Текст книги "Разбитый калейдоскоп. Современная версия «На дне»"

– Не слушай его Паш, он ещё стакан вкатит, не такие арии будет тебе исполнять. Неужели мать тебе не рассказывала, какие капканы он мочил в пьяном угаре.

– Вкратце она мне кое – что рассказала, – ответил Павел.

– Тебя, что за язык, кто тянет? – накинулся Николай на Валерку.

– Причём тут язык, – крикнул на него Валерка. – Мне мать твою жалко, мою родную тётку. Она только перед твоим приездом выкупила всё имущество, которое он за копейки вместе с Марком продал соседям. Оставил в квартире только старый шифоньер, который у вас стоит в нише в прихожей и пластмассовый кортик Марка. Он им уже несколько лет не играет. Как висел пять лет на дверной ручке, так до сих пор и висит там. Даже цветок с длинными стеблями сняли со стены. Николай Алексеевич вышагивает первым по улице, держа в руках горшок с цветком, а его сынок, словно фату придерживает сзади стебли. Я за день до полного оголения квартиры пришёл к Николаю, пристыдил его. Он тогда лежал на диване. Говорю, что ты Николай делаешь, неужели мать не жалко. Правда, он мне пообещал, на следующий день выкупить всё.

Валерка на всякий случай покосился на Николая и увидав его спокойное лицо, продолжил:

– На другой день, смотрю, материн гардероб валяется на полу, а в спальне Николай Алексеевич лежит на старом матрасе и вместо подушки у него под головой буханка хлеба, завёрнутая в газету. Может, твоя жена и плохо решала кроссворды, но она всё в дом несла, а ты из дома. Обои у неё пропил вместе с чужой лестницей – стремянкой. Она и ремонт из – за этого не сделала у себя дома. Выходит ты бестолковый Николай Алексеевич, а не твоя Лизка.

Николай сосредоточенно пошевелил бровями:

– Я её не Лизкой, а Лайкой зову, когда она мне денег не даёт. А насчёт скарба тебе вот, что скажу. – Если бы его принимали в ломбард, я бы в то время туда сдал, – заявил он. – У меня произошло помутнение коры головного мозга на почве синдрома. Я это осознал и больше этого не произойдёт. У меня сейчас дойная корова имеется на такой случай. Хоть и не Зорька, но доится неплохо.

– Знаю я твою корову, – перебил его Валерка, – это Манька Сиська, которая сахаром и мукой торгует на рынке в подвале. Если бы ты её Павел увидал, заикаться бы стал от испуга. Такой отвратительной рожи я в жизни не видал.

– Не Манька Сиська, а Марья Владимировна Батырова, – она до восемнадцати лет не смогла восемь классов окончить. Помнишь, наверное, училась со мной в пятом классе, – напомнил Николай Павлу.

– Как я её забуду, если она и со мной в одном классе училась, но та болела рахитом, а характер у неё неплохой был.

– Он у неё и сейчас неплохой, ей от мужика ничего не надо. Главное общение. Она меня зачастую приглашает помочь ей выгружать мешки. Раскрутилась бабенка не хило, на оптовой торговле. Я бы с ней сошёлся, если бы у неё приусадебный участок маленький был, а дом большой. У неё же наоборот, маленький домик и огромных размеров садовый участок, который и трактору обрабатывать будет не под силу. А то, что лицо у неё, как у женщины первобытного общества, мне на это наплевать.

– Конечно, ты с ней и встречаешься только когда поддатый, а трезвым бы был, щиповки на ноги обул и прощай Маня. Бежал бы от неё, куда глаза глядят. Наверное, с испугу в этом месте Волгу вплавь одолел.

Валерка показал рукой, на широкий отрезок Волги, смотрящий на знаменитую Стрелку.

– Ничего ты Валерка не понимаешь в жизни, она Бухаре десятую модель «Лады» купила и мне купит позже.

– Бухара ей крышу в доме перекрыл заново и с лопатой не вылезал из сада, а ты кроме, как мешки ворочать ничего не можешь. Нет в тебе творческой жилки. Я не уверен, что ты на второй день совместной жизни с Сиськой дом её вместе с имуществом не заложишь. И бизнес её обязательно под откос пустишь. У тебя на лбу написан лозунг для умных женщин.

– Что написано? А ну повтори? – грозно проговорил Николай.

Валерка, знал, что Николай ничего запретного при Павле не сделает, но для самосохранения всё – таки перелез через высокий бордюр дамбы, чтобы на случай опасности можно было быстро убежать вниз к берегу Волги.

– Чего повторять то, ты и сам знаешь, что у тебя там выбито. «Уважаемые дамы, если хотите хлебнуть лиха, поживите со мной недельку на своей территории», – скороговоркой выпалил Валерка.

И тут же кулёк с орехами полетел в Валерку. Он ловко в воздухе перехватил его рукой.

– Спасибо Николай Алексеевич, наконец – то догадался угостить орешками, а то всё один щёлкал.

– Твое счастье, что у меня брюки узкие и туфли на коже, а то бы я тебя догнал и макнул в Горьковской водичке.

– Она уже давно Нижегородская, – крикнул Валерка.

– Для тебя может и Нижний Новгород, а для меня Горький, понял сморчок сушёный.

– Придёшь ко мне на жареные свинухи, я тебе за это ни ложки не дам. Забыл, как в солдатской кружке сухари с луком варил, когда матери не было. А я тебя от неминуемого голода спас благодаря моим свинухам.

– Ладно, прощаю, – махнул Николай рукой. – Вспомнил, – было дело, тогда у меня пост вынужденный был, – миролюбиво сказал Николай, – подгребай ближе, не трону.

Павел знал, что никаких серьёзных контр у них быть не может, и только смотрел на братьёв и смеялся над их перепалкой.

– Весело вы живёте здесь, – сказал Павел.

– Это веселье у многих внезапно прекращается и их хоронит небольшая кучка людей, – изрёк Валерка, спрыгнув с верхушки бордюры.

– Это ты правильно заметил, – отозвался Николай, – похороны сейчас дороже чем свадьба. А мрут в основном те, кто меры не знает или слабые здоровьем. Как предприятия развалились, так и здоровье безработных людей перестало волновать наших чиновников. Тогда в обязательном порядке проходили ежегодно медицинскую комиссию и если найдут отклонения в организме, лечили. А сейчас мы никому не нужны. Мы есть потенциальный кладбищенский материал. Нас намеренно изживают со света, потому что мы росли и воспитывались в духе коммунизма. Меня на работу уже нигде не принимают по возрасту, хотя я здоров и свеж, а к кулаку я батрачить не пойду. На бирже труда предлагают вилки да ножницы. И на пенсию людей не отправляют и не трудоустраивают. У Валерки золотые руки, к нему вся область едет ремонтироваться. Даже его не оформляют на работу, а всё делают, для того чтобы азиатов сюда заманить низкими заработками. А они приезжают рабочие места занимают, да нашим барышням своим сперматозоидом замесы делают. Пойти бы на них стеной, да ведь они ни в чём не виноваты. Такие же бедолаги, как и мы. Мужики с Новой стройкой было собирались выдавить их из города. Там мужики дружные и ушлые – у них свой батюшка есть отец Григорий. Он мужикам директиву выдал, – не трогать обездоленных эмигрантов.

– Что это за патриарх там нашёлся? – поинтересовался Павел.

– Отец Григорий, – бывший футболист, приехал из Белоруссии. У него приход там сгорел, он сюда с матушкой приковылял. Чудотворный поп! Его все во дворе уважают. Завтра сходим к ним, познакомишься и с батюшкой и всеми другими дельными мужиками.

– Со всеми знакомится, у меня желания нет, мне бы с Жорой Хлястиком встретится. Интересно посмотреть на него.

– Может и встретишься. Я его сам ни разу не видал. Говорят, он в деревне обитает с племянниками. Они недавно похоронили своего родственника, уважаемого деда в городе. Ты должен помнить его был такой знаменитый футболист Иван Беда.

– Конечно, помню, – воскликнул Павел, – его все в городе тогда знали. Герман Колчин ему вроде родня был.

– Герман Колчин был мужем сестры Ивана. Там весь двор родственные души. А Герман капитаном работал после окончания водного института долго. А потом из – за болезни сошёл на берег. Но долго не протянул – болезнь его взяла в тиски. Кстати его сын тоже успел отсидеть в тюряге. Хороший парень, Вовка Колчин. Умный и справедливый, от него блатного слова не услышишь. Интеллигент, как и отец, был в молодые годы, рассудительный, и любого блатного на место может поставить. Его в городе многие блатари побаиваются. Родня в этом роду дружная, если на гашетку нажмёт – мало не покажется.

– Это, что выходит пустые хлопоты были у Германа с институтом? Зря учился, – разочаровано произнёс Павел.

– У тебя тоже диплом имеется, а медицинскими лепёшками спекулируешь, вместо того, чтобы заниматься народным хозяйством, – ехидно заявил Николай.

– Я не спекулирую, я дилер, занимаюсь оздоровлением народа, – пояснил Павел.

– Это ты Валерке можешь вбухивать про здоровье народа, а для меня ты всё равно барыга в галстуке. Ты пошёл по цыганской тропе, и пользы от тебя на земле никакой нет. Жалко Лаврентия Берия нет. Он бы быстро на вас управу нашёл, – погрозил пальцем Николай в сторону купола Строгановской церкви.

– Молоти, молоти Николай Алексеевич, но сдаётся мне, что вечером мы сегодня с Павлом будем пить вдвоём Ржаную водочку с осетриной, – ухмыльнулся Валерий, смотря в глаза Николаю.

Тот сразу осёкся.

– Как вдвоём, а я? – спросил Николай, хлопая пшеничными ресницами.

– А тебе придётся воду с хлоркой пить.

– Ты мне брось такие речи высказывать. Хочешь меня от явственного продукта отлучить. Не получится. Паха знает, что я шучу. Я меценатов очень уважаю, – вполне серьёзно сказал Николай.

– Ага, напугался, будешь знать, как брата родного оскорблять, – пригрозил ему Валерка, – вон смотри, корабль твой ползёт, – показал он Николаю на приближающий к причалу теплоход.

– Пошли ближе к икре паюсной, – позвал Николай братьев.

– Я не пойму. Тебе, что икра ближе, чем сын? – спросил Павел.

– Ты, что больной? Конечно Марк. Это я образно говорю. Чтобы икрой завладеть, с Лизаветой придётся побиться по пути к дому. Она жмота ещё та.

– Экономная она, а не жадная, – поправил его Валерка.

– Я, что – то никак не въеду, я с ней жил пятнадцать лет, или ты? – спросил Николай Валерку.

– Конечно ты.

– Тогда молчи и прекрати ей создавать приличную характеристику? – сказал строго Николай.

глава 15

Они спустились вниз к причалу. Марк стоял на первой палубе рядом с матерью и махал отцу рукой. Когда теплоход причалил к берегу и матросы бросили трап, Марк первым из пассажиров сбежал по нему и бросился к Николаю.

– А мы бабушку встретили в Печоре, – сказал он, – она нам платочком махала со своего теплохода.

– Я знаю, мы её проводили недавно, – ответил Николай. – Ты мне привёз, чего я тебе наказывал? – вопросительно посмотрел он на сына.

– Привёз. У мамки в сумке лежит, но она говорит, пока мы с тобой лестницу и обои ей не вернём, ничего твой отец не получит.

– Куда она денется, не получит, – я сейчас все сумки у неё за эти слова заберу, – отрешённо пробормотал он.

Лиза вышла на причал с двумя большими сумками. Сухо поздоровавшись со всеми, она поставила сумки перед Николаем.

– Я с теплохода заметила, что ты на бровях пришёл встречать сына, – упрекнула она его.

– Ну и что, брат родной приехал сегодня, надо же его было приветить по людским обычаям.

– Знаю я твои обычаи, на деньги матери или Павла.

– Неважно на чьи. Важен факт гостеприимства! – величаво произнёс Николай.

– Не смеши меня, а не то я упаду сейчас. На чём до дому будем добираться? – спросила она.

– Можно на речном трамвайчике, или на автобусе, – сказал он.

– По воде не поеду, она мне надоела за две недели, – отказалась она от речного трамвайчика.

– Поехали на газели, – предложил Павел.

– Частник сдерёт двести рублей, а это почти две бутылки вина, – возмутился Николай.

– Ну и что, я заплачу, – настаивал Павел.

– Жалко у меня своей газели нет, а то бы срубил сейчас пару сотен, – не то в шутку, не то в серьёз сказал Николай.

– Что – же тебе Маня Сиська не купит автомобиль? – укоризненно спросила Лиза.

– Придёт время купит, – обнадёживающе заявил он, беря одну сумку в руку, а на вторую указал взять Валерке.

Лиза, идя сзади мужчин, несла в руках пакет и дамскую сумку и недовольно бормотала:

– Ты эту машину при первой пьянке загонишь за бутылку, – сказала она в спину Николаю. – У тебя на всё одна красная цена, как в старые времена, – поллитровка.

Он обернулся и зло сказал ей:

– За эти слова, я тебя не прокачу на своей машине. Будешь ходить пешком.

Этой фразой он вызвал у всех смех, даже Марк, схватился обеими руками за живот.

– Ты чего зашёлся, тоже против меня идёшь оппортунист? – покосился он на сына.

– Пап я за тебя, но Сиська при мне тебе сказала:

«Построишь теплицу с баней, так она и купит тачку». А как ты ей сделаешь, если у тебя хрящ на руке вырос и с топором ты не знаком. Сам мне говорил.

– Это моё дело, каким образом я возведу ей баню и теплицу, а машина у меня, так или иначе будет, – пыхтя, сказал он.

Они сели в газель. Лиза пристроилась рядом с Павлом.

– Замучилась я с ним. Я его к себе уже в дом не пускаю, – сказала она, – придёт и обязательно что – нибудь стырит. И Марка привлекает к этому делу. Мы с ним в разводе сейчас. Я ему сказала, – опомнишься, бросишь пить, тогда приму тебя. Чего ему не хватало, жизнь у него была со мной, как у домашнего избалованного кота. Вся в него влезла, себе во всём отказывала, лишь бы ему хорошо было. А он клубится начал с разной швалью, да ещё на баб чужих посматривает. К Мане Сиське ходить начал, совсем меня опозорил. Ладно бы нашёл красивее меня, не так бы обидно было, а то нашёл страхолюдную, коротконогую с тыквенной головой. А меня с некоторых пор Лайкой называет, – пожаловалась она Павлу.

Про Лайку он уже знал от Валерки. Сделав вид, что не слышал её обидной собачьей клички, он затронул вопрос о трудовой деятельности брата у Мани:

– Он вроде подряжается к ней изредка работать грузчиком в лавку. И говорит, платит она ему не плохо.

– Мне от этого не легче. Она им командует, а мне он никогда не разрешал приказывать ему. И в доме он у неё часто стал бывать. Зачем меня срамить. Неужели я такая же уродина?

– Не обращай внимания, – успокоил её Павел, – он оклемается от вина, я с ним серьёзно поговорю. Не к чему в вашем возрасте семью рушить, наоборот заботиться друг о друге надо. Дело к старости идёт. К тому же у вас прочная связка имеется, – это Марк.

– Не знаю, как тебе это удастся, но меня в данный момент в большей степени волнует Марк. Если бы не мать, чтобы я делала. Она всё – таки большую часть времени проводит с ним, когда я на работе. А Марк для Николая, только для забавы.

– Ты сейчас домой едешь или к нам пойдёшь? – спросил у неё Павел.

– Вы меня забросьте к себе домой. Я из сумок выложу всё и приду вместе с Марком. Мне на работу в ночь сегодня идти. А у матери сумки нельзя оставлять. Он сразу опустошит всё. По соседям пойдёт продавать. А рыба и икра не телевизор. Не сразу выкупишь. Скажут, съели, и прощай поездка. Я ведь не просто так ездила в Астрахань, а поправить материальное положение. Ремонт в квартире двенадцать лет не делала, а ему ничего не надо. Купила зимой португальских обоев дорогих, так он в окно влез второго мая, когда я на работе была, и утащил, а Марк ему помогал. Продали молдаванам строителям по бутылке за рулон, а я по двести покупала. А меня всё жизни учит, говорит, что я неправильно живу.

– Ты чего там жалуешься? – услышал их разговор Николай, – адвоката думаешь, нашла?

– А ты если подслушиваешь, то на ус мотай, – не поворачиваясь в его сторону, сказала Лиза.

– Я знаю, что и куда надо мотать, нечего меня жизни учить, а лучше с приездом бутылочку винца купи.

– Сейчас разбежалась, – ты меня, что с цветами встретил?

– Цветы это живое существо, их рвать грешно. Они из земли должны глаз человеку радовать. Срезанный цветок, – это уже деталь веника. А вот укропу или петрушки у матери в холодильнике много. Пучок могу выделить, – развязано произнёс он.

– Прибереги свою зелень для Маньки Сиськи.

– Ну и встреча у вас после разлуки, – засмеялся водитель, – давайте, я за мостом остановлю машину и на косогоре нарвём цветов целую охапку, – предложил он.

– Обойдёмся, гони домой, – сказал Николай, – ужинать уже пора, а не цветы в поле собирать.

Но не успели они пересечь Волжский мост, как машина заглохла.

– Черт, как знал, что меня электрика подведёт, – раздосадовано выкрикнул водитель. – Где теперь специалиста найдёшь? Придётся вас пересаживать, а мне буксир искать. Заколебала меня дурацкая машина. Вроде безотказно работает, но по электрической части, иногда капризничает и ладу ни один электрик не может дать.

– Не переживай, – успокоил его Валерка, – сейчас я посмотрю твою колдунью. Открой капот?

Валерка вылез из машины. В кармане он при себе всегда имел Аркашу – индикатор. Прозвонив провода, он спросил у водителя.

– Ножик давай, сейчас пять минут и будешь ездить без капризов.

Водитель из бардачка достал ножик и протянул Валерке.

Тот вытащил из рулевой колонки кабель и несколько концов совсем отрезал от него.

Водитель смотрел на него изумлёнными глазами.

– Ты, что делаешь? Загубишь мне технику напрочь к чертям.

– Не тревожься ты? – сделал жест ладонью Николай, – тебе повезло, что нарвался на нас. К нам весь Нижний Новгород едет ремонтироваться. Мы своё дело туго знаем.

Николая понесло, он начал водителю рассказывать, как ему приходилось вместе с Валеркой ремонтировать автомобили с Зелинского съезда, то есть из Нижегородского кремля, где обитает администрация области.

– Ой, мать мая женщина, – схватилась за грудь Лиза, – да ты не знаешь, что такое шуруп и отвёртка.

– А мне и не обязательно знать. Моё дело организация ремонта, – важно сказал Николай.

Валерка в это время заизолировал концы, и поставил кабель на место.

– Всё трогай, – сказал водитетелю Валерка.

Таксист повернул ключ зажигания, и автомобиль с полуоборота завёлся.

– Надо же, чудо, какое. А у меня кто только не смотрел проводку и никто не допёр, что аппендикс напутан в рулевой. С меня магарыч вам ребята сейчас будет. Он остановился в Неклюдове около кафе и вынес оттуда двухлитровую бутылку Смородинового вина и пакет с халвой.

– Держи Валерий, спасибо тебе. Теперь я смело могу марафонские рейсы делать.

– Да не надо было так много покупать, там работы было только на пиво.

– Как это не надо, – перехватил Николай вино, – ты мне брось обесценивать нашу работу? Ещё Карл Маркс говорил, что любая работа должна хорошо оплачиваться. Политэкономию что – ли не изучал?

– Николай Алексеевич, а оказывается вы шкуродёр приличный, а я и не подозревал, – произнёс Валерка и повернувшись к водителю сказал:

– А вы уважаемый подъезжайте ко мне в понедельник с утра на часок. Я вам всю машину прозвоню и ненужные сопли уберу.

– Я не шкуродёр, – обиженно сказал Николай, – просто я не хочу, чтобы наш труд обесценивался.

– Всё, – он уже бесстыжим образом в компаньоны влез к Валерке, – рассмеялась Лиза.

– Что значит, влез? – возмутился Николай, – мы с ним братья и только под моим грамотным руководством он сделался прима – электриком. Я ему рекламу делаю и клиентуру нахожу.

– А, что – же ты без денег всю жизнь ходишь, а только побираешься.

– Парадокс судьбы. Талантливые люди никогда денег не имели, это и ко мне относится, – гордо посмотрел он на Лизу и поднял вверх указательный палец.

– Весели, давай Павла и таксиста, а мы уже не хотим тебя слушать, – сказала Лиза Николаю, понимая, что в его словах присутствует в основном доля юмора.

Автомобиль подъехал к дому Лизы.

– Поезжайте до дома. Мы скоро придём, – сказал Николай Павлу.

Валерка объяснил таксисту, куда нужно ехать дальше. Доставив их до места, таксист категорически отказался брать деньги у Павла. Поблагодарив ещё раз Валерку, он развернулся и укатил со двора. Павел достал из багажника своей машины бутылку Ржаной водки, после чего они зашли в подъезд.

глава 16

Открыв ключом, дверь квартиры и пройдя на кухню, они увидали сидевшую за столом с заспанным лицом жену Валерки, хлебавшую из большого бокала горячий чай.

– Бросили меня здесь одну, – прохрипела она, – я тут одна, чуть на стены не полезла от головной боли. Налей мне Павел стопочку? – увидала она в руке у него бутылку водки.

– Обойдёшься, – сказал её Валерка, – иди домой, посмотри за дочерью. Весь день проспала. Лакаешь, как свинья. Я сегодня специальное задание получил, рот тебе дратвой зашить. Докатилась, что вместо туалета в шифоньер к тетке зашла. Хорошо мы не дали тебе трусы с себя снять, – намеренно обманул он её.

– Павел, правда? – спросила Лидка, прикрыв от стыда глаза рукой.

Но Валерка ему не дал ответить.

– Что ты у него спрашиваешь, его дома не было. У Николая после спросишь.

– Ой, позор, какой, – обхватила она голову руками, – наверное, мне туалет приснился, вот я ориентацию потеряла. Со мной никогда раньше такого не было.

– Стыд ты потеряла и гражданскую совесть. Тебя с Николаем Алексеевичем нужно посадить в корыто и пустить по Волге. Вот там вы от души нахлебаетесь волжанки. Пригоршнями будете пить.

– Почему волжанки? – спросил Павел, наливая Лидии водку.

– А потому что она и он всех больше любят дешёвое вино «Волжское», после которого в туалет нельзя заходить. Хотя оба они ни от чего не отказываются. Для них и аптечный боярышник съедобный.

– Работу я потеряла, а не стыд, – выпила она водку.

Валерка угрожающе потряс перед её носом кулаком.

– А кто виноват, что ты в рабочее время нажиралась, как чушка. Посчитай, сколько раз я тебя пьяной выволакивал из чужих квартир. Не посчитаешь, а знаешь почему?

– Почему? – уже весёлыми глазами взглянула она на мужа и ударила слегка его по кулаку.

– Японцы ещё такого калькулятора не изобрели, который может произвести такой подсчёт. Вот почему, – иронизировал Валерка.

– Да хватит тебе ерундистикой заниматься, – повысила она голос на Валерку. При Павле меня позорить не надо. А то он действительно может подумать, что я пьянь непробудная.

– Ты его Павел не слушай, врёт он всё. Меня выгнали не за пьянку, а за не уважение к сотруднику правоохранительных органов. У нас нового молодого участкового назначили Вениамина, а мы его в глаза никто не видали. А нас дворников две недели назад послали газоны косить. Я после обеда иду с косой на свою травку, но, как таково голодная была в этот день и злая, а мне навстречу длинноносый молодой человек идёт с папкой под мышкой. Поздоровался и спрашивает:

– Почему форма одежды нарушена?

Я подумала, точно новый, начальничек из УЖКХ. Показываю ему желтую жилетку на себе. Нам всем дворникам выдали их. А он мне так серьёзно заявляет:

«На вас должен быть одет белый саван, а не распашонка лидера».

То есть сравнил меня с костлявой бабой с косой, которая жизни отбирает у всех. Я не догадалась сразу, что он юморист. Как заору на него матом. Кричу на всю улицу, что тебя длинноносый я и без савана искромсаю сейчас. Замахнулась на него косой, а он перепугался, и бежать, а я за ним. Он по пути папку свою обронил, а я подобрала её и забросила на второй этаж в лоджию к Рыковым. А следом прибежала моя техник Раиса. Набросилась, как овчарка. Говорит, что это новый участковый был, да к тому же близкий родственник нашего шефа. Спрашивает, где папка? Я показала на лоджию Рыковых. Она направилась к ним. Откуда мне было знать, что в ней хранились важные наработки и что Рыковы держали козу в лоджии, которая половину папки сглодала. А на следующий день меня заставили написать заявление на расчёт. Я особо и не держалась за своё рабочее место. Платили копейки, а спрос за работу большой был.

Павла рассмешила рассказанная история Лидии, и про себя он мысленно отметил, что её худоба и скуластое лицо придавали бы соответствующую гармонию к белому савану. Он налил ей ещё немного водки.

– Выпей теперь за то, что избавилась от неблагодарной работы. Поверь мне, жалеть действительно не о чем, я знаю, как она ценится, так, как много лет проработал в этой сфере. Отойди от вина и иди, работай по своей специальности. Повара везде сейчас нужны. Сама сытая будешь и семью прокормишь.

– Что ты её Паха слушаешь. Она тебе сейчас наговорит в свою защиту и не такое. Случай с участковым, это был уже предел её чудачеств. Она всегда у меня на глазах была во дворе. Я машины ремонтирую, она с метлой и ведром рядом марафет наводит. Не успею отвернуться, гляжу, метла и ведро около дерева стоят, а Лидка моя у кого – нибудь в квартире сидит, к стакану прикладывается. А у кого сразу не определишь. У нас здесь все почти пьют. Ну и приходится мне самому мести двор за неё. И это изо дня в день. Кому это не надоест. Никто таких пьяных лентяек терпеть не будет. И мне скоро надоест, выпишу под хвост пенделя и гуляй Лида.

– Выписывала у тебя ещё не выросла, что бы мне пенделя давать. Не забывай, что я мать твоего ребёнка и по дому всё делаю, как жена и мать. А то, что пью иногда, так это я оказываю уважение угощающим господам. Ты тоже каждый день лакаешь горькую, я тебя никогда не попрекаю этим.

– Ещё бы ты меня попрекала, я пьяным никогда не бываю. Знаю меру. И деньги каждый день могу заработать.

– Можешь, да не всегда отдаешь, – обиделась она.

Их перепалку прервал Николай, пришедший с сыном и бывшей женой. В руках у него была сумка.

– Так ясно с вами! Пьёте уже, не дождавшись меня. Сейчас начну с вами разбираться, – посмотрел он на наполненную стопку стоявшую около Лидии.

– Я одна пью, – сказала она, – заперли меня, я чуть не скопытилась здесь. Не могли винца оставить стаканчик.

– Перетопчёшься! Я сейчас ещё постель свою проверю, в каком она состоянии, а то и эту стопку у тебя заберу, – сказал Николай и удалился в спальню.

– Пей быстрее Лида, а то сейчас из него упругая волна пойдёт, – шепнул ей Павел.

– Ничего не будет, он такими закидонами себе настроение подымает, – сказал Валерка. – Николай Алексеевич безвредный мужик в компании, а вот когда он один и поддатый, от него один только ущерб.

…Лидка на всякий случай быстро опрокинула стопку себе в рот.

– Сейчас придерётся, к чему – нибудь всё равно, и действительно отберёт. Я знаю, он такой, – скорчив лицо от выпитой водки, сказала она.

– Когда вы только напьётесь её, – недовольно произнесла Лиза, посмотрев на родственницу.

– С завтрашнего дня, моя половина завяжет пить, – сказал Валерка.

– Обязательно, но после тебя, – передразнила она его.

Павел смотрел на супружескую чету уже без веселья.

– У меня в машине альбом старый лежит, там есть ваши свадебные фотографии, – сказал Павел Лидии, – вы там такие молодые и красивые, как нарциссы. А сейчас посмотрите на себя. Вам и сорока лет нет, а похожи на стариков. Мне пятьдесят пят, но биологические года мои намного меньше. Я не ощущаю своего возраста.

– Ты Павел стерильный и жизнью непобитый. У тебя прослойка. Всю жизнь в тузах ходил, а мы горб себе набивали, – возразила Лидка, – что нам делать ещё в этой дыре при такой проклятой жизни.

Павел достал сигарету, посмотрел на своих родственников, закурил и сказал:

– Я за сегодняшний день столько жалобных стонов услышал от вас. Вы все жалеете себя и сетуете на плохую жизнь. Жалеть себя – это удел слабых людей. Перестаньте ныть и взгляните на жизнь трезвыми глазами. Не так уж и всё плохо у нас. Главное свобода есть и по плацдарму трудовой деятельности нужно ходить, не заглядывая в соседскую зарплату. Если у него мозг настроен, производить деньги, а не метлой во дворе махать, не надо его с собой сравнивать и завидовать ему. А делать то, на что ты сама способна. Ты посмотри на Лизу, она работает круглосуточно, и отпуск свой совместила с работой. Съездила в Астрахань на теплоходе, отдохнула, привезла икры с осетриной. Завтра она её всю реализует и поправит своё материальное положение. Я знаю многих дворников, которые на две ставки работают и вслух не плачут. Да тяжёлая работа, я понимаю тебя, но когда наш народ приучится ценить городскую чистоту, работать дворникам будет легче и почётней.

– Народ научится тогда ценить чистоту, когда по выходным весь городской люд будут в принудительном порядке тотально, загонять на субботники, – сказал Валерка, – особенно это касается молодых. В основном от них ворох хлама остаётся. Где пиво пьют, обязательно после них бутылки разбитые валяются и всякий мусор. Он взглянул с сожалением на свою жену и произнёс:

– Мою лебёдку надо устраивать на кухню, правильно ты Паха говоришь. Я ей уже об этом твердил не раз. А она сходила в один ресторан, ей там отказали. Сказали, что квалификацию потеряла. Кроме ресторанов есть другие пищеблоки.

В кухню зашёл Николай с коробкой в руках:

– Сейчас кальян будем курить, – сказал он, – настоящий персидский, Марк из Астрахани привёз. Соды только надо найти, табак у меня есть.

– Ты кури кальян, а я буду вино пить Смородиновое, – сказал Валерка, – мне твой табак до фонаря.

Валерка был не курящий. Он открыл вино и начал наполнять стаканы.

– Так ясно с вами, – недовольно забубнил Николай, – хотите без меня придушить вино. Не получится. Вот дыхну разок из кальяна тогда выпьем.

– Ты накорми вначале сына, потом кальяном будешь заниматься, – сказала ему Лиза.

Он вначале заколебался не зная, толи вина выпить, толи кальян закурить, но, послушав Лизавету, положил кальян на холодильник:

– Сейчас бульон закипит, пельмени заброшу. Все есть будем, а ты давай сумку распрягай свою, приготовь астраханских деликатесов.

Потом он бегло взглянул на брата и безобидно промолвил:

– Ты Паха если в гости приехал, то гости, а учить жизни нас не надо. Я слышал твои проповеди. Тебе повезло больше, чем нам. Ты живёшь на руде, а это метал. И земля у вас жирная, чернозёмная, которая урожай даёт, как хорошая свиноматка. Вашим властям есть, на что карнавалы проводить, а нашим властям на берегах Волги с песчаным грунтом и хоровод замутить не на что. Мы с Валеркой были у вас и видали, как Чернозём живёт. Различие между нами большое. Даже одеты ваши люди намного богаче, чем мы.

Он задумался и добавил:

– А про жратву я вообще молчу. Вы индюшку, да форель трескаете, а мы один ливер и то по праздникам. Правда мне и стерлядки иногда приходиться отведать, но это при хорошем улове. А сегодня и осетрины отведаю. Это, потому что я везучий, а другие вообще впроголодь живут. Особенно пенсионеры. Опять же ваши пенсионеры намного сытнее наших пенсионеров. Расслоение произошло людей по всем регионам. Как в калейдоскопе у Марка, – его крутишь, а разноцвет разбегается, вроде красиво. А вглядеться лучше и сразу поймёшь, одни стекляшки блёкло горят, а другие сверкают, как изумруды. Спрашивается, а почему? Отвечаю! Потому что технология выплавки цветных стёкол с добавлением оксидов была изначально нарушена. То есть цветотерапия – с удивительной игрой цветов, воздействия на организм человека не будет оказывать, и мало того зрение посадишь. Поэтому для бестолковых перевожу, что наша Россия разбитый огромный калейдоскоп. Так и у нас все жирные куски под приватизацию отдали бывшим верховым коммунистам, которые сейчас кричат, что звёзды на небе светят всем одинаково. Я это и без них знаю, а простой народ вместе со мной без оксидов остался. Я прихожу в магазин, глаз радует, и настроение падает. А плохое настроение ведёт к онкологии. А они нам вещают о каком – то единстве. Как я могу стоять на одном социальном рубеже вместе с олигархом. Не бывает при такой жизни социальной справедливости. Поэтому у олигарха деньги – у меня автомат. И я будь те уверены, найду ему нужное применение.