Текст книги "Красный уголок капитализма"

Не откладывайте на завтра

Есть у грузин красивый обычай. Когда на свет появляется младенец, отец-грузин закапывает в землю бочку вина. Ее откапывают лишь в день свадьбы возмужавшего младенца.

Как люди заботятся о будущем ребенка! С первых минут его жизни.

Надо бы обычай распространить. Но не в смысле вина, а вообще. Например, родился у вас ребенок – вы сразу в цехком и от его имени подаете заявление на квартиру. Глядишь, лет через 20 в комнату въедет. Ребенок пошел в первый класс – заставьте его написать заявление на телефон. Глядишь, на старости лет со своего телефона посудачит. Со «Скорой помощью». В пятый класс пошел ребенок – вы в кассы аэрофлота бегите. Займите очередь. Ребенок аттестат зрелости получит – сможет билеты на юг купить. Туда и обратно. Пока он билет берет, вы телеграмму на юг дайте, тому мальчику-грузину, который свадьбу ждет. До свадьбы ему делать нечего, пусть займет очередь в столовую на обед. Ваш мальчик прилетит на юг, очередь как раз подойдет, и они вместе пообедают.

Конечно, не все родители бесшабашные, многие заботятся заблаговременно. Ребенок еще за пятый класс все тройки не выбрал, а его уже в институте ждут. Он в институте еще не успел третий раз на первом курсе восстановиться, а на него уже вызов из Москвы пришел, как на крупного специалиста. Он на производстве первый раз пообедать еще не сходил, а его вызывают на повышение.

У меня у соседа сын родился – сосед сразу в магазин. Не в гастроном, а в мужскую одежду. Купил там дубленку 50-го размера. Говорит, лучше сейчас купить ребенку дубленку, чем через 20 лет. Потом обувь стал закупать: 12-го, 13-го, 14-го размеров и – до 44-го. Потом джинсы всех размеров купил. С 16-го до 50-го, потом – свитера, пуловеры, теплое белье, десять кожаных пиджаков всех размеров, плащи, куртки, шапки, зонты. Три свадебных костюма, на случай разводов. Три фляги икры. Одежду рассортировал и – в сейф, икру – в землю. Говорит, к свадьбе выкопаю. Сейф с одеждой застраховал и ходит довольный. Говорит, ребенок на всю жизнь обеспечен. А мода, она повторяется, но на другом уровне. Подороже.

Сосед говорит: вот папа у меня в свое время не позаботился обо мне, и я в жизни с трудностями встречаюсь. Хорошо, хоть библиотеку оставил. Купил тогда тыщу томов с аванса. Сейчас эта библиотека выручает. Я, говорит, на нее всю одежду малютке и купил. Сейчас еще три мешка семиведерных с книгами осталось – это на карманные деньги сынишке.

Я, говорит, не откладываю покупки на завтра. Завтра, оно дело такое, ненадежное. По пословице живу. Не откладывай на завтра то, что можно купить сегодня.

Окрошка

Окрошка – она и в Англии называется окрошка. В жару хороша, особенно после пляжа. Кстати, наше национальное блюдо. Приготовить ее не хитро, мудрено все компоненты враз достать. Лук, огурцы свежие, картошку, сметану, яйца, петрушку, колбасу, перец, квас. Остальное – по вкусу и возможности.

Разгар лета стоял. Я пошел и купил огурцы и лук свежие, картошку, петрушку, яйца. Не мог найти сметану, колбасу, перец, квас. К вечеру проголодался, съел огурцы и лук свежие, картошку, петрушку, яйца. На следующий день купил недостающие сметану, колбасу, перец и квас, но не мог найти уже огурцы и лук свежие, картошку, петрушку и яйца. К вечеру проголодался, съел сметану, колбасу, перец и квас.

Решил делать по-другому. Купил огурцы и лук свежие, много. Положил в холодильник. Потом купил картошки много, положил. Еще через день купил яйца, положил в холодильник. Через день – колбасу, через день – перец, сметану, все – в холодильник. Через три дня достал квасу, принес домой, стал делать окрошку. Достаю огурцы и лук свежие, а они не свежие. Картошка мягковата, от колбасы Тобик отказывается, сметана дала пузыри.

Вижу, одному не осилить приготовление блюда, решил подключить друзей. Андрей покупает огурцы и лук свежие. Борис – картошку, петрушку, Вова – колбасу, Гриша – яйца, сметану, Дима и я – перец и квас. Назначили день, собрались у меня.

Андрей принес консервы, Борис – штопор, Вова – хлеб, Гриша – грузинскую заварку, Дима – кипятку в термосе. Посидели, попили чайку без сахара, но с конфетами «Батончик» и разошлись.

А окрошка? Да зачем она сейчас, когда на дворе зима началась.

Безразмерные женщины

Когда я женился, то не спросил у супруги размер ее одежды. А зря. Самый ходовой размер оказался. И началось. Что ни праздник, то одно наказание. Не могу в подарок ей купить ничего подходящего. Размер ходовой – нету. Да ей еще и надо не простое платье, а только самое модное, красивое и обязательно ее размера. А где я такое платье найду? Пошли скандалы, скандалы, а потом – развод.

Тихо разошлись, по любви. Она – по любви к одежде, я – к спокойствию.

Отдохнул я пару лет, думаю, пора снова жениться. Но теперь меня не проведешь. Главное в невесте – размер. Чтоб неходовой. Пошел в магазин выбирать платье. Куплю модное платье, уж потом к нему жену подберу. Это легче, чем к жене подбирать платье.

Пришел в магазин, на размеру не смотрю, смотрю на качество платьев. В самом конце отдела – сплошь красота. Спрашиваю у продавщицы:

– Они всегда бывают?

– Они – всегда! Неходовой размер.

Выбираю самое модное, самое красивое, приношу домой. Развернул, задумался. 60-й размер. Невеста ожидается крупной. Зато семья будет крепкой. Хорошие подарки жене буду дарить. Модные, красивые. Взял платье, примерил к дверному косяку. Как раз. Пройдет. Бочком. Без пальто.

На следующий день побрился, выпил, пошел невесту искать. Гляжу по сторонам – моего размера не попадается. Ходовой размер идет, моего нету. Обидно. Платье уже купил, деньги вложены в мероприятие.

Решил в газету объявление дать. Требуется невеста 60-го размера под такое-то и такое-то платье. Отдаленные размеры не предлагать. Дал телефон. Ну, думаю, сейчас повалят. Две недели ждал – ни одного звонка! А потом – как обрушились! Как где-то прорвало. Идут и идут. Все 60-го размера. Я на них платье примеряю. Всем в аккурат. Но люди они все разные. А хочется, чтобы и человек хороший был. И вот приходит одна – скро-о-мная, хорошая, с косичками. Размер? 60-й! На мою первую жену смахивает. Говорит, я по объявлению. Я тебя узнала, это, значит, ты объявление дал?

Фу-ты! Это ж моя бывшая жена и есть. А ты что, говорю, женихов ищешь? Ищу, отвечает.

– А что это тебя так разбарабанило?

– В объявлении такие требовались. Я три недели готовилась к визиту, вес набирала. Кушала, спала, штангой занималась.

– А если б я сороковой размер указал?

– Похудела бы.

– Ну что ж, – говорю, – раз пришла, то давай поженимся. Но это… чтоб претензий к нарядам не было. Что принес, то и принес. Главное, чтоб красиво и модно.

Поженились мы с ней. Сейчас мир в доме. Подарки ей покупаю. В «Детском мире» – сарафанчик: она худеет. В «Богатыре» – платьишко: она полнеет. Главное – чтоб модно. Она, как увидит очередную покупку, на глазах меняется. Две-три недели – и одежда в аккурат. Никаких проблем. Ни у меня, ни у нее. Всего две проблемы осталось. Первая – ноги. Ее ноги. Размер – 37 с половиной, ни туда ни сюда. Вторая проблема – ее голова. 57 – в любую погоду. Наденет сарафанчик, 38-й размер, чудо, а голова шире плеч…

Сейчас я работаю над проблемами. Думаю, что решу их. Причем раньше, чем наши швейные объединения.

Бабушка отоварилась
Рассказ ребенка

Больше всего на свете я люблю мороженое, потом – папу и сразу после папы – отовариваться.

В нашей семье отовариваться может только бабушка. Потому что она участница войны. Дедушка у нас тоже участник, но отовариваться он не может. Он же не женщина и не инвалид, поэтому ему и так весело, без отоваривания.

А мне дедушку жалко. Я ведь вижу, что он тоже хочет и даже ходит хлопочет об инвалидности. Когда он ее схлопочет, то тоже будет оговариваться.

Отовариваться мы всегда ездим втроем: я, бабушка и папа. Бабушка – чтобы отовариваться, папа – чтобы нести товар, а я – чтобы еще интересней было.

Сегодня мы опять ездили. Папу сначала не пускали в магазин. Сказали:

– А вы куда, молодой человек?

Папа начал хромать и заикаться:

– Да я просто… Сумки… нести.

Тогда его пропустили.

Когда мы зашли, папа сказал, что здесь как за границей – пароду мало, а продавцов много. И что продавцы здесь вежливые и безобидные, потому что не хотят, чтобы их в другой магазин перевели. Бабушка шепнула папе:

– Тише, а то услышат.

На войне она в разведку ходила, поэтому всего боится.

Когда тетя-продавец начала отвешивать масло, мясо, сосиски, бабушка так разволновалась, что потеряла кошелек. А когда нам дали коробку конфет, я так разволновался, что его нашел. А когда дали банку тушонки, папа вскрикнул от неожиданности. А когда дали банку сгущенки, бабушке стало плохо и папа ей дал нашатырь. А когда дали пельмени, папа от волнения их рассыпал. А потом собирал. И все оглядывался, чтоб его за руку не схватили и не крикнули:

– Ага, попался!

И только тетя-продавец улыбалась. Она спрашивала бабушку:

– Окорок будете?

– Буду.

– Чай будете?

– Буду.

– Что, и кофе растворимый, что ли, будете?

Бабушка запнулась:

– Бу… бу…

Папа подсказал:

– Будет.

Тетя-продавец вежливо сказала:

– А вы, молодой человек, не мешайте. Зачем ей одной столько?

Бабушка сказала:

– Вообще-то я не одна. У меня – дочери, внуки…

– И зять, – сказал папа.

Дома нас ждал дедушка с ножом, делить продукты. И еще – мама и тетя Люда. Дедушка сразу заворчал на бабушку:

– Чего колбасы мало взяла?

– Больше не дали. Норма.

Дедушка отрезал кусочек колбасы, попробовал и сморщился:

– Хорошо, что не дали, дай им бог здоровья. Они эту колбасу специально для ветеранов делают, чтоб их меньше стало.

– Старый ворчун! – сказала бабушка, – Тебе все не так.

– А тебе все так. Я не о себе забочусь – о внуках.

Пока бабушка с дедушкой спорили, мама и тетя Люда раскладывали по своим сумкам продукты. Бабушке с дедушкой они оставили пельмени и сосиски. Бабушка сказала:

– Забирайте пельмени и сосиски, их же дети любят.

А мама сказала:

– Нет, нет, это оставьте себе.

– Нам ничего не надо, – сказал дедушка.

– Нет, нет, – сказала мама и протянула дедушке деньги за продукты.

Дедушка отказался:

– Не надо нам денег, у вас самих денег нет.

Тут бабушка с дедушкой опять стали спорить, и тетя Люда с мамой незаметно положили деньги в сервант. А пока они подкладывали деньги, дедушка незаметно подложил сосиски и пельмени в их сумки.

А я взял сосиски в карман и побежал на улицу. Петька смотрел, как я ем, смотрел, смотрел, пускал слюни и говорит:

– Где взял… это?

– А меня бабушка отоваривает.

Петька говорит:

– Дай попробовать.

Я ему, конечно, не дал. Самому мало.

Тогда Петька говорит:

– А я тоже умею отоваривать.

Я говорю:

– Врешь, не умеешь.

И тут он меня отоварил. А сам убежал. Ну и пусть бегает голодный. Так ему и надо!

Прощальная пломба

Наш микрофон подвешен в зубном кабинете прямо над креслом для обработки пациентов. В кресле сидит бледная посетительница, накрытая по горло белой простыней. Пока дантист готовит нехитрый инструмент, берем интервью у сидящей.

– Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– К какому полу принадлежите? Извините, из-за простыни не видно, а ваш мужской голос вступает в противоречие с женской прической.

– Женскому принадлежу. Своей жене. А так – мужчина.

– Давно вас беспокоят зубы?

– Со школы. Я на уроке труда перекусил гаечный ключ. С тех пор беспокоят.

– Как вы находите уровень ремонтных работ в этой поликлинике?

– Делают капитально. Пломбы ставят навечно. Правда, зубы потом выкрошиваются, но пломбы остаются. У меня своих – только два зуба, остальные пломбы.

– Дегко ли попасть на прием к зубному врачу?

– Я пять месяцев попадал – не попал. Талонов не хватает. Врачей много, а талонов – мало. Поэтому пришлось схитрить. Фамилия у меня Зубанюк, а звать Николаем. Жена тоже на моей фамилии, балериной работает, может, слыхали? Зовут ее Ниной. Получается, что ее в афишах пишут так же, как меня в повестках – Н. Зубанюк. Так вот, я в поликлинику попал по ее направлению из женской консультации. Вроде как в тягости я, а с такой справкой без очереди.

– А справка эта, значит, не настоящая?

– Обижаете, гражданин корреспондент. Самая настоящая, со сроком на пятом месяце. Когда у меня с зубами совсем плохо стало, я решился помощи у жены просить. Пришла она как-то с репетиции, партию Жизели для премьеры готовила. Смотрю на нее, уставшую и стройную, любуюсь. Потом про зубы вспомнил и говорю: «Ниночка! Не дай от зубов мне погибнуть. Помоги». Объяснил, что единственный путь к спасению – через ихнюю консультацию. Она всплакнула, конечно, уж больно танцевать любит, но в беде не оставила. Сегодня я по ее справке вставлю последние пломбы, и все. А тридцать две пломбы во рту – великое дело. Крепкие, и зубная боль не страшна.

– А жене вашей, значит, придется через… через… роддом?

– Придется. А что же делать? У нее-то зубы как у волчицы. Может, и у малыша такие же будут.

– Спасибо вам за беседу.

Я вижу, что доктор готов к работе. Он берет шприц и делает обезболивающий укол пациенту. Последний держится прекрасно. За ручки кресла. Видно, что укол доставил ему несколько неприятных мгновений, иначе он не кричал бы так сильно и долго.

– Как вы себя чувствуете, Николай?

– Сейчас уже лучше. Самое страшное позади.

Дантист ослепляет халатом и подбадривающей улыбкой. Он закатывает рукава, обнажая крупные руки. Голова Николая запрокинута, рот широко открыт, глаза надежно закрыты. Доктор высверливает в зубе пациента скважину и отходит к своему столику. Николай широко открывает глаза, плотно закрывает рот и, схватившись руками за подвешенный к потолку микрофон, выскальзывает из-под простыни вверх. Он поднимается по шнуру быстро, как муха. На нем сиреневое женское мини-платье. В глаза бросаются явные признаки беременности. Правда, эти признаки выпали в кресло в виде цветастенькой подушки. Шиньон тоже не удержался на голове и упал рядом.

– Доктор, – умоляет пациент, – Я передумал. Оставьте мне хотя бы один живой зуб. Я не перенесу вашего коловорота.

Однако микрофонный провод вот-вот лопнет. Скоро, совсем скоро Николай снова окажется в кресле и ему запломбируют последний зуб. А я пока прощаюсь с вами, дорогие товар…

Мест нет!

(В полусне). Паша, ты, видел, как лошади спят стоя? Не видел? Посмотри на меня и увидишь. Я сплю стоя. Мне даже снятся кошмары. Это от недостатка комфорта. Еще ботинки жмут. Сниму их к лешему… Во-от. Без ботинок лучше. Ноги дышат полной грудью.

Паша, ты зачем взял меня за плечо? Это не ты? Здравствуйте, вы кто? Извините, товарищ сержант, заснул. Знаю, что вокзал, знаю, что нельзя, особенно стоя. А где можно? Спасибо. Про гостиницу я слышал. Нас нигде не взяли. Спасибо, сейчас еще попробуем.

(Окончательно проснувшись). Паша, просыпайся. Только не падай. Мы идем в гостиницу. Иди за мной… Когда ты научишься спать стоя и не падать?

Паша, ты видишь, как горят мои глаза? Это от бессонницы. Но с ней покончено. Я придумал. Ты видел когда-нибудь негра на вокзале на чемоданах? Не видел? И я не видел. Все, Паша, мы превращаемся в негров и идем бай-бай в гостиницу. Пойдем в парикмахерскую, покрасим волосы, завьем кудри. Пойдем к сапожнику, пусть почистит нам лица и руки.

…Паша, ты прирожденный негр. Как я раньше этого не замечал? Какие великолепные губы и нос. И даже глаза красные. Я знаю, что от бессонницы. Но это так кстати. А мне как этот цвет? Идет? Ну, и отлично. Мы с тобой вылитые негры. Мне кажется, что ты не Паша, а Билл. Пойдем вон в ту, самую шикарную, гостиницу.

Паша, не стучи в дверь так громко, не нервничай. Стучи с достоинством, как негр. Вот так…

Добрый вечер, мсье портье, разрешите войти? Вы так любезны. Мы с Биллом решили остановиться у вас. Мэри сказала, у вас самая лучшая гостиница в городе. (Паша, работай под негра, вспомни, что ты о них знаешь.) Мсье портье, как вам мой русский язык? О! Спасибо. Вы мне льстите. Это мой родной язык… Второй. Первый – это наш, негритянский. А это Билл. Билл, заходи, здесь так прелестно. О! Я вижу у вас в вестибюле бассейн и пальмы. Билл, мне кажется, в этой гостинице даже лучше, чем в той, откуда мы пришли. Эти пальмы напоминают мне мою родину.

Мсье портье, вы не судите Билла строго за то, что он полез на пальму. Он не видел их 30 лет, он здесь родился. Но он прирожденный негр. Он сорвет всего один кокос и слезет обратно.

О, Билл, ты шалунишка, слазь с пальмы и давай паспорт. Мсье портье говорит, пустая формальность. Вот наши паспорта. Вы можете в них не заглядывать. Мы негры. Не может быть, мсье портье. Он? Паша? Ну, какой он Паша? Вы посмотрите, как он прыгает с пальмы на пальму с кокосом под мышкой. Разве Паши так прыгают? Это типичный Билл. В паспорт вкралась неточность. Поверьте нам…

А вот насчет фотографии вы правы, мсье портье. Билл на ней почти белый. Он просто побледнел. От страха. Он никогда не видел фотоаппаратов. Да еще со вспышкой. Он три дня ходил белый, а потом отошел и почернел…

Мсье портье, не утруждайте себя, вот, возьмите доллар на пустые формальности. Что? Это рубль? А чем вы недовольны? Он дороже доллара на 30 копеек. Сдачи не надо.

Алло, Билл! Слазь на землю, нам дали два номера. Чем ты недоволен, Паша? Ах, дорого. Да, да.

Мсье портье, сделайте нам один номер на двоих. Мы привыкли у себя на родине жить всем племенем в одном номере. Спасибо, мсье портье.

Паша, ура! Мы в гостинице.

…Паша, не грусти, мы уже неделю живем в гостинице. Чего тебе еще надо? Питаешься в ресторане, обслуживают без очереди, в транспорте уступают место. Мне вчера весь троллейбус уступили. Ехал один. Чего тебе не хватает? Девушек? Ну вот, а чего? Даже эта негритяночка из соседнего номера на тебя поглядывает. Женит тебя на себе, Паша. Э-эх! Увезет тебя на Берег Слоновой Кости, будешь большим вождем. На лучших пальмах спать будешь. А, Паша? Ну, не грусти. Мы же у себя дома, а живем, как в гостях. Что значит, какие гости. Обыкновенные. Гости-негры.

Паша, успокойся. Ну почему ты не хочешь быть гостем-негром? Это так здорово… Хочешь быть хозяином, а не гостем? Понятно. Я тоже хочу. Мне тоже надоело быть гостем… Я согласен, Паша. Пошли мыться, бриться, переодеваться. Будем опять хозяевами! Пойдем на вокзал, будем спать стоя.

К сатирикам

Пора эту критику прикрывать. Зачем вообще она нужна? Мешает жить, и ничего больше. Вот недавно меня обкритиковали. Плохой, говорят, я хозяйственник. О своем личном много думаю, а о государственном мало. Но это неправда. У меня своего личного, считай, ничего нет. Все государственное. Гараж– государственный, гостиница – государственная, склад – государственный. Все учреждение мое – государственное. Просто я им распоряжаюсь. Гаражом, гостиницей, складом, всем учреждением. А лично мне ничего не надо. У меня все есть. В гараже, в гостинице, на складе, во всем учреждении. Я звоню и распоряжаюсь:

– Грузовик – в дачный кооператив, со склада дефицит – по адресу, в гостиницу – Иванова, путевку – Петрову, а Сидорова увольте. За что – сами придумайте.

Приходят эти сатирики и говорят: неправильно распорядился. Откуда они знают? Коллектив сообщил? Ну, с коллективом разберемся. Узнаем, кому там что надо. А сатирикам что надо? Откуда у них эта жажда критиковать? Да от плохой жизни. А откуда плохая жизнь? От критики. Вот пусть попробуют не критиковать, может, жизнь улучшится. Пусть сатирик придет ко мне и скажет, в чем дело, и попросит, что надо. Может, жена пилит? Попроси, я помогу с разводом. Может, соседи неласковые? Попроси, помогу с квартирой. Может, желудок не срабатывает? Попроси, помогу с лекарством. Только не лезь в мои дела. И я в твои не полезу. Пиши. Слева направо на стандартной бумаге хоть 25 листов в день. Но пиши хорошее! На плохое не обращай внимания. Я понимаю, увидеть хорошее трудней. Оно, как драгоценный металл, всегда в глубине. Вот и смотри вглубь. А плохое увидеть, конечно, проще. Посмотрел по сторонам и увидел. Заглянул в себя и обнаружил. Как сказал поэт, то есть я: «Хорош и плодовит сатирик тот, кто сам имеет множество пороков». Ха-ха! Как поэт я сказал, даром что хозяйственник! Не пошел ведь в поэты. Вот поэтому и обращаюсь к сатирикам: давайте не будем! И обращаюсь к хозяйственникам: давайте поможем! Пусть сатирики принесут нам списки, кому что надо. Мы, хозяйственники, обеспечим. А вы обеспечьте тишину. Договорились?

Экскаватор

По городской околице весело бежал шагающий экскаватор. Он бежал красивой крупной рысью, вытянув длинную шею-стрелу вперед. Иногда исполин сбивался на галоп. Тогда машинист экскаватора Себяшко чуть сбавлял газ и переводил его на рысь. В целях экономии горючего.

Инспектор ГАИ Гаврилов на «жигуленке» тщетно пытался остановить бегущее транспортное средство. Экскаватор аккуратно перешагивал желтую машинку и бежал дальше. Наконец у инспектора Гаврилова кончился бензин, и он отстал.

Машинист Себяшко был в отличном настроении, он решил посвятить сегодняшний воскресный день рыбной ловле.

К лесному пруду уже подтягивались и другие спортсмены-рыболовы. Кто – на «Волгах», кто – на «МАЗах», а кто – просто на вертолетах. У поворота на лесную дорогу к обочине автострады притулился совсем новенький ИЛ-86. Экипаж Кулебякинского управления Гражданской авиации поприветствовал Себяшко, пробегающего мимо на своем экскаваторе. Стюардессы сгибались под тяжестью сеток с закуской и очаровательно улыбались. «Похоже, с ночевкой намылились», – подумал Себяшко, сбавляя газ на повороте.

Клев стоял отвратительный. К обеду Себяшко пересчитал улов. У левой задней ноги экскаватора лежал, как ни считай, всего один скрюченный ершик с грустными глазенками.

Директор карьера, в котором работал Себяшко, раскинул снасти по соседству. Он также складывал улов возле транспортного средства – служебной «Волги». У левого заднего колеса лежала пустая бутылка из-под лимонада. Рыбы пока не было.

– Себяшко, друг, как твои дела с экономией горючего?

– Хорошо, товарищ директор. Сэкономлю больше, чем за прошлый год.

– Молодец… Вот клев паршивый. А помнишь, как лет пять назад здесь клевало? Ведь по сорок окуней с тобой выдергивали.

– На удочку. А с динамитом и того больше, – отозвался Себяшко.

– Да-а… А как вывозили улов? На худеньком «зилке». А сейчас – такая техника! У тебя шагающий в ковш тонн сорок возьмет, а повезешь ты домой одного ершишку. Смех.

Невеселый разговор прервал инспектор ГАИ Гаврилов. Он заправился по сходной цене у проходящей по трассе машины и сейчас приехал на пруд с проверкой.

С противоположного берега вспорхнули стайкой пять вертолетов. Их водители, очевидно, заметили машину Гаврилова и решили улететь от греха подальше. Путевые листы у них, конечно, есть, но вдруг оформлены неправильно, да мало ли к чему можно придраться.

Себяшко протянул путевой лист Гаврилову. Тот вчитался, вернул путевку обратно, козырнул и уехал.

Под вечер клевать стало еще хуже. Сначала уехал директор на «Волге», а потом и Себяшко, положив ерша в карман, полез в кабину экскаватора.

На автостраде ИЛа-86 уже не было. Себяшко посмотрел в небо и увидел его там. «Видать, раздумали с ночевкой. Не клюет… А может, за червями полетели».

Через час в район городской околицы вбегал шагающий экскаватор. Себяшко решил не гнать его в карьер, а поставить возле дома. Ведь завтра рабочий день. Рано утром надо отвезти дочь в ясли. Потом съездить на работу – отпроситься в аэропорт встречать тещу. После этого жена должна съездить на экскаваторе на базар за продуктами, потом – в ателье на примерку, потом – в парикмахерскую.

Себяшко припарковал шагающего возле дома, слез на землю, хлопнул по карману с ершом и легко вбежал по ступенькам в подъезд.