Текст книги "Телебайки. Занимательные истории из жизни съёмочной группы ТВ"

– Нам бы мясца организовать, – заговорщицким подмигнул он. – У меня на днях юбилей намечается…

– Что вы, что вы! У нас с этим строго! – испуганно замахал руками технолог. – Мы же заплатили вам за рекламу. У нас частное предприятие, поймите!

– Да ты что?! – озверел фотокор. – Не уважаешь прессу? Да я вам такую фотографию влеплю в газету – мама родная не узнает! Тоже мне технолог! Прохиндей ты, а не технолог! Про себя-то ты не забыл! Хапнул тушу…

Но технолог уже ретировался, бормоча: «Я-то думал – на телевидение нормальные люди» (будучи штрафником, иначе он поступить не мог).

– Ты что нас позоришь, мистер Щёлк! – огрызнулся Вадим. – Какое ты имеешь отношение к телевидению?

Фотокор плюнул и, не говоря ни слова, отправился на выход к машине.

– Успокойся, – сверкнул глазами Андрей. – Ты что, мистера Щёлка не знаешь? Мы свою работу сделали. Для пополнения образования, предлагаю осмотреть весь процесс превращения живой скотины в продукт.

Стоявший рядом работник, вытирая руки об окровавленный фартук, проронил:

– Не советовал бы я вам это видеть.

– Это почему же?

– Люди, конечно, разные… У каждого своя реакция. Но, когда я, впервые, увидел, как убивают, тех же коров, – я больше не мог есть свой любимый холодец. До сих пор рыбу предпочитаю. Представляете, животных сначала моют, душ им ошпаривающий устраивают, а потом узким коридором ведут под пневматический пистолет. Из него всаживают металлические стержни в голову. Большинство из них погибают сразу, а некоторые – остаются живыми. Но это не имеет значения: их, воющих, подвешивают за задние ноги, вниз головой и вскрывают вены. Самое страшное, даже, не это. Самое страшное, видеть коров, идущих по смертному коридору, которых «убийцы» направляют острыми пиками. Коровы непостижимым образам чувствуют свою погибель, обоняя кровь погибших сородичей. Самое страшное – это видеть их слёзы! Видеть предсмертный ужас в их глазах…

Рабочий встряхнул головой и добавил:

– Вы, после всего увиденного, – колбасу кушать, точно не будете!

– А вы, почему не ушли отсюда? Почему тут остались? – спросил Вадим.

– Да потому что троих детей надо содержать! А работу, более-менее доходную, тут не найти. Да и что бы изменилось с моим уходом?

Направившись к выходу, друзья остановились у небольшого резервуара, наполненного мясными продуктами продолговатой формы.

– А это, случайно не?… – смущённо спросил Петя у стоявшего рядом работника.

– Да. Это бычьи корни, – подтвердил работник. – Афродизиаки, по научному. В некоторых странах, – в Китае, например, являются деликатесом, немалых денег стоят. А у нас ими собак кормят.

– Да, – подхватил спецкор. – Китайцы вообще едят всё четвероногое, кроме столов, а так же всё, что с крыльями, кроме самолётов. – Он что-то прикинул в уме и обратился к работнику: – А нельзя ли моей собаке организовать килограммов пять?

– Да хоть десять! На такой продукт разрешение не требуется, – с готовностью откликнулся работник и достал большой бумажный пакет. – Сюда килограмм восемь войдёт.

Андрей достал из барсетки фломастер и крупно написал на пакете: «Фото корреспонденту к праздничному столу». Друзья прыснули. Но спецкор остался внешне невозмутим.

– Можно вас попросить доставить эти самые афродизиаки к нашей машине? – снова обратился он к работнику. – Нам неудобно идти с этим грузом. Подумают, что украли…

– Хорошо, я сам принесу, – улыбнулся работник. – Тут никакого криминала нет. Все своим собакам берут.

Друзья пошли на выход, сдерживая рвущийся наружу смех.

– Может, зря мы это затеяли? – крутнул головой Петя. – У человека юбилей, а мы ему афродизиаки подсовываем. Ещё неизвестно, как его жена отреагирует.

– Какой юбилей! – возмутился спецкор. – У мистера Щёлка каждый раз юбилей, когда дело касается продуктов. – Он многозначительно посмотрел на оператора:

– Это не издевательство, Петя, а всего лишь – шутливое вразумление. Некая форма любви. Её производная, как ты давеча, изволил выражаться. Я не из вредности, я – из любви. К тому же, мы делаем доброе дело его собаке.

– Странно это как-то! – заметил Вадим. – Обычно на такие «артефакты» человека посылают, а тут ему их… присылают.

Мистера Щёлка съёмочная группа застала в машине. На появление коллег он никак не отреагировал, даже не повернул головы. Вскоре пришёл рабочий с большим свёртком и вручил его Андрею. Фотокор злобно посмотрел на свёрток и перевёл взгляд на Андрея:

– Что? Урвали себе мяса? Вы не промахнётесь!

Спецкор пожал плечами, перевернул свёрток и вслух прочитал надпись: «Фото корреспонденту к праздничному столу». – Да это тебе, мистер Щёлк, посылка.

– Что, что? – не поверил ушам фотокор. – Мне? Дай-ка сюда! – Он прочитал надпись и слегка подбросил свёрток в руке, прикидывая вес. – Солидно, солидно… Испугались, ушлёпки, решили задобрить… То-то же! Нашли с кем связываться…

– Да, мистер Щёлк, с тобой связываться – себе дороже, – согласился Вадим.

Друзья рассмеялись; нацепил улыбку и удовлетворённый фотокор.

«Нива» двигалась по трассе, навстречу погребальной колонне машин, везущих скот на убой. Их, от кончика хвоста до пяточка, завтра сожрёт город. Но никого уже не волновала их злосчастная судьба. Съёмочная группа возвращалась домой в приподнятом настроении.

_НЛО

– После пятидесяти, каждый имеет право на персональную шизофрению. На такое вот приятное и весёлое заболевание, – изрёк спецкор, указывая через лобовое стекло на человеческую фигуру, стоявшую на пригорке, с обезьяной на плечах. Это был фермер Петрович, знакомый Андрея по прошлогодней съёмке.

Все дружно рассмеялись, кроме американца, не понимающего по-русски. Он, в составе съёмочной группы, приехал в российскую глубинку, по обмену опытом, на встречу с русским фермером.

– Я не знал, что в России живут шимпанзе, – изумился американец, выходя из машины. – Про медведей слышал, но чтобы обезьяны… (Он изъяснялся через застенчивую, нежноглазую переводчицу – выпускницу местного университета, и тоже был фермером, только родом из Северной Каролины).

Андрей издали помахал Петровичу. Затем обратился к американцу:

– Чего-чего, а чудиков у нас на Руси хватает! В прошлое лето мы снимали здесь сюжет о хозяйстве Анатолия Петровича. Тогда он пообещал своей пятилетней дочке купить обезьяну. Я-то думал, Петрович шутит, но, как видите, – он сдержал своё слово.

Выслушав перевод, американец похлопал рыжими ресницами и тоже помахал Петровичу. Это был суровой наружности ковбой, лет сорока, в широкополой шляпе и в защитных стекластых очках на укороченном носу. «Чему они так веселятся? – подумал он. – Ну, купил отец дочери шимпанзе. И что?».

Группа в составе оператора, водителя, американского гостя и переводчицы, ведомая спецкором Андреем, направилась к стоящему на пригорке фермеру – крепкого сложения мужчине с широким обветренным лицом и, с внушающими доверие, васильковыми глазами. На вид ему было не более сорока, хотя по паспорту перевалило за пятьдесят. Оглядев прибывших и мысленно пересчитав их количество, фермер оглянулся и зычно прокричал:

– Мария, выходи встречать гостей! Американец приехал!

Из дома, первой, выбежала белокурая девочка, а следом вышла её мать, с заранее приготовленным робким угощением, в виде медовой улыбки.

– Джон, – представился американец и протянул Петровичу руку.

– Толик, – щёлкнул каблуками кирзовых сапог хозяин, с шутливой почтительностью тряся протянутую длань. – А это – моя жена Мария.

Американец, поморщившись, освободил ладонь и полез во внутренний карман френча. Достал денежную купюру номиналом в один доллар и с улыбкой протянул Петровичу.

– На успешное развитие бизнеса, – перевела нежноглазая. И добавила от себя: – Это у них такая традиция. Символическое пожертвование, так сказать.

– Понял, не дурак, – ответил Петрович, с интересом рассматривая доллар. – Мне вчера из управы позвонили, сказали, что коллега из штатов приедет. Думал – разыгрывают. Ан нет! Так что, не зря барана зарезал. Ну, что ж… пойдёмте, покажу вам своё хозяйство.

Хозяйство Анатолия Петровича располагалось в чистом поле, вдали от поселений, и включало в себя, стоящий на пригорке дом (под одной крышей с амбаром), небольшую овчарню, курятник и ещё несколько мелких сарайчиков. Поодаль, под брезентовым навесом, стоял старенький трактор и зерноуборочный комбайн. И две цистерны с горючим. Во дворе млели на солнышке куры, гуси и индюшки. И барашки, в отдалении.

– Да у вас тут целый зоопарк! – удивился Джон, щёлкая фотоаппаратом. – Как вы со всем этим управляетесь? И какой в этом находите смысл?

– Как это «какой смысл»? – не поняла жена фермера Мария. – У нас здесь всё своё, продукты свои – натуральные. У вас разве не так?

Американец посмотрел на переводчицу и рассмеялся: – Нет, у нас не так! Я занимаюсь исключительно выращиванием картофеля. Монокультурой. Другие фермеры выращивают пшеницу, кукурузу, свёклу. Каждый занимается чем-то одним. Заниматься разным – просто нерентабельно. Зачем распыляться? Когда занимаешься чем-то одним, то меньше вложений и, соответственно, больше отдача. Это же очевидно!

Петрович почесал за ухом и заявил: – Лентяи вы, американцы! О какой выгоде ты талдычишь? Я вот, к примеру, захотел уточку зажарить, – тут же отрубил ей голову, жена ощипала и – в духовку. А ты мне что предлагаешь? За уткой ехать в магазин?

– Зачем куда-то ехать? Позвони – и тебе привезут! У нас все так в Штатах живут. И это гораздо дешевле, чем выращивать у себя. Да ещё ощипывать! Это сколько надо времени потратить! Пойми, Толик: главная выгода – в разделение труда.

Джон посмотрел на детёныша шимпанзе, сидящей на шее Петровича, и добавил:

– Говорят, что труд превратил обезьяну в человека. Но не для того, чтобы он превратился в лошадь. Всё хорошо в меру.

– Петрович, а где твой «форд»? – прервал переводчицу водитель. – В ремонте что ли? Интересно бы американцу показать машину с его родины.

– А-а, – махнул рукой фермер. – Пришлось продать. Прошлое лето было засушливое, концы с концами не свёл. А кредит надо, кровь из носу, выплачивать. Такие вот дела…

– Обезьяну-то, зачем купил? – спросил оператор Петя. – Не пойму я тебя, Петрович, – терпишь убытки, а деньги на ветер швыряешь!

– Да хрен с ними с убытками! Обещал ведь дочке.… А слово надо держать! Ты это… (обратился Петрович к переводчице), – Джону про обезьяну не переводи. Вряд ли он поймёт. Ты ему скажи: не от обезьяны произошёл человек, а наоборот – человек переродился в обезьяну. Возникла такая вот тупиковая ветвь. И причина тому не труд, а лень. Отдельным человеческим племенам не было необходимости трудиться, не надо было добывать себе пищу, шить одежду, строить жилища. У них всё это было в достатке – протянул руку, сорвал плод, лёг под пальму и – ни клят, ни мят. И думать ни о чём не надо. Так постепенно мозги у них атрофировались и развились хватательные конечности, а стал меняться климат – обросли шерстью. Не труд превратил обезьяну в человека, а лень обратила человека в обезьяну. К счастью не всех.

Выслушав перевод, американец поцокал языком:

– Окей! Твоя гипотеза мне по душе, Толик. Я расскажу о ней своим друзьям. Думаю, они тебя поддержат. Да… не зря я сюда приехал!

Представив свои владения, Анатолий Петрович пригласил гостей в дом. В доме, достаточно скромном в интерьере, царил тщательно наведённый порядок, маслено блестели чисто вымытые полы. Фермер повёл гостей, показывая расположение комнат и подсобных помещений. В одной из спален безобразно пузырились наспех приклеенные обои. Отдельные полосы свисали прямо с потолка. Американец оживился и стал щёлкать затвором фотоаппарата.

– Что он делает, ёк-макарёк! Зачем это надо снимать? – возмутился Вадим.

Переводчица покраснела и умоляюще посмотрела на водителя.

– Да пусть снимает, – махнул рукой Петрович. – Пусть покажет своей жене, какие мы тут лапти!

Закончив осмотр, гости расположились за большим обеденным столом, с непритязательными деревенскими яствами. Из предложенных блюд: брызжущая сочной зеленью окрошка, с островками сметаны; варёная, очищенная картошка, под лёгким парком, посыпанная душистым укропчиком; и облизное блюдо – изнывающий от жажды свежезажаренный шашлык.

Хозяин разлил по гранёным стаканам самогон из двухлитровой баклажки (с этикеткой «Кока кола») и обратился к гостям:

– За дружбу между русскими и американскими фермерами. Фермеры всех стран – объединяйтесь!

Звякнули стаканы. Уловив сивушный дух, Джон протестующе замахал руками.

– Джон не употребляет спиртного, – вежливо пояснила переводчица.

Петрович осушил стакан и нехорошо осклабился:

– Это он дома пусть не употребляет. А у меня будет употреблять! Какого ты хрена явился в Россию, если не пьёшь? Ты ему переведи (будь любезна), что у нас так не принято. Это западло! А если он хочет продолжать конфронтацию, то он её получит!

Услышав перевод, Джон пожал плечами, и тоже осушил свой стакан. Из глаз его потекли жидкие слёзы. Он хрупнул малосольным огурчиком, из протянутой руки Петровича, и заявил:

– Я не хочу конфронтации между нашими странами. Предпочитаю мирные отношения!

– То-то же! Вот это по-нашему! – потрепал щетинистую щеку американца Петрович. – Будем дружить!

Обстановка разрядилась, в доме воцарилась непринуждённая обстановка. Обычная в таких случаях скованность прошла, – с души, будто оковы спали. Говорили о разном, вне всякой связи: о политике, урожае, рыбалке… Американец большей частью молчал, лишь, время от времени, выражал, всё более слабеющий протест, в момент провозглашения очередного тоста. Впрочем, его тоже заставили высказаться и, даже, изложить биографию, – впрочем, никто, особо, в перевод не вникал. Так незаметно пролетело несколько часов. В комнате сгустились сумерки; включили верхний свет. Петрович встал, чтобы задёрнуть занавески и внезапно присел, глядя в чёрный провал окна.

– Явились – не запылились! – прохрипел он. – Как же вы меня достали!

– Кто там явился? – спросила его жена.

– Кто-кто! – передразнил жену фермер. – Опять НЛО к нам пожаловало! За этот месяц уже в третий раз.

– Это что? Очередной способ заставить меня выпить? – скривился американец.

– Не веришь? – прищурился Петрович. – И потянул американца за рукав: – Пошли во двор! Там увидишь.

Гости, возбуждённой толпой, вывалились наружу. Было сумрачно. Над входной дверью, сиротливо цедил жёлтый свет, висящий на крюке фонарь. На небе проступали всевидящие, мудрые звёзды.

– Вона она, висит, обернитесь! – сдавленно пробормотал Петрович. – Тарелка грёбаная! Неизвестный летательный аппарат.

Все разом повернули свои головы и остолбенели. Невдалеке, над лесопосадкой, в небе застыла диковинная конструкция в виде огромного диска с куполом наверху. Купол медленно вращался, поблёскивая жёлтыми прямоугольными проёмами, напоминающие иллюминаторы. Первым опомнился Джон. Он отёр испарину со лба и стал судорожно щёлкать фотоаппаратом.

– Петя, а ты какого хрена стоишь, что застыл?! – завопил спецкор. – Хватай камеру быстрей!

Петя метнулся в дом, схватил камеру и с ходу начал снимать. У него хватило профессиональной выдержки не сразу наводить камеру на объект, а начать съёмку с привязки объекта к местности. Он навёл объектив на дом и медленно нажал на трансфокатор. Вначале в видоискателе появился ни чем не примечательный дом, затем в процессе «отъезда» камеры, над крышей дома открылся сектор неба, а на его фоне – главный объект съёмки – «летающая тарелка». Теперь было можно снимать объект отдельно, крупным планом. Внезапно «тарелка» осветилась сиреневым светом, потом резко пошла на снижение и приземлилась на картофельном поле.

Петрович вопросительно обернулся к американцу:

– Джон, это не ваши ли военные… новую технику испытывают?

Американец, продолжая снимать, пожал плечами. И, подумав, отрицательно покачал головой.

– А мы сейчас выясним, кто там чего испытывает! – заявил водитель Вадим. – Кто готов пойти со мной? Подойти к ней поближе.

В рядах гостей возникло замешательство. Все глазели на стоящий неподалёку таинственный объект, не трогаясь с места. Первым опомнился Петрович. Он судорожно вздохнул, расправил плечи, ноздри его хищно расширились.

– Я с тобой пойду! – решительно заявил он. – Кто этим самозванцам разрешил садиться на моё картофельное поле?! Сколько урожая, сколько прибыли теперь не досчитаюсь! Они мне за всё заплатят!

– Мы тоже пойдём, – поддержал фермера Андрей. – Глупо отказываться от такой уникальной съёмки.

Петрович ободряюще посмотрел на побледневшую жену и пошел «на разборку». Но не сделал и двух шагов, как вслед ему бросилась пятилетняя дочь. Она, рыдая, крепко обхватила его правую ногу и повисла на ней, лишив возможности передвижения.

– Папочка, не ходи туда! Не ходи! Тебя там ЗАМОРОЗЯТ! – умоляла она отца.

– Ну, что ты доченька, успокойся. Я сам, кого хочешь, заморожу! – увещевал он её.

– Знаете что, – робко возразила переводчица (она прятала глаза, преодолевая врождённую стеснительность). – Я читала некоторые материалы про подобные контакты, и должна вам сказать, что такие контакты не безопасны для людей. Все люди, кто сталкивался с такими сущностями, так или иначе, пострадали. У всех контакторов! У всех, кто входили с гуманоидами в контакт, в последствие, были выявлены психические отклонения, – некоторые просто сошли с ума. То, что это ВРАЖДЕБНЫЕ нам сущности, у серьёзных исследователей не вызывает сомнения.

– Они, что? Землю нашу хотят завоевать? – спросил спецкор.

– Не Землю, а наши души! Существует мнение, что все эти НЛО и, заселяющие их гуманоиды, вовсе не пришельцы, а БЕСЫ! Гуманоиды, вовсе не пришельцы, а БЕСЫ! Они со временем мимикрируют, стараются, так сказать, идти в ногу со временем, чтобы соблазнить простодушных людей байками об инопланетных существах и неведомых мирах. Задача у них одна: завлечь и навредить нам! Господь не попускает им прямых контактов, поэтому они действуют исподтишка. Иначе, что бы помешало добрым инопланетянам наладить контакт с нами? Всем на пользу.

– Заходите-ка, лучше, в дом, гости дорогие, – вздохнула с облегчением хозяйка. – Муж мой и без того сумасшедший! Обезьяну, вот, купил… бережённого – Бог бережёт!

Оператор выключил камеру и перекрестил бесовский объект. Друзья вернулись в дом; пиршество возобновилось. Но разговор не клеился, вращался по кругу и невольно сводился всё к тому же предмету – дьявольской мистификации. Хозяйка постелила всем постели и гости расположились на ночлег.

Наутро, после лёгкой опохмелки, все, не сговариваясь, вышли на улицу. Прошли по картофельному полю и увидели на краю его, выжженный чёрный круг, – место посадки НЛО. Это всё, что осталось от незваных гостей. Больше всех был расстроен фермер Петрович и телеоператор: камера Петра ничего не зафиксировала из ночного события. На фотоаппарате Джона так же ничего не обнаружили. Но, в отличие от Петра, американца утешила, подаренная русским фермером, баклажка первоклассного первача.

Исповедь
сиамского близнеца
_{маленькая повесть}

Этот дневник мне передал знакомый бомж Коля (я его иногда подкармливаю).

Он нашёл его в соседнем дворе, в мусорном баке. Предлагаю сию рукопись вашему вниманию.

Вот, решил завести личный дневник. Тайный дневник. Если об этом узнает мой брат, мне не поздоровится! Учитывая крутой нрав Васи. Но сейчас брат спит, и я, принадлежащей мне правой рукой вывожу свои каракули.

Понимаю, вам непросто представить такую картинку бытия. Ту же правую руку, единственно подвластную моей воле. А еще мне принадлежит голова, отдельно думающая. Все остальное у нас общее с братом Васей. Общее туловище и, соответственно, общие внутренние органы: сердце, желудок, печень.

Левая рука и обе наши ноги контролируются братом. Это дает ему надо мной огромное преимущество. Вася сам решает, куда направлять свои стопы (чаще всего это пивная). И мне, чтобы реализовать свое желание куда-либо сходить, – в парк, или, скажем, в приходскую церковь, приходится его уговаривать. Но врач сказала, что нам несказанно повезло. Ведь если бы ноги контролировались по отдельности, мы бы просто не научились ходить. Да-а… А еще у нас – боль общая. А так же общий аппетит. Вот только думаем мы по-разному.

Такие метаморфозы в природе встречаются крайне редко. Как двухпестиковые цветки или сдвоенные звезды во Вселенной. Но, видимо, в этом есть какой-то потаенный смысл, нам доселе не ведомый.

Да, забыл представиться. Меня зовут Петя. Мне двадцать четыре года. Из них, двадцать, я провел в спецприемнике для уродов. Нет у меня ни родственников, ни друзей. Вот только брат единственный, такой же одинокий, как и я.

Мы вызываем в людях жалость, смешанную с брезгливостью. А так хочется немножко внимания со стороны. Потому и обращаюсь к тебе, мой неизвестный друг. Обращаюсь не за материальной помощью, а в надежде на ПОНИМАНИЕ. Это не важно, что мы незнакомы. Важно, что ты есть. Где-то есть!

Друг – это, когда есть возможность излить душу, кому-то открыться наедине. Но у меня, к сожалению, нет такой возможности. Быть может, найдется одна, хотя бы одна душа, которая прочитав мои печальные строки, вздохнет. И, вздохнув, помолится обо мне.

Мирок мой очень узок. В твоем мире каждый отождествляет себя с отдельной личностью, со своим «Я», а я привык всегда отождествлять себя с «МЫ», с моим братом. Так уж распорядилась природа.

Не буду рассказывать тебе, мой друг, о пребывании в ужасном гетто – учреждении для неформатных людей. Таких пациентов принято называть «растениями». Эти «растения», обильно орошаемые слезами редких родственников, представляют весьма жалкое зрелище. Обреченные на вечное заточение они медленно угасают, и никто не в силах им помочь.

Нам с Васей понадобилось немало сил и времени, чтобы доказать свою дееспособность и вырваться из этого ада. Помог бесплатный адвокат из общественной палаты губернатора. Целый год нас мурыжили: обследовали, простукивали, проводили многочисленные тесты. Айкью у Васи оказался выше, чем у меня, и я со страхом ждал решения комиссии. Боялся, что нас забракуют по моей вине. По моему низкому интеллектуальному уровню. Но, обошлось!

В опеке долго ломали голову, что с нами делать, – ведь по закону нам положено две квартиры. Но как так две, если мы в одном теле? И две пенсии по инвалидности – не много ли будет? Учитывая, что у нас с Васей общий желудок? Такую вот головоломку мы им задали.

И из интерната нас выписывать очень не хотели. Уговаривали! «Петенька-Васенька, живите здесь! Вам что, плохо, что ли у нас? Мы о вас заботимся, кормим, обследуем, телевизор у вас цветной. Зачем вам уходить в этот жестокий, равнодушный мир?!»

Грешно плохо думать о людях, но, нянечка сказала, что у них уменьшался какой-то доход. В связи с нашим уходом. Знали бы воспитатели, директор наш, как мы долгими, бессонными ночами мечтали о вольной жизни, как колотилось наше сердце, одно на двоих, в предвкушении СВОБОДЫ! Нас им было не понять…

Вася предложил написать президенту. И я написал! О том, что нас насильно удерживают, зажимают права. Думаю, сие экзотическое заявление от двухголового существа легло на его державный стол и немало позабавило. Во всяком случае, из его администрации пришло распоряжение дать нам вольную (а так же квартиру и две пенсии).