Текст книги "Булгаков и «Маргарита», или История несчастной любви «Мастера»"

И только дослужившись до майора, при этом постарев на пятнадцать лет, Александр Васильевич решает снова попытать счастье и вновь женится в надежде на удачу. Его избранницей на этот раз стала дочь генерал-майора Королевской авиации, погибшего в авиакатастрофе. Мисс Дороти Бранкер в семейной жизни тоже не везло – это была ее вторая попытка создать семью. Так уж случилось, что с новой женой Александр Васильевич и года не прожил – в 1954 году майора Солдатёнкова не стало.

Вот написал про жен Александра Васильевича и думаю: а какое мне дело до того, кто на ком женился? Чего доброго, еще заслужу репутацию соглядатая, подсматривающего сквозь замочную скважину за уважаемыми людьми. Ну разве что удалось с их помощью снять гнусные подозрения с потомка богатого мецената и издателя.

И тут в голову приходит мысль, что неспроста рассказал об этом столь подробно. А все потому, что фамилию Джеддс я уже встречал, причем не далее чем несколько месяцев назад, когда в Интернете натолкнулся на странный опус под названием «Комитет 300. Тайны мирового правительства», написанный бывшим сотрудником британской разведки МИ-6 Джоном Колеманом. Опус столь же странный, сколь и лишенный серьезных аргументов в пользу точки зрения автора. Ну, честно говоря, давно уже надоели всем сказки про тайные ордена и про влиятельных масонов. Единственное, что ценного в этой книге есть, – это перечень людей и организаций, сосредоточивших в своих руках огромную власть, прежде всего благодаря своим связям и финансовым возможностям. И вот читаю длинный список… Ба! Да тут знакомые все имена. Во-первых, сэр Рей Джеддс, отец сэра Энтони и председатель совета директоров всемирно известных компаний Dunlop и Pirelli, член совета директоров Midland Bank и International Bank, а также член совета директоров Bank of England. Затем уже упоминавшийся мной Рассел Трейн, брат Джона Трейна и президент американского отделения «Всемирного фонда дикой природы», действовавшего под патронатом принца Филиппа и «Римского клуба», когда-то весьма влиятельного в политических кругах. Ну и конечно же граф Витторио Чини со своим одноименным «Фондом». Ну и дела! Вот собирался написать о том, как тосковала вдали от родины княгиня Кира Алексеевна, какие мысли могли возникнуть у нее после прочтения «закатного» романа, а вышло-то совсем не так. Неужто название главы само собой так трансформировало содержание, заставив автора сделать немыслимый зигзаг?

Пожалуй, оставлю эту загадку на потом, ну а сейчас продолжу рассказ о семействе Солдатёнковых, тем более что, как мы увидим дальше, и в этом деле неясностей пока хватает.

Еще один сын Василия Ивановича Солдатёнкова – Кузьма. Из отрывочных и подчас противоречивых сведений складывается примерно следующая картина. После окончания Морского корпуса – служба в звании мичмана на эскадренном броненосце «Император Николай I», затем на крейсере «Владимир Мономах» и миноносце «Внимательный». В Цусимском сражении Кузьма Васильевич участвовал в качестве вахтенного начальника на крейсере «Олег». А в январе 1907 года был издан приказ Морского ведомства о зачислении лейтенанта Солдатёнкова в список «офицеров подводного плавания». Позже Кузьма Васильевич оказался причастен к сооружению памятника в память погибшим в Русско-японской войне. С началом же новой войны будто бы занимался шифрами в Главном Морском штабе, за что награжден был орденом Святого Станислава 2-й степени.

Есть и другие сведения о его флотской службе, которые не берусь ни подтвердить, ни опровергнуть. Весной 1904 года Главный Морской штаб начал формирование экипажей подводных лодок для отправки на Дальний Восток. Среди морских офицеров, выразивших желание служить в подводном флоте, был и некий Солдатёнков. В начале следующего года суда вместе с экипажами по железной дороге прибыли во Владивосток. Однако до использования подлодок в боевых действиях дело, увы, так и не дошло – то лодка сядет на мель, то что-то разладится в механизмах. Особенно не повезло подводной лодке «Дельфин», на которой произошла серьезная авария. После этих неудач ряд офицеров был переведен на надводные суда, где их умение реально пригодилось. Впрочем, перевод Солдатёнкова на крейсер «Олег» мог состояться еще во время пребывания в Петербурге.

Кузьма Васильевич Солдатёнков

Так или иначе, Кузьма Васильевич вместе с крейсером в итоге оказался на Тихоокеанском флоте. По окончании Русско-японской войны он числился в 17-м флотском экипаже Кронштадтской военно-морской базы на Балтийском флоте. Есть даже сведения – видимо, со слов его потомков, – что за работу в шифровальном отделе во время империалистической войны он награжден был орденом Почетного легиона, а также английским орденом «За выдающиеся заслуги». Не слишком ли много орденов?

Во всяком случае, следует признать, что из трех братьев Кузьме Васильевичу больше остальных «свезло». Тесть Николай фон Розен – генерал-майор, барон. Думаю, не без его участия Кузьма Васильевич получил и звание камер-юнкера, и место в совете Русского общества пароходства и торговли, где числился и сам фон Розен. Однако и это еще далеко не все – куда приятнее была родственная связь с семейством графов Канкриных. Уж так случилось, что сын тестя, Константин фон Розен, женился на дочери шталмейстера Высочайшего Двора, сенатора и тайного советника. Такая удача редко выпадает, хотя, конечно, больше не Кузьме, а Константину повезло.

После революции Кузьма Васильевич вместе с семьей оказался в Англии, но что-то ему там не понравилось, и перебрался вновь на материк. Работал директором гольф-клуба в Морфонтене, под Парижем. Клиентуру клуба составляла французская знать: герцог де Гиш, граф Д'Арамбюр, маркиз де Лаборд, граф де Сент-Савьер, барон Эдмон де Ротшильд… В должности директора Солдатёнков заслужил немало похвалы от титулованных любителей столь почтенного занятия, каким является гольф. Во время Второй мировой войны его находчивость способствовала продолжению работы клуба даже в условиях фашистской оккупации. Что ж, каждому свое – одни сражались с ненавистным врагом, другие гоняли мячик по лужайке.

На этом историю Василия Ивановича Солдатёнкова и трех его сыновей можно было бы закончить. Но вот читаю:

«Январь 1902 года. Международный шахматный турнир в Монте-Карло. Турниру покровительствовали выдающиеся любители шахмат из многих стран, как указано в следующем списке…»

И вот среди сиятельных персон, помимо князя Дадиани, фон Бюлова, барона Ротшильда, князя Кантакузена, обнаруживаю… кого бы вы думали? Да все того же Василия Ивановича Солдатёнкова. А он-то как сюда попал?

Пришлось покопаться в шахматной литературе, и вот что выяснилось.

Итак, в ноябре 1900 года некто Солдатёнков выиграл шахматную партию у Дурново. С кем конкретно из многочисленного семейства Дурново была сыграна та партия, истории осталось неизвестно.

В 1909 году в знаменитом «Кафе де ля Режанс», шахматной Мекке Парижа, «В. Солдатёнков» в паре с Давидом Яновским выиграл партию у самого Ласкера, игравшего на пару с Таубенхаусом. Кстати, это кафе было расположено близ набережной Лувра, на узкой улочке Байе, где даже машина не проедет. Видимо, это вполне устраивало шахматистов, предпочитающих думать в тишине.

Любопытно, что Ласкер попытался если не скрыть этот свой позор, то как-то оправдаться после проигрыша:

«Это была не игра, а всего лишь консультация. М. Солдатёнков, российский дворянин, состоящий при посольстве в Риме, хотел вместе с Яновским проконсультироваться со мной и Таубенхаусом».

И все же, исказив имя, Ласкер был вынужден сказать несколько добрых слов о победителе:

«М. Солдатёнков – игрок далеко не заурядный».

А между тем три игры Василия Солдатёнкова включены в книгу «100 лучших коротких партий», изданную в Нью-Йорке в 1955 году. Это, прежде всего, игра в апреле 1902 года в Петербурге с Георгом Фюрстом – здесь, возможно, речь идет о баварском музыканте либо о предке известной венгерской шахматистки Эвы Каракаш, урожденной Фюрст. Вторая игра проводилась также в Петербурге, и в ней противником Солдатёнкова, как сказано в книге, был некто А.И. Барасов. Ну а в 1912 году в том же парижском «Кафе де ля Режанс» Солдатёнков выиграл у молодого французского шахматиста Фредерика Лазара, кстати, новоявленного чемпиона Франции. По поводу последней партии в шахматной газете написали:

«Блестящий русский любитель провел ее с безукоризненной точностью и логикой. Мы считаем господина Солдатёнкова одним из наиболее сильных парижских игроков».

И наконец, вот что сообщили американские газеты в ноябре 1917 года:

«Среди новых членов Манхэттенского шахматного клуба – Василий Солдатёнков из посольства России в Вашингтоне, имеющий репутацию отличного игрока. Согласно мнению Франка Дж. Маршалла, чемпиона США, который играл с ним и с М.И. Терещенко, министром иностранных дел России, они показали исключительный профессионализм в шахматной стратегии».

Кстати, у чемпиона США Солдатёнков тоже выиграл – всего за двадцать один ход.

А в подтверждение личности победителя скажу, что среди членов Санкт-Петербургского шахматного собрания в 1907 году был именно Василий Васильевич Солдатёнков.

Итак, в этом деле наступила ясность. Видимо, следует признать, что увлечение шахматами можно сочетать с автомобильным спортом – естественно, если не обдумывать шахматные комбинации, сидя за рулем. Понятно и покровительство Василия Ивановича шахматному турниру в Монте-Карло. И все же некоторые сомнения остаются. А что, если участником автогонок был все же Александр – ведь длительное время журналисты так считали? В июле 1904 года в газетах было написано:

«Московский миллионер Александр Солдатёнков на 40-сильном автомобиле «Жорж Ришар» прошел версту с хода на Волхонском шоссе за 362 с, показав скорость 106,091 км/ч».

Есть также сведения, что Александр участвовал в турнире шпажистов на Олимпийских играх 1912 года. Весьма возможно, что и так. То есть что Александр увлекался и фехтованием, и автогонками. Василия же привлекала быстрая езда только в том случае, когда на сиденье рядом с ним располагался князь Юсупов или – того лучше – весьма привлекательная молодая дама. Да, очень это необычное сочетание – почти профессиональное увлечение автоспортом, предполагающее прежде всего быструю реакцию, выносливость, и шахматы, где требуются интуиция и тонкий расчет. И если бы речь не шла о блицтурнирах, я бы не поверил, что Василий Васильевич такими малосовместимыми дарованиями обладал. А тут еще в недавно изданной книге о подводном плавании в России его и в подводники успели записать. Ну, это уже явный перебор, разве что под водой он ездил на своем автомобиле…

Ко всему сказанному надо бы еще заметить, что быстрый ум и шахматная подготовка отнюдь не гарантируют интеллектуального превосходства там, где речь заходит о политике. Надеюсь, в этом вы убедились, прочитав суждения Василия Солдатёнкова о причинах гибели империи в 1917 году.

Казалось бы, не так уж плохо про Солдатёнковых в этой книге написал – ну, не всегда в восторженных тонах, но, в общем, более или менее благожелательно. Однако вот прочитал рассказ Василия Шукшина «Чужие», и появились у меня сомнения. Так что же там написано?

«Попалась мне на глаза одна книжка, в ней рассказывается о царе Николае Втором и его родственниках…»

Далее якобы цитируется эта книжка, а речь в приведенном отрывке идет о великом князе Алексее Александровиче:

«Ни один подряд по морскому ведомству не проходил без того, чтобы Алексей с бабами своими не отщипнул (я бы тут сказал – не хапнул. – В. Ш.) половину, а то и больше. Когда вспыхнула японская война, русское правительство думало прикупить несколько броненосцев у республики Чили. Чилийские броненосцы пришли в Европу и стали у итальянского города Генуи. Здесь их осмотрели русские моряки. Такие броненосцы нашему флоту и не снились. Запросили за них чилийцы дешево: почти свою цену. И что же? Из-за дешевизны и разошлось дело. Русский уполномоченный Солдатёнков откровенно объяснил:

– Вы должны просить, по крайней мере, втрое дороже. Потому что иначе нам не из-за чего хлопотать. Шестьсот тысяч с продажной цены каждого броненосца получит великий князь. Четыреста тысяч надо дать госпоже Балетта. А что же останется на нашу-то долю – чинам морского министерства?

Чилийцы, возмущенные наглостью русских взяточников, заявили, что их правительство отказывается вести переговоры с посредниками, заведомо недобросовестными. Японцы же, как только русская сделка расстроилась, немедленно купили чилийские броненосцы. Потом эти самые броненосцы топили наши корабли при Цусиме.

Госпожа Балетта, для которой Солдатёнков требовал с чилийцев четыреста тысяч рублей, – последняя любовница Алексея, французская актриса. Не дав крупной взятки госпоже Балетта, ни один предприниматель или подрядчик не мог надеяться, что великий князь даже хоть примет его и выслушает».

История с чилийскими броненосцами и российскими казнокрадами оказалась весьма и весьма запутанной. А началась она за несколько лет до Русско-японской войны, когда Аргентина и Чили, готовясь к разрешению пограничного спора, заказали на европейских верфях несколько крейсеров и броненосцев. Однако конфликт удалось уладить мирным путем, и согласно условиям договора пришлось несостоявшимся воякам распродавать уже готовые или строящиеся корабли.

В апреле 1903 года упоминавшийся ранее министр иностранных дел граф Ламздорф направил в Морское ведомство копию донесения посольства в Риме о предложении итальянской судостроительной фирмы «Ансальдо» купить два броненосца, предназначенные для Чили. В ответ начальник Главного Морского штаба контр-адмирал Рождественский сообщил, что флот не нуждается в таких судах. Согласно одной из версий, в декабре того же года Главный Морской штаб отклонил и предложение британского посредника купить строящиеся в Италии крейсера для Аргентины. Как утверждают, в конце того же месяца эти суда были куплены Японией.

Согласно другой версии, чилийское правительство через торговый дом Ротшильдов предложило российскому Морскому ведомству купить два броненосца, однако сделка не состоялась. Когда чуть позже интерес к этим судам возник у Японии, российские власти передумали, но было уже поздно – в дело вмешалась Великобритания, не желавшая усиления ни той ни другой страны. В итоге чилийские броненосцы были куплены для Королевского британского флота.

Если же верить третьей версии, то в предложении фирмы «Ансальдо» речь шла об аргентинских крейсерах, которые и достались в итоге императорской Японии.

А вот мнение на этот счет тогдашнего министра финансов Владимира Коковцева:

«Долго тянулось это дело. Немало крови испортило оно мне, но кончилось почти анекдотически. После нескончаемых разговоров и встреч решено было купить четыре чилийские броненосца, известны были и их имена, продажная цена за них была установлена в 58 миллионов рублей, подлежащих выплате в Париже, через дом Ротшильда, но не иначе, как в момент получения телеграммы и принятия судов под нашу команду. Адмирал Абаза получил приказание выехать в Париж, вести там переговоры…»

Как видим, нет уже речи об аргентинских крейсерах, ну а количество чилийских броненосцев прямо на глазах чуть ли не зашкаливает. Что уж говорить, если на одном из справочных сайтов в Интернете, сообщающем о масштабах намечавшейся сделки, упоминается семь аргентинских крейсеров. Далее читаем запоздалые оправдания министра после того, как Абаза вернулся из Парижа ни с чем:

«Были ли вообще эти чилийские броненосцы в действительности или же, – как я думаю – их вовсе не было никогда. Чилийское правительство и не помышляло продавать их нам, а все хитро задуманное предприятие существовало лишь в воображении всевозможных посредников, рассчитывавших на легкомыслие наших представителей. Как бы то ни было, мне удалось спасти деньги, но Адмирал Абаза не раз утверждал после этого, что броненосцы были и если бы ему дали свободу действий, то все было бы сделано, а благодаря моим спорам, японцы все узнали и пригрозили чилийскому правительству войною, если только оно вздумает продать нам свои суда. Все это, конечно, чистейший вздор, и Государь не раз говорил мне, что он вполне уверен в том, что все это было задумано с целью получить наши деньги, не давши нам никаких судов».

Кто о чем, а министр финансов – о деньгах. Ну что ж, деньги, конечно, сохранили, но потеряли Тихоокеанский флот, а взамен того получили революцию – речь о событиях 1905 года.

И все же есть ли основания утверждать, будто во всем виноваты казнокрады? Прав ли был Шукшин, обвиняя Солдатёнкова? Если учесть, что корабли строились на итальянских верфях, если припомнить, что граф Ламздорф ссылается на донесение нашего посольства в Риме, то многое в этих обвинениях выглядит правдоподобно. Стоит еще упомянуть и фигуру главного морского начальника России в то время – великого князя Алексея Александровича. Вот строки из романа Пикуля «Нечистая сила»:

«В день получения известия о цусимской катастрофе русского флота его «шеф» – великий князь Алексей, дядя царя – был в Михайловском театре, на бенефисе своей любовницы балерины Элизы Балетта».

За исключением самого царя, его окружение было, по-видимому, не высокого мнения об Алексее Александровиче. Последствия его забав недобрым словом поминает и великий князь Александр Михайлович:

«Это беззаботное сосуществование было омрачено, однако, трагедией: несмотря на все признаки приближающейся войны с Японией, генерал-адмирал продолжал свои празднества и, проснувшись в одно прекрасное утро, узнал, что наш флот потерпел позорное поражение в битве с современными дредноутами Микадо. После этого Великий Князь подал в отставку и вскоре скончался».

В общем, в этой истории все вроде сходится, за исключением одного: факт получения взятки остался недоказанным. Речь, разумеется, не о покупке аргентинских крейсеров, но об утверждении мнимого посредника в незаконной сделке, дипломата Солдатёнкова, будто великий князь от суммы каждой сделки имеет соответствующий «откат». Можно обратить внимание и на такие слова в рассказе Шукшина: «Чилийские броненосцы пришли в Европу и стали у итальянского города Генуи».

Но это уж точно противоречит фактам, из чего можно сделать однозначный вывод – рассказ Василия Макаровича основан исключительно на слухах и на домыслах.

С другой стороны, алчность царских чиновников и членов царской семьи не вызывает у меня сомнений. А между тем за полвека, которые предшествовали Русско-японской войне, наш флот пополнился тридцатью судами, построенными на французских верфях. Всего же за это время за рубежом было построено более ста судов, однако ни одного – в Италии.

Так было ли казнокрадство и принимал ли участие в этих недостойных сделках представитель Морского ведомства при посольстве в Риме лейтенант Василий Солдатёнков? Да было, было! Но при чем тут незаурядный шахматист и знаменитый автогонщик? Кому понадобилось возводить напраслину на славного Василия Васильевича и зачем? Неужто и теперь есть у него завистники?

В общем, прихожу к выводу, что можно было бы об этом не писать, однако уж тема очень актуальная – вот ведь воруют и будут воровать. И так будет до тех пор, пока алчность является стимулом и основой для прогресса. Разумеется, речь о прогрессе материальном – о прочем же теперь не модно вспоминать.

И все же остаюсь в недоумении – кому и чем не угодили Солдатёнковы? Все началось с доноса на Кузьму Терентьевича, написанного в 1859 году. Затем Александра Васильевича в 1945 году записали в советские агенты. Теперь вот Василия Васильевича обозвали взяточником и казнокрадом. Кому и зачем все это надо? Положим, Шукшина с его рассказом еще как-то можно было бы понять и даже простить – на больничной койке в голову может прийти и не такое. Но вот что странно, свой рассказ он написал в 1974 году, и в это же самое время Толстой, тот, который Милославский, работал над своим опусом, опубликованным по прошествии несколько лет, – тогда-то и был вылит ушат грязи на Александра Солдатёнкова. Так что же это – простое совпадение или чья-то злая воля? А может, кто-нибудь из Солдатёнковых так сильно нагрешил, что вот оно и отзывается на судьбе его потомков?

Но есть обстоятельство, способное окончательно очистить память Василия Васильевича Солдатёнкова от необоснованных наветов и гнусных подозрений, по крайней мере в моих собственных глазах. В феврале 1903 года в Зимнем дворце был устроен костюмированный бал, в котором приняли участие многие знатные персоны. Среди них были и Елена Солдатёнкова, урожденная княжна Горчакова, и ее муж, мичман Василий Солдатёнков. Был там и лейтенант флота Сергей Федорович Левшин, которому в будущем предстояло стать дядей той самой Надежды Левшиной, что много позже выйдет замуж за Сергея Хлебникова, внука княгини Киры Алексеевны Козловской. Нет сомнения, что флотские офицеры были между собой знакомы либо же познакомились на том балу. Вот так и получается, что память о Василии Солдатёнкове-младшем в моем сознании связывается с именем Киры Алексеевны. Тут уж, если и захочешь, не посмеешь что-либо недостойное предположить.

А далее можно было бы рассказать о том, как Солдатёнковы оказались в родстве с семьями известных российских адмиралов – Старка, Развозова и Колчака. Однако случилось это уже потом, после отъезда Кузьмы Васильевича из России. Судя по всему, именно его детям «повезло». Впрочем, судьба Колчака и других российских адмиралов – это тема отдельного исследования.

Из событий, связанных с семейством Солдатёнковых, можно еще упомянуть закладку храма в память о Николае II и о погибших солдатах Белой армии – это событие произошло в феврале 1936 года в Брюсселе. Среди членов комитета по сооружению памятника была и Надежда Солдатёнкова, дочь Василия Ивановича и жена Сергея Георгиевича Базарова. Напомню, что сын Надежды Васильевны годом раньше женился на Ирине Юрьевне Козловской, а в конце этого года у супругов родилась дочь, та самая Ирина, вяжущая ныне коврики у пруда с очаровательным названием Джорджика на окраине Лонг-Айленда. Странно, что не участвовал в этом деле князь Юрий Михайлович Козловский, немало сил потративший для защиты чести бывшего монарха в споре с князем Феликсом Юсуповым. Не удостоился, надо полагать.

Вторая дочь Василия Ивановича Солдатёнкова, Варвара, так и осталась жить в Москве, занимая комнату все в том же доме на Мясницкой, который некогда принадлежал ее семье. В 1925 году она работала преподавателем на Курсах иностранных языков. Но вот что интересно, соседями ее по квартире были Ефим Исидорович и Анатолий Ефимович Майзели. Опять эти Майзели – да тут их целое семейство! Неужто они из тех, что были прототипами барона из бала Сатаны в «Мастере и Маргарите»?

И все же, несмотря на присутствие знакомых персонажей, снова возникает уже изрядно надоевший вам вопрос: при чем же здесь Булгаков? Вот говорят, будто Михаил Афанасьевич в 1916 году писал прошение в адрес Колчака, надеясь, что примут его лекарем на военный корабль. А что, очень может быть, что так оно и было бы. Жаль только, что не видать ему в этом случае княгини – долгие месяцы плавания по морям и океанам, знойные мулатки в заграничных портах. Да если б в кругосветку даже не ходил, жить-то ему пришлось бы не в Москве, а в Петербурге. Но так уж случилось, что по состоянию здоровья в моряки Булгакова не взяли…

О Колчаке написано уже немало, даже слишком много, хотя следует признать, что Белое движение так никогда и не обрело в его лице достойного вождя. Нынешняя российская история доказывает, что из боевого генерала никогда не получится политик – этому подтверждение находим в судьбе Дмитрия Язова, Александра Руцкого и других. Так или иначе, Колчак тут оказался ни при чем.

Однако есть более прочная связь Булгакова с персонажами этого рассказа. Начну со слов профессора Преображенского, известного всем по повести «Собачье сердце»:

«Ничего подобного! На нем есть теперь калоши, и эти калоши… мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 1917 года. Спрашивается, – кто их попер? Я? Не может быть. Буржуй Саблин? (Филипп Филиппович ткнул пальцем в потолок.) Смешно даже предположить».

Да, снова Саблин – на этот раз Федор Павлович! А ведь над повестью Булгаков работал в 1925 году, уже после знакомства с Любовью Белозерской. Думаю, поклонникам писателя известно, что матерью Любови Евгеньевны была Софья Васильевна Саблина. Замечу, что отец второй жены Булгакова был дипломат и востоковед. Это для нашего исследования весьма существенно. До смерти отца все семейство жило в Петербурге.

А теперь вспомним биографию Евгения Васильевича Саблина: из семьи донских казаков, окончил Императорский Александровский лицей в Петербурге и поступил на работу в Министерство иностранных дел в августе 1898 года, причислен был к первому, Азиатскому (!) его департаменту. А с 1909 по 1913 год служил главой русской миссии в Иране.

К роду Саблиных принадлежал и Николай Васильевич Саблин, из потомственных дворян Области войска Донского, сын генерала, отличился в Русско-японской войне, служил на императорской яхте «Штандарт». Жил тоже в Петербурге. В доме на Бронницкой до 1913 года проживал вместе с Николаем Васильевичем и отставной генерал-майор Василий Федорович Саблин с женой Надеждой Федотовной.

Итак, рискну предположить, что Софья и Евгений были детьми Василия Саблина, так же как и Николай. В пользу родственной связи Евгения и Софьи говорит и то, что муж старшей сестры Евгения был дипломатом и востоковедом, а потому наверняка работал в том же департаменте МИДа, куда позже поступил Евгений Саблин. Надо полагать, и тут без протекции родственника не обошлось. Не знаю, как вам, но мне эта версия представляется довольно убедительной. Не удивлюсь, если Евгений Васильевич окажется племянником вице-адмирала Павла Федоровича Саблина и соответственно двоюродным братом его сыновей, Николая и Михаила, офицеров флота с довольно интересной биографией. Один был флигель-адъютантом его императорского величества и любимцем Григория Распутина, другой за очень короткое время успел побывать в должности командующего Черноморским флотом и при царе, и при Советах. Кстати, и жил Павел Федорович совсем недалеко от брата – на Спасской, близ Обводного канала. Кто знает, может быть, среди сыновей Павла Саблина был еще один – Федор Павлович, тот самый «буржуй», упомянутый в «Собачьем сердце».

Должен признаться, что, попадись мне на глаза заверенный печатями документ, удостоверивший родство второй жены Булгакова с Евгением Саблиным, я был бы крайне удручен. Куда интереснее сделать логический вывод из сопоставления косвенных сведений и фактов. Иначе стоило ли вообще это исследование затевать?

Что ж, после того, как связь Булгакова с Евгением Саблиным установлена, можно и продолжить, тем более что на этом история наша не заканчивается. Немало уже удалось обнаружить чудесных совпадений, надеюсь, и в дальнейшем немного повезет.

В июне 1941 года, вскоре после начала войны, сотрудниками МГБ был арестован Александр Николаевич Де-Лазари, бывший офицер, вступивший в 1918 году в ряды Красной армии и к моменту ареста работавший в Военной академии химической защиты РККА. Помимо участия в «офицерской группировке» Свечина, в травле которого в 1930 году успел поучаствовать и Тухачевский, Де-Лазари обвинили в том, что он поддерживал связь со своей племянницей, «женой белогвардейца Саблина». Кстати, в этом деле вновь отличилась Ольга Зайончковская (см. «Дом Маргариты») – ну как же без нее!

Одна из сестер Александра Де-Лазари, Евгения Николаевна, была замужем за Иваном Романовичем Баженовым, редактором газеты «Свет» в дореволюционном Петербурге. Так вот дочь Евгении Николаевны, Надежда Ивановна, вместе с мужем, Евгением Саблиным, и создавала тот самый «Русский дом» в Лондоне, стараниями четы Саблиных ставший родным домом для многих русских эмигрантов. Вот что писал Владимир Набоков литературоведу Глебу Струве:

«Дорогой Глеб Петрович, 3-го апреля состоится мой вечер у Саблиных. Я приеду дня за два. Очень рад буду вас и Юлию Юльевну повидать, – давно не имел от вас известий и не знаю, были ли вы в Чехии. Ввиду моего катастрофического безденежья мне хотелось бы использовать мой приезд в Лондон максимально».

Безденежье не обошло и семью Саблиных – уж очень многим приходилось помогать, включая семью Глеба Струве, уехавшего на заработки из Лондона в Америку. Кто знает, может, и сбежал… Вот документ, из которого следует, в каком положении оказался Саблин на излете жизни:

«Финансовый совет на заседании 18 октября 1948 г. заслушал письмо бывшего российского представителя в Англии, а затем многолетнего хозяина «Русского дома», центра русской эмигрантской общины в Лондоне, Е.В. Саблина к А.А. Никольскому «об ассигновании ему ежемесячно 50 фунтов ввиду дороговизны жизни, его болезненного состояния и исполнившихся 50 лет его службы в дипломатическом ведомстве».

Речь тут идет об эмигрантском совете, ведавшем денежными средствами, в которые была обращена часть российского золотого запаса, похищенная Колчаком и переправленная за границу. Прошение было удовлетворено, но с оговоркой, что выплата гарантирована только в течение 1949 года. Однако даже до середины этого года Евгений Саблин не дожил.

Рассказ о семье Де-Лазари дает мне повод вновь вернуться к московской конторе Императорских театров, где на посту чиновника особых поручений подвизался муж Киры Алексеевны, князь Юрий Михайлович Козловский. Но речь тут не о нем.

Среди артистов Императорских театров был Иван Константинович Де-Лазари, племянник Александра Николаевича. Однако больше всего он прославился не как драматический актер, а благодаря своей виртуозной игре на семиструнной гитаре. Этот его талант в сочетании с задушевным пением и веселым нравом был отмечен и членами царской семьи, перед которыми ему не раз приходилось выступать. Вот что писал в своих воспоминаниях крестник императрицы Юрий Ломан, сын состоявшего при министре Императорского Двора полковника Дмитрия Ломана, большого почитателя талантов Иоанна Кронштадтского и Григория Распутина:

«Больше всех я любил Ивана Константиновича де-Лазари или Ваничку, как его фамильярно называли все».

Кто бы мог подумать, глядя на озорного, но совершенно безобидного «Ваничку», что дед его был жандармским генералом? Неисповедимы пути…

Как-то само собой припомнилось раннее увлечение внучки княгини Киры Алексеевны, Ирины Сергеевной Урусовой. Я уже писал, что она училась в знаменитой школе Джорджа Баланчина в Нью-Йорке. Так вот оказывается, что и не менее известная школа балета в Лондоне тоже связана с персонажами этой истории.