Текст книги "Авторитарная Россия. Бегство от свободы, или Почему у нас не приживается демократия"

Ельцин против парламента: Первая кровь

Реконструируя позднейшие воспоминания и высказывания участников событий 1990-х годов в СМИ, можно утверждать, что надежды многих сторонников Ельцина, которые поддержали осенью 1991 года «замораживание» политических институтов, опирались на ожидания если не успеха радикальных экономических реформ за относительно недолгий промежуток времени, то хотя бы преодоления наиболее тяжелых последствий охватившего страну кризиса. Лишь после этого, по их мнению, могло наступить время для дальнейшей демократизации политического режима[148]148
  См., в частности: Шейнис В. Взлет и падение парламента, т. 2; Гайдар Е. Дни поражений и побед: Авен П. Кох А. Ук. соч.


[Закрыть]. Этим надеждам не суждено было сбыться.

Экономический спад в России оказался не только глубоким, но и очень затяжным, создав тем самым новые вызовы для политических преобразований. Стихийно сложившаяся вокруг Ельцина в августе 1991 года «выигрышная коалиция» была слишком велика и разнородна, чтобы разделить между собой доставшуюся в руки ельцинского лагеря большую «добычу», не обделив при этом никого из участников. Ельцин, чья массовая поддержка и авторитет намного превосходили не только авторитет каждого из участников «выигрышной коалиции», но и всех их, вместе взятых, оказался способен произвольно менять формат этой коалиции, и мог сам исключать из нее нелояльных или бесполезных для себя младших партнеров (чем он позднее неоднократно пользовался в ходе президентства). В итоге на фоне усиливающегося экономического спада «выигрышная коалиция» сторонников Ельцина с неизбежностью распалась, вступив на путь острых конфликтов между вчерашними соратниками.

Делегировав большой объем полномочий Ельцину и не получив взамен никаких значимых вознаграждений, ряд представителей Съезда народных депутатов и Верховного Совета не без оснований чувствовали себя обманутыми. Часть из политиков, выступавших на стороне Ельцина в 1990–1991 годах, все больше разочаровывалась ходом экономических реформ и переходила ко все более жесткой критике правительственного курса, да и в целом ельцинского лагеря. В свою очередь, для Ельцина подобное политическое размежевание и нарастание поляризации оказалось выгодным. Оно позволило ему, с одной стороны, переложить часть издержек переходного периода на противодействие со стороны своих политических противников, а с другой – успешно использовать новый конфликт с прежними союзниками в целях максимизации собственной власти.

Первый раунд конфликта начался в апреле 1992 года, когда на очередном Съезде народных депутатов России рассматривался новый (доработанный) вариант проекта Конституции России на фоне весьма критического обсуждения политики правительства. К тому моменту прежнее (довольно неустойчивое) большинство сторонников Ельцина среди депутатов начало размываться, и некоторые из них советовали ему идти на «размен»: договориться с депутатами о принятии новой Конституции России, взамен отправив в отставку Гайдара и ряд непопулярных министров. Такое развитие событий предполагало неизбежный компромисс и весьма вероятное уменьшение полномочий и реальной власти Ельцина, с которым он не мог согласиться.

В конечном итоге проект новой Конституции был отложен в «долгий ящик» и фактически похоронен. Состав правительства подвергся некоторым переменам, но его курс был продолжен (более того, в июне 1992 года Ельцин поручил Гайдару исполнение обязанностей премьер-министра). Уже весной 1992 года Ельцин заявил, что «Съезд надо разогнать», так как он является главным препятствием на пути экономических реформ в России. Отчасти такие оценки имели под собой основания: депутаты принимали популистские решения, которые могли привести к увеличению бюджетного дефицита и росту инфляции и которые президент и правительство все равно не выполняли (да и не могли выполнить). В целом же вклад Съезда в общий масштаб проблем, с которыми сталкивалась Россия, был немалым, но он намеренно преувеличивался с целью переложить ответственность на депутатский корпус. После того, как в 1993 году Съезд был распущен, масштаб проблем отнюдь не уменьшился.

Последующие политические маневры и попытки различных политиков искать компромиссы между президентом и депутатами, небескорыстно предлагая себя на роли посредников, успеха не имели. На этом фоне представители заинтересованных групп (прежде всего, руководители республик в составе России) искусно пользовались нарастанием конфликта по принципу «ласковый теленок двух маток сосет», стремясь извлечь все большие объемы ренты в обмен на обещания лояльности. Ситуация на Съезде и в Верховном Совете к тому моменту складывалась не в пользу Ельцина: все большее число депутатов стремилось лишить президента полномочий, которые парламент делегировал ему в 1991 году, а то и еще больше ограничить его власть. Ресурсы участников конфликта были неравны, а характер этих ресурсов различался.

Действия парламента опирались на нормы конституционной законности, в соответствии с которыми Съезд формально мог принять любое законодательное решение по любому вопросу. Однако к концу 1992 года поддержка депутатского корпуса в глазах избирателей резко упала. Съезд (длинные заседания которого транслировались по ТВ) воспринимался как в лучшем случае бесполезное собрание не всегда адекватных личностей, и резкие шаги с его стороны не получали публичной санкции на власть среди россиян. Многие действия депутатов, будучи законными, отнюдь не были легитимными.

Напротив, Ельцин, как всенародно избранный глава государства, пользовался общественной поддержкой и доверием со стороны сограждан (хотя ее уровень упал по сравнению с 1991 годом). В отличие от действий депутатов, его шаги в значительной мере были легитимными, хотя зачастую явно и откровенно нарушали многие действовавшие в стране законы. Именно острое противоречие между легитимностью и законностью в конце концов и предопределило исход конфликта между президентом и парламентом.

К декабрю 1992 года срок дополнительных полномочий Ельцина официально истек, и он должен был предложить на утверждение Съезда народных депутатов кандидатуру премьер-министра. Кандидатура Гайдара ожидаемо набрала менее половины голосов участников Съезда. В этой ситуации, вероятно, президент мог бы при желании склонить на свою сторону часть оппонентов, тем более что предложение депутатов о внесении в Конституцию России поправок об обязательном согласовании с парламентом назначений ряда министров не получило необходимой поддержки. Но Ельцин пошел по совсем иному пути. Он выступил на заседании Съезда, призвав своих сторонников покинуть заседание и сорвать кворум, и публично объявил, что в России необходимо провести референдум по вопросу о доверии либо ему, либо Съезду.

Демарш Ельцина особого успеха не имел: его не поддержали даже союзники среди депутатов. «Силовые» министры подтвердили лояльность действовавшей на тот момент Конституции, и после нескольких раундов переговоров Ельцину пришлось пойти на временное перемирие. Съезд принял постановление о том, что в апреле 1993 года в России должен пройти референдум по основным положениям новой Конституции России, а Ельцин был вынужден вновь предложить Съезду кандидатуру премьер-министра. Кандидатура Гайдара при новом голосовании опять оказалась забаллотирована, и в итоге на посту премьер-министра был утвержден вице-премьер правительства по вопросам топливно-энергетического комплекса Виктор Черномырдин, пользовавшийся поддержкой депутатского корпуса.

Смена премьер-министра, однако, не помогла разрешить этот конфликт. Курс правительства Черномырдина не слишком отличался от гайдаровского, и влияние парламента на его политику оставалось незначительным. Президент откровенно игнорировал решения Съезда и Верховного Совета, и не собирался возвращать полученные от них полномочия, в то время как у парламента не оставалось рычагов влияния на ситуацию кроме демонстрации своего несогласия с Ельциным. Идея референдума по положениям новой Конституции была демонстративно похоронена обеими сторонами конфликта, а предложение провести одновременные досрочные перевыборы и президента, и парламента встречало их неприятие.

Напряженность нарастала. После обменов резкими заявлениями и неудачной попытки импичмента президента в марте 1993 года Съезд назначил на 25 апреля референдум по четырем вопросам: 1) о доверии президенту страны; 2) о доверии социально-экономической политике правительства; 3) об отношении к досрочным выборам президента; 4) об отношении к досрочным выборам Съезда. Агитация в ходе референдума проходила в условиях беспрецедентного доминирования президентской стороны в большинстве медиа. Съезд отвечал обвинениями в коррупции в адрес правительства, но не смог расширить базу своей поддержки.

В итоге явка избирателей на референдум составила 64 %. 58 % участвовавших высказались в поддержку президента, 52 % проголосовавших поддержали политику правительства. В то же время 37 % избирателей высказались за досрочные выборы президента и 86 % (или 48 % от общего числа избирателей) – за досрочные выборы депутатов. Но поскольку результаты этого референдума не имели юридической силы, они стали лишь демонстрацией отношения избирателей к участникам конфликта. По сути, механизм референдума не смог служить средством разрешения политического конфликта. Референдум не создавал условий для выбора в пользу демократического правления и верховенства права. Напротив, массовая поддержка лишь провоцировала Ельцина к тому, чтобы интерпретировать результаты голосования как мандат избирателей на единоличное правление. Парламент оказался полностью дискредитирован и в конечном итоге обречен на гибель.

После референдума политическая реформа и проведение новых выборов стали неизбежны, борьба вокруг принятия новой Конституции обострилась. Важнейшие разногласия между президентом и парламентом касались разделения властей. Ельцин настаивал на проекте Конституции с президентско-парламентской формой правления, в рамках которой контроль над кабинетом министров почти безраздельно принадлежал главе государства. Депутаты выступали за проект премьер-президентской республики, где кабинет министров был подотчетен лишь парламенту. Эти два проекта были несводимы друг к другу, и принятие согласованного решения на фоне острого конфликта оказалось заведомо нереальным.

После серии маневров Ельцин решился на государственный переворот. Вечером 21 сентября 1993 года он огласил указ о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета России и о назначении на 12 декабря 1993 года выборов нового парламента. В свою очередь, на следующий день экстренно собранный Съезд объявил Ельцина низложенным и назначил вице-президента Александра Руцкого исполняющим обязанности президента. В стране возникло юридическое и фактическое двоевластие. Ряд политических партий и политиков, в том числе влиятельных региональных лидеров, выступили за «нулевой вариант», предполагавший одновременные досрочные перевыборы президента и парламента.

3 октября во время демонстрации сторонников Съезда в Москве вспыхнули уличные беспорядки. В ночь на 4 октября в ответ на предпринятую ими попытку штурма телецентра «Останкино» Ельцин отдал приказ о применении силы по отношению к своим противникам. Резиденция парламента была расстреляна из танковых орудий. В ходе штурма, по официальным данным, погибло 146 человек (в основном случайные жертвы). Руководители парламента и лидеры оппозиции во главе с Руцким были арестованы, деятельность некоторых оппозиционных партий на время приостановлена.

В результате длившийся около полутора лет острый конфликт Ельцина и его противников был разрешен по принципу «игры с нулевой суммой»: президентская сторона полностью уничтожила своих конкурентов, которые опирались лишь на узкий круг поддержки. Заодно в огне пожара, охватившего здание Верховного Совета, сгорели идеи разделения властей и парламентаризма в России. При этом президентская сторона смогла сполна воспользоваться результатами победы, чтобы закрепить их в качестве новых «правил игры» в российской политике[149]149
  Осень-93: хроника противостояния. – М.: Век ХХ и мир, 1993.


[Закрыть].

Первоначально Ельцин намеревался доверить принятие новой Конституции России новому составу парламента, нижняя палата которого должна была избираться на выборах 1993 года, а верхняя – формироваться из числа представителей региональных органов власти. Однако после роспуска парламента Ельцин получил возможность действовать без прежних ограничений. Не будучи скован обязательствами (в том числе обязательствами по отношению к своим политическим сторонникам), он решил вынести проект Конституции на референдум, совместив его проведение с выборами в обе палаты парламента – в нижнюю, Государственную Думу (450 депутатов) и верхнюю, Совет Федерации (178 депутатов, по 2 от каждого из регионов страны).

Новые выборы проходили по правилам, которые победители успешно смогли навязать побежденным. Некоторые оппозиционные партии и политики коммунистической и националистической ориентации не были допущены к участию, а часть представителей оппозиции во главе с Российской коммунистической рабочей партией (РКРП) выступила за бойкот выборов. Их более умеренные союзники, Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ), хотя и добилась снятия запрета, наложенного Ельциным на свою деятельность, вела кампанию весьма вяло, не без оснований опасаясь угрозы повторного запрета.

Выборы не были справедливыми с точки зрения равного доступа кандидатов и партий к ресурсам, необходимым для ведения кампании. Государственные медиа предоставляли минимальные возможности для бесплатных выступлений кандидатов и партий, не ограничивая возможности платной рекламы. Новостные программы ТВ и радио, публикации газет были полны скрытой рекламы в пользу двух проправительственных партий: «Выбор России» и отчасти Партии российского единства и согласия (ПРЕС). Их лидеры вели кампанию, используя свои ресурсы как членов правительства и сотрудников Администрации президента, а региональные лидеры, которые баллотировались в Совет Федерации, использовали административные рычаги для собственного избрания (в отличие от Госдумы, Совет Федерации должен был работать на непрофессиональной основе). Отвечавшие за проведение выборов избирательные комиссии всех уровней формировались по распоряжению органов исполнительной власти и обладали дополнительными возможностями для контроля над ходом кампании[150]150
  См.: Гельман В. «Учредительные выборы» в контексте российской трансформации // Общественные науки и современность, 1999, № 6. С. 46–64 (http://ecsocman.hse.ru/text/18416896/).


[Закрыть].

Важнейшей особенностью парламентских выборов 1993 года стало их совмещение с конституционным референдумом. Фактически проект новой Конституции был призван закрепить победу Ельцина в завершившемся конфликте и максимизировать его власть, в то время как полномочия парламента в проекте были значительно урезаны по сравнению с вариантами, которые обсуждались ранее. Прежде всего, парламент был лишен возможности определять состав и курс правительства, а президент обладал довольно широкими возможностями по роспуску Государственной Думы в случае ее нелояльности. Конституция содержала довольно обширный перечень прав человека и гражданина, ориентированный на лучшие зарубежные образцы деклараций гражданских и политических свобод, но в ней не было конкретных механизмов их реализации, а их воплощение в жизнь фактически было отдано на откуп президенту страны, получившему символический статус «гаранта конституции».

В свою очередь, президент России, согласно Конституции, обладал возможностями делать практически все, что ему непосредственно не запрещалось законами, а одна из ее статей прямо устанавливала, что президент самостоятельно определяет основные направления внутренней и внешней политики страны[151]151
  Критический анализ см.: Холмс С. Сверхпрезидентство и его проблемы // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение, 1993, № 4/1994, № 1. С. 22–25.


[Закрыть]. Сам Ельцин накануне референдума по принятию Конституции сравнил устанавливавшийся ею политический строй с российской монархией периода 1907–1917 годов[152]152
  Известия, 1993, 16 ноября.


[Закрыть], а позднее высказал свой взгляд на роль главы государства: «Кто-то должен быть главным в стране: вот и все»[153]153
  Ельцин Б. Записки президента. – М.: Огонек, 1994. – С. 15.


[Закрыть]. Фактически единственным прямым ограничением президентской власти в тексте новой Конституции России стала норма, запрещавшая занимать пост главы государства свыше двух сроков подряд.

Поэтому значение выборов оказалось вторичным по отношению к конституционному референдуму. Распределение мест в парламенте не было приоритетной целью для Ельцина, и он отказался от публичной поддержки даже лояльных по отношению к нему партий (прежде всего «Выбора России»), сосредоточив основные усилия на проведении конституционного референдума. Когда некоторые оппозиционные партии выступили с критикой проекта Конституции, Ельцин потребовал от них «не трогать» Конституцию, а первый вице-премьер правительства (и по совместительству один из лидеров «Выбора России») Владимир Шумейко даже потребовал исключить эти партии из участия в выборах.

Результаты голосования 12 декабря оказались весьма противоречивыми[154]154
  Подробный обзор см.: Colton T., Hough J.F. (eds.) Growing Pains: Russian Democracy and the Election of 1993. Washington, DC: Brookings Institution Press, 1993.


[Закрыть]. В нем приняло участие 54 % избирателей, при этом в двух регионах России (Татарстан и Чечня) недовольные политикой Центра региональные власти организовали бойкот плебисцита. Бойкотировала выборы и референдум и часть радикальных противников Ельцина. По официальным данным, Конституция была принята незначительным большинством голосов. За принятие проекта проголосовало чуть более 58 % избирателей (примерно столько же поддержали Ельцина на референдуме в апреле 1993 года).

Однако в полном объеме результаты выборов и референдума опубликованы не были. А когда спустя несколько месяцев после голосования в СМИ появились публикации, которые ставили под сомнение официальный исход голосования и утверждали, что его итоги могли быть фальсифицированы, по всей стране все бюллетени, использованные в ходе голосования на выборах и референдуме, были уничтожены по поручению Центральной избирательной комиссии[155]155
  См., в частности: Собянин А., Суховольский В. Демократия, ограниченная фальсификациями. – М.: Проектная группа по правам человека, 1995.


[Закрыть]. Скорее всего, истинных итогов голосования, прошедшего в декабре 1993 года, так никто никогда и не узнает. Тем не менее новая Конституция России была сочтена принятой.

Следствием конфликта элит в «критический момент» осени 1993 года стало политическое решение по принципу «победитель получает все»[156]156
  Frye T. A Politics of Institutional Choice: Post-Communist Presidencies // Comparative Political Studies, 1997, vol. 30, № 5. P. 523–552 (https://www.researchgate.net/publication/249698842_A_Politics_of_Institutional_ChoicePost-Communist_Presidencies); Fish M.S. Democracy Derailed in Russia, Chapter 7.


[Закрыть]. Ельцин, избавившись от конкурентов, смог максимизировать свою власть и навязать стране наиболее выгодные для него правила игры. Новая Конституция России задала основные рамки политического устройства страны, но содержала весьма существенный авторитарный потенциал, лишний раз подтвердив справедливость утверждения Адама Пшеворского: «поскольку любой порядок лучше любого хаоса, любой порядок и устанавливается»[157]157
  Przeworski A. Op. cit. P. 86.


[Закрыть]. Порядок, установившийся в 1993 году, во многом задал траекторию последующего политического развития России.

Борис Ельцин и другие: От «загогулин» к «загогулинам»

Казалось бы, новые правила игры, которые Ельцин смог навязать политическому классу страны осенью 1993 года, позволяли ему в отсутствие институциональных ограничений едва ли не полностью монополизировать власть и беззастенчиво применять стратегию подавления любых конкурентов (так ведет себя Александр Лукашенко в Беларуси после 1996 года и по сей день). Но вопреки вроде бы открывшимся возможностям для ничем не ограниченного произвола Ельцин вынужден был отказаться от монопольного господства и вплоть до завершения своего президентства отнюдь не выступал диктатором, единолично доминирующим на политической сцене, да и в целом не вел себя как «самый главный в стране». Скорее, он вынужден был вступать в самые разные неформальные альянсы и коалиции, стремясь удержать свою власть, а российская политика в эти годы переживала весьма неожиданные повороты, которые сам Ельцин в присущей ему образной манере обозначал словом «загогулины». Каковы причины такого развития событий?

Ограничения, с которыми после октября 1993 года столкнулся российский политический режим, носили не институциональный, а политический характер. Они были связаны не с правилами игры, а с тем, что ни Ельцин, ни другие акторы не могли играть по этим правилам так, как им самим хотелось бы: их ресурсы были ограниченны, а выбор стратегий носил вынужденный характер. Глубокий и длительный экономический спад повлек за собой снижение массовой поддержки и Ельцина, и политического режима в целом, а списывать издержки непопулярного политического курса после роспуска парламента было уже не на кого. И элиты, и граждане России воспринимали Ельцина как неэффективного руководителя и не вполне адекватного лидера, а такие выходки, как попытки в нетрезвом виде дирижировать военным оркестром в Германии, не повышали его популярность.

На фоне экономического спада все более заметной становилась слабость российского государства, которое не располагало эффективными механизмами принуждения[158]158
  Bova R. Democratization and the Crisis of the Russian State // Smith G. (ed.) State-Building in Russia: The Yeltsin's Legacy and the Challenge of the Future. Armonk, NY: M.E. Sharpe, 1999. P. 17–40; Волков В. Силовое предпринимательство.


[Закрыть]. Федеральный центр не мог эффективно контролировать управление многими регионами, в особенности республиками, руководители которых настаивали на «суверенитете» в контроле над природными ресурсами и финансовыми потоками. Правоохранительные органы переживали глубокий упадок и острое недофинансирование, поэтому функции поддержания правопорядка и контроля за соблюдением выполнения контрактов в бизнесе все чаще брали на себя «силовые предприниматели» из состава криминальных группировок. В таких условиях многие решения, принимавшиеся в Кремле, не могли исполняться должным образом и зачастую оставались на бумаге.

Сложившаяся в ходе конфликта с парламентом новая «выигрышная коалиция» вокруг Ельцина оказалась слишком рыхлой и разнородной. Она включала в себя и различные заинтересованные группы соискателей ренты, и часть бюрократического аппарата, и идейных либералов-рыночников, которые вскоре после 1993 года оказались отстранены от принятия многих ключевых решений. По сути, коалиция победителей конфликта осени 1993 года распалась на несколько конкурирующих клик.

В таких условиях Ельцин уже не нуждался в подавлении своих реальных и потенциальных оппонентов. Более того, перед ним все острее вставала проблема собственного политического выживания. У Ельцина было недостаточно ресурсов, чтобы одержать верх над своими потенциальными противниками на всех аренах. Но и у них, да и у всех других акторов, не было ни стимулов, ни ресурсов для устойчивой кооперации по принципу «негативного консенсуса».

Хотя на выборах Госдумы в декабре 1993 года оппозиционные партии различных оттенков смогли получить около половины мест в палате, благодаря избранию большого числа независимых депутатов состав парламента оказался более-менее подконтролен президенту и правительству. Несмотря на две попытки принять решение о вотуме недоверия правительству (октябрь 1994 и июнь 1995 годов), устойчивое оппозиционное большинство в парламенте не сформировалось, а основным механизмом принятия решений стало создание неустойчивых коалиций ad hoc по поводу конкретных законопроектов[159]159
  Remington T. The Russian Parliament: Institutional Evolution in a Transitional Regime. New Haven: Yale University Press, 2001.


[Закрыть]. Неустойчивость состава и численности думских фракций способствовала высокой партийной фрагментации депутатского корпуса, в то время как стимулы к коалиционной политике оказались подорваны.

В этих условиях Ельцин вынужден был сменить стратегию и пойти на кооперацию с подчиненными акторами, включая часть своих бывших противников. Эти маневры весьма заметно отразились на неформальных «правилах игры» в российской политике. Начиная с 1994 года Ельцин и его администрация пытались добиться явных и неявных договоренностей о сохранении политического статус-кво, заключения своего рода «картельных соглашений» элит. Ряд республиканских лидеров, которые были готовы разменять суверенитет на материальные блага, «присягнув» Ельцину, подписали двусторонние договоры с Центром, предоставившие им многочисленные привилегии в части налогов и прав собственности (Чеченская республика, пережившая кровавые конфликты с Центром – две «чеченские войны» 1994–1996 и 1999–2001 годов – снова оказалась в этом плане лишь исключением)[160]160
  Подробнее см.: Treisman D. After the Deluge: Regional Crises and Political Consolidation in Russia. Ann Arbor MI: University of Michigan Press, 1999; Stoner-Weiss K. Resisting the State: Reform and Retrenchment in Post-Soviet Russia. Cambridge: Cambridge University Press, 2006.


[Закрыть].

Оппозиционные партии и политики были включены в рамки нового режима, не создавая при этом угрозы его подрыва. Даже в 1995–1999 годах, когда КПРФ обладала почти большинством в Госдуме, она предпочитала политическое маневрирование и компромиссы с исполнительной властью вместо острой конфронтации[161]161
  Remington T., Smith S. Haspel M. Decrees, Laws, and Inter-Branch Relations in the Russian Federation // Post-Soviet Affairs, 1998, vol. 14, № 4. P. 287–322.


[Закрыть]. Представители нарождавшегося российского крупного бизнеса стали ключевыми бенефициарами «залоговых аукционов»[162]162
  Детальное описание см.: Хоффман Д. Олигархи: Богатство и власть в новой России. – М.: Колибри, 2007.


[Закрыть], когда правительство России передало контрольные пакеты акций крупнейших предприятий в нефтяной отрасли, металлургии и других отраслях в залог российским банкам в обмен на выплату ими денег. Фактически российские власти передали контроль над крупными предприятиями произвольно отобранным бизнесменам, тесно связанным с чиновниками и помимо денег гарантировавшим правительству политическую поддержку в преддверии намеченных на лето 1996 года президентских выборов. Эти меры позволили Ельцину поддерживать статус-кво, хотя общественные настроения и расстановка сил складывались не в его пользу.

На состоявшихся в декабре 1995 года выборах в Государственную думу второго созыва почти половину мест в палате получили кандидаты от КПРФ и ее союзников, тогда как проправительственный блок «Наш дом – Россия» во главе с Черномырдиным набрал немногим более 10 % голосов избирателей. При этом парламентские выборы 1995 года носили в целом справедливый характер. Проправительственные партии и кандидаты использовали административные ресурсы в свою поддержку, но в условиях открытой конкуренции это мало повлияло на исход кампании, который в основном отражал волю избирателей.

Хотя оппозиция добилась контроля над Думой, она не могла сформировать правительство или повлиять на его политический курс, а ее инициативы блокировались президентом и правительством. Однако результаты выборов продемонстрировали слабость позиций проправительственных партий и относительно высокую популярность оппозиции. На первый взгляд, президентские выборы, состоявшиеся всего лишь полгода спустя, неизбежно должны были завершиться победой оппозиционного кандидата и сменой политического курса правительства. Однако в ходе голосования, состоявшегося летом 1996 года, Ельцин одержал убедительную победу над своим главным конкурентом – лидером КПРФ Геннадием Зюгановым.

Накануне президентской кампании уровень массовой поддержки Ельцина не превышал 5 %, будучи подорван затяжным спадом в экономике и непрекращающейся крайне непопулярной войной в Чечне. Поражение Ельцина на президентских выборах и приход к власти оппозиции исключали его выживание не только в качестве политического лидера, но и в плане личной безопасности (Ельцину, скорее всего, пришлось бы отвечать за силовой роспуск парламента и за войну в Чечне). Цена поражения на выборах была слишком высока, чтобы Ельцин и его союзники могли пойти на такой риск.

Поэтому правящая группировка всерьез рассматривала варианты возможной отмены выборов или объявления их результатов недействительными в случае поражения Ельцина. В марте 1996 года окружение Ельцина даже приступило было к роспуску Госдумы, намереваясь запретить КПРФ и отменить выборы. Однако цена отказа от существующих «правил игры» и выживания правящей группы посредством подавления оппозиции и отказа от выборов могла оказаться слишком высокой. Такой шаг мог расколоть элиты еще глубже, чем в 1993 году, привести к окончательной утрате Ельциным контроля над ситуацией в ряде регионов, да и в стране в целом. Вероятнее всего, в результате подобного государственного переворота легитимность Ельцина и всего политического режима оказалась бы под угрозой. Поэтому в «критический момент», в марте 1996 года, был сделан вынужденный выбор в пользу проведения президентских выборов, но об их справедливом характере говорить не приходилось[163]163
  Подробное описание кампании см., в частности: Зыгарь М. Все свободны: История о том, как в России в 1996 году закончились выборы. – М.: Альпина Паблишер, 2020.


[Закрыть].

Избирательному штабу Ельцина во главе с Анатолием Чубайсом удалось мобилизовать в его поддержку практически все доступные Кремлю ресурсы, что позволило добиться сплочения и расширения коалиции сторонников и среди элит, и среди российских граждан. В ход пошли административные рычаги: штаб использовал государственный аппарат в Центре и в регионах для ведения кампании и контроля над основными СМИ. Благодаря большим финансовым вливаниям, включая кредиты Международного валютного фонда, Кремлю удалось купить лояльность большинства социальных групп, в том числе обеспечив выплату части государственных долгов по пенсиям и заработной плате военным и сотрудникам бюджетных отраслей.

С рядом влиятельных лидеров российских регионов и республик Ельцин заключил новые договоры о разграничении полномочий, а длившаяся почти полтора года война в Чечне сменилась перемирием. Интеллигенция была запугана нагнетанием ужасов в сценарии, если бы коммунисты вернулись к власти в стране. Артисты на серии проходивших по всей стране бесплатных концертов призывали молодежь голосовать за Ельцина под лозунгом «Голосуй, или проиграешь!».

Некоторые из конкурентов Ельцина были изначально «включены» в его кампанию (как генерал Александр Лебедь, который после первого тура голосования открыто перешел на его сторону); другие, как лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский, подверглись давлению и дискредитации. Вместе с тем главный конкурент Ельцина Зюганов стал жертвой жесткой публичной обструкции в СМИ. Несмотря на значительное число своих «твердых» сторонников, Зюганов в ходе выборов так и не смог создать достаточно широкую коалицию из числа противников статус-кво и оказался в политической изоляции. Будучи неспособен заручиться поддержкой со стороны большинства избирателей, необходимой для победы на выборах, после первого тура выборов он фактически отказался от дальнейшей борьбы. Специалисты оценивали кампанию Зюганова как весьма бледную и маловыразительную, и иногда даже выдвигали предположения о сговоре между правящей группировкой и оппозицией[164]164
  McFaul M. Op. cit. P. 300–304.


[Закрыть].

Немалую роль в исходе голосования сыграло также административное давление на избирателей, свидетельством чего стало резкое изменение результатов голосования за Ельцина и за Зюганова в первом и втором турах выборов в ряде регионов. На отдельных территориях было документально зафиксировано немалое количество фальсификаций в пользу Ельцина, однако нет свидетельств того, что они обусловили исход голосования. Несправедливые выборы, впрочем, не встретили отпора со стороны значимых политических акторов, включая оппозицию, признавшую их итоги. Более того, проигравшая на выборах КПРФ позднее сменила тактику, объявив лозунг «врастания во власть», и позднее уже не представляла сколько-нибудь значимой угрозы для правящей группы[165]165
  Gel'man V. Political Opposition in Russia: A Dying Species? // Post-Soviet Affairs, 2005, vol. 21, № 3. P. 226–246 (https://eusp.org/sites/default/files/archive/pss_dep/gelman_Political_Opposition_in_Russia.pdf).


[Закрыть].

В итоге предвыборная кампания наряду с другими факторами сыграла не последнюю роль в успехе Ельцина, который, по официальным данным, одержал победу над Зюгановым в первом туре голосования (35 % против 32 %) и по итогам второго тура (53 % против 40 %). Но переизбрание на второй президентский срок стало для Ельцина «пирровой победой»: 65-летний пожилой человек, организм которого был подорван злоупотреблением спиртным и инфарктом, не выдержал напряжения в ходе кампании.