Текст книги "Разбитый калейдоскоп. Современная версия «На дне»"

Она резко замолчала и, выждав полу минутную паузу, налила себе ещё водки:

– Я от темы Павел немного отвлеклась, – сказала она.

– Ты много пьёшь, – укорил её Павел, заметив её чрезмерное пристрастие к водке.

– Не бойся пьяной, не буду. Просто настроение у меня сегодня хорошее, – сказала она. – Так вот мой олух подарил в этом норвежском городке восемь тысяч долларов в какую – то международную коммунистическую организацию. Думаю, что у них существенной нужды в этих деньгах не было. Сейчас эта сумма для нас оказалась очень актуальной, но увы, – доллары отданы не в долг, а подарены безвозмездно. А потом ещё хуже пошло. С компанией «Рита» в один миг рухнули все богатые мечты и надежды. Он сейчас всех больше ненавидит певца Минаева, который красиво преподносил по телевизору рекламу МММ. И самая возмутительная дурость моего лаптя, что знаменитый певун никакого отношения к «Рите» не имел. В то время Риты и в помине не было, когда МММ накрыли. Но он упорно, каждый вечер выпивает по бутылке Земфиры, а потом идёт на улицу политизировать у нашего подъезда с бывшими коммунистами и проклинает все финансовые пирамиды и главного родоначальника МММ.

Павлу изрядно надоела её исповедь о Золотове и он прервал её и постучал вилкой по бокалу:

– Анюта, давай о Ваське помолчим. – показал он на холодильник, где стояла фотографию сына. – Ты лучше рассей туман в моей душе?

– Поняла, но ты сердце не рви. Когда ты уехал, я совершила глупость, – переспала с одним студентом. Я тебе уже об этом говорила. Жить с ним после наших с тобой ночных утёх я бы не смогла. Он слабеньким оказался, не в пример тебе.

– Анюта ты мне пытаешься навязать лживую мысль, которую сама из пальца высосала. Я знаю, что у тебя никого не было после меня. И Антон как мне кажется, наш с тобой совместный ребёнок был. Мне всё рассказал твой капитан Маркелов. Я когда приехал к тебе в Ялту, не дозвонившись по телефону, решил нанести визит в вашу квартиру. С Маркеловым мы выпили изрядную дозу спиртного, отчего у него язык развязался в тот день, и я остался на ночь спать у него. Он поведал мне много эпизодов из твоей жизни, о которых я не знал. Так, что Анюта не надо мне говорить неправду.

– Даже так, – удивлённо произнесла Анюта, – я этого не знала. Маркелов несколько раз звонил мне, просил, что бы я вернулась к нему. Однако о том, что ты был у него в гостях, он мне не удосужился сказать. Ну, если ты всё знаешь, что теперь говорить, о потерянном сыне. Всё равно Антона не вернёшь уже. Хочу тебе правду сказать Павлик; Антон не твой сын. Это были мои иллюзии. Был у нас парень в институте похожий на тебя. После твоего отъезда я от отчаяния и бросилась к нему в объятия. Ты думаешь, если бы Антон был от тебя, я смогла столько лет хранить эту тайну. Я бы первой к тебе с грудным ребёнком примчалась не раздумывая. Мне хотелось, чтобы он был твой, и он на самом деле сильно похож на тебя. Поэтому я в душе считала его твоим. Я это говорю без преувеличения. Сейчас вспоминать об этом нет никакого смысла. Я одна виновата в своей горькой беде. Моё высокомерие помешало создать семейное счастье. Но ты не переживай, сын воспитывался в тепличных условиях без нужды, и ни в чём не был ущемленный. Бабка с дедом баловали его сверх меры. Он окончил музыкальную школу по классу фортепиано, а потом вдруг преподнёс нам сюрприз. Вместо консерватории посвятил себя морю. И зря, он очень музыкальный мальчик был.

Вот после этих её слов, Павел на все сто процентов был уверен, что Антон носил его гены.

Анюта вытерла слёзы салфеткой и пошла в комнату, откуда принесла семейный альбом с фотографиями, но посмотреть его Павлу не удалось. Только он открыл его, послышался щелчок дверного замка.

– Видать явился мой слепой крот, гадость мерзкая, – тихо, с ненавистью пробормотала она. – Давно бы его выгнала, если бы денег не носил.

Заметно пополневший и обрюзгший в маленьких очках с толстыми линзами на кухне появился Золотов. По его виду можно было безошибочно определить, что он не равнодушен к спиртному. Отёкшее лицо и неопрятный вид выдавали в нём любителя алкогольных напитков. Он, не поздоровавшись с гостем, бессознательно ринулся к холодильнику:

– Моё вино не выпили случайно? – спросил Золотов.

– Нужно нам твоё вино, – ответила ему Анюта с пренебрежением, – не видишь, у нас на столе водка элитная стоит. Ты хоть бы для приличия с гостем поздоровался. Давно ведь не виделись.

– Да, Да, здравствуйте, – пробормотал он, несмотря на Павла.

Он достал из холодильника бутылку Земфиры. Прижимая её к груди, поправил одной рукой очки и только после этого Золотов начал пристально всматривался в лицо Павла.

– Извиняюсь, не Тарасов будете? – спросил он.

– Он самый, – сказал Павел, – но извиняться не обязательно.

Золотов подвинул табуретку к столу. Сорвав пробку, он налил себе стакан вина и залпом выпил.

– Я не предлагаю вам, – простите своего пойла. Вы пьете изысканную водочку, а я по бедности народное вино глушу, – сказал он гостю.

Павлу хотелось, сказать, что пить бы с ним не стал, всё равно, но воздержался. Ему хотелось покинуть сию минуту этот дом, несмотря на то, что время у него ещё много свободного было.

– Ты, почему не в Кирове? – спросила Анюта.

– Транспорт не дали, вот и не поехал, – пробурчал он, и выпил ещё стакан вина. – Зато получку дали, можно в магазин сходить продуктов купить, – посмотрел он на жену.

Павел отложил альбом на пустую табуретку и сказал:

– Анюта мне пора, я пойду.

– Погоди? – остановила она его. – Ты меня угостил, теперь очередь за мной. Золотов, дай мне денег, я в магазин быстро сбегаю – протянула она руку к Василию. Но не дождавшись ответа, молниеносно выдернула у него из верхнего кармана рубашки кошелёк.

– Деньги только на еду, на водку у меня нет, – схватился он за руку Анюты, в которой находился кошелёк.

Между ними завязалась борьба. Посшибав табуретки и часть посуды со стола, они не собирались уступать друг другу. Наконец Анюта изловчилась и ударила Золотова по лицу, отчего у него с носа слетели очки. Он подобрал очки и одел их на себя. Взъерошенный, как бойцовский петух, он размахивал одной рукой по воздуху. А второй поправляя очки, кричал:

– Я знаю, тебя все трахают. И вы с Тарасовым сейчас пойдёте на берег блудом заниматься, – орал он так сильно, что крик был слышен наверняка и на улице.

– Да, меня все любят, – смотрела она в упор на него. – А вот ты никого не трахаешь, потому что у тебя женюрка не стоит. И ты никогда в жизни такой радости, как оргазм не испытывал. От того, что ты валух слепой не имеющий детородного органа.

Услышав нелицеприятные слова в свой адрес, Золотов схватил вилку со стола и занёс её над Анютой, но Павел перехватил руку с вилкой, оттолкнул его в сторону. Тот упал к газовой плите и вновь потерял очки.

Анюта с визгом вылетела на улицу. Павел вытащил из рамки фотографию сына, вышел вслед за ней на улицу. Она сидела на лавочке у подъезда. Он присел рядом с ней и прижал её к своему плечу:

– Анюта ты много выпила сегодня, так нельзя. Почти семьсот грамм одна уговорила, – сказал он ей.

– Золотова все на работе называли Зудой. Благодаря этому хорьку, я работу потеряла и пристрастилась к вину, – сказала она и уронила голову Павлу на колени.

Он не знал, что с ней делать. Рядом проходили, как показалось Павлу, знакомые лица и смотрели на них. От их взглядов ему было не по себе. Выручил его Золотов. Васька вышел из своего подъезда успокоившийся, но пришибленный, и удрученный.

Встав перед Павлом, он без всякого стыда взмолился:

– Не води её на берег? – Оставь Анюту мне? – Я люблю её, ты мне и так в жизни много неприятного делал и теперь жену хочешь отобрать. Зачем ты приехал, она только забылась, перестала меня Павликом называть. Я о ней мечтал со школьной скамьи, но между нами всегда стоял ты. Сейчас, когда по закону она является мне женой, вновь появился ты. Я собираюсь с ней встретить старость. Мне сложно будет в данный момент найти жену, да и не хочу я другую. Я её ждал почти тридцать пять лет. Хочу тебе открыться, что я ей всегда помогал материально на воспитание сына. Я ему считай, ежемесячно вместо тебя платил алименты. Анюта никогда от денег не отказывалась. Прошу тебя в знак благодарности, не покушайся на неё? У меня плохое зрение, и здоровье моё после перестройки дало большую трещину. Она все – таки ухаживает за мной. А если она меня бросит, я погибну. Тем более, квартиру мы с ней мою продали. Перспектива умереть под забором меня не прельщает.

Золотов медленно спустился перед Павлом на колени.

– Если не бросите пить, то вы оба погибните, – сказал ему Павел. – Забирай своё сокровище домой скорей, пока я не передумал. Не то на такси её сейчас погружу, и ты больше её не увидишь, – напугал он Василия,

Золотов встал с колен, перевалил её, как тюфяк через плечо и понёс домой. Когда он скрылся в подъезде Павел встал со скамейки и увидал у себя под ногами туго набитый кошелёк. Он подобрал его и бросил им в открытое окно кухни. Настроение от встречи с прошлым было прескверное, так – как он понял, что ничего хорошего эта спившаяся пара в его сердце не оставила. В особенности он был разочарован Анютой. Когда – то эта была красивая девочка с яркими бантами на косичках, – флагман советской пионерии, баловень жизни, а позже без пяти минут его жена, снизошла до Васьки Золотова, которого всю жизнь органически терпеть не могла. Никак в голову не укладывалось, что она потеряла свою былую рассудительность и принципиальность. Павел понимал, что Липовская стояла на грани деградации, и виной тому было тяга к спиртному. Непонятный тяжёлый осадок, словно здоровый валун, осел в его душе. И он быстро направился прочь от этого дома.

глава 12

Посмотрев на часы, убедившись, что времени ещё достаточно до проводов матери, он решил дойти до машины взять подарок для тёщи и навестить её. Он положил фотографию Антона в бардачок, взял свёрток и направился к теще не подозревая, что день неприятных сюрпризов для него ещё не окончен.

Радушию тещи не было предела, она суетилась перед зятем на кухне. Не зная чем ему угодить:

– Мать – то Павел сегодня уезжает, – сказала она. – Тебе бы пораньше приехать, чтобы подольше с ней побыть.

Павел ногой выдвинул из – под стола табуретку и сел на неё:

– Я знаю, – пойду её провожать сегодня в шестнадцать часов, а пробуду я здесь вероятно целый месяц. Так, что время посмотреть на мать у меня много будет. Она через две недели вернётся.

– Сейчас я стол накрою в зале, – сказала она, – у меня там жених сидит. Прицепился, как репей, предлагает старость вместе встречать. Он младше меня на десять лет, говорит пенсия у него хорошая и сбережения неплохие имеет.

– Зови его сюда, знакомиться будем, – сказал Павел.

– Василий иди сюда? – окликнула она кандидата в мужья, – я тебя с зятем познакомлю.

– На кухне появилась с детства презираемая им физиономия. – Это был знаменитый ассенизатор с Новой стройки Васька Галушка – вечный холостяк. О нём и о его коллеге Вальке Куркуле, ходили по городу анекдоты и разные небылицы. И явно он был не на десять лет младше тёщи, а намного больше. Павел с ним учился в одной школе и был младше его лет на пять. Этот Васька с малых лет лазил по помойкам, искал для себя подходящую утварь от спичечных этикеток, до разнообразного утиля. Всё собранное, он после сдавал Кариму, – так звали приёмщика вторсырья. Карим ездил по дворам на лошади с кибиткой и собирал у ребят в обмен на глиняные свистульки и рыболовецкие снасти разный утиль.

Васька после семилетки устроился официально на работу ассенизатором и проработал там приличное время, об этом он знал от Стаса. И когда Павел учился в институте, у него был с Галушкой неприятный диалог. Но когда из дома вышел Жора Хлястик, которого он ждал у сараев, тот вырвал у Галушки вилы, замахнулся на него, но не ударил, а закинул их на крышу сараев. После чего Галушка написал на Жору в милицию заявление и того посадили на десять суток в КПЗ. А, выйдя из КПЗ, Жора ещё раз напомнит Ваське о себе, но только это напоминание Жоре обойдётся двумя годами лишения свободы. А Васька потом получит новую машину, но женой так и не обзаведётся.

Галушка, находясь в гостях у тёщи, естественно Павла не узнал, а у Павла этот ненавистный портрет сохранился в памяти со школы.

– Здравствуйте я Василий Захарович, – он протянул руку для знакомства. Но Павел в это время склонился к своей ноге, будто поправляя носок.

– А вы Василий Захарович, в какой обуви пришли к невесте? – спросил он.

– А что ноги пахнут нехорошо? – спросил он, – я в сандалетах сегодня пришёл, а в них ногам свежо, – продувает приятно.

– Вот обувай свои сандалеты и нарезай отсюда Василий Захарович Лукин, в простонародье Васька Галушка. Ты с малых лет запахом помоек пропах, и нечего к тёще моей рядиться, позорить её. Дорогу сюда забудь. Понял!

Такое знакомство в планы Галушки, не входили. Никак он не думал, что его профессию ещё не забыли в городе.

И тем более он не рассчитывал у старушки встретиться с человеком который его знает. Но он надежд не терял, глупо заулыбался и как лиса начал ластится к ней:

– Галина Ивановна, не понимаю, почему я вашему зятю в немилость попал? Я с чистой душой, у меня вклады есть на сберкнижке. Пенсия хорошая, дача имеется. Что ещё нужно двум пожилым сердцам?

– Твои вклады говном воняют, как и дача, так как удобрены они с твоего танкера, на котором ты отсасывал по всему городу фекальные ямы. Ты забыл, как парня посадил в тюрьму в 1971 году вместе со своим коллегой Куркулём?

– Ах, так ты Жора Хлястик, – прищурив глаза, сказал он, – тогда понял я всё. Слышал, что тебя освободили. Что будешь до конца жизни на меня обиду теперь держать? А я ведь не тебе руку свою предлагаю.

– Дёргай, быстро отсюда, не то я тебе помогу сейчас, – уже на повышенном тоне произнёс прощальную фразу Павел.

Тёща, услышав такие разговоры, заметалась по кухне, а потом бросилась в коридор, причитая:

– Боже мой, Господи помилуй меня от таких женихов. Напасть мне привалила.

Она протянула Галушке сандалии. Сунула ему в руки клюквенную настойку и рулет, что он принёс с собой, и сказала:

– Иди Василёк с богом. Оставайся и дальше мальчиком. А я бабка старая. Мне деда надо с импортной туалетной водой, а не с запахом наших клозетов.

Когда он вышел из квартиры на площадку этажа, она закрыла за ним дверь, и плюнула ему вслед. А затем несколько раз перекрестилась и прочитала, какую – то молитву.

– Спасибо тебе зятёк, спас меня от позора. Ведь он мне брехун эдакий сказал, что всю жизнь проработал при исполкоме в санитарном комитете. Надо – же какую должность себе придумал. Умные слова говорил. Я думала инженер, какой по медицинскому оборудованию. Мне старой и невдомёк, что это знатный Галушка, комендант всех мусорных контейнеров в городе. Представился Василием Захаровичем, у наших вдов с языка не сходит этот жених. Он же ко многим старым вдовам сватался, но всегда назывался разными отчествами. Квартирку знать мою хотел себе прибрать, злыдень проклятый.

Павел засмеялся над перепуганной тёщей. Вместе с ним и она стала смеяться, словно молодая девчонка.

– По помойкам он инженер, – сказал Павел.

– Ты там зять дочери не рассказывай про моё неудачное сватовство, а то она меня ругать будет. Был бы мужик хороший и чистый, а такого мне и на дух не надо. Молодчик мне нашёлся с большой пенсией и дачей.

Павел прошёл в ванную вымыть руки, и не закрывая дверь крикнул тёще:

– Он меня старше всего лет на пять не больше. Я это точно знаю, так, как он учился со мной в одной школе. А насчёт дочки не беспокойся. Зачем я ей буду рассказывать.

Павел выпил у тёщи гостевую стопку водки и пошёл домой, решив пройти через Новую стройку, которая на самом деле была давно уже старой. Дома там возводили в сталинские времена, и их облик наводил только грусть.

глава 13

В юности он часто приходил в этот квартал к своему другу Жоре Хлястику. Когда – то во дворе раскинув свои густые насаждения, соседствовали два сквера. Их называли Ленинским и Сталинским садиками. Они служили главным украшением и местом времяпровождения жителей этого двора. Теперь вся зелень была уничтожена, ограждений по контуру не было. От былого красивого сталинского сквера осталась только одна большая с отколотыми обрамлениями и бордюрами ванна фонтана, которую дворники превратили в огромную – урну, складируя туда весь мусор. Ленинский садик со школьным стадионом был превращён в обыкновенный пустырь, где маленькие мальчишки бросали петарды и жутко матерились на чём свет стоит. Рядом стоявшие с ними девчонки такого же возраста ничуть от них не отставали. Некоторые мальчишки уже смело попыхивали сигаретой и не стесняясь могли подойти к взрослому человеку и запросто стрельнуть закурить не получив при этом отказа. Павел вспомнил, как они раньше старшеклассники прятались в гущах этого садика, чтобы выкурить тайно сигарету, не попадаясь взрослым на глаза.

«Да это поколение не знает подвижных игр и самодеятельных кружков и видимо у их родителей нет средств, чтобы отправить детей в лагерь», – подумал он и пошёл дальше в надежде увидать знакомое лицо и спросить о друге детства Жоре Хлястике. Проходя мимо розового дома, он увидал баталии полупьяных картёжников за длинным столом. Рядом с картёжным столом был вкопан на четырёх игроков небольшой стол, где деды рубились в домино. Он так – же обратил внимание, что на крышах сараев не было ни одной голубятни, как прежде. В этом дворе раньше жили самые уважаемые голубятники города. Только на одном сарае был установлен макет небольшой пушки. «Видимо шутник, какой – то в металлоломе нашёл и установил», – подумал Павел.

Он всмотрелся в лица картёжников, но знакомых никого не признал. Не раздумывая, Павел быстрым шагом направился домой. До отправления теплохода оставалось полтора часа. Дома мать уже с тревогой посматривала на часы и сидела на чемодане.

– Я думала ты не придёшь, – недовольно сказала она.

Колька с Валеркой пошли такси ловить, а Лидка спит. Напилась как свинья, от Валерки не отстаёт. Он рюмку, она две опрокидывает. Куда только лезет в неё.

– Я смотрю, у вас здесь все поголовно пьют. От мала, до велика, – заметил Павел.

– Пьют те, кто работать не хочет, как например твой братец. Валерка тот всегда на хлеб заработает, а этот только в зеркало смотрится, как бы у него прыщик лишний на лице не вылез, да деньги с меня может тянуть. Замучил уже. Я еду в рейс, а у самой тревога, как бы он из дома вещи не начал пропивать. Было уже такое. Продаёт всё по красной цене за пол литру. В прошлый рейс, холодильник и телевизор у соседей выкупала. Совсем ума нет у пьяного. Ты хоть поговори с ним и присмотри за этим непутёвым. Я и работаю и воспитанием внука занимаюсь, а они живут каждый сам по себе. Зачем только регистрировали свой брак.

– Поговорю я с ним, как трезвым будет, – пообещал Павел.

Вбежал в квартиру запыхавшийся Валерка.

– Лидка моя спит ещё? – спросил он.

– Как убитая на Колькином диване пузыри пускает, – ответила мать.

– Вот волчица ненасытная, накушалась уже, – нелицеприятно отозвался он о своей жене.

– Ты же Валерий валенки можешь подшивать? – спросила мать.

– Конечно, могу.

– Вот и зашей ей рот дратвой, чтобы меньше пила.

– Придётся, а сейчас пошли вниз, такси ждёт на улице.

Брат сидел вместе с таксистом, пуская дым в открытое окно. Когда они тронулись с места, мать с подковыркой спросила у Валерки.

– Валерий Лидка твоя спит на постели Николая, она ему во сне не подмочит её?

Валерка поняв, что тётка решила потравить Николая, ответил:

– Она у меня на все руки мастерица! – что ей стоит подпортить чужую постель, ей даже хек – трек под силу устроить.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Николай.

– Что имею то и введу. А это значит, что она может на твоей постели сходить по полной программе в туалет, а прицепом еще рыгнуть прилично, – пошутил Валерка.

Николай повернул с диким взглядом голову в сторону Валерия и зло произнёс:

– Купишь тогда мне новую постель и диван в придачу.

– Сейчас, разбежался, – засмеялась мать, – постираешь, и будешь продолжать дальше спать.

– Я убью её тогда вместе с тобой Валерка. Ты её взгромоздил ко мне на диван, – процедил сквозь зубы брат.

– Да я пошутил Николай Алексеевич, ничего она не сделает с твоими простынями, а вот спереть из квартиры, что – нибудь стоящее у моей Лидии на это есть умелые ручки, – переадресовал свою шутку матери Валерка.

– Валерка сволочь, не порти мне настроение перед дорогой, – заголосила мать, – не то я весь рейс буду думать о своём золоте.

Павел рассмеялся:

– Мам, я же дома, шепнёшь мне на ухо, где твоё золото лежит, и я его перепрячу или к тёще отнесу, – успокоил её Павел.

– Ничего с ним не будет, – сказал Николай, – я на твои цацки не позарюсь. У меня есть запасной вариант, где денежку можно надыбать. Не думайте, что женщины перестали меня любить. Я ещё у них в цене. Так, что на бутылку вина я всегда своим обаянием смогу заработать.

– Кому ты нужен пень тряпочный, – уколола его ещё раз мать.

– Услышу от тебя ещё сегодня оскорбление, провожать не буду и встречать не приду, – без обиды сказал брат, – на сегодня ты свой лимит некультурных высказываний весь исчерпала, даже с излишком.

– Сейчас, не встретит он, – засмеялась мать, – за пять часов до прибытия теплохода будешь на бакене со своим военным биноклем сидеть. Как ищейка, вынюхивать начнёшь, где у матери осетрина, а где икра паюсная.

Ответить брат ей не успел. Такси остановилось около речного вокзала. Они вышли из него на причал и через теплоход «Михаил Калинин», переоборудованный в гостиницу, прошли на палубу речного лайнера «Тарас Шевченко». В нос моментально ударил запах смоляных канатов, лежащих скрученными в кольца на нижней палубе. Павел, не смотря под ноги, засмотрелся на знакомое лицо, зацепился за одно, из колец и загромыхал вместе с сумкой на палубу. Ему помог подняться полковник танковых войск. Когда Павел встал на ноги, то перед собой увидал очень знакомое лицо Альбины Мельниковой. Она мало, чем изменилась за эти годы. Молодёжная стрижка и ухоженное лицо делали её молодой, и только складки на шее говорили, что этой даме уже больше пятидесяти лет.

– Алька, это ты виновата, – вместо приветствия, громко сказал Павел, – я как тебя увидал, так буром попёр не смотря под ноги. Не думал, что тебя здесь встречу. Тридцать три года прошло, а ты стоишь передо мной, как во времена нашей юности.

– Спасибо, Паша, – приветливо улыбаясь, сказала она, – но и по твоему виду не скажешь, что жизнь тебя трепала. А я не забывай всё – таки медик. Знаю, как следить за собой и за своей семьёй. Кстати познакомься, – это мой муж Пётр, – представила она полковника, который помог ему подняться.

– Очень приятно, – представился Павел полковнику, – а я слышал, что вы без вести пропали в Афганистане.

– Выкарабкался он, – сказала Альбина, – сейчас ждём дочку. Должна успеть прибежать и нам ручкой помахать. – Ты отдыхать едешь или провожаешь кого? – спросила Альбина.

– Мать провожаю. – Не узнала её? – спросил он, – она на лето устроилась сюда посуду мыть.

– Узнала, – ответила Альбина, – она у тебя выглядит неплохо. А годков ей уже немало, наверное?

– Семьдесят пять, но она крепкая. Её бабкой даже не удобно назвать. Всю жизнь не унывает и знает, как правильно пар выпускать вот и выглядит хорошо.

– Ты Павел заходи к нам обязательно в гости через две недели, когда мы возвратимся. Расскажешь подробно о себе. Ты хоть видал Липовскую? – спросила она.

– Видал, но осадок от этой встречи остался неважный, – наморщил лоб Павел.

– Горе её погубило, – она мне кажется, неизлечимо больна. Анюта всегда была сильным человеком, а сильные люди лечению не поддаются. Я сама лично занималась ей. Потом она ездила кодироваться к Довженко, но хватало кодировки не надолго. Сам понимаешь, за короткий срок потерять сразу троих, близких людей, – это не каждый человек может выдержать, и о тебе она сильно кручинилась, когда вернулась с Крыма. Она была со мной откровенной, и я всё знаю о попытках вашего сближения. Может, ты попробуешь воздействовать на неё? – вопросительно взглянула она на Павла.

– Я с ней путём и не переговорил. Васька пришёл, а при нём я говорить не хочу.

– На него не смотри, он у неё, как ведро для отходов. Она всегда при встрече вспоминает тебя.

– Ладно, Аля, – ушёл от ответа Павел, – я пойду, мать до каюты провожу. Постараюсь быть у вас с визитом после отдыха. Встречать мать я приду, значит, и вас вновь увижу.

Попрощавшись с Альбиной и её мужем, Павел прошёл за матерью и братьями в каюту. Бросив сумки на полку. Они пошли к трапу. Перед выходом мать шепнула Павлу, что золото лежит у неё в кармане шубы. А шуба висит в шифоньере.

глава 14

Когда теплоход отчалил под марш Славянки от берега, братья пошли по Набережной.

– Пивом угостишь? – спросил Николай у Павла.

– А, что ты вина уже не хочешь? – отозвался Павел.

– Это будет ещё лучше. Давай начнём с вина, а потом пива. Время хоть убьём.

– Пьяным тогда жену с сыном будешь встречать Николай Алексеевич? – заметил Валерка.

– А ты шкет молчи, – она давно мне уже не жена. Мы с ней в разводе. Никто об этом только не знает.

– Как в разводе? – спросил Павел.

– Как, как, – передразнил Николай, – пошли в шашлычную, винца выпьем, там и узнаешь как.

Они с Набережной поднялись вверх на Маяковскую улицу, где Павел заказал вина и пива.

Когда Николай выпил вино, он оттолкнул от себя бокал, по стойке бара.

– Дрянь вино, – сказал он барменше, – подайте мне накладные на вино и калькуляцию на ваши салаты, что – то мой желудок выдаёт нецензурные па – де – де. Как бы плохо с нами чего не случилось?

– Хотите, я вам венгерского вермута налью, – напугавшись, сказала барменша, приняв видимо Николая за работника СЭС, – Вермут благотворно влияет на слизистую желудка, – добавила она.

– Милая девушка, – сказал Павел, расплачиваясь с ней, – ни один спиртной напиток, благотворно никогда не будет влиять на организм, будь это хоть французский коньяк или шотландский виски.

– Это у него такой скверный организм, что не принимает живительную влагу, а я, пожалуй, не откажусь от вермута, – напористо сказал Николай.

Барменша улыбнулась и налила брату полный бокал вермуту и положила перед ним пачку фисташек.

– Вот это вино намного лучше, – выпив вермут, сказал Николай. И взяв орехи со стойки, он сказал девушке:

– Мы тут погуляем полчасика по Набережной, если не пройдёт, я ещё раз загляну к вам с Виктором Адамовичем.

– Будем ждать, заходите, – ответила девушка им вслед.

– Доволен? – спросил Павел у брата, когда они вышли из шашлычной.

– Я всегда из этой шашлычной довольным выхожу, – сказал Николай. – Здесь хозяйка Клара Абрамовна. Я с ней немного знаком. Мы тут несколько раз отдыхали на халяву с Виктором Полупановым. Он в силовых структурах работает в этом районе, – важная персона.

– Нашёл силовые структуры, мусорщик какой – то засраный, – засмеялся Валерка.

– Это с какой стороны посмотреть, а его все на «ВЫ» называют и только Виктором Адамовичем. Он смог сделать из профессии мусорщика силовую должность. У него брат работает в СЭС. Виктор специально на денёк задержит вывоз мусора, по причине поломки транспорта, а на следующий день брату сообщает, где контейнеры с мусором не вывезены. Брат пришёл по его сигналу, и штраф наложил на кафе или ресторан. Вот поэтому они уважаемые люди. Я тут немного тоже примелькался. Иногда захожу сюда с загадочным видом, заказываю чашку кофе, а мне глядишь, прицепом вина нальют и горячий ароматный шашлычок подсунут. Мелочь конечно, но приятно.

– И долго ты стоишь у них на балансе? – спросил Павел.

– Года два, но я бываю здесь очень редко, только по случаю. Чаще захожу с Виктором.

– Так тебе с твоим талантом можно не работать, – сказал Павел.

– А он и не работает, только у матери пенсию вымогает, – съязвил Валерка.

– А ты молчи малыш, когда взрослые разговаривают, – покосился брат на Валерку. Доживёшь до наших лет, тогда позволим тебе в братских прениях участвовать, а пока только слушай и жену воспитывай, как я свою Лизку.

– Вижу, как ты её воспитал, что она отставку тебе дала. Ты сейчас не Николай Алексеевич, а отставной козы барабанщик, – не подумав, сказал Валерка.

– Правильно говоришь, она отставная коза, а я командирский состав. Она мне всю жизнь твердила, что я только командовать могу. Кто, на что учился, я например, учился на командира, а она постигала науку печь лепёшки. Вот пускай их и печёт. В семье, каждый должен заниматься, как и на работе, своим делом. Она считает слишком умной себя. Кроссвордов скандинавских накупит и гадает их. И, что характерно, больше не решает, а подгоняет. А самое поразительно, что всё у неё все слова сходятся. Я потом возьму их и красной авторучкой начинаю исправлять. И обязательно ставлю ей как учитель в школе отметки.

– И хорошие баллы ты ей проставлял, – улыбаясь, спросил Павел.

– Больше двух баллов, она ни разу от меня не получала, – сказал он. – Нет один раз за бутылку вина, я ей троечку незаслуженно натянул, – вспомнил Николай.

– Так оказывается ты беспринципный и к тому же мздоимец, – шутя, сказал Павел, – за бутылку мог бы и пощедрей оценить решение её кроссворда.

– Не мог, – она тогда такой ереси наворочала. Вот слушай. Блокадное лекарство, – она пишет голодуха, – а это будет новокаин. Или, «забит молотком», – она в клетках пишет «жертва», – а это гвоздь.

Курица она бестолковая, да к тому же ещё слепая. Меня спрашивает, кто обесчестил Гальку из четырёх букв. Я её спрашиваю, какую Гальку? Она мне говорит, не знаю, наверное, актрису, какую. Может из МХАТА кто? – и давай перечислять, каких она Галин знает. Я заглянул в кроссворд, а там не Галька стоит, а гайка. Дура говорю, читай правильно. Твою гальку болт обесчестил. Обиделась, неделю после этого со мной не разговаривала.

– И что вы по этой причине разошлись? – спросил Павел.

– По этой тоже. Но главная причина она, чем старше, тем глупее становится, а я умнее и мудрее. С ней и поговорить ни на одну тему нельзя, всё сводит к деньгам.

– Правильно она делает, мы и существуем за счёт них, а какие умные разговоры она с тобой будет вести на голодный желудок? – спросил Павел. – Ты стакан вина накинул и можешь ходить голодным весь день, зная, что мать всегда накормит, а у неё Марк растёт, которого кормить надо, – произнёс Павел нравоучительную фразу.

– Много ты знаешь, – бросив орех в рот, сказал Николай, – Марк, всегда жил и живёт со мной. Ты сегодня увидишь его, он копия я. От Лизки он унаследовал только пупок, а остальное всё моё. И воспитанием Марка по большей части возложено на меня. А это я вам скажу ответственное дело.