Текст книги "Разбитый калейдоскоп. Современная версия «На дне»"

Столько удивления выразилось на лицах родственников, один Валерка иронически засмеялся.

– Ну, ты и речугу двинул Николай Алексеевич! Мне на миг показалось, что это Ленин с броневика выступал. А тётя Нина говорит, что ты при бабахнутый стал после аварии. Ты же нам сейчас не доклад прочитал, а докторскую диссертацию революционера защищал.

Николай улыбнулся и налил себе вина. Выпив и громко крякнув, продолжил свою бурную речь:

– Ты приехал к нам, и мы знаем, что у нас сегодня праздник. Пойла набрал и продуктов разных. А вот президенты у нас бывали в городе и не раз, а дотаций мы не видали. Вот, что льгот хотят лишить и так несчастных людей, об этом все трубят. Ты не думай, что мы здесь весь ум пропили. Это кому – то так сильно надо было русский народ споить, поэтому и не обращают на нас внимания. Боятся видеть русский народ трезвым. Всему миру известно, что революции совершаются только трезво мыслящими людьми. Только последний переворот пьяного Беню на танк загнали неведомые силы. Не исключаю, что это был удачный совместный проект ЦРУ с власовцами и бандеровцами. С другой стороны если взглянуть, то отечественную войну без ста граммов фронтовых, едва – ли бы наши солдаты выиграли. Нет, когда потребуется, – Николай приложил руку к своей груди. – Мы протрезвеем и снесём башки всем тварям поганым. Вот завтра Паха давай сходим на Новую стройку, посмотришь там истинно русских патриотичных людей.

– А чем они отличаются от наших дворовых мужиков? – спросил Павел.

– Ничем, – вместо Николая ответил Валерка, – если не брать во внимание, что здесь наши подряд все до одного пьют в одиночку, а там сообща, вот и вся разница. И я удивляюсь над Николаем Алексеевичем, когда он обратил внимание на жизнь вашего региона.

Он приехал к тебе тогда пьяным с материным паспортом и из бара не выходил, и уехал пьяный. Как он может судить о вашей жизни?

– Ну, перепутал паспорта, ну и что из этого. Я же зрение и чуткость не потерял. И зря ты Валерка говоришь, что мужики на Новой стройке пьяницы. Ты же сам ощущал несколько раз такие моменты, когда оставался без средств сосуществования. Просыпался утром, а в карманах пусто и холодильник у тебя в длительном отпуске находится. Страшно подумать и заработать негде. А бутылки пустые собирать стыдно. Мы выброшенные люди и никому наши руки не нужны. Поэтому плевать хотел я на всю политику. Приветствую только те партии, которые русских защищают. Телевизор включишь только и слышишь про успехи Сукерманов, да Сулейманов, а нам русским только обещают ежедневно, что завтра начнём жить лучше. Я хочу сегодня жить хорошо и чувствовать себя нормальным человеком, а не изгоем.

– Папа, мы все знаем, какой ты оратор, – сказал Марк, – но пельмени у тебя, наверное, развалились. И мой калейдоскоп, несколько раз падал и стёкла внутри разлетались в разные стороны и я туда несколько кусочков шлака бросил, поэтому он так не радостно вращается.

Николай вздрогнул и кинулся к плите:

– Эх, чёрт, я и забыл про них, – повернул он ручку газовой плиты, – это дядька твой виноват, вверг меня в революционный базар. И ты ещё как назло испортил мне под конец научную версию. А это может привести мою жизнь к печальному концу, – нельзя шлак отработанный мешать со смальтой. Примета плохая. Я же иногда нервы себе успокаиваю твоим калейдоскопом.

Он взял половник и начал раскладывать пельмени по тарелкам, но его давно травмированная рука, не давала правильно переворачивать половник.

– Тоже мне нашёлся Фидель Кастро, – бросила ему Лиза, – автомат ему подавай. Ты поварёшку правильно держать не можешь. Сейчас все пельмени на полу будут.

Она отодвинула его от плиты, вырвала из рук половник и сама заполнила все тарелки.

– А ты Павел с ним в дискуссии не вступай, – сказала Лиза. – Он всё равно не поймёт. Я ему каждый день твержу, что работа является главным критерием нормальной жизни. А он меня только в Херсон да в Пизу посылает, вот и поговори с ним.

– А что тебя на Марс посылать? – буркнул Николай, – ты там все яблоки оборвёшь. Помнишь песня была, – «И на Марсе будут яблони цвести».

– Ты мне сказки шестидесятых годов, не рассказывай, лучше бы помог сына правильно воспитать да к школе его одеть. Хорошо хоть мать помогает, а ты его воспитанием совсем не занимаешься.

– Как это не занимаюсь? Я с ним постоянно разговариваю об обозримом будущем. Он мне говорит: – Папка, я, как и ты сильным буду. Работать в грузчики пойду. А я поддерживаю его намерения. Пускай учится пока папка жив, иначе тяжело после будет.

– Да ты ему кроме жвачки ничего в жизни не покупал. Мать, да я его одеваем. Ты не знаешь, какие деньги мне приходится платить за его бесплатные знания в школе? С нас родителей собирают за всё, за каждую мелочь. Теперь уже за их безопасность охранникам платим.

– Ты давай ко мне претензии не предъявляй, – выпил Николай налитое Валеркой вино, – я Марку сразу сказал, от меня помощи не жди. Самому и так худо живётся.

– Вот Павел полюбуйся на него, каков папаша. Ты сынок, значит, постигай науку, но ко мне с помощью не лезь, а вот, как материну квартиру оголить, да у меня обои пропить, так сын у него в первых помощниках ходит.

– Будешь теперь свои обои всю жизнь вспоминать, – сказал Николай, – выпей лучше вина да поешь горячего.

– Не буду я пить, я на работу побежала, – сказала она, и недовольная вышла из квартиры. Затем сразу вернулась и обратилась к Павлу:

– Ты посмотри за Марком? Я приду утром к девяти часам. А то на этого у меня никакой надежды нет, – кивнула она в сторону Николая.

– Хорошо иди не волнуйся. Всё будет нормально, – успокоил её Павел.

– Мам ты ступай, работай, – сказал Марк. – Чего за мной смотреть, что я маленький что – ли, в восьмой класс уже перешёл.

– С таким отцом, как не волноваться. Был бы он трезвый другое дело, – ответила она сыну и вновь покинула квартиру.

глава 17

Николай ничего ей больше не сказал, а молча сидел и тыкал вилкой в горячие пельмени. Перед тем, как отправить пельмень в рот он тщательно её обдувал

– Неблагодарные существа эти бабы, – обжигая рот, выдавил он из себя, – им, сколько денег не дай, всё мало. А ты чего расселась, – крикнул он на Лиду, – доедай свои пельмени и кати отсюда. Не видишь, один мужской коллектив остался.

– А что больше мне не нальёте? – обиженно спросила она.

– Нам самим не хватит. Вон если только Паха тебе своей водки нальёт, а вина не получишь. Нам ещё долго сидеть.

– Не хочу я больше пельменей, – отодвинула она от себя тарелку, – налей мне лучше Паша водочки?

Павел взялся за бутылку, но Валерка закричал:

– Не балуй её, у неё дома целая фляга браги стоит. Пускай идёт и хоть с ног до головы обольётся этой брагой.

– Ну и пойду, начихала я на всех вас, – заплетающим голосом сказала она. – А ты Колька, ещё не раз придёшь ко мне за брагой и грибами. Вот у меня получишь, – показала она ему костлявую дулю.

– Прекрати мне при ребёнке непристойные фигуры показывать кошка облезлая, – ударил он её по руке.

– Припомню я тебе Коленька и кошку и вино Смородиновое, – не убирая свою фигу от его лица сказала Лидка и выбежала из кухни, громко хлопнув дверью.

– Ох, и жизнь пошла, пойду, наверное, повешусь, – загоревал Николай после ухода родственницы.

– Иди на чердаке верёвок много, мыло только в ванной возьми, – посоветовал Валерка.

Павел знал от матери, что брат, когда переберёт спиртного, всегда ходил на чердак вешаться. Но к утру после не состоявшего суицида приходил домой и садился отмыкать в ванную.

– Мыло у меня там есть и не один кусок, – сказал брат, и встал из – за стола. Потом он долго начал ходить по квартире, заглядывая во все уголки.

– Пускай сходит, развеется немного, – шепнул Валерка Павлу.

– Никуда он не пойдёт, – засмеялся Марк, – вино ещё не всё выпито и водки почти целая бутылка осталась, – знающе заявил он.

– Видишь Паха, даже сын изучил его повадки, – убедил Валерка Павла в несерьёзности намерения брата.

– Пап ты чего всё ходишь по квартире и осматриваешь, ищешь, чего? – спросил Марк.

– Ключи от квартиры ищу, куда бросил, не помню, – ответил Николай.

– Так ты мне их отдал, когда мы зашли в подъезд, – сказал Марк.

– Вспомнил, – давай их сюда?

– А тебе они зачем, ты же вешаться пошёл. Лишний вес в кармане будет. Верёвка не выдержит и оборвётся. Опять тёте Зине с первого этажа не дашь подзаработать стольник, чтобы обмыть тебя на дорожку.

Николаю после этих слов сразу расхотелось сводить концы с жизнью, и он во весь дух гаркнул на сына:

– Ах, ты, засранец, родному отцу гадкие слова вздумал говорить. Я тебе сейчас всю жопу исстегаю ремнём. Где он у меня?

Николай пошёл за ремнём, но в это время Марк, куда, то юркнул, не выходя из квартиры. Искать его начали втроём. Заглянули везде, Марка нигде не было.

– Убежал стервец на улицу, – сказал Николай, – ну ничего спать придёт, я ему покажу, как отца учить преждевременно на тот свет уходить, когда вино на столе стоит недопитое, – возмутился он. – Надо Паха ещё на ночь прикупить винца, чтобы по темноте не ходить. Дай сто пятьдесят рублей, я сбегаю? А ты малыш пока телевизор посмотри? Он, что – то в последнее время рябить стал, – приказным тоном сказал он Валерке.

Павел улыбнулся и протянул Николаю две сотенные купюры.

– Купишь себе вина и Марку большую шоколадку. Он тебя, наоборот, от неуютной ночи спас.

– Ладно, пойду. Заодно посмотрю этого паршивца на улице.

Когда он ушёл, Павел прилёг в зале на диван, а Валерка развернул телевизор.

– Когда Марк успел выбежать на улицу? Я же отчётливо помню, что дверь входная не открывалась, – недоумённо проговорил Павел.

– Да вон он за трельяж спрятался, – сказал Валерка. – Вылезай? – позвал он Марка, – отец ушёл. – Пошёл тебе за шоколадкой.

– Я слышал, куда он пошёл, – раздался голос Марка за зеркалом.

– Он, что порет тебя? – спросил Павел.

– Нет, но по жопе может стегануть, – отодвигая створку трельяжа, сказал Марк.

– Ну и отвёртку он мне дал, ни одного винтика нельзя отвернуть, – ворчал Валерка, – пойду у него на шифоньере поищу, там у него хороший инструмент находится. Больше половины моего инструмента лежит. Он его никогда в заклад не отдаёт.

Валерка взял стул и пошёл в прихожую. Ковыряясь в чемодане, где лежали инструменты он, что – то бормотал себе под нос, чего именно Павел разобрать не мог.

Послышался скрип входной двери.

– Что красть начинаешь? – услышал он голос прибывшего Николая.

– Ничего не красить, – отвёртку ищу. Дал мне какую – то ковырялку, которой только в носу самый раз лазить, – не поняв брата, проворчал Валерка.

– Я сказал не красить, а красть. Давай дурачком не прикидывайся, – ворчал Николай.

– Да тут весь инструмент мой, кроме связки ключей от разных замков, – бросил ему Валерка.

– Это тоже не связка ключей, а оперативный инструмент, для производства овощей и варенья, – объяснил Валерке Николай.

Павел не стал вдаваться в слова брата, но их пьяный диалог его заметно развеселил. И он встав с дивана, подойдя к ним сзади, сказал:

– Ну, вы братцы даёте. Я же говорил, что вы весело живёте.

– Ты чем за нами много замечать, пей с нами вровень. Лучше на душе будет. А то это ему не так, и так не эдак, – посмотрел укоризненно Николай на Павла, – мы люди отсталого мира. Нас власть осколками злого общества называет и только раз в четыре года мы для них электорат, а мы намеренно протестуем против иностранных словечек и к урнам в этот день не подходим. Так, как мы уважающий себя народ.

Он поставил вино на стол и пошёл в спальню. Оттуда вынес и показал подарок жены, что она привезла ему из Астрахани. Это была красивая мужская сорочка и чёрные джинсы.

– Видишь, как она меня любит, – похвалился он обновой, – знает, что пропадёт без меня.

– Вижу, что ты не ценишь её любовь, – ответил ему Павел.

– А взаимности у нас никогда и не было, – почесал он пальцем переносицу, – мне нравятся жутко горячие женщины, а не фригидные пробки.

Павел не стал больше Николая разводить на пустой разговор, а скромно промолчал на его высказывание.

Валерка, в это время быстро наладил телевизор, и они продолжили застолье в кухне до глубокой ночи. Потом Валерка, ушёл, сославшись, что ему утром надо обязательно за грибами ехать, а Павел уснул на диване вместе с Марком.

глава 18

Сквозь сон Павел слышал шаркающие шаги брата, которые раздавались до самого утра. Он слышал, что среди ночи Николай поправлял на нём спустившее, на пол одеяло. Рано утром, когда стрелки часов показывали шесть утра, Павел встал и прошёл в спальню. Брата там не было, кухня тоже пустовала.

«Наверное, с Валеркой за грибами рванул»? – подумал Павел.

Он прошёл в ванную. Побрился, обмылся и после чего заварил себе крепкого чая. Взяв чашку, он прошёл в зал и включил телевизор, не делая громким звук.

«Сегодня надо отдохнуть, а завтра нужно садиться за руль, и ехать на базу. Возможно, товар новый появился, – рассуждал он про себя. – Если, что пока матери нет, можно до дома коммерческий виток успеть сделать».

Его мысли прервал возбуждённый брат. Он прибежал в нарядной сорочке и новых джинсах, которые привезла ему Лиза.

Размахивая в стороны руками, не замечая Павла, с бешеными навыкат глазами, он метался из комнаты в комнату. Видно было по нему, что он пил всю ночь.

– Ты чего взъерошенный какой? – спросил его Павел.

– Я её стерву сейчас отправлю на её этническую родину к своим чувашам в Шумерлю, – негодовал он, – браги зажала паскуда. Вчера весь день пила у меня да ещё своей задницей мяла мою постель.

– Где Паха ножик? – спросил Николай. – Я Лидию Степановну пойду сейчас резать, – воинственно заявил он.

– Ножик вон на двери висит, – показал Павел на игрушечный пластмассовый кортик в ножнах.

Николай резким рывком вырвал из ножен кортик и засунул его за пояс брюк.

– Пошли за мной, свидетелем будешь. Валерке скажешь потом, что она сама виновата.

– Отдохнуть тебе надо, – сказал Павел, – выспись, а после вместе пойдём Лидию Степановну воспитывать.

– Нет, когда я просплюсь, я добрым буду. А она к этому времени всю брагу выпьет с подругой.

– Что у неё за подруга там? – спросил Павел.

– Не знаю, не видал. Она у неё в ванной мокнет, зовут Сонька, а Валерка в лес уехал. Ты, как хочешь, а я пошёл казнить её.

– Погоди, – остановил его Павел, – давай тогда хоть чайку выпьем по чашке и сходим к ней, – надеясь, за чаем охладить пыл Павла.

– Ты, чего ненормальный? Там брага вовсю играет, а ты чаем решил меня потчевать.

– Хорошо, давай я тебе вина куплю, – предложил ему Павел.

– На кухне водка стоит, а брага это дело принципа. Думаешь, мне после вчерашнего вина хочется её брагу пить? Совесть Лидии Степановне нужно иметь. Мать ей постоянно, что – нибудь, в сумку кладёт, а она мне браги зажала. Запищала тоненьким голоском:

«Не трогай лебедя», – передразнил он Лидию.

– Какого лебедя? Что ты несёшь? Начал с браги, а закончил лебедем, – не понял Павел Николая.

Но брат больше объяснять не стал, а выбежал стремглав из квартиры с детским кортиком за поясом. Павел знал, что когда – то Николай побывал в автомобильной аварии, и у него у поддатого часто бывали подобные сбои в голове не приносящие никакого вреда окружающим. И всем казалось, что он намеренно чудит, чтобы над ним посмеялись. Возможно, так оно и было, потому что он всё свои чудачества помнил, каким бы он не был пьяным в предыдущий день.

Павел пошёл за ним следом. Валерка жил в соседнем доме на первом этаже. Когда он зашёл к нему в квартиру. Николай стоял на кухне в дверном проёме и вращал перед лицом Лидии детским кортиком с красным пластмассовым лезвием.

– Это ты так меня за добро благодаришь? – шипел он.

– Браги родственнику пожалела.

Лидка выглядела свежей и что она вчера была в пьяном угаре, на её лице и следа не было. Она смотрела на Николая и задорно смеялась.

– Колька отстань, совсем, видимо рехнулся. Хоть бы ножик взял настоящий, – подсказала она ему.

Он посмотрел на сжимавший в руке кортик Марка, бросил его со зла на пол, повернул голову к вошедшему Павлу и сказал:

– Ты чего мне бутафорию подсунул? Сорвал мероприятие века!

Лидка оттолкнула Николая и прошла в комнату. Возвратилась она тут – же с вазой даров природы. В вазе находился красивый восковой натюрморт, с фруктами и овощами, а наверху лежал надкушенный огурец.

– Павел, ты будешь смеяться, но вот эту вазу вместе с плодами три года назад подарили мне на восьмое марта на работе. Колька к нам вечером в тот день пришёл пьяным и у нас добавил ещё. А ваза эта стояла в зале на телевизоре. Так он своровал у меня огурец, приняв его за свежий, и дома угостил Марка, а тот грыз его и зуб сломал. Я виновата, стала у него. Прибежал ко мне сразу же с претензиями. Почему я контрафактные овощи покупаю? Я ему говорю Колька, – это муляж восковой, а не огурец. Так, он всё равно накинулся на меня. Говорит, что на рынке давно свежие огурцы продают, нечего подделку покупать. Ненормальный, какой – то, – засмеялась она.

Павел, тоже не смог удержаться от соблазна повеселится над причудами брата.

– Не верь ей Паха, как она врёт, никто так не может. Она Валерке рога точно наставляет. У неё, наверное, чувашей мелких в Шумерле человек шесть по чужим семьям скитаются. Не даром она туда без Валерки зачастила.

– Дурень, ты Колька, а не лечишься. У меня там дом стоит без присмотра. Мы с Валеркой решили его продать.

– Мне врать не надо, думаешь, я лопух? Выдай мне

де – факто об измене родному мужу? – взбеленился он, – и браги дай?

– Своей семьи нет, в чужую лезть не этично, – остановил его Павел. – Если нестерпимая жажда одолела, браги она тебе сейчас нальёт. Давай присядем только с тобой. Спешить нам некуда.

– На фиг она мне нужна её брага, я из принципа спросил, – уже успокоившись, сказал он, присаживаясь на табурет.

– К нам милиционер Вениамин Корнеевич Горелов привёз свою жену, – сообщила она.

– Это не начальник паспортного стола случайно? – осторожно спросил Николай.

– Случайно он самый, – важно заявила Лидка, строго смотря на Николая. – Валерка ему машину отладил на неделе, вот они и махнули в лес сегодня в пять утра за грибами.

Она перевела взгляд на Павла, и свои слова обратила ему:

– А его жена Софья, – между прочим, красивая баба. В ванной моется у нас, – у них воду горячую отключили, и тут Николай нагрянул. Дай ему браги и всё тут. Я ему говорю, бери банку и черпай, сколько хочешь. А он с хрустальной ладьёй Лебедем полез к фляге. Она и в горловину не пролезёт, а он её силком толкает, думает, что ладья резиновая. Кричу ему, сволочь хрусталь побьёшь. Он обиделся и убежал.

Николай выслушал Лидку и увидав на стенке изваяние Мавра, который душит Дездомону, сказал:

– Всё Паха нам здесь делать нечего. Пошли они привечают здесь нехороших людей, – привстал Николай с табуретки.

– Почему это они нехорошие люди, – возмущённо сказала Лидка, – они, что по кастрюлям у тебя лазают?

– Ещё этого не хватало, да их на порог не пущу. Мундир бесовский носит, – значит, добра от него ждать нечего, – прищурив глаза, определил Николай. и показал пальцем на Отелло.

– Ты знаешь, как его жена называет? – спросила Лидка.

– Мне до лампочки, хоть хромосомой, хоть бациллой, – равнодушно сказал Николай.

– Бумажным червём она его зовёт. А этот бумажный червь обещал устроить Валерку на работу в самый лучший сервис.

– Хрен с ним с бумажным червяком. Валерке с его талантом не нужна никакая протекция. Нечего хребёт гнуть на помещика. Его и так все знают.

– Это кто вспоминает моего дражайшего супруга? – раздался женский голос за шторкой, служившей вместо кухонной двери.

В кухню вошла знакомая Павлу женщина. Он её сразу узнал, – это была хозяйка магазина, где год назад они покупали со Стасом водку.

Николай встал ей навстречу и, причмокивая языком, не без восхищения осмотрел её фигуру.

– А ты ничего, – без церемонии, взял он незнакомку за грудь, – сгодишься на разок.

Та от неожиданности откинулась к косяку проёма, но руку Николая со своей груди не стала убирать.

– Ты, что Тарасов не узнал меня? – взволнованно задышала она, – а ведь я тебе нравилась когда – то. Неужели не помнишь Соню Водопьянову. Когда ты выпускник школы, мне восьмикласснице обещал жениться, после того, как погоны офицера оденешь на себя. Я глупенькая девчонка тогда была. Долго ждала своего офицера. А он исчез, как призрак, а сейчас объявился и тут же забраковал меня.

Николай с интересом разглядывал женщину, не убирая руки с её груди.

– Не помню ничего из – за тумана, – заикаясь, протянул он. В аварию попал, на машине по дороге в аэропорт. Череп раскололся, как арбуз и кисть не сгибается. Помню только туман и встречные тусклые фары. А с девочкой из восьмого класса у меня не могло быть серьёзных отношений. Если только шутливый фарс произошёл. Поэтому ты стёрлась из моей памяти. Он убрал руку с её груди и провёл изуродованной рукой себе по лбу, где у него красовался продольный шрам.

– Эх, Коля, Коля, – вздохнула она, – каким парнем был в школе. Не одной мне, наверное, голову вскружил. А сегодня ты стоишь передо мной с утра и уже пьяный. Что жизнь не удалась?

– Всё у меня срослось, а хмельной я по причине приезда брата, – Николай отошёл в сторону и показал сидевшего за холодильником Павла.

– Ой, как здорово, – узнала она Павла. – Лидия у тебя полная квартира сюрпризов. Я знала в школе этого хулигана, но не думала, что он твой брат, – обратилась она к Николаю. – А сейчас я знаю, что он работает в кремле в охране, и что друг у него есть Стас.

– Дилером я работаю, – поправил её Павел.

– Маклак по – русскому, – пояснил Николай, – стрептоцидом и норсульфазолом снабжает кремль.

– Не глупая – понимаю, что нельзя вашему брату распространяться о своей работе, – сложила она топориком ладони перед грудью.– Понимаю конспирация прежде всего. Больше затрагивать этот вопрос не буду. Мне даже муж многие свои профессиональные секреты не выдаёт.

Она оправилась от недоумения подошла к столу и спросила у Лиды:

– А кем они тебе приходятся?

– Братья Валерины. Живут в соседнем доме, – объяснила ей Лидка.

– И чем же я тебе интересно не приглянулась? – присела она на табуретку, показывая братьям свои голые ляжки, – что ты «половой наряд» всего на один раз выписал на меня, – вновь Софья обратилась к Николаю.

– Я пересмотрел своё желание, – облизнул он губы, увидав соблазнительные ноги Софьи. – Лидка наливай браги? – встречу долгожданную будем праздновать.

– Николай, ты уже до браги снизошёл? – явно издевалась она над ним. – У нас повкусней напитки имеются.

– Мы тоже не бедствуем, можем тебя такой водкой, угостить, которой ты в жизни не пробовала, – сказал Николай.

– Я магазин свой имею, и нет таких напитков, которых не знают мои губы, – хвастливо заявила она.

– Паха сходи до дома принеси Ржаную водку? Давай утрём нос этой миловидной супруги Бахуса, – попросил он.

– Фу, какая – то Ржаная, неужто Абсолют хуже? – брезгливо скривила она губы.

– Софа я пила вчера эту водку, – сказала Лидка, посмотрев на себя в зеркало, висевшее над раковиной. – Сегодня даже не красилась, а выгляжу после Ржаной, как Софи Марсо.

Павел незаметно улыбнулся, но его улыбка не ушла от взгляда Софы.

– Ты, что Лидка совсем очумела, – закатился смехом Николай, – вот это ты завернула, ничего себе. Жалко Валерка не слышит, он бы точно со смеху подштанники свои обмочил. Бражки наверное без меня банку опрокинула. Нашлась тоже мне Софи Марсо с метлой и косой.

Лидка обиженно надула губы.

– Тебе бы Колька только смеяться над людьми. А мне, кстати, Валерий сказал лично сам, что я на неё похожа, когда мы фильм смотрели «Храброе сердце».

– Чудо в перьях, – гаркнул Николай. – Он не то имел в виду. Там все в фильме в средневековые времена ходили оборванные и полуголые. Вот он тебе сравнение и сделал. Ты на лицо не смотри, ты на грудь свою взгляни. Я когда лифчики покупал своей Лизе, я вначале шёл в овощной и фруктовый ряд. Дыньку средних размеров подбирал и с ней ходил бюстгальтеры примерял по рынку, чтобы не ошибиться в размерах. И ни разу не ошибся. Вот и ты Валерку попроси, что бы он тебе покупку по моему макету сделал?

– И сделает он у меня хозяйственный мужик, – гордо сказала Лидка.

– Я знаю, что он хозяйственный, но лифчик богатый по твоему размеру на рынке он тебе никогда не подберёт. Если только куклу Барби купит и разденет её.

– Полоумный ты Колька, – покрутила она у своего виска пальцем, – мало тебе мать вчера кабачком навернула. Надо было мне и второй ей ближе положить.

– А ты и рада, смотреть на мою трагическую участь. Я на мать за это не обижаюсь. Это вы с Валеркой специально и подсунули мне двух заколдованных кабанов, чтобы они на моей голове оказались.

– Всё хватит, – не выдержал Павел и встал со стула. – Я пошёл домой. Досыта насмотрелся на ваши перебранки. Вначале весело было. Теперь они меня раздражать начали.

– Нашёлся один умный человек, остановить этот бардак, – перегородила своим телом проход Павлу Софа.

И что ты нас покинуть хочешь? – спросила она, – а водкой своей разве не будешь меня угощать?

– Сейчас занесу, – отодвинул Павел её с дороги, и пошёл к выходу.

– Павел, ты не обращай внимания на нас. Мы всегда с Колькой собачимся, но границ приличия не переходим, – сказала вслед ему Лидка.

– Знает он всё, что ты ему объясняешь. Он просто не выспался, – сказал Николай.

Павел вышел на улицу. Двор был пустой, ни одного человека не было, хотя стрелки часов показывали семь часов утра. Яркое солнце раскидало уже свои лучи не только по деревьям, но и аккуратно постриженным зелёным газонам, которые служили контуром двора. Отчего вся прилегающая местность казалась привлекательной, и скрывала убогость, ветхих сараев, почерневших и покосившихся от времени.

«Надо – же, здесь, наверное, не рабочий квартал? – подумал Павел, – на работу народ не спешит».

Он присел на песочницу и ощутил, что сильно хочет пить.

– Надо сходить в ночной магазин, купить воды, а лучше мороженое. Утолить жажду, – сказал он себе.

Приподнявшись с песочницы, он последовал за угол дома, где находился магазин.

Взяв там бутылку минеральной воды и пломбир, Павел вернулся на старое место под грибок в детскую песочницу. Кусая мороженое, он раздумывал, как спланировать наступивший день. За руль садится после вчерашнего излияния, претило его установившемуся правилу. К Саньке Ореху или Родиону в гости завалится, – это значит, снова выпивать. Опять работу придётся отложить.

– Ты зачем сюда приехал? – мысленно задал он себе вопрос, – отдыхать или работать?

– Я приехал сюда, чтобы встретится с людьми, чьи фотографии у меня находятся в альбоме и пообщаться с ними и родственниками, а работа это второстепенное дело, – ответил он себе.

– Ну, вот и занимайся своим делом, не ломай намеченный план, – шептал ему внутренний голос, – работа от тебя не убежит. Навести отца и не забывай про друзей, которые тоже рады будут встречи с тобой.

Павел, так задумался, и опомнился, когда к нему подбежала лохматая колли, и уткнулась своим выдающимся носом ему в коленку, вопросительно заглядывая на мороженое.

– Здорово почтенный, – услышал он сзади незнакомый голос.

Перед Павлом стоял худой мужчина небольшого роста с пышными усами.

– Давно мороженое не ел, оставь? – сказал он.

Павел ответил на его приветствие, но не понял, что он сказал относительно мороженого и сунул почти целый брикет в пасть крутящей хвостом собаке, которая мгновенно проглотила его.

– Ты, что глухой? – возмутился мужичок, – это же я просил у тебя мороженное, а не собака. Она голодной никогда не будет, помоек много, а я ещё не завтракал.

Павел, вначале опешил от недовольных высказываний незнакомца, а потом погладил собаку по спине и сказал:

– Я не понял, думал ты для неё попросил мороженое, но если тебе хочется полакомиться, держи червонец купи себе мороженое.

Павел вынул из кармана деньги и протянул незнакомцу. Тот не веря своим глазам, вырвал из рук купюру и, бегая по сторонам глазами, тихо спросил:

– А можно я на сдачу булку куплю?

– Покупай, что хочешь, – ответил ему Павел, – только скажи, почему на улице никого нет, куда народ делся? Может сегодня воскресение?

– Сегодня пятница, а народ весь на работе. Ты, наверное, не местный, если не знаешь, что у нас рабочий день начинается с семи утра.

Мужчина позвал собаку и пошёл в сторону магазина.

Павел улыбнулся ему вслед и открыл об торец песочницы бутылку с водой. Не допив, минералку он оставил её, где сидел и пошёл домой. Там он собрал несколько бутербродов с паюсной икрой и осетриной, захватил недопитую водку и направился к Лидии Степановне в квартиру. Без скрипа, открыв входную дверь, он подошёл к кухне и отдёрнул штору. Увиденная картина поразила его. На столе стояло две больших бутылки импортного вина и полное изобилие закуски. Софа сидела на коленях брата, максимально оголив свои ляжки. Одной рукой она обвила его за шею, а второй рукой гладила по щеке. Николай сидел с закрытыми глазами, откинув голову назад.

– Да у вас тут полная идиллия, – напугал он их своим присутствием.

Они оба встрепенулись. Софа встала быстро с колен, одернув халат. А брата неожиданно одолел приступ сухого кашля.

– Я немного полечила Коленьку. Защиту ему ставила, от плохих людей и биополе расширила, – как бы оправдываясь, сказала она.

– Ты, что колдунья? – спросил Павел.

– Не колдунья, а к экстрасенсорным наукам имею прямое отношение. У меня два международных диплома есть. Я ездила за границу, обучалась в Амстердаме и в Балтиморе.

– А что – же ты водкой торгуешь с таким талантом? – спросил Павел.

– Было время, когда народ валил к нам за помощью, – а сейчас охладели к нашей методике, а услуги у нас были значительно дешевле, чем в государственных медицинских учреждениях.

– Ты меня извини, но я не верю, в нетрадиционную медицину, – сказал Павел.

– Это почему? Ты посмотри на Коленьку, я за двадцать минут его отрезвила.

– Нашатырю дала, понюхать? – с издёвкой, спросил Павел.

– Нет под воздействием моих волшебных чар, он вышел из пьяного состояния, – восхваляла она себя.

Павел посмотрел на брата, тот действительно выглядел прекрасно и его лёгкий румянец на щеках и ясные глаза, отражали разительность его состояния, в котором он находился буквально полчаса назад.

– Ты что Колька, действительно оклемался после ночного возлияния? – обратился Павел к брату.

– Я как новый пятак сейчас, – ответил он, – и напрасно ты ей не веришь. Она умеет делать вещи. Сделай ему тоже защиту? – попросил он Софы.

– Не надо меня защищать, – возразил Павел, – пускай лучше она тебе приворот сделает, чтобы ты вещи матери не путал с жидкой валютой. И нёс всё в дом, а не из дома.

– Если есть такая проблема, я готова помочь ему в этом. Но важно, его личное желание и осознание трезвой жизни. Чтобы он проникся верой в поное своё излечение, – сказала Софа.