Текст книги "Калейдоскоп"

Внешне парень ничем не отличался: средний рост, несколько массивная фигура, разве что руки длиннее стандарта и плечи очень покатые. Но вот ссориться с ним никто не решался, потому что удар левой был у мальчонки совершенно уникальным, а точнее, молниеносным. Рука вылетала, будто из катапульты, и любой противник надолго оказывался в лежачем положении, хотя молодой человек обладал миролюбивым характером и крайне редко пользовался левой. Разумеется, его ещё в нежном возрасте случайно приметил один специалист и пригласил к себе в секцию. Правда, на тренировках новоиспечённому бойцу приходилось спарринговать исключительно с боксёрскими грушами и прочим инвентарём, потому как тренер не мог позволить себе рисковать здоровьем и карьерой остальных посетителей секции. Слава талантливого боксёра росла прямо пропорционально количеству выбитых зубов, сломанных носов, челюстей и рёбер, он становился популярным, известным, а потом и знаменитым. Он не проиграл ни одного боя, так как на первой минуте первого раунда неизменно случался нокаут и рефери, отсчитав положенные девять секунд, приглашал медперсонал. И никакие тренеры, никакие спортивные врачи и околоринговые научные работники не могли найти мало-мальски подходящего объяснения этому природному феномену. Кроме того, парню было абсолютно безразлично, в какой весовой категории выступать, потому как силы его удара хватило бы, чтобы свалить с ног, к примере, носорога. А тут ещё начали входить в моду различные бои без правил, карате, тайские боксы и другие экзотические единоборства, которые также пришлись по вкусу нашему герою. Короче, все соревнования, в которых ему доводилось участвовать, теряли первоначальный смысл, ведь имя победителя было известно заранее. Многие уважающие себя державы, пытались, конечно, подготовить более-менее достойного конкурента неоспоримому чемпиону, прибегая даже не к вполне этичным приёмам и методам, но все усилия оказывались тщетными. Максимум что удалось добиться, да и то лишь особенно вёртким соперникам, – это дотягивать до второй минуты первого раунда, но за такую удачу приходилось платить более высокую цену, ведь боец начинал нервничать и его левая летела несколько сумбурнее, чем обычно, и производила более значительные разрушения. Через какое-то время первенства потеряли такую необходимую для них составляющую, как интрига, а значит, лишились по сути дела всякого смысла. Букмекерские конторы начали разоряться, теневые дельцы от спорта уходили в более перспективный бизнес, а молодёжь из единоборств потянулась в сторону бальных танцев.

Но тут произошло событие, сумевшее вернуть всё на круги своя. Боец, как-то больно ударившись плечом о стену или забор, моментально отреагировал и одной левой разрушил инженерное сооружение. Тогда он пришёл в такой неописуемый восторг, что бросил большой спорт и занялся исключительно демонтажом на строительных объектах, причём без применения специальной техники.

Пришёл как-то ночью к одному мужику чёрт. Такой ничего себе чёртик, с рожками, с копытцами, плешивый и какой-то жалкий, как будто обиженный. Сидит, смущается, в одной руке хвост облезлый крутит, смотрит и молчит, а вроде как спросить или сказать чего хочет. И человек на него уставился, вспоминает, на какой стопке вчера остановился. И всё мирно так протекает, церемонно, в соответствии с протоколом. Наконец у хозяина лопается терпение: «Ну чо припёрся, бесовское отродье?» – «Да вот, думаю, не пора ли тебе к нам для исполнения ритуальных услуг пожаловать», – саркастически улыбается гость. «Ха, чего удумал, нашёл дурака, меня и здесь неплохо припекает, чо я в вашей преисподней не видел?» Чёрт поначалу даже растерялся, что, впрочем, с ним в последнее время случалось довольно часто, очень уж по стране упало уважение ко всему святому. А потом рассердился: «Я тебе что, мальчик, шутки шутить?! Куда бы ещё ни шло, душу на сходных условиях предложил…» – «А деревянненького за щёчку не желаешь? Душа для высоких материев предназначена, ежели торговаться, то исключительно в рублёвом эквиваленте. Предлагай, рогатый». Чёрт даже крякнул от обиды, зачем ему слабо конвертируемая валюта? «Ну ты, мужик, загнул. Здесь вопрос, можно сказать, о жизни и смерти стоит, а ты торгуешься». А наш не растерялся: «Ежели ты такой обеспеченный, то сгоняй в лабаз для начала, возьми чего-нибудь, видишь же, что трубы горят». Такого оборота события ещё ни разу за последние шесть с половиной тысяч лет не принимали. Нечистый чертыхнулся, досадливо махнул свободной рукой с давно не стриженными ногтями и растворился в спёртом предрассветном воздухе.

Зависть – это сильное чувство. Примерно как любовь или голод. А может быть, даже ещё сильнее. Жирный кусок на чужой тарелке бьёт по нервам крепче, чем тяжёлая невосполнимая утрата, а обыкновенная пара – красивая женщина рядом с ничем не примечательным самцом – способна, наверное, довести и до инфаркта. Зависть даже сродни ревности, только последняя со временем притупляется, а первая – обостряется. Человек, заболевший завистью, не поддаётся уже никакому лечению, разве что хирургическому с последующим вскрытием.

И вот как-то, когда остальные чувства пребывали в расслабленном состоянии, зависть захватила главный плацдарм и всецело завладела значительной частью человечества. В результате образовалось две категории: злостные завистники и все остальные. Первые завидовали всем и во всём, вторые тоже, конечно, завидовали, но как-то не очень серьёзно, по-детски. Забушевали нешуточные страсти, ведь зависть способна порождать злобу, жадность, ненависть и желание завладеть чужим. Возникли спорадические, не очень жёсткие конфликты, приводящие к некоторому изменению баланса сил, потому что удовлетворённая зависть практически всегда трансформируется в лёгкую досаду. Но неудовлетворённая – заряжается потенциальной энергией разрушительной силы. И тогда конфликты углубляются и разрастаются. Но со временем остаётся всё меньше и меньше объектов для зависти, ведь нищета духа и ущербная мораль не могут являться таковыми, а небожителям завидовать бессмысленно и небезопасно, и общество неизменно возвращается к первоначальному состоянию, когда намного дешевле прятать свои чувства и эмоции.

Застряла косточка в горле. Надёжно застряла, по-настоящему: ни туда, ни сюда. Даже самой не по себе стало – не вечно же ей в одном месте торчать. А о горле и говорить нечего, напряглось всё, то сжимается, то разжимается – освободиться пытается. А тут ещё челюсть как судорогой свело, в желудке спазм, дыхание прерывистое, в общем, дело труба. Совсем боязно стало косточке: чем бы это приключение ни закончилось, она явно крайней окажется. Поэтому и уцепилась изо всех сил за своё нынешнее положение. Короче, патовая ситуация намечается. И хоть бы кто осмелился первым ход сделать. Так нет, все ждут чего-то.

– А косточка здесь откуда? – удивился патологоанатом, покрутил её на ладони и выбросил в мусорное ведро.

Была у человека мечта. Не какая-нибудь там мечтишка типа в Париж съездить или бутерброд с чёрной икрой съесть, а с большой буквы: всеобъемлющая и судьбоносная. И жизни-то он практически не видел, потому что её мечта собой закрывала. И удовольствий не испытывал. И толком не мог сконцентрироваться. И общался с окружающими как-то вяло, отрешённо. Потому что мечта захватила человека целиком. Точнее, цели-то тоже не было, только мечта, поэтому и двигался он чисто по инерции, больше надеясь, чем добиваясь. А мечта-то, как и любая другая женщина, любит, чтобы её завоёвывали, за ней ухаживали, тратили на неё силы, время и деньги, а так, за здорово живёшь, взаимностью баловать не спешит. Вот так и двигаются они параллельными курсами: светлая чистая мечта и искренний, но безынициативный и скучный мечтатель.

Короткие рассказики

В зале темно. Народу мало. Фильм скучный. Под ногами хрустит высыпавшийся попкорн. По полу разбросаны использованные презервативы.

На набивной дорожке парка валялась бутылка с остатками дешёвого вина. Некоторые прохожие несильно пинали её. Бутылка каталась, выплёскивая жалкие остатки. Капли впитывались в жёлтый песок и напоминали пятна крови. И никому не пришло в голову поднять бутылку и донести до ближайшей урны.

В садике компания играла в домино. Четверо мужчин сидели попарно друг против друга на деревянных скамейках. На их коленях располагался лист толстой фанеры. Вокруг квартета сгрудились фанатично настроенные болельщики. Костяшки глухо ударялись о выщербленную поверхность фанеры. Своё отношение к происходящему участники выражали громко, эмоционально и нелитературно. А вокруг бегала маленькая писклявая собачонка, которая пыталась прорваться сквозь плотное кольцо, смешно подпрыгивала, подвывала и тявкала. Эпизодически она поднимала лапу и мочилась кому-нибудь на брюки.

С детства мы усваиваем простую истину: море солёное, потому что в нём селёдки плавают. С годами мы осознаём, что селёдка солёная, потому что с лучком, с подсолнечным маслицем и картошечкой да под запотевшую стопочку лучше закуски не придумаешь. И слюнки текут, как только про сей деликатес ненароком вспоминаешь. К старости же мы опять задаёмся вопросом: а море-то почему всё-таки солёное?

Водка – крепкий алкогольный напиток, но не напиток богов. Боги пьют нектар. Поэтому, когда водки мало, богов тоже мало, вернее, он – один, недобрый. А когда водки много, то и богов много. Сам собой напрашивается вывод: если водки нет совсем, то и бога не существует. Значит, была бы водка, а боги найдутся.

Женщина – это подарок судьбы, игра природы, остроумная шутка Создателя. Молодка – тоже женщина, с точки зрения мужчины, но на время, пока ещё подарок; с годами она становится игрой, а потом медленно превращается в плохую шутку. А с точки зрения женщины, молодка – хорошая шутка при плохой игре. Одно слово – природа.

Доска есть производное от дерева. Потому что если взять металл или пластик, то получится уже не доска, а какая-нибудь планка, лист или, на худой конец, полоса. Только доска может ассоциироваться с запахом хвои, первыми зелёными листочками, с восходами и закатами, с тенью в жаркий полдень, с ярко раскрашенной детской сабелькой и даже с человеком, который «свой в доску». Она неприхотливо соседствует с нами в течение всей жизни и провожает в последний путь.

Треска скорее всего происходит от слова «трескать». Или трескать от трески. Поэтому на Севере спрашивают: «Рожа не треснет?» А почему: от холода или от трески? Вот западнее придумали обложить варёную рыбу мелко нарезанными яйцами, полить сливочным маслом и название придумали – треска по-польски. У поляков, наверное, нечему трескаться. Но лучше всё-таки рассуждать об этимологии слова «треска», чем, к примеру, «стерлядь» или, допустим, «чавыча».

Но если на дощатых полках залежалась исключительно треска, то неминуемо приходит тоска. Конечно, последняя приходит не только в этом случае. Тоска бывает связана и с полным отсутствием дерева и рыбы, но то уже не тоска, а, скажем, грусть, печаль, скука, уныние или даже скорбь.

Забор был невысоким, коротким и хлипким, почти как плетень. Он покосился и местами прохудился до полного несоответствия своему предназначению. Но всё так же надёжно разделял два садовых участка, два дома, две семьи, два миропонимания, пушистую собаку и облезлую кошку.

Сначала он гонял в сквере голубей. Потом подвесил за хвост кошку. Однажды толкнул в грязь маленького мальчика. Затем довёл до слёз девочку из песочницы. Когда подрос, начал понемногу приворовывать. Теперь он ходит с ножом в кармане, с засохшей кровью на лезвии.

Они встретились на дискотеке. Полутёмный зал, грохот музыки. Он подошёл и предложил потанцевать. Они протолкались в тесный круг танцпола.

– Как вас зовут?

– Света. А вас?

– Дмитрий. Вы учитесь?

– Да. А вы?

– Тоже.

Шум стоял такой, что было практически ничего не слышно. В конце танца он её поцеловал, а по его завершении проводил до столика. Потом они затерялись в толпе и больше уже никогда не виделись.

Баба упала с возу. Мужик вздохнул: «Кобыле легче». Лошадь обиделась и обернулась: «Сам ты кобыла!» И только воз молчал, стараясь ещё и мужика сбросить.

«Ворон ворону глаз не выклюет», – подумал воробей, целясь прямо в зрачок своему обидчику, подскакивая справа и пытаясь застать последнего врасплох.

Сколько Сенька ни мерил шапок, так и не выбрал по себе. Зато кепка ему сразу подошла. Таким он и останется в памяти народной.

Пришла беда, а ворота закрыты. Стучалась она, стучалась, никто не открывает. Так и ушла, несолоно хлебавши.

Сидел на шестке сверчок. Прилетел ещё один сверчок и сел на тот же шесток. «Это мой шесток», – сказал первый. «Теперь уже и мой», – угрожающе прострекотал второй. И тогда они вцепились сверчковыми лапками друг в друга и бились до тех пор, пока оба не погасли. Непонятно: то ли шестков мало, то ли сверчкам воспитания не хватает.

«Язык до Киева доведёт. Правда, язык?» – грозно спросил командир отряда.

«Гусь свинье не товарищ», – подумала свинья, поднимаясь со случайно подвернувшегося гуся.

Знает ли кошка, чьё мясо съела, долго и упорно выясняли голодные скауты.

Ведь знал, где упаду, и соломки подостлал, так всё равно перелом ноги и сотрясение мозга.

«Снявши голову, по волосам не плачут», – решил Всадник без головы и выкинул расчёску.

«Наперёд запрягай, а там погоняй», – думала кобыла, втаптывая в землю жокея.

«Пустая бочка звонче гремит», – сделал для себя открытие парашютист.

«Мели, Емеля, твоя неделя», – в понедельник пошутил спикер.

«Всякое семя знает своё время» – любимая поговорка Онана.

«Дома и стены помогают», – пьяно подумал хозяин, размазывая гостя по межкомнатной перегородке.

«Что есть в печи – всё на стол мечи», – улыбнулась хозяйка, ставя перед гостями целый горшок углей.

Готовь сани летом, а телегу – зимой: вроде и при деле, и дома, и соседи стороной обходят.

«Попытка – не пытка, а спрос – не вопрос», – решили попытка со спросом, но оказались в корне неправы.

«Видно птицу по полёту», – возгордилась стендовая тарелочка и разлетелась на мелкие кусочки.

«Хорошо медведя из окошка дразнить», – задыхаясь от быстрого бега, посетовал охотник.

«У кого что болит, тот о том и говорит», – к такому выводу независимо друг от друга пришли сразу несколько светил медицины.

Ешь много, а говори мало – олигархом будешь; ешь много и говори много – депутатом будешь; ешь мало, а говори много – диктором будешь; ешь мало и говори мало – человеком останешься.

«Что с воза упало, то пропало», – подумал мужик, провожая взглядом бабу. Он очень ошибался.

«Перемелется – мука будет», – повторял мельник, бросая в жернова домашнюю утварь.

Почему, когда говорят: «взять быка за рога» – имеют в виду серьёзно заняться конкретным делом? Хотелось бы посмотреть на того, кто первым осуществил этот эксперимент на практике.

Сначала он курил «Беломор», потом перешёл на «Шипку», затем появилась «Ява», которую со временем вытеснило «Мальборо», перемежаемое сигарами и дорогим трубочным табаком; за импортными сортами последовали отечественные сигареты с фильтром, любые, какие придётся; и, наконец, опять настала очередь «Беломора».

Без причины и прыщ не вскочит. А нам оно надо? Если удалить причину, не будет и следствия, то есть прыща. Но вся беда в том, что причина всегда найдётся, в любую дырку пролезет, совладать с ней нереально. Поэтому и приходится бороться с прыщами. Прыщ всегда на виду, но выдавив прыщ, мы завуалируем причину. Тогда она может сотворить новый прыщ, и так до бесконечности. Значит, правильнее говорить: без причины и прыщ не выдавить.

Упал человек на улице. Собралась толпа. Соболезнуют, совещаются. Один предлагает вызвать «Скорую помощь», другой – разобраться собственными силами, некоторые ратуют за МЧС. Не могут прийти к соглашению. В итоге пошумели и разошлись. А человек так и остался лежать.

Довольно интеллигентного вида начитанный человек средних лет работал грузчиком. Его часто спрашивали: зачем? Каждый раз он задумывался, как ответить: то ли работает грузчиком, потому что плечи широкие, то ли плечи широкие, потому что грузчиком работает.

Свадьба гуляла третьи сутки. Жених отошёл уже от неудавшейся первой брачной ночи и опять не вязал лыка, невесту наконец умыкнули, и никто не собирался её выкупать, гости мучились тяжёлым похмельем и с отвращением смотрели на оставшиеся горячительные напитки, тамада пытался уговорить свидетелей прокатить свежее яйцо под брюками и нетерпеливо посматривал на часы. В общем, праздник удался на славу, хотя всем присутствующим почему-то было впервые по-настоящему горько.

Приснился философский сон о том, что мир может быть исключительно субъективен, потому что каждым индивидуальным разумом воспринимается по-своему. Утром подумал, что наконец постиг суть вещей, но как только опохмелился, всё опять встало на привычные места: несомненно, бытие определяет сознание.

Муравей – социальное животное, со своей организацией, иерархией, разделением труда; он способен нести груз, в несколько раз превышающий его собственный вес, использовать рабский труд и возводить впечатляющие сооружения. Но может ли он постичь «звёздное небо над головой и нравственный закон внутри себя»?!

Подошёл заяц к барабану, обхватил его задними лапами, стучит, уши прижал, глаза испуганные, сам весь дрожит, но продолжает барабанить. То ли морковка сладкая, то ли кнут страшный, то ли музыка завораживает.

Таракан – самое жизнестойкое существо, он даже к яду привыкает. Но против тапка совершенно беспомощен.

Бил, бил молоток по шляпке гвоздя, скучно ему стало, решил пошутить и со всего маху саданул по пальцу. Ну просто чувство юмора у него такое.

Залез гвоздь в доску поглубже, одна шляпка торчит. И хоть трава не расти, живёт себе, горя не знает, крепко держится за своё место, никому не мешает, да и ему никто не досаждает. В общем, ржавеет себе потихонечку.

Почему у слова гений корень «ген»? Гены присущи всем индивидуумам и мухам-дрозофилам. Можно ещё согласиться, что всё человечество гениально, но как с мухами-то быть?

В кабинете одного из руководящих работников роно возмущается молодая женщина. Скорее всего, она не может устроить своего ребёнка в детский садик. Посетительница в пылу ссоры, уже не сдерживаясь, называет служащих вышеупомянутого заведения «современными компрачикосами». Мгновенно воцаряется мёртвая тишина. «Как вы сказали, мамаша?» – через какое-то время спрашивает руководящий работник. Женщина теряется, смущается, но повторяет: «Компрачикосы». «А это похвала или ругательство?» – уточняет полная пожилая заместительница начальника. «Это констатация факта», – вздыхает молодая мамаша, покидая кабинет.

– Сынок, почему ты не купил хлеб?

– Я потерял двадцать копеек.

– Тогда на что ты купил мороженое?

– А я их потом нашёл.

Вертится карусель, крутится. Вращается земной шар, движется Вселенная. А так хочется побыть немного в покое. Может быть, поэтому карусели постоянно ломаются?!

Накачали шарик газом, а он вырвался из рук и улетел. Поднимается всё выше и выше, радуется: никто в небе его не тронет. Да не тут-то было, нарвался на голубя. В результате и шарик в лохмотья, и памятник хорошему человеку испачкан.

Прыгнул с вершины горы – хотел испытать состояние свободного полёта. Испытал. Но разбился в лепёшку. Теперь поделиться и нечем, и не с кем.

В подъезде висела лампочка. Она никому не мешала, болталась себе на проводах, горела в тёмное время суток. Но её всё равно разбили. Люди с тех пор стали натыкаться на стены, спотыкаться о ступеньки, даже иногда падали и ломали кости. Но новую лампочку упрямо не вворачивали, наверное, потому, что никто не считал это своим долгом.

Вроде и начинание серьёзное, и аккредитация международная, и пользователей хоть отбавляй, а вот не лежит душа.