Текст книги "Чёрный всадник"

10

– Ненко! – воскликнул пораженный Арсен. – Откуда ты?… Как тут очутился?

– Тс-с-с!.. Прежде всего я – Сафар-бей, – сказал тот. – Почему здесь – поговорим потом… А ты…

– Об этом тоже не сейчас… Спасай нас от погони! За нами гонится сын Кучук-бея… это он выкрал Стеху, а мы с Романом освободили ее… Вот и он!..

К мосту подскакал на взмыленном коне Чора, за ним – несколько воинов-ногайцев. Увидев Стеху и казаков, Чора выхватил саблю и бросился к ним.

– Гяуры проклятые, я убью вас!

Арсен и Роман мигом обнажили сабли.

Но всех опередил Ненко. Подняв пистолет, он метнулся наперерез Чоре, схватил его коня под уздцы.

– Стой!.. Ты кто такой, что набрасываешься на воинов падишаха? Негодяй!

Чора, узрев перед собой янычарского чорбаджию, осадил коня и опустил саблю. Он совсем растерялся.

– Я вовсе не собираюсь на вас нападать, ага… Я только хотел вернуть невольницу, которую выкрали эти презренные гяуры!

Видно было, что он не узнал Сафар-бея – то ли из-за волнения, то ли из-за сгустившихся сумерек.

В это время воины Чоры сгрудились возле своего хозяина, а вокруг них, привлеченные криками, топотом коней и непонятным замешательством, столпились янычары.

– Эй, воины! – крикнул Ненко. – Под стражу этих негодяев! Да свяжите как следует, чтоб ни одна собака не сбежала!

Янычары мгновенно стащили буджакцев с коней, обезоружили.

Чора пытался протестовать.

– Я буду жаловаться прибрежному аге! Ты поплатишься за такое самоуправство, ага!.. Я сын мурзы Кучук-бея!

– Тем хуже! – усмехнулся Ненко. – Сын мурзы поднимает саблю против янычар! Проявляет непочтение к их начальнику… За такое и головы лишиться недолго. Возьмите его!

Янычары схватили Чору, заломили руки назад. Юноша вырывался, кричал, что это ошибка, что он и в мыслях не имел нападать на воинов падишаха или оскорблять агу, но его не слушали – подталкивая в спину, подогнали к ближайшему возу и привязали к колесу. То же сделали и с его людьми.

Ненко остался наедине с беглецами.

– Ну вот, вы в безопасности, – сказал он, подмигнув по-дружески. – Теперь я могу держать Чору сколько потребуется – хоть до Дуная… К тому времени вы будете далеко за Днестром, и он, как бы ни хотел, не сможет вас догнать…

– Благодарим тебя, Ненко. – Арсен пожал ему руку. – Не знаю, что с нами было бы, если б не такая чудесная встреча…

– Благодарите Аллаха. – Ненко улыбнулся. – Но что это мы здесь стоим? Прошу в мой шатер… Думаю, вам интересно побеседовать с воеводой Младеном, да и подкрепиться не помешает…

– Так и Младен с тобой? – Арсен несказанно обрадовался. – А Златка?

Ненко помрачнел.

– Про Златку ничего нам не известно. Никаких следов… Мы думали, что она в Крыму.

– В Крыму мы с Романом были. Там ее нет…

Они пробирались между возами к шатру, который стоял у самого ручья. Ненко шел впереди, и янычары, кланяясь, торопились освободить дорогу.

Возле одного воза Ненко задержался.

– Узнаете? – кивнул на темную фигуру человека, который, скрючившись, лежал у заднего колеса.

Арсен, Роман и Стеха посмотрели на обросшее лицо незнакомца. Всклокоченные волосы спадали ему на лоб. Дорогая одежда была измята и запачкана.

Вот он приподнял голову. Мутный взгляд равнодушно скользнул по Арсену, и веки сразу опустились.

Отойдя подальше от узника, Арсен воскликнул:

– Юрий Хмельницкий? Неужели это и вправду он?

– Сам видишь – он, – подтвердил Ненко. – Бывший гетман…

– Значит… теперь…

– Великий визирь приказал схватить его. И на аркане притащить в Стамбул… А вместе с ним и все его богатства, награбленные им в Немирове. – Ненко указал на тяжело нагруженный воз, который под охраной большого отряда всадников только что переехал мост и остановился посреди лагеря.

Это был злосчастный воз, что помешал беглецам перемахнуть через ручей, и в мыслях Арсен поблагодарил судьбу, что так случилось. Слепой случай, который, казалось, угрожал им смертельной опасностью, принес спасение и, кроме того, встречу с Ненко и Младеном.

– Чем ухитрился Юрась прогневать султана? Вроде бы он верой и правдой служил ему…

– Мне об этом не докладывали… – с иронией произнес Ненко. – Как-то из Каменца прибыл чауш с приказом – и мы тот приказ выполнили… Мне поручено доставить гетмана и его сокровищницу в Стамбул и там передать непосредственно великому визирю.

– Кто же стал гетманом в Немирове?

– Кара-Мустафа жаден, как шайтан, – понизил голос Ненко. – Мало ему показалось, что получит сундуки Юрия Хмельницкого… Так он продал Правобережную Украину за увесистый, должно быть, мешок золотых молдавскому властителю, а тот уже рассылает во все концы своих полковников…

– Вот как! Теперь он будет выжимать из народа то, что не успел проклятущий Юрась…

– И правда проклятущий! – отозвался Ненко. – Никто в Немирове не пожалел гетмана, когда мы на аркане тащили его через город… Слышалось одно: «Туда ему и дорога!»

– Значит, приказ великого визиря, – произнес в задумчивости Арсен, припоминая встречу с ним в Каменце. – Клюнула рыбка на приманку…

– Клюнула… – согласился Ненко. – И теперь, когда я узнал, что в Крыму Златки нет, сразу подумал, не приложил ли руки Юрась к ее исчезновению.

– Ты его допрашивал? – Арсена даже передернуло от слов Ненко.

– Пока нет… Ведь до сих пор мне в голову не приходила мысль о его причастности.

– Надо сейчас же как следует допросить Юрася…

– Ну, не торопись! Время есть. Пошли в шатер, ты еще не виделся с воеводой Младеном… с отцом…

11

В шатре было темно. С противоположной от входа стороны послышался голос Младена:

– Это ты, Ненко?

– Я… Но не один.

– С кем же, Сафар-бей? – Младен тревожно вскрикнул и поспешно встал с постели. Наверно, он сейчас досадовал, что при посторонних у него вырвалось имя Ненко.

Чорбаджия не ответил и хлопнул в ладони – молоденький янычар внес в серебряном подсвечнике сальную свечу, поставил на невысоком походном столике и бесшумно исчез.

Младен шагнул вперед, напряженно вглядываясь в темные фигуры. И чем дольше он всматривался в них, тем больше на лице его проступало удивление, которое, наконец, сменила радость.

– Арсен! – Он бросился, раскинув руки, к казаку. – Друг мой! Сынок!..

Старый воевода обнял Арсена, прослезился. Никак не мог насмотреться. И только после того, как первый порыв радости прошел, обернулся к другим.

– И Стеха здесь? И Роман! – Он по-отечески крепко расцеловал их. – Дорогие мои! Откуда вы? Как попали сюда?

Ненко на время вышел из шатра, и вскоре по его приказу был принесен ужин. Запивая еду холодной ключевой водой, Арсен коротко рассказал о поисках Златки, о поездке в Крым и Буджак, об освобождении Стехи и бегстве.

У Младена все ниже и ниже опускались плечи. Услышав, что Златки ни в Крыму, ни в Буджаке нет, воевода подавленно вздохнул.

– В Немирове мы тоже все перевернули – напрасно. И ни от кого ни единого слова о ее судьбе…

– Есть один человек, который должен сказать, где Златка, – прозвучал голос Арсена.

– Кто он? – ожил Младен.

– Гетман!

– Юрась Хмельницкий?…

– Да!

Младен недоверчиво взглянул на Ненко, будто спрашивал у него подтверждения. Тот утвердительно кивнул.

– И я думаю, что ему известно, куда исчезла Златка. Мы сейчас заставим его сказать правду!

Ненко снова хлопнул в ладони. Полог приоткрылся, появился часовой.

– Приведи сюда гяура-гетмана!

Юрия Хмельницкого ввели на аркане. Видно было, его только что разбудили. Он растерянно тер веки, не понимая, куда и зачем его привели. Невысокий, понурый, напуганный, он совсем не был похож на того надменного правителя, который нагонял страх на половину Украины. Стоял со связанными за спиной руками, с арканом, зловеще болтавшимся на шее, и покорно ждал, когда к нему обратятся.

Когда караульный вышел, Ненко подал Хмельницкому стульчик, сказал:

– Садись, гетман, да слушай внимательно!

Тот сел и поднял тусклый взгляд.

– Я слушаю, ага.

Ненко приблизился вплотную и схватил его за плечо.

– Куда делась моя сестра?

Юрась вздрогнул.

– Я н-не знаю, – ответил с запинкой. – Ее выкрали ордынцы…

– Не спеши отрекаться! Подумай хорошенько…

– У меня было достаточно для этого времени.

– И все же, гетман, тебе придется припомнить то, что ты так упрямо стараешься забыть или скрыть, – сказал, выступая вперед, Звенигора. – Ты меня узнаешь?

Юрий Хмельницкий оторопело посмотрел на казака.

– Запорожец? Ты?!

– Да, это я… И я рад, что Бог пока не лишил тебя памяти. Значит, должен хорошо помнить, куда упек Златку!

– Далась она вам… Не знаю я!

– Вспомнишь, выродок! – воскликнул Арсен.

Он был страшен. Хрипло дыша, с горящим взором медленно подошел к бывшему гетману, схватил его за шею обеими руками и встряхнул так, что у того чуть было голова не оторвалась.

– Все скажешь!.. Не заговоришь – тут тебе и конец! – Пальцы казака впились в грязную шею Юрася. – Выкладывай как на духу, изверг!

Юрась смертельно побледнел, захрипел. Глаза вылезли из орбит. С губ слетели шипящие прерывистые слова:

– П-пусти… Все с-скаж-жу…

Арсен ослабил пальцы. Юрась судорожно глотнул воздух, мотнул головой. Губы его стали серыми и бормотали что-то нечленораздельное.

– Ну, давай, давай! – снова тряхнул его Арсен. – И не вздумай врать! Не то…

Все затаили дыхание. Взгляды устремились на гетмана. Что он сейчас поведает?

– Та дивчина… меня оскорбила… – выдавил из себя Юрась, сжимаясь от страха. – Я не мог стерпеть такого…

– Так что ты сделал? – подбодрил его тумаком в бок Арсен.

– Я… Я приказал…

Голос бывшего гетмана сорвался и замер.

– Что? Выкладывай, наконец!..

– Приказал… отвезти ее в Каменец и… – Юрась вновь умолк.

– Да говори ж, окаянный! – не стерпел Роман, сорвался с места, подскочил к Юрасю и занес над его головой ятаган. – Не тяни жилы! Отсеку башку!..

– …и продать, – чуть слышно прохрипел тот.

– Продать! – в один голос воскликнули Младен и Ненко.

– Продать! – взревел Арсен. – Убью, негодяй!

Но Роман схватил руку друга.

– Постой, Арсен!.. Приди в себя… Если он скажет, кому и куда продали Златку, мы, черт с ним, оставим его в живых! – И повернулся к Юрасю: – Ты слышишь, гадюка? Говори!

Юрась позеленел. Его била лихорадка. Правду сказать он не хотел, так как больше всего на свете боялся великого визиря, к которому, как он думал, его приведут через несколько недель. Ведь признаться, что Златку он отправил в подарок великому визирю, – означало или умереть на месте от сабель этих сорвиголов, которые неизвестно откуда взялись на его беду, или погибнуть в жутких муках у костоломов великого визиря.

– Я… Я не з-знаю, кому продали дивчину, – промямлил Юрась. – Но я з-знаю, кто ее продал…

– Кто?

– Свирид Многогрешный… Он повез ее в Каменец… А потом я не интересовался ее судьбой, – добавил он запинаясь и как-то неуверенно.

Арсен и Ненко насторожились. Неуверенность, прозвучавшая в тоне ответа, заронила в них подозрение, что Юрась продолжает говорить неправду или полуправду, словом – выкручивается.

– Я не верю тебе, поганец! – Арсен дрожал от гнева. Его железные пальцы снова сжали горло Юрася. – Или скажешь все, или подохнешь тут как собака!..

Ужасен был его вид.

Юрась дернулся, пытаясь вырваться. Его лицо покрылось холодной испариной.

– Н-не убивай… С-скажу… – Он вдруг упал на колени.

– Ну! – Арсен грозно стоял над ним.

– Я отослал ее в подарок Кара-Мустафе… В гарем… Многогрешный отвез… – Юрась замер, ожидая смертельного удара…

В шатре наступила гробовая тишина. Все с омерзением смотрели на ничтожество, ползающее перед ними на коленях.

Отослал Кара-Мустафе!.. В гарем!

Арсен побледнел и невидящим взглядом уставился в темноту, отступившую в углы шатра. Он предчувствовал самое худшее – и вот оно пришло!

Златку – в гарем!

Кара-Мустафе! Великому визирю!

Разум отказывался постичь это. Уши не хотели слышать этих убийственных слов. Сердце Арсена разрывалось в адской муке. Не легче было и Младену с Ненко. Роман прижал к себе Стеху, словно желая защитить ее от злой участи, которая постигла Златку.

Долго в шатре никто не мог промолвить ни слова. Скорбную тишину нарушали лишь треск свечи да далекое ржание лошадей.

Первым опомнился Ненко. Открыл полог шатра, позвал караульных и приказал:

– Заберите узника! Да стерегите пуще своей жизни!

Юрия Хмельницкого не вывели, выволокли – ноги ему от страха отказались служить.

Младен сел на походную кровать и, обхватив седую голову руками, застыл в тяжелой задумчивости. Ненко медленно ходил из угла в угол, от этого пламя свечи мигало, колебалось и трепещущие тени сновали по стенам. Стеха плакала. Роман подошел к убитому горем Арсену, стал рядом, но слов утешения не находил.

Но вот Ненко остановился.

– Что будем делать, друзья? – спросил глухо.

Никто ему не ответил.

– Арсен, хватит горевать – нужно действовать! – подошел он к запорожцу.

– О чем ты? – с искаженным от нечеловеческой боли лицом ответил Арсен. – Златке ничем не поможешь… Остается одно: порешить подлеца!

– Кого?

– Юрася… Кого еще?

Ненко отрицательно покачал головой:

– Нет, этого я не позволю! Азем-ага поручил мне доставить узника в Стамбул, в Семибашенный замок… И я в наших общих интересах выполню приказ!

– Нечего тогда говорить о том, что еще делать… Я поеду с тобой в Стамбул, проберусь к Кара-Мустафе и убью его!

– А Златка?

Казак задумался. Потом выпрямился и решительно сказал:

– Златку из неволи я вызволю!..

– Ты в это сам веришь, сын мой? – вставил Младен. – Ведь слышал, где сейчас наша Златка!

– Где?

– В гареме…

– Ну так что? – Арсен вдруг вспомнил далекое прошлое: бурный Кызыл-Ирмак, замок Ак-су и жертву Гамида – Ираз, которую Исмет, вырвав из гарема, нес на руках мертвую…

– Но… – Младен запнулся и опустил голову.

Звенигора понял состояние воеводы, который, наверно, решил: что теперь, зная, что Златка в гареме, Арсен откажется от нее. Он горько улыбнулся: «Батько, батько, неужели ты такое обо мне подумал?» А вслух произнес:

– Дорогие мои, когда нам стало известно, куда увезли Златку, разве можно помышлять о чем-либо, кроме единственного – как ее вызволить? – Он говорил вполголоса, а всем казалось: криком он кричит, каждое слово его – сгусток боли. – И что бы с нею ни случилось, она наша… Она моя!.. Но мы еще не узнали достоверно, где ее скрывают…

– У тебя есть какой-нибудь план? – спросил Ненко.

Арсен повернулся к нему.

– Едем в Стамбул, и там мы до всего дознаемся… След верный! Под страхом смерти Юрась сказал правду… Теперь дело за нами. И прежде всего за мной! Жизни не пожалею, а Златку найду и вырву из лап Кара-Мустафы!

Младен растроганно прижал к груди казака. Ненко стиснул ему руку.

– Спасибо, сын!

– Спасибо, брат!

Их руки сплелись в дружеском пожатии.

К ним подошли Роман и Стеха.

– Может, и мы с вами? – предложил Роман.

– Нет, нет, – возразил Арсен. – Вы со Стехой поедете к себе. Вот вам ярлык мурзы Кучук-бея. Теперь вас никто не будет преследовать, так как Чору мы отпустим позже. Тогда вы уже доберетесь до Буга и встретите Палия. Он с товарищами не заставит долго ждать себя. Поезжайте прямо в Киев, оттуда на Ирпень – к нашим. Матушке родимой сыновний привет и низкий поклон, дедушке… Скажите, что люблю их и думаю о них все время. Знайте – домой приеду вместе со Златкой! Или не вернусь совсем…

– Братик! – всхлипнула Стеха.

– Глупенькая, ну чего ты хоронишь меня раньше судьбою положенного? Будем еще все вместе! Вот увидишь… – И он поцеловал сестру в заплаканные глаза.

12

Палий погостил три дня и объявил, что завтра уезжает домой.

– Пора и честь знать, – ответил он на предложение сестры остаться подольше.

– Разве тебе у нас плохо? – вставил слово и Кучук-бей.

– Неплохо… Благодарствую за гостеприимство. Но сами понимаете: в гостях хорошо, а дома лучше.

Палий, понятно, не сказал, что так у него было договорено с Арсеном и Романом: если их не будет три дня, то он вместе с остальными казаками тронется в обратный путь. Они определили дорогу – на Киев и урочище на Буге, где должны были встретиться.

Три дня прошло. Значит, Арсен, Роман и Стеха уже в безопасном месте и ожидают его.

Тревожило Палия внезапное исчезновение Чоры. Варвара на вопрос брата ответила, что сын, наверно, отправился с друзьями к морю. Но Палий не поверил этому: не мог племянник без важной причины куда-то уехать, когда дома впервые гостит дядька. Кроме того, чувствовалась какая-то неискренность в словах сестры.

Это его насторожило.

Так как Палий настаивал на своем, Кучук-бей и Варвара-ханум устроили гостям прощальный ужин.

Просторная гостиная была застелена пушистым ковром, который невольницы уставили мисками с едой, кувшинами с вином и шербетом.

Кучук-бей усадил Палия рядом и сам угощал его. Варвара-ханум потчевала казаков.

Когда выпили по кружке вина, завязалась беседа. Начал мурза, назвав Палия братом и другом. На это Палий ответил:

– Да, сейчас мы с тобой друзья, мурза… Даже родственники… И близкие – ведь ты женат на моей сестре. Так давай выпьем за то, чтоб и дальше жить нам по-родственному! Ты не нападай на Украину, не сжигай наших сел и городов, не убивай людей, не бери ясырь… А мы, со своей стороны, не будем нападать на Ногайскую орду[74]74
  Ногайская орда – татарское феодальное объединение, существовавшее в южноукраинских степях и состоявшее из орд – Белгородской, Едисанской, Джамбойлукской (Перекопской) и Едичкульской. Подчинялась Крыму.


[Закрыть], в частности на Белгородскую…

– Ты хочешь невозможного, Семен, – возразил Кучук-бей, держа в руке недопитую кружку. – Как же мы сможем жить без войны? Неужели ты думаешь, что ногайцы будут пахать землю, сеять пшеницу, просо, как гяуры? Никогда они, властители степей, не прирастут к земле, чтобы всю жизнь рыться в навозе… Нет, Аллах сотворил ногайцев людьми вольными и воинственными! Сегодня мы здесь, а завтра – за Бугом или за Днепром! Саблей и стрелой добываем свои богатства – одежду, коней, хлеб, рабов!

– Но это противоречит доброму соседству и неразумно! – воскликнул Палий. – Если так будет продолжаться, то наши земли обезлюдеют, обнищают, разорятся и станут легкой добычей кого-нибудь третьего. Султана, например… Он и так наложил на вас лапу. Да и к нам протянул было, да мы ударили по ней.

– Не уговаривай меня, Семен. – Кучук-бей допил вино и тыльной стороной ладони вытер губы. – Не уговаривай, все равно это безнадежно. Мы нападали на вас и будем нападать. Это так же естественно, как то, что поутру – по воле Аллаха – восходит солнце, а зимой становится холодно и падает снег… Ногаец неразлучен с конем, саблей и луком, не может без них, как рыба без воды. Сам Аллах не в силах изменить его природы. А ты хочешь, чтоб это сделал я…

Казаки уже опьянели и едва сдерживались, дабы не наговорить хозяину резких слов. Метелица багровел, фыркал, но под взглядом Палия умолкал и знай подливал в кружки себе, Шевчику и Секачу вина. Секач сидел будто на горячей сковородке, а Шевчик, раскрыв рот, уставился на мурзу, как на какое-то чудо-юдо.

Палий чувствовал, что его начинает разбирать гнев.

– Тогда не обижайся, мурза, если я с казаками приду громить твой улус и другие улусы ногайцев…

– Я не обижусь. Тут уж кто кого…

Палий блеснул глазами:

– Да, кто кого… Это будет война долгая, затяжная, пока один из противников не поймет, что карта его намертво бита!

– Надеюсь, не наша, – сказал, самодовольно посмеиваясь, Кучук-бей.

– Как знать… Неужели ты уверен, мурза, что твоя тысяча кибиток или, скажем точнее, пять-семь тысяч всадников будут неизменно противостоять нам? Неужели думаешь, что вы в состоянии уничтожить целый великий народ? Особенно теперь, когда он объединился с Москвой?

– Ойе, мошковы[75]75
  Мошковы, то есть московы, московиты, – так называли татары русских и вообще всех подданных Московской державы.


[Закрыть] далеко… Не всегда они смогут помочь вам… А мы нападаем внезапно, как буря, и так же, как буря, сокрушив все на своем пути, исчезаем.

Палий насупился. Обращаясь к Кучук-бею, посмотрел в его черные, с коричневатым оттенком глаза. Взгляды их скрестились, как мечи.

– Я не хотел бы обидеть тебя, мурза, но должен сказать: мыслишь ты, как безусый юнец… Ни один народ на свете еще не прокормился войной. Рано или поздно ему приходит конец. Чтобы жить, человеку положено пахать, сеять, выращивать скотину, шить одежду, обувь, а не воевать…

– Однако и ты с саблей не расстаешься!

– Я вынужден ее носить, чтоб защитить себя от подобных тебе людоловов!

– Один черт, нападать или защищаться… Это два лица одного и того же дела – войны! – воскликнул мурза.

– Да не одинаковые, – сразу же парировал Палий. – Вот мы только что подписали с ханом договор о перемирии на двадцать лет. Со своей стороны, хан обязался не нападать на нас, не брать ясырь в нашей земле… А ты, подданный хана, уже готовишь поход на Украину… И считаешь это справедливым?

– Ногайцы договор не подписывали, – буркнул Кучук-бей.

– Но ты же знал, что договор подписан, отослан царю и султану для утверждения?

– Знал.

– И все же пошел на нас войной!

– Пошел… Потому что мой народ хочет есть!

Палий стиснул зубы. Долго молчал. Лицо его сестры, Варвары-ханум, то бледнело, то краснело. Сжимались кулаки его товарищей.

– Гм, вижу, добром с тобой, мурза, мы не договоримся, – произнес он наконец. – А жаль!..

Кучук-бей расхохотался, хищно блеснув крепкими зубами, ярко белеющими в окаймлении черной бороды, ударил Палия ладонью по колену.

– Зачем нам морочить себе голову, Семен? У вас есть хорошая поговорка: пусть будет то, что Бог даст!.. Вот сегодня пьем-гуляем…

– А про завтра не забываем, – перебил его Палий. – Прошлого не изменишь, зато будущее – в наших руках!

– В руках Аллаха, Семен! Слышишь – в руках Аллаха!.. Захочет Аллах, чтоб погиб мой народ, – и ничто не спасет его. Захочет, чтоб погиб твой, – так он погибнет, как бы ты ни противился!

– Жестокий твой Бог, мурза, – покачал головой Палий. – Были б мы разумны, то места хватило бы для всех…

Кучук-бей хотел что-то ответить, но хлопнула дверь – и в комнату вошел Чора. Усталый, похудевший, со злыми глазами, он мрачно поздоровался и укоряюще посмотрел на мать.

Варвара-ханум немного побледнела. Сыновний взгляд сказал ей много: и о причине его печали, и о боли, пронизывающей его грудь. Она сочувствующе вздохнула. Но едва приметная искорка, на миг вспыхнувшая в ее глазах, свидетельствовала и о радости: сын вернулся живой-здоровый, а полонянка, которая могла стать причиной раздора и взаимной ненависти в семье, должно быть, навсегда исчезла с их пути.

Палий заметил молчаливый диалог матери и сына, понял все, что за ним скрывалось, и, облегченно вздохнув, удовлетворенно расправил русые усы. Значит, Стеха свободна и он с верными соратниками может завтра на заре покинуть Белгород и мчаться на Буг, к условленному месту…