Текст книги "Булгаков и «Маргарита», или История несчастной любви «Мастера»"

Глава 2
Америка, Америка…

Признаюсь, что изучение обстоятельств жизни княгини Киры Алексеевны Козловской оказалось настолько увлекательным, что очень трудно подвести итог, поставить точку и на каком-то витке этого необычайно интересного исследования остановиться. Тут впору заново переписывать историю «загадочной» любви, само собой, если интерес поклонников Булгакова к этой теме сохранится. Не менее любопытно выяснить, как на чужбине сложилась жизнь ее родных – детей, внуков, близких и не очень близких родственников. Что-то было уже описано в первой главе, а здесь для начала речь пойдет о Соединенных Штатах. Ну а там посмотрим.

Накануне Второй мировой войны наиболее предусмотрительные из русских эмигрантов стали перебираться из Парижа за океан, от греха подальше. А уже после войны туда переехала младшая дочь княгини – Марина, вместе с мужем Владимиром Сергеевичем Хлебниковым. Известно, что Георгий Сергеевич Хлебников еще в 1946 году стал работать штатным переводчиком в ООН, в Нью-Йорке. Видимо, он и помог в переезде через океан своему брату. Там же оказалась и другая дочь княгини вместе с мужем, Георгием Базаровым. Что тут поделаешь, пришлось и Кире Алексеевне отправляться вслед за дочерьми.

Нетрудно предположить, что в Америке для Базаровых и Хлебниковых началась совсем другая жизнь. Там успели уже обосноваться многие представители дворянской знати, с которыми потомков князя Козловского связывали родственные узы, не говоря уже о многочисленных знакомых по Петербургу и Москве. На первых порах в какой-то мере можно было рассчитывать на их поддержку. И вот изучение этих связей в эмигрантской аристократической среде вдруг привело меня к открытию. Ну, может быть, и не к открытию, однако ничего подобного, признаюсь, я никак не ожидал.

Павел Хлебников

А дело в том, что в Нью-Йорке Георгий Хлебников познакомился с Александрой Небольсиной, внучкой русского адмирала. От этого брака родилось четверо детей, и вот одним из них оказался… Павел Хлебников. Да, да, тот самый американский журналист, злодейски убитый в июле 2004 года в Москве, всего в ста метрах от офиса издательского дома «Аксель Шпрингер Ранга», выпускающего российские Forbes и Newsweek. Пожалуй, уместно будет рассказать более подробно об этом неординарном журналисте.

Впервые о нем узнали в 90-х годах как о сотруднике журнала Forbes. Судя по отзывам коллег, для Павла Хлебникова был характерен агрессивный, даже авантюрный стиль работы. После посещения им кабинета одного из вице-премьеров там вроде бы обнаружили «жучок». Ходили слухи, что в беседе с предпринимателями нередко он настаивал на откровенном интервью, грозя опубликовать в противном случае кое-что из имеющегося компромата – известно, что в то время невозможно было найти бизнесмена с безупречной репутацией.

Методы и цели своих рискованных исследований, будь то статья о Березовском или об особенностях приватизации «Северстали», Павел Хлебников оправдывал так:

«Если бы вы были на поле боя, то вам хотелось бы узнать, кто командир, сколько у каждого есть солдат. Это дает кое-какие рамки для того, чтобы присматриваться к рынку. И в этом, кстати, проявляется наша философия: рынок состоит не из больших компаний, а из личностей. Видеть, кто самый богатый и почему – интересно. Но не потому, что он может купить 300 дорогих яхт, а потому, что люди понимают, кто есть кто в мире бизнеса».

Что ж, против этого не возразить, поскольку и цель моего исследования состоит в том, чтобы разобраться, кто есть кто. Мировоззрение самого Павла Хлебникова раскрывается, на мой взгляд, в следующей фразе, сказанной им в интервью Феликсу Медведеву:

«Иметь свое дело – это как иметь собственного ребенка. Ты его рожаешь, воспитываешь, ты его кормишь, лелеешь. Чувство собственности – это, быть может, главное в человеке. И дело не в количестве этой собственности, а в том, что ты чувствуешь себя полноценным человеком, твердо стоящим на земле».

По правде говоря, не хотелось бы комментировать эти слова, сказанные Павлом Георгиевичем за пятнадцать лет до гибели. Возможно, что-то в его философских взглядах за последующие годы успело измениться. Однако слишком уж живуче подобное суждение. Поэтому все, что остается, – это скорбеть о невинно убиенном, а заодно о том, что возведение чувства собственности в ранг самого главного, приоритетного в нашей жизни вполне может стать причиной еще многих и многих человеческих смертей.

Коль скоро речь зашла о столь известной в недавнем времени персоне, надо бы несколько слов сказать о родословной Хлебниковых.

Дворянский род Хлебниковых пошел от коломенских купцов. Все началось с Петра Кирилловича, винного откупщика и владельца игольной фабрики, которая была учреждена в Пронском уезде Рязанской губернии по воле и под покровительством Петра Великого. Женившись на дочери уральского заводчика в 1765 году, Петр Хлебников приумножил состояние, но этого ему показалось мало. В 1775 году он поступает на должность помощника генерал-аудитора в штабе генерал-фельдмаршала графа Кирилла Разумовского – надо полагать, сделано это было неспроста, поскольку у богатого купца должен быть серьезный интерес, чтобы бросить дело и пойти на государственную службу. Увы, выдающейся карьеры Петр Кириллович сделать не успел, поскольку через два года в возрасте сорока четырех лет его не стало. И вот, вступая в права наследницы имущества уже после смерти своего отца, вдова Петра Кирилловича получает документ на владение… «дворянской собственностью». Документ датирован 30 декабря 1792 года. Неужто заслуги Петра Хлебникова перед графом Разумовским были столь велики, что обеспечили обретение желанного дворянства?

Впрочем, все оказалось не совсем так, как я предполагал. Выяснилось, что Петр Кириллович был любимцем не генерал-фельдмаршала, а самой императрицы и по ее велению получил дворянское достоинство, а также чин генерал-аудитора-лейтенанта в штабе Разумовского. Благорасположение Екатерины II подтверждено и тем, что Петр Хлебников был удостоен чести быть похороненным на кладбище Свято-Троицкой Александро-Невской лавры в Петербурге. Что там было между Петром и Екатериной, не берусь судить, однако стремление быть рядом с сильными мира сего заметно и у наследников Петра Хлебникова, в чем вы получите возможность убедиться.

Кстати, дворянское звание получил и двоюродный брат Петра Кирилловича – Михаил Родионович, дослужившийся до чина подполковника и также обитавший в Москве. Тут все понятно – ну как не порадеть за родственника перед матушкой-царицей! После смерти Михаила Родионовича в 1796 году его имуществом, имением и московскими домами распоряжалась вдова, Агафья Филипповна. И вот оказывается, что в 20-х годах XIX века жила она по соседству с Анной Леонтьевной, вдовой князя Николая Михайловича Козловского. Их дома стояли рядышком, на Сретенском бульваре. Что это – совпадение или же знакомство Хлебниковых с Козловскими состоялось еще за сто с лишним лет до свадьбы дочери Киры Алексеевны и Владимира Сергеевича, двоюродного деда Павла Хлебникова?

Попробуем разобраться в родословных. Дед Юрия Михайловича Козловского был внучатым племянником Николая Михайловича. Владимир Николаевич Хлебников, прадед Павла Хлебникова, приходился правнуком Михаилу Родионовичу и двоюродным правнуком Петру Кирилловичу, который удостоился дворянства из рук Екатерины. Итак, все сходится.

Интересно, что рядом с владением Агафьи Хлебниковой располагался дом, принадлежавший Анне Булгаковой, жене бригадира. Увы, карачевские Булгаковы тут ни при чем – дворянство Михаилу Афанасьевичу только снилось.

Однако возвратимся к Петру Хлебникову. Более чем заводчик и чиновник, Петр Кириллович был известен как библиофил. В 1773 году Николаем Ивановичем Новиковым, о котором речь пойдет в четвертой главе, была издана «Древняя российская гидрография, содержащая описание Московского государства рек, протоков, озер, кладязей, и какие по них городы и урочища, и на каком оные расстоянии». Среди особ, подписавшихся на книгу, находим: «Его высокоблагородие Петр Кириллович Хлебников, Его высокородие Михайло Матвеевич Херасков, Его благородие Александр Николаевич Радищев» и другие. Ну, в том, чем отличается высокородие от благородия, мы не станем разбираться (можно предположить, что Хлебников имел к этому времени чин майора), только отметим, что содержание книги основано на рукописи из уникальной коллекции Петра Хлебникова. Есть сведения, что часть книг Новиков напечатал на средства коллекционера – недаром отзывался о нем очень тепло:

«Многочисленная и изобилующая российскими рукописями ваша книгохранительница, ваше рачение о собирании важных и полезных книг, попечение о издании оных во свет и, наконец, ваше знание в истории и географии российской делает вам истинную честь и заслуживает благодарность от единоземцев ваших».

Не исключено, что и благорасположение Екатерины к Петру Хлебникову было вызвано его участием в сохранении древних книг и рукописей, свидетельств величия земли Русской – в этом начинании она поддерживала и его, и Новикова.

Кстати, при Екатерине поднялись не только Хлебниковы, но и Небольсины, с недавнего времени ближайшая родня Хлебниковых. В 1791 году грамота на потомственное дворянство была пожалована Екатериной II статскому советнику Василию Александровичу Небольсину, за четырнадцать лет до этого назначенному губернским прокурором в Тулу. Видимо, семейства Хлебниковых и Небольсиных объединило чувство признательности к заботливой матушке-императрице, так высоко оценившей их заслуги. Правда, злые языки утверждают, что чины и звания при дворе Екатерины раздавались в основном «постельным карьеристам». И тут напрашивается мысль: а не борьба ли за близость к телу императрицы стала причиной ранней смерти Петра Хлебникова?

К слову сказать, дворянское звание получили не только Петр и Михаил – благорасположение царицы распространилось и на другого ярославского Хлебникова, Василия Михайловича. Однако времена Екатерины минули, и вот читаем указ Павла I по результатам доклада сената «о растраченных по конторе банка барона Сутерленда казенных деньгах»:

«По рассмотрении сего доклада повелеваем: 1) статского советника Василия Хлебникова впредь ни к каким делам не определять; а о скорейшем взыскании с него в казну 25 тысяч рублей принять деятельнейшие меры…»

Добавлю, что «подельник» Хлебникова по тому же делу некий иностранец по фамилии Диго прикарманил и того больше – двести с лишним тысяч. Увы, доверия Екатерины бывший купец не оправдал, да еще и опозорил дворянскую фамилию.

Но повторюсь, в 1777 году Петра Хлебникова не стало. После кончины его жены во владение заводами вступил сын Петра Кирилловича, Николай. Принято считать, что рыбинские дворяне Хлебниковы – потомки поручика в отставке Николая Ивановича Хлебникова, владельца села Спас на Волге и окрестных деревень, внучатого племянника Петра Кирилловича Хлебникова и внука упомянутого Михаила Родионовича.

После смерти Николая Ивановича пятеро его сыновей, родившихся от трех жен, по-братски поделили между собой доставшиеся в наследство владения в Рыбинском уезде. Владимир Николаевич, прадед Павла Хлебникова, сделал успешную военную карьеру, дослужившись до звания генерала от артиллерии. Женат он был на дочери Сергея Дмитриевича Комовского, одноклассника Александра Пушкина по Царскосельскому лицею. После разгрома войск барона Врангеля вдова генерала вместе с детьми покинула Россию. Считается, что ее сын Сергей, выпускник Пажеского корпуса, ротмистр Уланского полка, успел поучаствовать и в империалистической, и в Гражданской войнах. Вот что рассказывал о своих предках Павел Хлебников:

«Мой дед Сергей Хлебников и моя бабушка Елена Владимировна Ластур де Бернард познакомились еще в России, но соединили свои жизни в Константинополе. В Данциге семья прожила семь лет и переехала в Баден-Баден. Перемены места жительства связаны с неустроенностью после отъезда из России. До тех пор пока семья не оказалась во Франции, в Париже, где все родственники осели на долгую жизнь, влившись в большую русскую колонию… Моя бабушка Елена Владимировна Бернард французского происхождения, баронесса… На юге Франции есть наш замок, который уже двести лет в руинах. Еще до Французской революции король сделал Бернардов маркизами, и позже они вынуждены были бежать от революции в Россию. Приняли русское подданство. Но по иронии судьбы после 17 года бежали уже обратно во Францию. Ее отец был полным генералом артиллерии».

Надо заметить, что тут в записи Феликса Медведева, сделанные со слов Павла Хлебникова, вкралось несколько ошибок, связанных, в частности, с написанием фамилии и войсковой принадлежности генерала. На самом деле отцом бабушки Павла был генерал от инфантерии, герой Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов Владимир Андреевич Латур де Бернгард. Во всяком случае, так он обычно именовался в дореволюционных справочниках. Кстати, и свою прабабку Павел называет внучкой лицеиста Комовского, что неверно (здесь часто путают Сергея Сергеевича Комовского и его отца, Сергея Дмитриевича). И уж точно о своем баронском титуле никто из Латур де Бернгардов не подозревал. Более того, примерно до 1910 года фамилия генерала писалась как Бернгард или Бернгардт. Но вот беда, ту же фамилию носил и Абрам Борисович, питерский купец. Был и другой Бернгард, владелец музыкального магазина. Желание отделить свой род от торгашей заставило генерала написать прошение государю. Царь счел возможным эту просьбу удовлетворить, и с тех пор фамилия однозначно свидетельствовала о дворянском происхождении Бернгардов.

Однако есть некие странности в биографии деда Павла Хлебникова. А дело в том, что в 1907 году корнет Сергей Владимирович Хлебников служил в лейб-гвардии Уланском полку. В списках жителей Петербурга за 1913 год он уже не значится, зато в Орловской губернии, в городе Ельце, появляется некий отставной поручик – тоже Сергей Владимирович и, как ни странно, тоже Хлебников. В 1911 году он всего лишь член Елецкого общества сельских хозяев, к 1914 году почетный мировой судья, а еще через два года Хлебников уже депутат губернского дворянского собрания от Елецкого уезда. Трудно поверить, что сына генерала, можно сказать, в расцвете лет судьба определила на прозябание в провинциальном городке, вдали от столичного бомонда. В пользу того, что это тот самый Хлебников, будущий тесть дочери Киры Алексеевны, говорит то, что он, несомненно, был знаком с ее отцом, который в те же годы был членом губернского дворянского собрания. А вот являлся ли отставной поручик сыном генерала – это для меня Вопрос. Либо это не он, либо для выхода в отставку должна быть очень веская причина. К тому же пребывание Сергея Владимировича в 1914 – 1916 годах в Ельце противоречит сведениям о том, что сын генерала Хлебникова участвовал в Первой мировой войне.

Вот выдержка из приказа по Уланскому полку от 6 июля 1915 года:

«Сего числа ранен и остался на поле сражения поручик Хлебников. Предписано означенного обер-офицера исключить из списков полка».

О том же Хлебникове вспоминает командир его эскадрона в 1903 году Алексей Алексеевич Игнатьев, военный агент России во Франции в годы Первой мировой войны:

«У меня в эскадроне… оказалось только три молодых корнета – двое из Николаевского кавалерийского училища, неплохие строевики, Бибиков и Бобошко, и один из Пажеского корпуса, тщедушный, бледнолицый Хлебников. Последний на второй же день моего командования умудрился опоздать на учение».

Считается, что речь здесь идет именно о поручике Сергее Владимировиче Хлебникове, служившем в первом эскадроне Уланского полка. Как стало известно, раненный в июле 1915 года Хлебников попал в плен, но вскоре его обменяли на двух немецких офицеров – видимо, по настоянию отца, влиятельного генерала.

Казус с одновременным нахождением Хлебникова в губернском дворянском собрании в Орле и на поле боя можно попытаться разрешить следующим образом. Скорее всего, выход в отставку связан был с ранением и последствиями плена. Но вот что привело к переселению в Елец? Могу предположить, что причина была в том, что Сергей Владимирович решил жениться. Свадьба состоялась еще до начала Первой мировой войны. Есть сведения, что его избранницей стала графиня Ольга Евграфовна Комаровская, брат которой до 1907 года жил в Орле, – рассказ о том, что с ним случилось, представлю вашему вниманию чуть позже. Смущает в этой версии только то, что графиня была старше поручика лет на десять. Однако графский титул и богатое приданое нередко способны скрыть кое-какие недостатки. Семейная идиллия продолжалась до 1915 года, когда Сергей Владимирович, оставаясь депутатом дворянского собрания, был призван на войну с германцем. Затем последовали Гражданская война, эмиграция и женитьба на Елене Владимировне Латур де Бернгард. Однако и тут возникает неувязка, поскольку прежде, чем заново жениться, поручик обязан был развестись с первой женой. Ну не могу поверить, что Хлебников был двоеженцем! Если же найдут подтверждение сведения, будто его брат, Леонид Владимирович, служил в деникинской контрразведке, то останется только руками развести…

Итак, в эмиграции сын бывшего поручика Уланского полка Владимир Сергеевич Хлебников, дядя Павла, женится на дочери княгини Киры Алексеевны. После нескольких лет жизни в Париже Владимир Сергеевич с Мариной Юрьевной перебираются на Африканский континент, в Марокко. Там в это время оказались и будущие их родственники Левшины, и многие другие русские эмигранты первой волны. Скорее всего, именно в Марокко с началом Второй мировой войны Владимир Хлебников поступил на службу во французскую разведку. Видимо, этому способствовало его знание европейских языков.

Интереснее сложилась жизнь Георгия Сергеевича Хлебникова. Во всяком случае, значительная ее часть проходила на виду, а не была скрыта от посторонних глаз, как у профессионального разведчика. Полиглот, защитивший докторскую диссертацию по французскому языку, переводчик на Нюрнбергском процессе, с 1946 года штатный переводчик ООН, а с 1973 года директор отдела переводчиков… Впрочем, в обязанности переводчиков всегда входило сотрудничество с представителями спецслужб.

В семье Георгия Хлебникова было четверо детей. Павел появился на свет в 1963 году и до своей трагической гибели был любимцем всей семьи и считался самым удачливым из Хлебниковых. В чем же причины его недолгих, но весьма впечатляющих успехов?

В 1991 году в «Нью-Йорк таймс» появилось извещение о помолвке Павла Хлебникова с Хелен Трейн, дочерью графини Марии Терезы Чини ди Пьянзано и финансиста Джона Трейна. Начну с биографии тестя, достаточно привычной для людей его круга, – как-никак кузен покойного сенатора Клэйборна Пелла, председателя сенатской комиссии по иностранным делам, и Рассела Трейна, главы управления по охране окружающей среды при Ричарде Никсоне. Итак, Гарвард, Сорбонна, служба в армии, работа на Уолл-стрит… Вскоре Трейн становится партнером нью-йоркской фирмы Train Babcock Advisors, а позже создает собственную инвестиционную компанию, которая специализировалась на управлении деньгами клана Трейнов. Особо следует упомянуть его работу шеф-редактором в американском издании Paris Review сразу после окончании Сорбонны, а также сотрудничество с Forbes, в котором Трейн вел долгое время колонку, посвященную финансовой стратегии. Последнее увлечение вполне допустимо для успешного финансиста и автора весьма познавательного бестселлера The Money Masters.

В 1976 году случилось странное событие – Джон Трейн удостоился звания орденоносца, получив из рук главы Республики Италия одну за другой две престижные награды – Ordinedel Merito della Repubblica и Ordine della Solidarieta. О вероятных причинах награждения скажу потом. Существенно лишь то, что после получения наград Трейн, судя по всему, счел свою миссию в Италии выполненной и через год, оставив первую жену, Марию Терезу Чини ди Пьянзано, сошелся с Фрэнсис Честен, наследницей финансовой империи Декстеров.

Джон Трейн

С новой избранницей Джону Трейну, увы, не повезло – через несколько лет у Декстеров возникли неприятности, связанные с обвинениями в инсайдерской торговле. А в начале 90-х годов империя Декстеров разрушилась. Пренебрежение нормами закона, неэтичное поведение на рынке, рискованные сделки – все это позже привело и к возникновению глобального кризиса 2008 года. Как видим, там, где речь заходит о больших деньгах, печальный опыт предшественников ничему не учит.

Для того чтобы разъяснить коллизию с награждением Трейна орденами, официальные причины которой до сих пор закрыты плотной пеленой секретности, волей-неволей приходится рассказать биографию Витторио Чини, отца Марии Терезы, первой жены Трейна.

Витторио вырос в семье успешного промышленника, занимавшегося строительством предприятий транспортной инфраструктуры. Родиной Витторио считается Феррара, расположенная где-то на полпути между Болоньей и Венецией. После учебы в Швейцарии и стажировки в одном из лондонских банков он вернулся на родину и вскоре основал свою собственную компанию, естественно, не без помощи отца и примерно того же профиля, что и семейная фирма. После Первой мировой войны Чини занялся еще и морскими перевозками, основав судоходные компании в Палермо, Риме и Венеции, и вскоре занял одно из лидирующих мест в этом прибыльном бизнесе. Примерно в то же время начинается его деловое сотрудничество с крупным предпринимателем Джузеппе Вольпи ди Мизурата – прежде всего в электроэнергетике, гостиничном бизнесе и транспорте. Совместный бизнес послужил основой для общих интересов и в политике.

Лида Борелли, 1914 г.

В первые годы после империалистической войны Вольпи и Чини симпатизировали правительствам умеренного либерала Джолитти и радикала Нитти. Но позже оба стали сторонниками сильной власти, поддерживая фашистский режим в сенате и правительстве. Правда, в отличие от Вольпи, министра финансов и, как считается, творца фашистского режима, Чини долгое время не решался войти в правительство Муссолини, предпочитая заседать в сенате, и уступил настойчивым предложениям дуче лишь в начале 1943 года, заняв пост министра коммуникаций.

За полтора месяца до крушения режима Чини почувствовал беду и стал активно выступать за смещение дуче, даже написал ему письмо, в котором настаивал на сложении Муссолини полномочий. Активность Чини не осталась незамеченной – 23 сентября 1943 года, после оккупации севера Италии германскими войсками, он был арестован и депортирован в Германию, где стал одним из узников концлагеря Дахау. Существует легенда, будто Джорджио выкупил отца у лагерной администрации в обмен на драгоценности матери, актрисы Лиды Борелли.

Скорее всего, без выкупа действительно не обошлось, поскольку уж очень привлекателен был куш, да и другие аналогичные акции явно предпринимались гитлеровцами с той же целью. Вот как историк и журналист Серджо Романо описывает злоключения Фей Пирцио Бироли, дочери Ульриха фон Хасселя, посла Германии в Риме, участвовавшего в заговоре против Гитлера:

«Фей была арестована в Италии, и после суда над отцом ее перебрасывали из одного лагеря в другой под эскортом СС, в то время как русские и союзники продвигались к сердцу Германии».

Впрочем, для фашистских главарей важнее денег было сохранение собственных жизней в обмен на освобождение сиятельных заложников. Не исключено, что кому-то с кем-то договориться все же удалось.

В Германии злоключения Чини закончились благополучно – сначала для поправки здоровья он был переведен в Тюрингию, а оттуда Джорджио перевез его в клинику близ Падуи. Но тут, когда казалось, что все неприятности остались позади, выяснилось, что итальянское Сопротивление, значительное влияние в котором имели коммунисты, намерено было наказать одного из финансовых столпов режима Муссолини. Речь, конечно, не шла о подвешивании за ноги – так поступили только с дуче и его любовницей. Но, судя по всему, и здесь не обошлось без финансовых вливаний, поскольку назначенное после войны разбирательство по делу Чини в конце концов привело к тому, что ему возвратили звание сенатора и даже признали его истинно итальянским патриотом (!).

Сказочно богатый, венецианский олигарх первой величины, основатель фонда, вкладывающего финансовые средства в развитие культуры, – такие слова можно прочитать в прессе про Витторио Чини. Кстати, был ли он на самом деле графом, имела ли его жена титул графини ди Пьянзано, не стану утверждать. Есть, правда, километрах в семидесяти на север от Венеции местечко под названием Пьянзано. Может, и вправду было там когда-то графское имение. Ясно лишь, что, если покупается свобода, можно даже титул графа прикупить.

Что же касается дочери Витторио Чини, ходили слухи, что Мария Тереза была поклонницей принца Валерио Боргезе, инициатора ряда неудачных неофашистских заговоров против итальянского правительства в конце 60-х и в 70-х годах. Как говорится, яблоко от яблони… Возможно, именно в этом причина развода Трейна с первой женой. В те годы фашизм был уже не в моде. Но речь тут о другом.

Итак, ситуация с дважды орденоносцем Джоном Трейном наконец-то прояснилась – можно ли было обойти вниманием зятя столь влиятельного в Италии человека, каким длительное время оставался Чини? Столь же очевидно и то, что талант талантом, но своими успехами, в том числе получением должности старшего редактора в таком солидном издании, как Forbes, а позже поста главного редактора его русской версии, Павел Хлебников в немалой степени был обязан авторитету своего тестя. Недаром Джона Трейна когда-то причисляли к влиятельным деятелям из окружения президента Рейгана.

На этом рассказ о нью-йоркском финансисте и венецианском магнате можно и закончить. Самое время возвратиться назад, к родным, российским берегам. Однако события давних лет не позволяют сразу это сделать.

А дело в том, что в Венеции еще в те далекие времена, когда был жив прадед Павла, генерал от артиллерии Владимир Николаевич Хлебников, случилась жуткая история. Но жертвой, как ни странно, оказался не кто-то из венецианского клана Чини, а дальний родственник Хлебниковых.

Как я уже упоминал, Владимир Николаевич Хлебников был женат на дочери Сергея Дмитриевича Комовского, одноклассника Александра Пушкина по Царскосельскому лицею. Сергей же Дмитриевич состоял в браке с Софьей, дочерью графа Евграфа Федотовича Комаровского. Не исключено и более позднее родство – выше было выдвинуто предположение, что первой женой Сергея Владимировича Хлебникова была Ольга Евграфовна Комаровская, правнучка того самого Евграфа Федотовича. Вот брат ее, орловский помещик, и оказался жертвой этой страшно запутанной истории. Главным действующим лицом была графиня Мария Николаевна Тарновская, в девичестве носившая фамилию О'Рурк.

На русской службе графы О'Рурки состояли с XVIII века. Отец Марии Николаевны был морским офицером. Весной 1872 года отставной капитан-лейтенант продолжил службу в канцелярии киевского генерал-губернатора и к началу следующего века имел чин действительного статского советника. Его супруга была дочерью местного помещика, тайного советника и гофмейстера, губернского предводителя дворянства и вице-губернатора Петра Дмитриевича Селецкого. В такой вот родовитой семье и родилась в июне 1877 года дочь Мария.

Прошло время, и Мария превратилась в довольно привлекательную, пожалуй, излишне худощавую девушку, своими манерами и внешностью напоминавшую британскую аристократку. В числе ее поклонников оказался и Василий – если уж строго выражаться, то Василий Васильевич Тарновский III. Такова была семейная традиция – называть старших сыновей одним и тем же именем. Кстати, нечто подобное практиковалось и в семье графов Комаровских – Павла Евграфовича сменял Евграф Павлович и наоборот. Не прошли мимо столь неординарной возможности обратить внимание на свою семью и Хлебниковы. Когда сыном Сергея Владимировича оказывается Владимир Сергеевич, а внуком опять же Сергей Владимирович, начинаешь путаться – кто, где, когда и с кем? Это поневоле заставляет более тщательно изучать родословную и биографии членов их семей.

Так вот, дед Василия Васильевича III, тоже Василий Васильевич Тарновский, разбогател отнюдь не своим трудом, а благодаря свалившемуся на голову наследству от умершего дядюшки, владевшего девятью тысячами крепостных душ, а также землями в Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях. История эта очень похожа на чудесное обогащение Сергея Владимировича Блохина, но не в этом дело, тем более что и масштабы не соизмеримы – что стоят полторы тысячи душ против девяти тысяч?

Итак, Василий Васильевич III влюбился и решил сделать Марию Николаевну своей женой. Однако богатого старика Тарновского совсем не соблазняла перспектива родства с несостоятельным семейством графа. Тогда «добрые люди» посоветовали Василию Васильевичу устроить похищение невесты. И вот в деревенской церкви под Киевом втайне от семьи состоялось их венчание.

В итоге все как-то обошлось – родители смирились с неизбежным. Из киевского дома О'Рурков на Анненковской улице, бывшей Лютеранской, Мария перебралась к мужу. В 1897 году у них родился сын – Василий Васильевич IV, через два года – дочь Татьяна. Однако дела отца Василия Васильевича III, известного мецената и коллекционера, но скверного хозяина, к этому времени пришли в упадок. Возможно, сказался и неурожай 1897 года. Так или иначе, но молодая пара лишилась привычных средств для безбедного существования. Когда муж с горя запил, Мария решила, что пора обратить внимание на других, более состоятельных мужчин. В конце концов, свет не сошелся клином только на Василии.

Подробности разгульной жизни Марии Николаевны в эти годы были описаны современниками не раз, к этой истории нередко возвращаются и в наше время. Однако не берусь судить, чего в этих сочинениях больше – правды или лжи. Доподлинно известно лишь то, что со временем Мария поняла – так долго продолжаться не может, тем более что ее уже отказывались принимать в приличном обществе. Пора было успокоиться и подыскать себе надежную опору, желательно богатого вдовца. В итоге выбор пал на графа Павла Евграфовича Комаровского, орловского помещика, подъесаула в отставке и гласного уездного земского собрания. Весьма импозантный на вид, любитель похвастать немалыми доходами, граф казался ей весьма доступной и привлекательной мишенью. В этом ее курортном знакомстве смущало лишь одно – граф был женат.

Но вот граф Комаровский внезапно овдовел, и можно было приступать к осаде. К несчастью, Павел Евграфович был слишком уж привязан к жене и потому после ее смерти и слушать не желал о новом браке. Тогда с помощью своего любовника, юриста по профессии, Мария составила новый план. В итоге продолжительных уговоров, скандалов и интриг граф вынужден был уступить и согласился застраховать свою жизнь в пользу Тарновской на очень крупную по тогдашним временам сумму. Теперь оставалось подыскать исполнителя убийства.