруженные силы вскоре начали операции против мятежников, поддержанных российскими войсками. 17 июля 2014 года самолет Malaysian Airlines, совершавший рейс из Амстердама в Куала-Лумпур, был сбит российской ракетой над территорией, контролируемой сепаратистами: в результате погибли 298 пассажиров и членов экипажа. Поскольку российские власти отрицали любые обвинения в свой адрес и стремились переложить вину на Украину, новый раунд западных санкций (теперь уже не только персональных, но и в адрес российских компаний) оказался неизбежным.

В свою очередь, Кремль усугубил конфронтацию с Западом, введя контрсанкции, включавшие в себя запрет на импорт многих видов продовольствия из США, стран Европейского союза и некоторых других государств. Российские военные активно участвовали в боевых действиях в Донбассе на стороне ДНР и ЛНР[269]269
  Полезный обзор «по горячим следам» см.: Митрохин Н. Грубые люди // Грани.ру, 2014, 27 августа (https://graniru.org/opinion/mitrokhin/m.232396.html).


[Закрыть], которые с перерывами продолжались до февраля 2015 года, когда при посредничестве Франции и Германии были подписаны Минские соглашения о прекращении огня, фактически зафиксировавшие потерю Украиной влияния над территориями, которые контролировались сепаратистами.

Анализ того, как развитие событий в Украине повлияло на российскую внешнюю политику и на международные отношения в мире, выходит за рамки этой книги. Но их воздействие на внутриполитические процессы в России оказалось весьма значимым. После присоединения Крыма, который многие россияне и ранее воспринимали как часть России[270]270
  По данным массового общенационального опроса 1600 россиян, проведенного ВЦИОМ в сентябре 2013 года, 56 % респондентов считали Крым частью России, в то время как доля респондентов, которые считали Дагестан и Чечню частью России, составляло 41 и 39 % соответственно. См.: Современная российская идентичность: изменения, вопросы, ответы. – М: Валдайский клуб, 2013. – С. 7 (http://vid-1.rian.ru/ig/valdai/Russian_Identity_2013_rus.pdf).


[Закрыть], популярность Путина, снижавшаяся в предыдущие несколько лет, в глазах россиян резко возросла[271]271
  См. графики 2 и 3 в главе 4.


[Закрыть]. Лозунг «зато Крым наш!» выполнял важные компенсационные функции, вызывая у многих россиян гордость за восстановление военной и внешнеполитической мощи российского государства, несмотря на многочисленные проблемы страны.

Сплочение россиян вокруг руководства страны, известное среди специалистов как «ралли вокруг флага»[272]272
  Greene S., Robertson G. B. Explaining Putin's Popularity.


[Закрыть], стало важнейшим успехом Кремля во внутренней политике. Эти изменения общественного мнения открыли для Кремля широкие возможности по подавлению общественного недовольства и ужесточению государственного регулирования в различных сферах. Такие шаги были призваны минимизировать шансы на подрыв господства Путина со стороны «пятой колонны» его оппонентов, которых заклеймили как «национал-предателей». Российские власти развернули кампанию против Запада, его украинских союзников и оппозиционно настроенных россиян, намного превосходящую масштабы конфронтации времен холодной войны.

Помимо краткосрочных пропагандистских эффектов, присоединение Крыма и внешнеполитическая конфронтация с Западом оказала и фундаментальное воздействие на характер принятия решений[273]273
  См.: Гаазе К. Покер для одного: Кто и как в России принимает решения // The New Times, 2014, 1 сентября (http://www.newtimes.ru/articles/detail/86540).


[Закрыть] и на траекторию последующей эволюции российского политического режима. После 2014 года Кремль отрезал для себя шансы даже на частичную и поверхностную либерализацию, подобную той, что Россия пережила в период президентства Медведева. Напротив, усиление милитаризма, которое сопровождалось многочисленными воинственными выпадами, вплоть до угроз применения Россией ядерного оружия (они сопровождались высказыванием Путина «А зачем нам такой мир, если там не будет России?»)[274]274
  См.: https://www.youtube.com/watch?v=jmMGqZo7sig.


[Закрыть], задавало фон для дальнейшего ужесточения подходов Кремля к внутренней политике. Неотъемлемыми характеристиками российского режима стали тенденции к усугублению репрессивности, усилению роли силовых структур и правоохранительных органов в государственном управлении, к принесению в жертву целей развития страны ради сохранения и умножения власти и богатства узкого круга приближенных Путина.

Часть этих тенденций проявилась и ранее, вскоре после возвращения Путина на пост главы государства в 2012 году[275]275
  См., например: Lipman M., Petrov N. (eds.) Russia 2025: Scenarios for the Russian Future. New York: Palgrave, 2013; Рогов К. (ред.) Основные тенденции политического развития России в 2011–2013 годах: Кризис и трансформация российского авторитаризма. – М.: Либеральная миссия, 2014 (https://liberal.ru/lm-ekspertiza/6537).


[Закрыть], но внешнеполитические процессы резко ускорили сдвиги российского политического режима в этом направлении. По сути, целью всей государственной машины, управляемой из Кремля, стало сохранение политического статус-кво любой ценой настолько долго, насколько это возможно, в том числе и ценой ухудшения экономической ситуации в стране[276]276
  Pismennaya E., Arkhipov A. Cook B. Putin's Secret Gamble on Reserves Backfires into Currency Crisis // Bloomberg, 2014, 17 December (http://www.bloomberg.com/news/2014-12-17/putin-s-secret-gamble-bet-on-ukraine-backfires-in-ruble-crisis.html).


[Закрыть].

Достижению этой цели способствовали и многочисленные институциональные изменения, предпринятые российскими властями. В этот период были предприняты многочисленные изменения российских законов, которые повышали барьеры и увеличивали риски ведения нежелательной для Кремля общественной и политической деятельности. Законодательство об «иностранных агентах», призванное снизить международное воздействие на внутреннюю политику в России и создать препятствия для деятельности некоммерческих организаций, СМИ и активистов, ужесточение наказаний за протестную деятельность и разглашение нежелательной для властей информации, запреты на участие в выборах для кандидатов, представлявших реальную или потенциальную угрозу для властей – вот лишь некоторые шаги, предпринятые Кремлем на этом пути. «Закручивание гаек» сопровождалось ужесточением государственного регулирования и усилением произвола со стороны властей по отношению как к рядовым гражданам, так и к представителям элит.

Параллельно были снижены формальные и неформальные ограничения для Путина и его окружения, чтобы создать условия для масштабного присвоения ренты чиновниками и близкими к Кремлю бизнесменами. Выгодные контракты и льготы были призваны компенсировать им проблемы и потери от внешнеполитического конфликта России со странами Запада, обеспечить их безусловную лояльность. Едва ли не каждый из представителей элит мог быть обвинен в многочисленных злоупотреблениях, и в ряде случаев эти обвинения имели под собой основания[277]277
  См.: Rogov K. Op. cit.


[Закрыть]. Некоторые эпизоды масштабного извлечения ренты стали известны в результате многочисленных журналистских расследований, но они, скорее всего, представляли собой лишь видимую часть айсберга[278]278
  См., в частности, материалы так называемого панамского досье о манипуляциях с офшорами, в которые были вовлечены многие высокопоставленные россияне: Анин Р., Шмагун О., Валиковский Д. Офшоры. Вскрытие // Новая газета, 2016, 3 апреля – 28 мая (https://krug.novayagazeta.ru).


[Закрыть]. Венцом этих изменений стало их законодательное закрепление и принятие в 2020 году пакета поправок в российскую Конституцию, которые позволяли Путину продлить пребывание на посту главы государства до 2036 года.

Казалось бы, закрепив свое господство в длительной перспективе, Кремль мог поставить точку в процессе авторитарной консолидации. Однако на практике российские власти чем дальше, тем больше опасались нарастания политических вызовов. Они усиливались не только вследствие массовых политических протестов и/или недовольства отдельными мерами политического курса (например, повышением возраста выхода на пенсию в 2018 году) и скандальных разоблачений злоупотреблений в высших эшелонах власти, подрывавших легитимность режима.

Вызовы российскому режиму возникали во многом вследствие глобальных изменений в современном мире и смены поколений в России на фоне неизбежного старения руководителей страны. Они имеют системный и неустранимый характер, хотя и не дают никаких оснований к тому, чтобы говорить о полномасштабном кризисе российского авторитаризма, а тем более о его скором падении. Как Кремль справляется с этими вызовами и как именно эти тенденции влияют на эволюцию российского политического режима? Данная глава посвящена поискам ответов на эти и другие вопросы.

«За честные выборы»: Трудное возрождение оппозиции

В преддверии очередных выборов в Государственную Думу, назначенных на 4 декабря 2011 года, ожидания многих наблюдателей и аналитиков строились на том, что «Единая Россия», опираясь на госаппарат всех уровней власти, на доминирование в СМИ и поддержку достаточно популярных в глазах населения лидеров страны, без особого труда получит подавляющее большинство голосов и мест в Госдуме, тем самым открыв дорогу триумфальному возвращению Владимира Путина в кресло главы государства в марте 2012 года[279]279
  См., например: Lipman M., Petrov N. (eds.) Russia in 2020: Scenarios for the Future. Washington, DC: Carnegie Endowment for International Peace, 2011. Среди 27 авторов различных глав этой книги, которая вышла из печати накануне думских выборов 2011 года, почти никто не предполагал такого развития событий. Лишь в заключении книги редакторы допустили, что исходом электорального цикла 2011–2012 годов в России может стать «революция блогеров».


[Закрыть]. Однако эти ожидания не оправдались: согласно официальным данным, ЕР набрала 49,3 % голосов избирателей, но многочисленные прямые и косвенные свидетельства – от опросов граждан на выходе с избирательных участков после голосования до сообщений наблюдателей – фиксировали масштабные злоупотребления при подведении итогов голосования.

Не было сомнений, что реальная доля отданных за ЕР голосов была гораздо ниже[280]280
  Некоторые оценки см., в частности: Шпилькин С. Математика выборов // Троицкий вариант – наука, 2011, 20 декабря (https://trv-science.ru/2011/12/matematika-vyborov-2011/;) Enikolopov R., Korovkin V., Petrova M., Sonin K., Zakharov A. Field Experiment Estimate of Electoral Fraud in Russian Parliamentary Elections // Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America, 2013, vol. 110, № 2. P. 448–452 (https://www.pnas.org/content/110/2/448).


[Закрыть]. Вслед за голосованием по стране под лозунгом «За честные выборы!» прокатилась волна акций протеста против итогов голосования. Она была отмечена ранее невиданным в постсоветской России размахом массовой мобилизации. Весьма быстро вместо протестов против конкретных злоупотреблений главным требованием стало «Долой Путина!». Речь шла не столько лично о прежнем президенте, планировавшем по итогам голосования 4 марта 2012 года вернуться на пост главы государства, сколько в целом о том политическом режиме, который связывался с его именем.

Тем не менее на президентских выборах 4 марта 2012 года властям удалось восстановить контроль и, используя все доступные способы, добиться необходимого исхода голосования. Согласно официальным данным, Владимир Путин набрал 63,6 % голосов на фоне многочисленных злоупотреблений в ходе кампании и при подведении итогов выборов. Предпринятое вслед за выборами «закручивание гаек» стало ответом властей на эти вызовы. Оно было призвано вернуть ситуацию в стране к состоянию прежнего статус-кво и не допускать нарушения авторитарного равновесия в будущем.

Исход парламентских выборов 2011 года и последовавшая за ними волна политических протестов справедливо расценивались как поражение электорального авторитаризма. Но было ли это поражение «запрограммировано» самой логикой эволюции политического режима, или оно стало результатом действий ключевых политических акторов? Ответ на этот вопрос как минимум неочевиден. Конкурентные выборы в силу своей природы часто (хотя и не всегда) становятся для режимов электорального авторитаризма в разных регионах мира серьезным тестом на выживание[281]281
  Magaloni B. The Game of Electoral Fraud and the Ousting of Authoritarian Rule // American Journal of Political Science, 2010, vol. 54, № 3. P. 751–765.


[Закрыть]. Им приходится не просто добиваться победы в нечестной и неравной борьбе с иными партиями и кандидатами, но и прилагать немалые усилия к тому, чтобы их победы были признаны внутри страны и за ее пределами, а обвинения в нечестности выборов имели не слишком значительный эффект.

Многим режимам электорального авторитаризма удается решать эти задачи более или менее успешно, но протесты по итогам нечестных выборов могут создать для них вызовы, подчас несовместимые с выживанием, о чем свидетельствует опыт «цветных революций» от Сербии (2000) до Молдовы (2009)[282]282
  Tucker J. Enough! Electoral Fraud, Collective Action Problems, and Post-Communist Colored Revolutions // Perspectives on Politics, 2007, vol. 5, № 3. P. 535–551 (https://www.cambridge.org/core/journals/perspectives-on-politics/article/enough-electoral-fraud-collective-action-problems-and-postcommunist-colored-revolutions/7D77E56D2AC79DBCEB649CE698BA5584).


[Закрыть]. Хотя российский политический режим вплоть до 2011 года успешно справлялся с этими вызовами, снижение уровня легитимации в ходе электорального цикла 2011–2012 годов стало разительным контрастом с итогами предыдущего электорального цикла 2007–2008 годов, когда Кремль без особого труда решил стоявшие перед ним задачи, не спровоцировав хоть сколько-нибудь значимых протестов и избежав рисков того, что граждане станут сомневаться в легитимности выборов.

Неудивительно, что в последние годы, в особенности под воздействием волны «цветных революций», специалисты все чаще задавались вопросом о влиянии режима и оппозиции на кризисы электорального авторитаризма. Одни авторы отмечали критическую роль массовой мобилизации в результате усилий оппозиции, при этом уделяя особое внимание кооперации различных групп противников режима и тактике оппозиционных сил[283]283
  Bunce V., Wolchik S. Defeating Dictators: Electoral Change and Stability in Competitive Authoritarian Regimes // World Politics, 2010, vol. 62, № 1. P. 43–86 (https://canvas.harvard.edu/files/3411076/download?download_frd=1&verifier=k70Y7Vh4jGYaIqp8DEbfbLNatROC8f6XRkGSuIFc).


[Закрыть]. Они полагали, что сплоченная по принципу «негативного консенсуса» оппозиция с сильным организационным потенциалом и широкой международной и внутриполитической поддержкой способна по итогам нечестных выборов сокрушить авторитарный режим. Другие специалисты обращали внимание на уязвимость самих авторитарных режимов, которые могут оказаться открыты воздействию со стороны Запада, а их государственный аппарат и/или доминирующие партии часто не способны обеспечить полномасштабный контроль лидеров над политическим процессом в ходе голосования и подведения его итогов[284]284
  Levitsky S., Way L. Op. cit.


[Закрыть].

Однако споры о том, «кто виноват» в кризисах электорального авторитаризма, режим или оппозиция[285]285
  Way L. The Real Causes of the Color Revolutions // Journal of Democracy, 2008, vol. 19, № 3. P. 55–69 (https://www.journalofdemocracy.org/articles/the-real-causes-of-the-color-revolutions/), Bunce V., Wolchik S. Getting Real about «Real Causes» // Journal of Democracy, 2009, vol. 20, № 1. P. 69–73.


[Закрыть], подчас недостаточно принимают во внимание взаимодействие между ними. Между тем в политике, как и в игре в футбол, успех одной из сторон конфликта, как правило, зависит от действий соперников. Точно так же, как голы часто оказываются забиты из-за неудачной замены игроков, перехвата неточного паса или опрометчивой игры вратаря на выходе, достижения оппозиционеров могут стать результатом ошибочной тактики правящей группы (как в ходе президентских выборов 2020 года в Беларуси), а успехи авторитарного режима в борьбе со своими противниками – обратная сторона слабости оппозиции или ее неверных шагов (как в случае провала попытки военного переворота 2016 года в Турции, после которого произошло усиление режима Эрдогана).

Во многих из этих дискуссий внимание уделяется исключительно «историям успеха» оппозиции, когда режим оказывается свергнут (от Сербии в 2000 году до Армении в 2018 году). Куда реже анализируются варианты, при которых электоральный авторитаризм, споткнувшись и столкнувшись с теми или иными кризисами, сохраняет рычаги контроля и усиливает их. Российские события 2011–2012 годов, когда нечестные выборы повлекли за собой волну протестной мобилизации, привели не к падению авторитарного режима, а, напротив, к его выживанию и ужесточению, относятся именно к этой категории.

У протестов 2011–2012 годов было немало предпосылок: часть из них носила структурный (не зависящий от действий политических акторов) характер, а часть была напрямую обусловлена действиями режима и оппозиции. Помимо воздействия экономического кризиса 2008–2009 годов, немалую роль в восприятии шагов Кремля россиянами[286]286
  Белановский С., Дмитриев М. Ук. соч.


[Закрыть] сыграли изменения, которые произошли в лагере российской оппозиции. В 2000-е годы казалось, что оппозиция если и не совсем исчезла с российской политической арены, то была оттеснена на ее глубокую периферию[287]287
  Гельман В. Политическая оппозиция в России: Вымирающий вид? // Полис, 2004, № 4. С. 52–69 (https://www.politstudies.ru/index.php?page_id=453&id=3420&at=a&pid=).


[Закрыть]. В федеральном и региональных парламентах почти все решения утверждались голосами депутатов от «партии власти» и ее сателлитов[288]288
  Remington T. Patronage and the Party of Power: President-Parliament Relations under Vladimir Putin // Europe-Asia Studies, 2008, vol. 60, № 6. P. 959–987.


[Закрыть].

На несправедливых выборах разных уровней доля голосов за оппозиционные партии и кандидатов была не то чтобы ничтожной, но (за редкими исключениями) довольно незначительной[289]289
  Golosov G. V. Russia's Regional Legislative Elections, 2003–2007: Authoritarianism Incorporated // Europe-Asia Studies, 2011, vol. 63, № 3. P. 397–414.


[Закрыть]. Наконец, на уровне общественных движений большинство протестов под политическими лозунгами собирали лишь по несколько сотен записных активистов, воспринимавшихся в элитах, да и в обществе в целом в лучшем случае как бесполезные фрики. В то же время борцы с «уплотнительной застройкой» или защитники экологии всячески чурались оппозиционеров, не без оснований полагая, что политические требования закрыли бы дорогу к достижению их целей[290]290
  Gladarev B., Lonkila M. Justifying Civil Activism in Russia and in Finland // Journal of Civil Society, 2013, vol. 9, № 4. P. 375–390; Клеман К. Городские движения России в 2009–2012 годах: на пути к политическому. – М.: Новое литературное обозрение, 2013.


[Закрыть]. Иными словами, политическая оппозиция в России находилась в очень узких нишах, если не сказать загнана в гетто, и шансы на ее возрождение казались совершенно призрачными.

Однако в 2010-е годы политический ландшафт России сильно изменился. Митинги 2011–2012 годов в Москве и других городах страны, собравшие сотни тысяч участников, не смогли изменить политический режим, но позволили оппозиции, заметно расширившей свои ряды и во многом изменившей состав лидеров и активистов, выйти на политическую авансцену, достигнув «негативного консенсуса» в отношении Кремля. Голос оппозиции в публичном пространстве стал звучать гораздо громче, и власти, лишившись возможности ее игнорировать, прибегли к репрессиям в отношении оппозиционеров и их потенциальных сторонников.

Все это касается «несистемной» оппозиции (ее иногда также называют «принципиальной» или «подрывной»)[291]291
  Barghoorn F. Factional, Sectoral, and Subversive Opposition in Soviet Politics // R. Dahl (ed.) Regimes and Oppositions. New Haven: Yale University Press, 1973. P. 27–87; Linz J. J. Opposition in and under Authoritarian Regime: The Case of Spain // Regimes and Oppositions. P. 171–259; см. также: Гельман В. Политическая оппозиция в России.


[Закрыть], то есть организаций, движений и отдельных политиков, цели которых предполагают смену или кардинальную трансформацию существующего авторитарного политического режима[292]292
  Stepan A. Democratic Opposition and Democratization Theory // Government and Opposition, 1997, vol. 32, № 4. P. 657–678.


[Закрыть], Отличие ее от «системной» оппозиции («полуоппозиции» или «секторальной оппозиции») состоит в том, что системные критики властей, хотя и выступают за смену политического курса, не склонны добиваться смены политического режима. Это не означает, что «системная» и «несистемная» оппозиции на персональном уровне представляют собой непересекающиеся множества. В российском контексте они скорее выглядят как сообщающиеся сосуды. Однако стратегическая разница между ними весьма существенна: если системная оппозиция выступает как «попутчик» и младший партнер правящих групп авторитарных режимов (хотя риски нелояльности с их стороны отнюдь не нулевые), то несистемная является их явным оппонентом.

Каковы механизмы, которые переводят спрос граждан на политические перемены из латентной в открытую форму? Можно предположить, что в России в качестве одного из них во многом выступала смена поколений. Противоречия «отцов» и «детей» были характерны и для российских преобразований 1980–1990-х годов, ключевыми участниками которых были представители, соответственно, «шестидесятников» и «семидесятников»[293]293
  Подробнее см.: Гельман В., Травин Д. «Загогулины» российской модернизации: Смена поколений и траектория реформ // Неприкосновенный запас, 2013, № 4. С. 14–38 (https://magazines.gorky.media/nz/2013/4/zagoguliny-rossijskoj-modernizaczii-smena-pokolenij-i-traektorii-reform.html).


[Закрыть], так и для событий 2010-х годов, в ходе которых на первый план начали выдвигаться представители постсоветского поколения, сформировавшиеся как личности и как публичные фигуры в 1990-е и особенно в 2000-е годы. Под «противоречиями» имеются в виду не только расхождения на уровне политических установок и ценностей[294]294
  Анализ политических эффектов смены поколений на материале стран Запада см.: Inglehart R. The Silent Revolution: Changing Values and Political Styles among Western Public. Princeton: Princeton University Press, 1977, и ряд последующих работ этого автора.


[Закрыть], но и различия политического контекста и коллективного опыта, повлиявшего на формирование и эволюцию мировоззрения и поведения.

Для нового поколения российских оппозиционеров система координат, заданная отношением к советской эпохе, воспринималась как «дела давно минувших дней»: они сами застали эту эпоху в лучшем случае подростками. Разделявшие постсоветскую политическую общественность конфликты, связанные с крахом КПСС и роспуском СССР в 1991 году или разгромом парламента в 1993 году, наложили на них не столь существенный отпечаток[295]295
  Алексей Навальный в одном из интервью вспоминал, что в октябре 1993 года, будучи студентом первого курса, сбегал с занятий, чтобы увидеть своими глазами штурм Белого дома. В то же время представители предшествующего поколения российских политиков в эти дни находились по разные стороны политических баррикад.


[Закрыть]. И дело не только в том, что оппозиционерам 2010-х годов было гораздо легче, чем их предшественникам, выстраивать «негативный консенсус» по отношению к режиму и искать общий язык с потенциальными союзниками (в том числе с теми, кто придерживался кардинально иных взглядов). Гораздо важнее то, что доминировавшие на политической сцене страны в 2000-е годы (среди представителей как правящих групп, так и оппозиции) «семидесятники» выстраивали свои стратегии ретроспективно: одни стремились к тому, чтобы удержать завоеванные ранее позиции, другие – к тому, чтобы взять реванш за былые поражения.