Текст книги "Познакомимся?"

– У тебя родился сын? Поздравляю.

– Оставь пока свои поздравления. Он родится сегодня. Как раз в то время, когда я вступлю в поле луча, он издаст свой первый хрип. Хочешь испытать действие луча вместе со мной?

– Нет уж. Я лучше потом, когда ты узнаешь норму облучения.

– Ну что ж, – сказал Грим, заметив оранжевый луч, – я пошёл…

Земля – флотилии СКБ

Светограмма 18

от 253 дня, 124 года космического времени

От сотрудника службы КБ, капитана Стивенсона, известий до сих пор нет.

В случае если через 15 соринов он не выйдет на связь, считать операцию «Итари» проваленной, и начинать операцию «Грндель», предложенную службой космической безопасности.

ОКБ Земли

Щупальца медицинской сестры осторожно приняли новорождённого в тот самый момент, когда произошла катастрофа в комнате его отца. Огромной силы оранжевый луч вырвался из управления и взмыл вверх огромным оранжевым фонтаном. В зоне его действия, растянувшейся в радиусе на километр, моментально погибло всё живое. Оранжевое сияние быстро распространялось в атмосфере, и вскоре не осталось ни одного участка, не облучённого им. Через некоторое время луч иссяк, и небо вновь приобрело зеленоватый оттенок. В это время ещё никто не знал о пагубном воздействии луча на живые организмы, а через пять циклов на планете остался в живых лишь один Грндель, родившийся в момент катастрофы, облучённый лучом, названным его именем, и приобретший все свойства организма, предсказанные его отцом. Лишь позже он узнал о перестройке своего организма до такой степени, как изменение строения своего тела под любую форму, благодаря мягким костям, эластичным и сильным мышцам. Небольшой участок его затылка в темноте испускал оранжевое излучение, отдавая обратно в пространство то, что от него получил. Грндель знал, что рано или поздно всё чудесное облучение выйдет из него, и тогда наступит смерть. Обычный житель Итари, лёгкие которого работали ранее, перенёс бы это сносно. Лёгкие Грнделя не работали никогда, он не знал, что такое «дышать», и вряд ли они заработают когда-либо.

Грндель видел, что интенсивность излучения становится всё слабее и слабее, и стал чаще задумываться о новом состоянии своего тела, которое называется «смертью», и не мог себе представить, как такое может быть, и как всё это произойдёт, что он будет чувствовать перед смертью, какие мучения испытает…

* * *

Находясь в зале находок Атлантиды, капитан Стивенсон нашёл возможность проверить последнее, без чего он не мог утверждать с полной уверенностью, что перед ним, действительно, космический преступник, единственный житель вымершей планеты Итари, – Грндель. Электрическим разрядником, встроенным в его компьютер-переводчик, он вывел из строя единственную лампочку, освещающую маленькую комнату, и экскурсанты оказались в полной темноте, в которой оставалась явственно видна светящаяся крокодилья голова Грабса.

– Спокойствие, – донёсся голос Шелгунова. – Перегорела лампочка. Следуйте за мной в следующий зал.

С этими словами, он извлёк из кармана электрический фонарик, и осветил комнату, инстинктивно проверив, все ли экспонаты на месте.

Пока экскурсанты разглядывали картины, Баббель-Стивенсон потихоньку подошёл к Ивану Михайловичу, и, показав удостоверение сотрудника службы космической безопасности, попросил ключи от зала-галереи.

– Мне необходимо задержать опасного преступника, Грнделя, соблюдая безопасность инопланетян.

– А что, этот Грндель вооружён? – поинтересовался Шелгунов.

– Нет. Но он умеет испускать ядовитый запах. Поэтому я и прошу дать мне ключи.

– Хорошо, – ответил Иван Михайлович, снимая со связки ключ, помеченный табличкой «Художественная галерея. Зала № 1».

– Грабс! – воскликнул Стивенсон. – Посмотрите, какая замечательна картина. Разбойники грабят купца, который, по-видимому, везёт золото.

– Да, вы правы, – ответил он. – Вот этот кувшин явно золотой.

– Как вы думаете, его убьют?

– Наверняка. Однако пора идти дальше.

– Вы так думаете? – спросил Стивенсон, закрывая на ключ дверь и одевая маску.

– Это что ещё за шутки?

– Какие же шутки, Грндель. Вы арестованы.

…До Ивана Михайловича донёсся шум борьбы из закрытой залы. Постепенно шум затих, и Шелгунов облегчённо вздохнул.

«Только бы не попортили картины», подумал он.

Земля – флотилии СКБ

Светограмма 19

от 253 дня, 124 года

космического времени

Операция «Грндель» отменяется. Преступник пойман. Им оказался прилетевший с планеты Конградор космонавт Грабс. Просим снять блокаду с планет. Капитан Стивенсон лично переправит преступника на Землю. Благодарим всех принявших участие в операции «Итари».

Земной ОКБ

Грндель был абсолютно спокоен. Он понял, что его военный звездолёт на Земле обнаружен, но был уверен, что всегда сумеет вызвать его, так как он лазеро-управляем. Во-вторых, у ищеек службы космической безопасности не было сведений о том, что Грндель, находясь на одной из так называемых «малоразвитых» планет, где он продавал украденное с планеты Ийо золото, смог заполучить великое открытие прыжков сквозь пространство, убив учёного, чтобы владеть им единолично. Всё произошло быстро и просто. Грндель завлёк учёного в трактир, продавая ему золотой браслет. Там они выпили, и учёный откровенно поведал о своём открытии. Грндель проводил его до жилища, где испустил свой ядовитый запах, и, видя, что профессор мёртв, разыскал его расчёты, чертежи, вспомогательные записи.

Затем, вернувшись на свою планету, местонахождение которой было также никому не известно, он построил аппарат по форме своего тела, и стал ещё более неуловим.

Вот поэтому Грндель и оставался абсолютно спокойным, узнав, что на его след напала служба космической безопасности. Были и ещё две причины, наполнявшие его сердце покоем. Но о них позже.

ПРИКАЗ 148

по земному отделу космической безопасности

Наградить сотрудника СКБ, капитана Стивенсона, орденом Циолковского, за успешно проведённую операцию по задержанию особо опасного космического преступника Грнделя, а также за ценные сведения, предоставленные по делу профессора физиологии Громмеля, позволившие арестовать его за проведение незаконных опытов.

День 253, год 124 космического времени

Шелгунов передал экскурсантов политехническому отделу и спокойно вздохнул. Он прошёл через залы, тщательно закрывая за собой двери, пока не оказался в экспозиции находок Атлантиды. Оставшись в полной темноте, так как лампочка заменена ещё не была, он скинул с себя перчатки. От его рук пошло оранжевое сияние.

– А теперь надо торопиться. Спасибо светящемуся Крокодилу. Благодаря ему я получил необходимое время. Эти дураки арестовали мой военный корабль. Они думают, что Грнделя так просто взять!

Он подошёл к центральной находке и отвинтил купол. Перед ним оказался пульт управления. Поманипулировав с ним, Грндель получил чёткий лазерный луч, направленный строго на Землю, и стал поджидать свой корабль.

Он проник в Музей под видом отравленного им известного исследователя Ивана Михайловича Шелгунова двадцать лет назад. По-видимому, ещё несколько лет он проработал бы в Музее, если бы не начавшаяся суматоха. Прошло пять минут, и тринадцатиног издал мелодичное позвякивание.

– Ну, теперь пора.

Грндель щёлкнул каким-то тумблером, и все золотые предметы взлетели вверх, пробивая потолки и стены строения, притягиваемые специальным устройством, реагирующим лишь на золото.

Шелгунов исчез за минуту. Вместо него появилось студенистое слизкое тело о тринадцати щупальцах с куполообразной головой и светящимся затылком. Около существа валялись форменный костюм, фуражка и перчатки.

– Прощай, Венера, приютившая меня в голодную пору. Быть может, я ещё вернусь в твои объятия!

Студень перекинулся через стенки своего корабля, испустил ядовитый запах, и закрутил крышку. В следующий момент корабль исчез не оставив по себе и следа, прыгая сквозь пространство, а не двигаясь по нему. Военному звездолёту пришлось несколько хуже. На Земле уже знали о его пропаже, и несколько военных кораблей пустились в погоню для его задержания. Произошёл небольшой бой, в результате которого три земных корабля были аннигилированы, а боевой звездолёт Грнделя продолжил запрограммированный маршрут к убежищу космического преступника.

3емля – Венере

Экстренная светограмма

от 253 дня, 124 года

космического времени

Немедленно освободить из-под стражи гражданина планеты Конградор, космонавта Грабса. Только что получена светограмма с Конградора о том, что жители планеты, не знающие электрического света, сами испускают зеленоватое излучение от обилия фосфора в их организме. Грндель же испускает оранжевое излучение, способное при перевоплощениях перемещаться из затылочной области в любую другую. Кроме того, пропал военный корабль Грнделя. Со слов охранников в него никто не заходил. Видимо, корабль снабжён телеуправлением.

ПРИКАЗ

Немедленно оцепить Музей со всех сторон. Преступник ещё должен находиться в нём.

Земной ОКБ

– Поздно, слишком поздно! – прокричал Стивенсон, наблюдая вылет золотых изделий из Музея. – Ну, нет, Грндель! Мы ещё повоюем!

Стивенсон выскочил на улицу, и побежал со всех ног к Музею. Он бежал, по пройденным уже сегодня, залам, и вдруг отметил затруднённое дыхание. Дыхание затруднилось не от бега, это он знал точно.

«Неужели?!» воскликнул он, вспоминая о маске. Глаза закрыла густая красная пелена, ноги подкосились. «Нет, я не хочу!» воскликнул он, падая навзничь.

* * *

Некоторое время спустя, кораблю службы космической безопасности удалось выловить в космосе странный предмет, напоминающий корабль космического преступника Грнделя, долгое время украшавший собой центр экспозиции находок Атлантиды в Центральном музее Земли на Венере. После его вскрытия, в корабле обнаружили тёмную массу жидкости, бывшую когда-то Грнделем. Пульт управления кораблём был изломан. По-видимому, сломал его сам Грндель, заметив, что последние следы облучения выходят из его организма. Это коварное существо, жившее только для себя, используя несколько великих изобретений в преступных целях, унесло всё с собой после своей смерти.

А жизнь шла вперёд. В Объединение Свободных Планет вошли ещё шесть, добившись определённого уровня развития. И появлялись новые научные открытия и изобретения. Но, к случаю в Музее, это уже никакого отношения не имеет…

10–26.06.1988

Психея
Памфлет

«Она по-своему красива. Она начинает притягивать к себе с первого мимолётного взгляда. Она манит к себе взоры и каждый, кто увидит её, уже вряд ли сможет забыть. Её образ будет всплывать хоть изредка в памяти: он обязательно запечатлеется где-то в дальней извилине коры головного мозга и никогда оттуда не улетучится. В неё могли бы влюбиться все, как это произошло со мной; если бы им было дано увидеть её, как мне.

Она тщательно скрывает свою красоту бледно-синим покровом, очень редко снимая его, так что даже ближайшие соседи не могут описать её. Она стесняется своей наготы, хотя могла бы соперничать с лучшими красавицами мира завершённостью форм тела, изяществом и грациозностью походки, прелестным личиком.

Её головка окаймлена русыми волосами, целым роскошным лесом, вознёсшим ввысь шелковистую мягкую крону, которую я с удовольствием гладил бы руками, перебирая отдельно каждый волосок. Двумя горделивыми дугами вознеслись её брови, над глубокими, излучающими ласковый свет, голубыми глазами-озёрами. Чудесный прямой носик возвышается горкой меж двумя долинами-щёчками, с делающими её ещё более привлекательной, ямочками. И наконец, манящие для поцелуя губки красавицы, имеющие цвет маков, аромат лучших сортов роз.

Её тело, не знающее изъяна, розоватое тело молоденькой девушки, заставляет смотреть не отрываясь. Оно может вполне соперничать с телом богини любви, Венеры. Нежные плечи, грудь – две большие с острыми пиками горы, ждущие своих покорителей-альпинистов, гладкая равнина-живот, стройные ножки. Всё это толкает в гибельное пламя любви, и я готов ринуться в него без промедления, я готов сгореть в этом пламени до конца, до последнего полупроводничка.

Планету Психея обязательно должны увидеть люди. Она находится в созвездии Дева у звезды в, по счёту – пятая. На третьей планете имеется разумная жизнь.

Когда люди прилетят к Психее – меня уже не будет. Я сгорю объятый пламенем любви. Прощайте».

Из отчёта робота-разведчика КРР-2

* * *

Радиограмма командира экипажа звёздного корабля «Психея-1»

«Планета Психея действительно играет на воображение. Всё описанное роботом КРР-2 – подтверждается. Планета закрыта от посторонних взоров синими облаками. Почва розового цвета. Форма планеты необычна, как у некоторых наших астероидов, действительно напоминает тело девушки. Орбита нестабильна.

После посадки были найдены останки самоустранившегося кибера. Причина гибели – разъяснена. Кибер КРР-2 был создан на базе снятых с производства роботов, предназначенных для личного пользования, используемых для сочинения любовных произведений литературы, живописи, комплиментов и проч. Сняты с производства за ненадобностью, т. к. не смогли воссоздать лучшего, чем создаёт человек.

При запуске КРР-2 к созвездию Девы, из кибера не была удалена старая программа. Программа исследователя смешалась с программой любовного лирика, что и послужило причиной гибели устройства.

Подробности исследования планеты будут предоставлены Академии при возвращении корабля на Землю.

Наличие разумной жизни на третьей планете пока не обнаружено. Лимит исследовательского времени завершён. Находиться в созвездии Дева дольше не можем, в связи с ограниченностью запаса провианта. Мы возвращаемся».

23.07.1987

Конечная остановка
Фантастический рассказ

– Следующая остановка – планета Земля, конечная, – раздался равнодушный металлический голос, и планетолёт медленно стартовал с Луны. Ну вот, наконец-то я буду дома, после долгого путешествия по Вселенной, продлившегося для меня около десяти лет. Интересно, какой сейчас год на Земле? У кого бы узнать? Вся беда в том, что узнать было практически не у кого: в планетолёте, кроме меня, находилось десятка два роботов, квадратных железок на суставчатых ногах. В моё время таких ещё не выпускали. Да и планетолёты были попроще, рассчитаны на трёх пассажиров и несколько тонн груза; и скорости были поменьше, и звездолёты отправлялись с Луны, а не с искусственной планеты-звездодрома, выведенной за орбиту Плутона, с которой теперь до Земли лететь всего лишь три часа, по сравнению с теми семью часами, которые мы тратили на перелёт до Луны.

Итак, через 15 минут я буду на Земле, увижу желанный голубой небосвод, ощущу прикосновение ветерка и аромат родной атмосферы, запахи цветов, деревьев. А может быть, пройдусь по заснеженному полю. Милые, родные снежинки, как я скучал без вас в чёрной пустоте, где нет ни ветра, ни снега, ни цветов…

– Планета Земля, конечная остановка планетолёта, – снова раздался безэмоциональный голос над головой. – Наше путешествие закончено. Счастливой дороги.

Люк планетолёта раскрылся, и роботы начали спускаться на Землю. Последним выходил я. Роботы, летевшие вместе со мной, поджидали внизу, выстроившись в две шеренги. Когда я начал проходить между ними, десятки цепких рук схватили меня и куда-то поволокли. Я попытался избавиться от насильников, но тщетно. Тогда я начал кричать. Я кричал что-то о правах человека, о бюрократии и о железных болванах; я бросал им в «лицо» обидные реплики, а они всё продолжали нести меня. Накричавшись вдосталь, я смирился со своим положением пленника, и думал только об одном: скорее бы закончилось это безобразие, и рассеялось явное недоразумение по поводу моей личности.

Роботы остановились перед высоким стеклянным зданием и поставили меня на ноги. Я машинально отряхнулся, и в следующий момент, прямо передо мной открылись двери лифта. Без лишних указаний, я смело шагнул внутрь кабинки. Двери закрылись и лифт, с головокружительной быстротой, понёсся ввысь, оставив далеко внизу железных негодяев. Через некоторое время я ощутил изменение движения лифта, который теперь двигался в левую сторону, затем он ещё раз изменил направление, и понёсся вперёд.

Я летел в лифте (по другому не назовёшь такой бешеной скорости), и обдумывал, что я выскажу тому человеку, к которому, очевидно, скоро попаду; обдумывал слова своего протеста, а потом решил, что так нельзя. Я десять лет не видел ни одного человека, и начинать с крика мне не хотелось, к тому же неизвестно какой год идёт на Земле и какие здесь заведены порядки. Быть может трястись в объятиях роботов – наивысший знак уважения, или на планете не осталось другого вида транспорта, так сильно засорявшего атмосферу выхлопными выбросами в моём навсегда ушедшем прошлом.

Лифт, между тем, опять начал двигаться вверх и не открывая больше дверей, оставил меня вместе с полом кабины в объёмистом кабинете, зависнув метрах в пятнадцати от меня. Ко мне подошёл безволосый человек, одетый в плотно прилегающий к телу комбинезон, и протянул руку.

– Добрый день, – неестественно сказал он. Рукопожатие его было сильным, рука металлически-холодная.

– Добрый день, – ответил я.

– Как долетели?

– Без приключений.

– Прошу извинить меня за тот вид транспорта, которым вас доставили ко мне. Вам, может быть, это было не очень приятно?

– Да что вы! Это было просто здорово! Трястись лёжа на спине, как на виброустановке, ощущать цепкие клешни по всему телу и видеть голубое небо над головой… – и тут я осёкся. Всё дело в том, что именно голубого неба над головой я не видел. Вместо него светилось что-то белое, молочное.

– Тем не менее, – сказал мой собеседник, – я ещё раз прошу у вас извинения.

– Скажите, а где я нахожусь? – поинтересовался я.

– В научном центре планеты, отстроенном на месте бывшей Академии. Весь Центр находится под непроницаемым колпаком и не подвластен действиям раздражающих факторов. Здесь полностью исключены громкие звуки, осадки, световые колебания, запахи и проч.

– Всё это очень интересно. А какой сейчас год?

– Обо всём остальном вам расскажут позже. Вас введут в курс истории Земли, прошедшей после вашего отлёта, ознакомят с новыми достижениями науки и техники, расскажут о новых областях знаний.

– А когда это будет?

– Сразу после вашего отдыха и начнут.

– Как я понял, без этой подготовки меня из Центра не отпустят?

– Да, это верно. А теперь мой секретарь отведёт вас в душевую, покажет вам домик, где вы временно будете жить, и принесёт пищу.

«Секретарём» оказался робот, точная копия моих «добрых» знакомых.

– Скажите, а нельзя ли сделать так, чтобы я перемещался самостоятельно?

– Зачем же самостоятельно? Это очень далеко, за сто километров отсюда. Вас доставит туда магнитобиль, – ответил мой собеседник, указывая на зависший лифт.

– А-а… – протянул я, радуясь в душе, что на этот раз смогу обойтись без щупалец.

– Кстати, – подошёл ко мне поближе собеседник, – как называется корабль, на котором вы прилетели?

– «Союз-ZS».

– Спасибо.

– А с кем я имею честь?

– Профессор космической истории, почётный член-корреспондент института космической навигации и безвоздушного транспорта, Кислотин, – его интонации мне показались очень знакомы, наверное, так говорили все профессора в любое время. Я ответно представился.

– Звездонавт высшего класса, Иволгин.

Профессор Кислотин подошёл ещё ближе и заглянул в глаза. Его глаза были проникновенными и бездонными. Он качнул головой и тихо сказал:

– Отдыхай, Лёша.

Лифт вернулся в первоначальное положение, и мы с роботом понеслись в магнитных полях на другой конец научного центра.

После принятия взбодрившего меня душа и пищи, в виде жареной картошки с курицей и ягодного сока, меня потянуло в сон, сваливший мгновенно и длившийся 13 часов.

Проснулся я от спокойной мелодии оркестра танцевальной музыки имени Луи Армстронга, очень модной в моё время. Около меня сидел профессор Кислотин и своей холодной рукой щупал мой пульс. Вид у него был явно озабоченный.

– Вы уже проснулись? – спросил он.

– Да, профессор.

– Вы хорошо отдохнули?

– Да.

– Во время вашего сна я провёл медицинское обследование. Ваши биологические и анатомические факторы в полной норме. Физиологическое состояние и нервная система удовлетворительные. Сердцебиение – ровное, чистое. Способности головного мозга – уникальные. По всем вышеприведённым соображениям, я хочу предложить вам остаться работать в нашей системе.

Я был крайне удивлён таким неожиданным предложением.

– Но ведь я ничего не знаю о вас, и вряд ли смогу быть полезным.

– Мы вас всему обучим.

– Мне надо подумать.

– Хорошо. Я расскажу вам главное. Вчера вы интересовались, какой год идёт на Земле. На этот вопрос я затрудняюсь дать точный ответ, потому что понятие время на Земле, во всяком случае, в нашем научном центре, отсутствует. Здесь под колпаком матовый свет распространяется с постоянной силой, не существует смен времён года, а потому не существует и времени.

– Значит, вы никогда не покидаете этого центра?

– Очень редко, по необходимости. Например, вчера, чтобы встретить вас и достать для вас пищи, или когда приходится ремонтировать колпак, или когда мы улетаем в другие миры для исследования новых жизнеспособных районов. Всё остальное время мы находимся здесь.

– А что же, – ужаснулся я своей собственной мысли, – за колпаком жизни нет?

– Ну отчего же, есть.

– Тогда там существует понятие времени?

– Вполне возможно.

– Как же вы хотели преподавать мне историю, если не знаете таких простых вещей? Если вы набиваетесь под никому не нужный колпак, опасаясь простудиться или получить солнечный удар?! Какую историю вы хотите мне преподавать? Вашего Центра что ли?

– Успокойтесь, Алексей, иначе ваше пребывание здесь может увеличиться.

– К чёрту! Вы не имеете права. Я немедленно уйду отсюда на волю!

– Идите. Только это сделать очень трудно. Центр окружён тройной защитой из нейтринного поля. Попадание внутрь поля опасно для жизни. Поэтому прежде чем совершать побег, надо знать колодезные выходы и иметь спецодежду.

– У вас сердце есть, безэмоциональный вы человек?!

– Нет, как ни у кого из находящихся под колпаком, кроме вас. Мы все – машины, и поэтому действительно боимся простуды и солнечного удара, как вы соизволили высказать.

Его слова привели меня в замешательство.

– Значит, вы тоже… – начал я.

– Да, и я тоже машина.

Ноги отказывали держать меня и я, ища опоры в воздухе, медленно опустился на кровать.

– Теперь я надеюсь, вы выслушаете меня, Алексей?

Я молча кивнул головой. Кислотин нажал кнопку звонка, и вчерашний робот вошёл в комнату, неся в руках поднос с коктейлем, в котором плавали льдинки.

– Многие годы назад мы встречались с вами, Алексей. Я тогда работал в области биомеханики и доказывал вам нецелесообразность самостоятельных полётов во Вселенной, и на грозящие опасности неизведанных областей космоса.

В моей памяти выплыл предпоследний день перед отлётом с Земли, от которого меня отделяли десять лет, а моего собеседника – несколько веков. Тогда он был молодым учёным с большим будущим. Он яростно доказывал свою правоту, но большинство учёных в Совете слушали его с улыбкой. Тогда он ещё не был профессором Кислотиным, а был аспирант Голиков. Что же он над собой сделал?

– Я рад, – продолжал профессор, – что мои предсказания не сбылись, и что наконец-то, последний человек вернулся из космоса. Честно говоря, если бы вы отсутствовали ещё некоторое время, я кинулся бы на розыски пропавшего корабля, ибо я не намерен оставлять земные следы во Вселенной.

– Так вы что, главный в этом Центре?

– Я – Главный на Земле, – последовал ответ. – Однако я отвлёкся от основной темы. Итак, я работал в области биомеханики и мечтал создать мыслящего биоробота, не зависимого от заданных программ, и поступающего согласно обстановке в соразмеренности со своими знаниями. И представьте себе, мне это сделать удалось, правда, не законно. Я усыпил своего ассистента и произвёл сложнейшую операцию изъятия коры головного мозга и подключения её к искусственным стимуляторам. Мозг заработал. Это была победа.

Позже, уже находясь в обличии робота, ассистент рассказывал о своих странных ощущениях, когда он размышлял, ничего не видя, ничего не слыша, лишённый способности говорить. Позже он произвёл мне такую же операцию. Мой бедный ассистент… Он умер в жестоких муках, потому что хотел постоянно есть, постоянно пить, а этого было делать нельзя, да и совершенно не нужно. Он только испортил бы свои внутренние механизмы, покрыл бы их ржавчиной, сделал бы короткие замыкания в электронных цепях. Что он, в общем, и сделал.

Меня эти ощущения тоже мучили, и тогда я решил не останавливаться на созданном. В кратчайшие сроки мой истощённый мозг создал машину для уничтожения центров наслаждения. Чем-то она напоминает магнитофон с тридцатью дорожками, когда стирание записи происходит по одной из дорожек, а 29 остальных остаются не повреждёнными. Уничтожив центры наслаждения, я почувствовал себя абсолютно по-другому.

Потом я получил патент на своё изобретение и первое профессорское звание. Когда мне удалось доказать, что это путь к вечности, и раскрыть, какие перспективы это таит перед людьми, ко мне посыпались письма, – много писем,

– много просьб о предоставлении вечной жизни или хирургии молодости, как скоро стали называть мой скальпель в народе. Последовало много тайных оперирований и массовое создание биороботов. Потом разрешение на открытие своей клиники, и снова операции, операции, операции.

Потом был первый конфликт, переросший в войну и насильное превращение непокорных людей в биороботов. Потом было перемирие и установка новых законов. Оставшееся меньшинство людей ушло в леса, а мы построили Центр, занявший территорию в тысячи квадратных километров. Это было больше века тому назад. И с тех пор о людях мы вспоминаем редко. Лишённые городов, заводов, фабрик, они одичали. Места их пребывания нам хорошо известны и изредка мы засылаем к ним агитаторов, описывать преимущества железных людей, и склонять их к операции. Некоторые соглашаются и идут к нам. Вот, пожалуй, и весь курс истории, Иволгин.

…Некоторое время я переваривал поток полученной информации и осмысливал ужас произошедшего. Перед моими глазами встали непролазные леса и в гуще деревьев

– люди в обносившейся одежде, голодные, замерзающие, подвергающиеся нападениям диких зверей. Где ты Человек Разумный? Где был твой разум, когда аспиранту Голикову присуждали научную степень, вместо того, чтобы посадить его в тюрьму? Где был твой разум, когда ты толпою, как паломники, валил в клинику профессора бионики? Как смог ты погубить сам себя?

– Что вы наделали, Голиков?

– Я сделал Землю счастливой, не знающей бед, совершившей огромный научно-технический скачок. Я подарил Земле бессмертие!

– А также лишили чувств, желаний, удовольствий!

– Да что это всё перед новыми возможностями человека! Это же мелочи, которые к тому же, расшатывают нервную систему и сокращают жизнь. Зато извилины биоников не пустуют. Мы умеем передавать мысли на расстояние, между нами нет языкового барьера, так как мы понимаем друг друга по вспышкам энергии выброшенной из мозга. Мы не боимся остаться без атмосферы. Мы вечны. И теперь я возвращаюсь к своему первому вопросу: согласны ли вы остаться жить в нашей системе, или вы предпочитаете дикую среду обитания? Я вас не тороплю с ответом.

– Мой ответ может быть одним: я рождён человеком, а не машиной, и сам я человек, кем и хотел бы остаться.

– Зря вы так, Алексей. Подумайте ещё. Если мы выпустим вас отсюда – назад вы не вернётесь, пока нам не понадобятся новые умы. Ваши последователи, звездонавты, быстро согласились с моим предложением.

– Последователи? А что стало с предшественниками?

– Они были непоколебимы. Кстати, они наверняка ещё живы: и с «Союза-71», и с «Союза-72».

– Значит, я – буду третьим.

– Смотрите, Алексей, меня потом не обвиняйте. Я пытался спасти вас. Ещё раз повторяю: назад дороги нет.

– Я найду.

– Вы очень самоуверенны.

– Я обязательно вернусь сюда.

– Тогда зачем уходить?

В этот момент я подавал приказы мозгу ни о чём не думать, и эта мысль, оказавшаяся сильнее той, которая мелькнула незаметно, спасла меня.

– Правильно, не думайте ни о чём, – сказал профессор. – Когда начнёте думать, – будет поздно.

И он нажал на кнопку. По этому вызову явился его секретарь с полным обмундированием для выхода с территории Центра.

– Я всё-таки вернусь, – тихо сказал я вслед удаляющемуся Кислотину.

* * *

– Послушай, друг, – спросил я у бионика. – Ты знаешь, что такое есть?

– А пить? – перебил меня Николай.

– А спать? – спросил Олег.

Бионик трижды мотнул головой.

– Это людские страсти, – сказал он, – нам они не нужны.

Я взглянул на Николая, который постоянно медлил и, Николай, поймав мой взгляд, быстро поднёс приставку к голове бионика, в котором мгновенно щёлкнули какие-то реле, записавшие в память забытые ощущения.

– 2118-ый, – сказал Олег. – Сколько их ещё?

– Миллионы, – ответил я, отойдя в сторону от обречённого бионика.

– Сколько можно ходить в этом гермошлеме? – спросил Николай.

– Пока не уничтожим всех биоников, – ответил я.

– А мне надоело жить постоянно в этом шлеме под угрозой смерти, прятаться от профессора, видеть постоянный матовый свет над головой. Мы здесь уже год! Сколько ещё продлится это мучение?!

– Николай, – спокойно возразил я, – вспомни клятву, данную нами перед началом операции. «Не жалея себя, избавить людей от медленного вымирания, даже если на это уйдёт целая жизнь». В конце концов, ты можешь удалиться. Одежда при тебе, выход помнишь.

– Нет, я не собираюсь дезертировать. Извини, Алексей, у меня сдали нервы. Я боюсь одного: как бы профессор, заметив гибель роботов, не начал снова отлов людей для принудительных превращений; как бы он, почуяв опасность, не издал приказа о полном вылавливании оставшихся несчастных. Тогда все наши усилия напрасны.

– Есть предложение, – вступил в разговор Олег, бывший звездопилот высшего класса звёздного корабля «Союз-Z1». – Одному из нас прийти к профессору и сделаться биоником. Остальным возвращаться в лес и ждать ровно год. Если ожидания окажутся напрасными – идти следующему.

– Твоё предложение очень рискованное, – возразил я.

– Зато, какие преимущества! – воскликнул Олег.

– Да, преимущества бесспорны. Свободный доступ к любому объекту, возможность уничтожения центров наслаждения при случайной записи их в памяти.

– Конечно. Остальные в это время попробуют привести людей в нормальное состояние. Вернуть им письменность, язык; уничтожить страх перед биониками.

– Да ты умница, Олег! – закричал Николай, и шлёпнул Олега по плечу, да с такой силой, что с того упал гермошлем. Мысль, не успевшая улетучиться из головы Олега, была моментально воспринята проходившими мимо биониками.