Текст книги "1918: Весна империи"

Часть пятая
Опережая время

Глава XVI
Новоримский союз

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Квартира их величеств. 11 мая 1918 года

Утро императора мало чем отличается от утра любого другого государственного чиновника или того же военного, который уже позавтракал в кругу семьи и собирается на службу. Обычные житейские хлопоты и маленькие радости. Тем более что я, предвидя достаточно скорое и долгое расставание, старался насладиться каждым моментом семейного счастья, ценя каждую мелочь и каждое мгновение.

Насколько я вообще мог себе это позволить.

И если есть такая возможность, то император – это я там, за дверью квартиры, здесь же я просто любящий муж и отец, который не спеша застегивает пуговицы парадного мундира, поглядывая в зеркало на жену, увлеченно читающую какую-то новую книжку.

Выходящие во двор окна открыты настежь, благо выстрелить в эти окна из-за пределов дворца никак не получится. Но даже здесь, во дворе, была слышна бравурная музыка, которая заглушала пение птиц и шелест деревьев.

Смахиваю невидимую пылинку с рукава безупречного мундира. Сверкают ордена. Хорошо хоть, можно не обвешивать себя всеми регалиями, включая ленты через плечо, а также цепи русского ордена Святого Андрея Первозванного, ромейского ордена Животворящего Креста Господня и высшего ордена Единства – ордена Святого Архистратига Михаила.

Сегодня у нас просто праздник. Обыкновенный. Пусть и большой. Так что иду на службу при параде, но не чрезмерном. Как, впрочем, и любой другой чин-винтик государственной машины.

Как там? Государство – это я? Или государство – это мы?

В общем, суета сует и сплошная философия.

И, может, хотел бы забыть о празднике, но доносящаяся с улицы медь оркестра не даст этого сделать. Никак.

Будет очень много оркестров сегодня. И мероприятий, на которых эти оркестры будут звучать, будет тоже немало.

Буду отдуваться.

Се ля ви.

Как и все.

И, пожалуй, единственное, что меня отличает от простого смертного, так это повышенные требования к безопасности. Не в смысле защиты от пуль (что само собой), а в смысле защиты семьи от вирусов и прочих микробов, активно резвящихся снаружи. Благо я имел реальную возможность каждое утро одеваться в полностью стерильную одежду, а вечером, перед входом в квартиру, проходить полную процедуру дезинфекции, включая сброс грязных тряпок, очищающий душ и прочее кварцевание. Маску «на работе» я старался лишний раз не снимать, а встречи проводить, соблюдая пандемическую дистанцию. Причем желательно на свежем воздухе. Или же обеспечив в нужном помещении хорошую вентиляцию, да так, чтобы поток воздуха шел от меня.

Разумеется, когда наступит наш черед и когда «американка» начнет всерьез куролесить на улицах моих городов, все эти меры окажутся недостаточными. И тогда Маша с детьми переедут жить на остров Христа, а я останусь «на хозяйстве в лавке», общаясь с семьей лишь посредством писем, телеграфа и телефонных звонков. Ну, это если вдруг я окажусь на достаточно близком расстоянии, чтобы современная техника обеспечила мне такой звонок.

Се ля ви.

Что ж, это все впереди. А пока в Ромее зафиксировано лишь несколько десятков случаев «американки», в России же вообще пока ни одного зараженного. Во всяком случае, ни одного выявленного случая пока. Но насколько я владел цифрами, «американка» унесла жизни уже двенадцати моих ромейских подданных.

Хотя, конечно, это никак не сравнить с Америкой.

Да, я знал, что это ненадолго, что уже к осени будет большой всплеск, а потому торопился успеть сделать многое из того, что требует массовых мероприятий и встреч.

Впрочем, главным и опасным мероприятием будут выборы 14 октября в России. Главным и опасным во всех смыслах.

Да и в Ромее с медициной далеко не все благополучно сейчас. А в районах, где массово проживают османы, с докторами совсем туго. Совсем. Чуть лучше, чем было в Средневековье. А может, и не лучше. Так что там осенью тоже будут проблемы, особенно в части соблюдения гигиены, карантина и пандемического дистанцирования на всякого рода восточных базарах. Со всеми вытекающими отсюда проблемами для всей Ромеи.

Конечно, мы делали все, что было возможно, но требуемого количества медицинских работников у меня нет и не будет. Ибо взять их негде. Не появляются они по волшебству, несмотря на все наши старания и усилия. Их нужно учить, и учить много лет. Хотя, разумеется, нами и Минспасом с ИСС сделано очень многое.

Ну, даст Бог, эту напасть мы как-то переживем, а к голоду 1921 года мы подготовимся уже лучше.

Как и к локауту весны того же года. Да, собственно, мы уже начали готовиться. В том числе уже серьезно готовятся князь Волконский и граф Жилин.

Как говорится, кому война, а им точно мать родна!

Ибо мне на индустриализацию нужно очень много денег.

Очень.

Особенно с учетом того, что таких инсайдов, как пандемия 1918–1919 годов и гибель Шиффов со товарищи, у меня не так много в запасе. Да еще и так, чтобы я был точно уверен. Вот уверенности в Великой депрессии в 1929 году у меня не было, слишком многое изменится за это время. Нет, она наверняка случится, но спрогнозировать ее начало с точностью до месяца у меня вряд ли выйдет.

Поэтому на куда более близкий 1921 год я возлагал весьма большие надежды.

Да и не было у меня возможности ждать 1929 года.

Так что у нас в запасе ровно три года. Практически день в день. И всем мало не покажется.

Лишь бы мне на моих счетах не показалось «мало».

Остальным, кому должен, я прощу.

– Что читаешь?

Маша улыбнулась.

– Читаю твою новую книгу графа Алексея Толстого «Роботы освобождения».

– И как тебе?

– Ну, довольно забавно. И очень смело. Впрочем, ты-то точно знаешь, о чем эта книга.

Еще бы не знал, если я и был инициатором ее написания. И даже высочайше вычитывал отдельные фрагменты, внося правки и объясняя «автору», что же я хочу от него получить в итоге.

А в итоге должно было получиться творение, в котором не только раньше пьесы Карела Чапека «R.U.R.» появится слово «робот», но и коренным образом иначе будут расставлены акценты. Так, в отличие от антиутопии Чапека и многих последовавших за ним литературных и кинотворений, в романе графа Алексея Толстого роботы изображены исключительно в позитивном ключе, как часть светлого и счастливого будущего. Будущего освобождения, при котором научно-технический прогресс обеспечит человечеству эру всеобщего процветания и развития, взяв на себя весь тяжелый и механический труд.

Появление на свет этого романа по моему замыслу должно было дать толчок целой плеяде произведений, которые, через жанр научной фантастики, должны будут вдохновить многие десятки миллионов моих подданных на великие свершения, показать им через художественные образы тот прекрасный мир и ту замечательную жизнь, к которой мы все стремимся.

И которую, конечно же, обязательно достигнем в самое ближайшее время.

Куда быстрее, чем построение коммунизма к 1980 году.

Светлое будущее. Воздушные и космические корабли, огромные парящие в небе города и орбитальные станции, полеты на Луну и Марс, освоение океанского дна и все такое прочее – все это я собирался вбить в головы массового читателя и зрителя, рождая новое поколение мечтателей и романтиков, которые потащат за собой в грядущее всю империю. Да и все человечество в целом.

И, конечно, куда более приземленные вещи и сбывшиеся молитвы. Отсутствие голода. Сытые дети. Уверенность в завтрашнем дне. Земля. Работа. Образование. Перспектива. Реальная возможность личного роста и карьеры. Многое и многое из того, что мне, человеку из будущего, могло бы показаться обыденным и банальным, но что для огромного количества моих подданных было невообразимой мечтой.

Да что там говорить, это сейчас мечты не только для моих подданных, но и для подавляющего большинства живущих на этой планете.

Кому-то это может показаться смешным и самонадеянным, но я все чаще задумывался над тем, что не только на судьбу России мог бы повлиять. В конце концов, разве не заслужили земляне лучшего двадцатого века? Без океанов крови? Тем более что общее настроение сейчас весьма предрасположено к тому, что все горести и войны остались позади, а впереди все будет обязательно очень хорошо.

Что мы и вбивали в головы. Вели битву за умы со всей серьезностью.

Иначе мы проиграем мобилизацию всех сил, и та же индустриализация не даст качественного эффекта. И новые популярные книги были одним из моих полков в битве за новое сознание.

Речь, понятное дело, шла не только о книгах. Плакаты, огромные панно на всю стену многоэтажки, лубочные сборники, именуемые в мое время комиксами, радиопостановки, журналы, газеты и, конечно же, кино. Появлялись, словно грибы после дождя, разного рода научно-популярные журналы, в том числе и варианты журналов, столь любимых мной в моем детстве. Детских, в частности, тоже. И это не говоря уж о том, что «Вокруг света» в этой реальности не прерывал свой выпуск, а успешно издавался, обретая новых читателей и новые направления своего развития.

И мы брали не только формой, но и ярким увлекающим содержанием.

И, кстати, слова «космонавт» и «электронно-вычислительная машина (ЭВМ)» тоже уже появились на свет в фантастических романах и повестях. Как и некоторые другие слова и понятия, которые в моей истории появились значительно позже.

Да и Ханжонков, получив заказ на экранизацию «Роботов освобождения», уже собрал на съемочной площадке самых популярных звезд немого кино России, что не могло не вызвать всплеска интереса к этой теме.

Вообще же, созданный в Новом Илионе аналог американского Голливуда был загружен работой всерьез и надолго. Понятное дело, что далеко не все кинокомпании выиграли тендер у графа Суворина на съемки фильмов в рамках государственного заказа, но и частная инициатива уже вполне отдавала себе отчет в том, что перспективы кинобизнеса в Единстве весьма и весьма серьезные, а потому не слишком скупилась на вложения, создавая картины на темы, ставшие популярными среди зрителей. Впрочем, прокат фильмов шел не только в России и Ромее, ведь немало лент шло и на экспорт, тем более что популярность и авторитет Единства сейчас в Европе достаточно велики.

Усмехаюсь.

– Ну, о чем эта книга, я, допустим, действительно знаю. Но твое мнение о ней мне очень интересно.

– Мое мнение? – Маша закрыла книгу и задумалась. – Мне трудно себя поставить на место простого читателя. Я слишком много знаю о том, о чем простой обыватель даже не догадывается. Соответственно, я понимаю то, что написано тут между строк, то, о чем лишь намекается. Так что я не совсем, как ты выражаешься, целевой потребитель.

Вот же слов нахваталась!

Возражаю:

– Я спрашивал твое мнение. При чем тут целевой потребитель?

Жена задумчиво погладила обложку книги, после чего посмотрела мне в глаза и с некой мечтательностью ответила:

– А мне понравилось. Правда. Куда больше, чем новая «Вторая марсианская война» Герберта Уэллса.

Ну, тут ничего удивительного нет, поскольку, видимо под влиянием наших с ним бесед в прошлом году, Уэллс создал довольно мрачный мир, в котором во время очередного Великого противостояния планет марсианские агрессоры вновь вторглись на Землю в 1924 году. И хотя их вторжение в конце концов было отбито, но едва пришедшая в себя после Великой войны Европа в романе была практически полностью сожжена и разрушена. А человечество по итогам всего этого начало объединяться и готовиться к решающей большой войне 1939 года, когда Марс вновь приблизится к Земле на минимальное расстояние.

В общем – эпический мрак и боевая фантастика.

Другое дело Алексей Толстой, который после окончания «Роботов Освобождения» уже засел за свою «Аэлиту», которая претендовала на первую в жанре «космическую оперу». Да и его «Роботы» получились весьма колоритными, а изложенный в романе вариант «Трех законов робототехники» практически повторял (вот неожиданно, правда?) знаменитые и классические «Три закона робототехники» великого Айзека Азимова.

Маша меж тем встала с кресла и подошла ко мне, поправила мой мундир и придирчиво оглядела меня со всех сторон.

Улыбаюсь:

– Красавец, правда?

Усмешка.

– О да. Не то слово.

Посерьезнев, она продолжила свою мысль:

– Графу Толстому удалось создать очень яркий мир грядущего. Я словно оказалась во сне.

А затем погладила ладонью меня по щеке и добавила со значением:

– В твоем сне.

Империя Единства. Ромея. Провинция Византида-Царьград. Международный аэропорт Новый Рим. 11 мая 1918 года

Величественный силуэт «Империи II» плыл по безоблачному небу, приближаясь к причальной мачте. Первый регулярный рейс дирижабля по маршруту Москва – Константинополь. Первый официальный рейс в аэропорт Новый Рим, торжественное открытие которого было мной приурочено к Дню Константинополя.

Бравурно играла музыка духовых оркестров.

Шумела охочая до зрелищ толпа.

Конечно, полиция со всем тщанием следила за соблюдением пандемической дистанции и всем прочим, с этим связанным, но толпа есть толпа, даже если там один человек на четыре квадратных метра и на морде лица у каждого по маске. Шума достаточно в любом случае.

Естественно, не у всех были простые марлевые маски, которые раздавались тут бесплатно. Высший свет, равно как и те, кто хотел бы себя к этому самому свету причислить, да и прочий бомонд, уже не могли себя представить в чем-то ином, кроме престижнейшей маски «от Натали». Традиционное соревнование статусов шло через выяснение, чья же маска круче.

Конечно же, такая маска была и на мне. Без камушков и прочих понтов. С вышитым золотом маленьким имперским гербом.

Скромно и со вкусом.

Вспышки фотоаппаратов. Стрекот камер.

Промо продолжается.

Реют флаги. Играет музыка. Эпохальный праздник.

Был ли легендарный царь Византий сыном Посейдона и нимфы Кероессы, дочери Зевса и Ио, был ли он членом экспедиции аргонавтов, отправившихся за золотым руном, или же просто являлся лихим предводителем мегарских колонистов – все это совершенно неважно. Не имеет никакого значения. Даже неважно, существовал ли данный персонаж вообще. С этим разберется граф Суворин и четко чувствующие исторический момент лояльные моей власти господа историки.

Важно то, что городу сегодня исполняется целых 2600 лет.

И пусть это чистой воды мой монарший произвол и мое личное самодурство, пусть я просто ткнул пальцем в удобную для меня дату, выбрав ее из числа десятков трактатов спорящих между собой ученых мужей, но празднуем мы эту дату именно в этом году, именно сегодня, нравится это кому-то или нет.

Сейчас.

Я так сказал.

Этого достаточно.

Съели все и проглотили.

Желающих возражать царю как-то сильно поубавилось.

Не по рабочим вопросам, разумеется, а так, чисто ради фронды.

И пусть я абсолютный самодержец Новейшего времени, пусть я не ставлю придворных холопов на место, средневеково жалуя им привилегию надеть на мою правую ногу утренний носок, но я найду тысячи других, очень современных способов для холопского прогиба перед моим величеством. В том числе назначая такие произвольные даты юбилеев.

Да, сегодня 2600 лет Константинополю. Я так захотел. И все согласились. В том числе и в Европе. На самом высшем уровне согласились, судя по прибытию ко мне на придуманный мной юбилей всех основных монархов и властителей Европы.

Уважили. Спасибо.

Улыбаемся и машем.

И совершенно неважно, нравится мне это самому или нет.

Не имеет значения.

Ибо я – власть. Абсолютная в своей стране и очень весомая в Европе.

Позволить фронду в своей империи я не мог.

Не демократию, нет. Народовластие, выборы и прочие парламенты с конституциями я позволяю и приветствую. Ради бога. Как-никак двадцатый век на улице. Прогресс, всеобщее избирательное право и прочее равноправие женщин. А я, как всем известно, очень просвещенный монарх. Очень-очень. Граф Суворин не даст соврать.

Но именно фронду. Моду на открытое неповиновение мне в среде высших чинов империи, среди нашего высшего света.

Николай именно на этом погорел. Фрондировать ему и при нем было чрезвычайно модно и очень безопасно. Бросать вызов царю и бравировать этим.

Это было признаком прогресса и хорошего тона.

И признаком распада.

Было.

Позволить себе этого я не мог. Иначе я не вытащу Россию из той задницы, в которую ее загоняли на протяжении веков, а братец мой в этом грязном деле вообще очень сильно преуспел.

Нет, я не был опьяненным властью самодуром. Но я четко отдавал себе отчет в том, что только моя твердая и решительная воля, моя неоспоримая власть позволят нам всем пройти этот трудный путь за ближайшие лет тридцать, не свалившись при этом в хаос революции и гражданской войны. Подготовиться и победить в возможной грядущей Второй мировой. Получить атомную дубинку.

Ибо нет в истории примеров того, чтобы успешная страна стала успешной, установив у себя сразу демократию и будучи при этом окруженной сильными алчущими соседями. Та же Польша в свое время имела все шансы создать свою империю и заменить собой Россию в качестве величайшей державы Восточной Европы. Но внутренний раздрай и шляхетский бардак привели некогда могущественную страну к поражению и разделу. А централизованная абсолютистская Россия сумела преодолеть свою Смуту, выстоять и создать великую империю.

Или вспомним наши «славные» 90-е.

Да что там говорить, в мире предостаточно примеров, как новые «элиты» продают свою страну за понюшку табаку. В том числе и на постсоветском пространстве полно таких примеров. Просто ткни пальцем в карту. Не ошибешься.

Именно такую Россию я и принял чуть больше года назад. Россию, которая внешне еще не была разорена и унижена, но которая уже полным ходом теряла свой суверенитет и международную субъектность. Да практически уже потеряла.

Напыщенная и бравурная империя-колония, власти которой прятали голову в песок.

Страна, в которой продажа ее интересов стала признаком хорошего тона.

Страна, падающая в пропасть междоусобицы.

Россия, которую мы потеряли.

– Привет, брат. Рад тебя видеть.

Жму Николаю руку.

– Здравствуй, Михаил. Спасибо за приглашение.

– Пустое. Поздравляю с рождением сына.

– Спасибо. И я тебя поздравляю с рождением наследника и дочери.

– Благодарю. Как Аликс?

– Уже лучше. Доктора дают очень хорошие прогнозы.

Ну да, не с нашим счастьем, как говорится. Маша права. Дай ей Бог здоровья. И Аликс тоже.

– Как устроились?

– Спасибо, хорошо. Пока идет ремонт. Новый Николаевский дворец хотя и все еще несет на себе печать османской архитектуры, но уже начинает напоминать европейский стиль.

Ага, кто бы жаловался. Дворец Бейлербей был вполне себе в западном стиле. Настоящее чудо архитектуры классического барокко. Не то что мой Малый императорский дворец, который как раз и был классикой османской архитектуры.

Так что Николаю я пожаловал очень достойный дворец. На берегу Босфора. На азиатском берегу. В окружении западных посольств.

Милости просим.

Заходите на чай.

Разумеется, Николай не был дураком и все прекрасно понимал. И наверняка считал такой «дар» утонченным издевательством с моей стороны. Но на самом деле там было много других факторов и помимо издевательства.

Конечно, мне докладывали о том, как Аликс продолжает выносить мозг своему благоверному супругу. И роды не только не сбавили ее напор, но, наоборот, усилили его. Рождение Николая-младшего совсем уж сдвинуло по фазе голову бывшей императрицы, которая почему-то вбила себе в голову, что уж теперь-то, когда у Ники есть здоровый сын, все вокруг тут же прибегут и начнут выражать желание, как она выражается, «вернуть трон в семью».

А поскольку ничего такого не происходило, то она убеждала себя в том, что это мои спецслужбы не допускают толпы «верных подданных» к бывшему монарху. И просто выпихивала Ники на всякие публичные мероприятия.

Мне было его даже жаль. Он с явным облегчением сбегал из-под крыла Аликс, но затем, прибыв на какое-то подобного рода мероприятие, тоскливо стоял, не зная, чем себя занять, и прекрасно понимая, что никто к нему не подойдет. А потому считал минуты в ожидании того момента, когда эта вся мука закончится. А потом вновь мечтал куда-нибудь сбежать.

– Ты подумал над моим предложением?

Ники поморщился.

– У меня такое чувство, словно я продаю своих дочерей на невольничьем рынке.

Хмурюсь.

– Что за благоглупости, брат?

– Выдавать дочерей замуж против их желания – это как-то…

Так, наша песня хороша, начинай сначала.

– Я не собираюсь выдавать твоих дочерей замуж против их желания. Более того, я побеседую по душам с каждой из них. И если они захотят выйти замуж за какого-нибудь поручика, то так тому и быть. Но я уверен, что и Ольга, и Татьяна достаточно умные девочки, чтобы прислушаться к голосу разума. Наследники Румынии и Сербии – не самая худшая партия. К тому же эти страны очень важны для нас, ты сам это знаешь.

– А болгарский царь?

О, мы уже начинаем торговаться. Очень мило.

Киваю на щебечущих между собой Бориса и Мафальду:

– Думаю, что там уже место занято.

Николай все так же хмуро покосился на них.

– Ты одобряешь этот брак?

Пожимаю плечами.

– Почему нет? Мафи – умная девочка. Как и твои Ольга с Татьяной. Будут крутить своими мужьями как угодно.

– Кому угодно?

Усмехаюсь.

– Им, конечно. Ну, и России немножко.

Мы помолчали, глядя в небо.

Дирижабль приближался. Наша вторая «Империя». Первая «Империя» уже работает на маршруте Москва – Красноярск – Владивосток. Первая, но не последняя.

В постройке еще пять. Ижорскому заводу пришлось даже расширяться ради такого крупного заказа.

В перспективе мы планируем запустить регулярные рейсы дирижаблей серии «Империя», которые смогут преодолеть маршрут Москва – Владивосток за три дня, а Москва – Константинополь меньше чем за сутки. Фактически за одну ночь.

Конечно, насчет дирижаблей я не обольщался, прекрасно зная все их минусы и недостатки. Но, во-первых, в Европе и в мире вновь растет интерес к пассажирским полетам на этих красивых монстрах, а во-вторых, не особо афишируя это дело, полным ходом строим мы завод в районе Оренбурга. Завод, который позволит нам добывать в промышленных масштабах гелий. Гелий для дирижаблей. Который не горит.

И пока нам не удастся создать магистральные самолеты, которые смогут летать на тысячи километров, дирижабли, так или иначе, будут в трендах. При всех их проблемах с парусностью, капризностью и высокими требованиями к аэродромам, ангарам и прочим причальным мачтам.

Так что как-то так выходит у нас с этим делом.

Причем глупо отрицать, что во многом популярность дирижаблей возвращается в том числе и благодаря моим полетам туда-сюда во время Великой войны, и в результате их активного применения в ходе боевых действий, особенно в битве за Ромею.

– Ну, так что? Я предпочел бы иметь ясность по этому вопросу, пока все потенциальные женихи и невесты находятся в Константинополе.

Николай тяжело вздохнул.

– Пока речь идет только об Ольге и Татьяне? Почему ты тогда не говоришь и о Марии с Анастасией?

Пожимаю плечами.

– Подыщем и им партию.

Угу. Вот только с ними сложнее, учитывая, что Мария и Анастасия, насколько я помнил, как раз были носительницами гена гемофилии. И подвергать угрозе стабильность в стратегически важных для России державах я не мог. Шанс рождения больного мальчика пятьдесят на пятьдесят.

Ладно, разберемся и с ними. В конце концов, могу позволить им выйти замуж по любви. За поручика. Может, и пронесет. Шанс пятьдесят на пятьдесят.

Ники вновь тяжело вздохнул и обреченно кивнул.

– Я не возражаю, если Ольга и Татьяна сами захотят этого.

– Хорошо. Я поговорю с ними сам.

Вокруг нас усиливалась рабочая суета. Шутка ли, две ответственейшие посадки, да еще и на виду у целой толпы всякого рода монархов Европы и, главное, в присутствии самого государя императора!

Да, так получилось, что помимо «Империи II» из Москвы сегодня мы встречаем и пассажирский самолет Си-29, который осуществляет первый регулярный рейс из Одессы.

На этот самолет я возлагал очень большие надежды, и я не мог не прорекламировать его перед всем миром. Сикорскому не повредит такая реклама. И новые заказы на производство. Впрочем, я не особо рассчитывал на прямо-таки массовые заказы, поскольку сейчас в Европе был явный переизбыток авиационного хлама, оставшегося после окончания войны. Хлама, который непонятно было, куда девать.

Так что в мире сейчас довольно серьезный кризис в авиастроении. Многие и многие тысячи никому не нужных аэропланов распродавались просто по бросовым ценам. Что создавало для нас некоторые дополнительные возможности. Во-первых, мы могли по цене лома купить некоторые машины (в том числе для разборки и изучения), во-вторых, более-менее пригодные машины еще могли у нас полетать на внутренних маршрутах, а в-третьих, результатом всего этого перепроизводства станет довольно серьезный застой в развитии новой авиатехники, и это нам нужно учитывать.

В общем, прогнозирую, что основным заказчиком Сикорского будет внутренний потребитель, а точнее, я.

«Русскими авиалиниями» уже было закуплено двадцать самолетов Си-29, да еще и «Ромейскими авиалиниями» столько же. Общий же объем контракта предусматривал поставку авиастроительным концерном «Сикорский» ста машин до конца текущего года и еще двухсот до конца года 1919-го. А там, как я надеюсь, подойдет время и более совершенных машин.

Самолет, кстати, у Сикорского получился весьма и весьма неплохим, хоть и традиционным деревянным бипланом. Просто отличная рабочая лошадка для наших внутренних линий – дальность порядка 800 километров, крейсерская скорость в 165 километров, да и грузоподъемность в 16 пассажиров.

«Русскими авиалиниями» пока было заявлено три линии из Москвы – в Питер, в Казань и в Харьков, две линии из Харькова – в Одессу и Царицын, а из Одессы пока можно будет улететь в тот же Харьков, ну и, разумеется, в Константинополь, ради которого это все шоу и затевалось.

«Ромейские авиалинии» будут летать из Константинополя в ту же Одессу, в Новый Илион и Сияющий. Из Сияющего же можно будет улететь в Александретту, а уже оттуда в Иерусалим.

По мере получения новых машин, должна была увеличиться частота рейсов, а также планировалось открытие новых маршрутов.

Пока же наш первый рейс по маршруту Одесса – Константинополь.

Первые шестнадцать счастливых пассажиров.

Разумеется, все это шоу пока было глубоко убыточным и требовало серьезных дотаций от государства, но, во-первых, нам требовалось связать империю быстрыми средствами транспорта, во-вторых, я хотел как можно большее число людей научить мыслить быстрее и масштабнее, в-третьих, мне нужно было развивать свою авиапромышленность, давать опыт инженерам и прочим специалистам от конструкторов до рабочих. Да и летный состав нужно было нарабатывать. И технический, включая аэродромные службы и прочих авиадиспетчеров.

И, конечно же, концерн «Сикорский» получил госконтракт на поставку в наши ВВС и боевого варианта этого самолета, так что мы еще получим и скоростной бомбардировщик Си-30, способный с той же скоростью доставить две тонны бомб на голову любому противнику в радиусе четырехсот километров.

Всего планируется закупить для ВВС Единства в 1918–1919 годах две сотни таких машин и полностью заменить ими морально устаревшие «Муромцы», которые будут переданы в транспортную авиацию, в учебки и на второстепенные пассажирские линии.

И, кстати, любой из Си-29 мог без особых проблем быстро быть переоборудован в режим бомбардировщика или транспортника, превратившись таким образом в Си-30 или в Си-29-Т соответственно.

Конечно, останавливаться на Си-29 я не планировал. Уже был объявлен конкурс на производство нового магистрального пассажирского лайнера, который должен был иметь дальность полета в 1200 километров и крейсерскую скорость не ниже 200 км/час, так чтобы из Константинополя самолет мог без промежуточных посадок доставить пассажиров прямо в Харьков или Иерусалим (или, если угодно, сбросить те же самые пару тонн бомб с наших аэродромов в Ликии и Антиохии прямо на Суэц).

Кроме того, имея такой самолет, мы могли бы значительно увеличить доступность отдаленных территорий и значительно повысить скорость сообщения в имперских транспортных сосудах. Подумать только, такой магистральный лайнер мог бы комфортабельно доставить в течение одних суток пассажира из Москвы в Омск с одной промежуточной посадкой в Уфе! Еще сутки – и наш пассажир, пересев в Красноярске, уже прилетел бы в Иркутск! Еще сутки (через Читу) – и Благовещенск! А там и Хабаровск с Владивостоком! Конечно, это не тот комфорт и не те скорости, к которым я привык в своем прошлом будущем, но четверо суток, Карл!

Пока здесь быстрее только дирижабли.

В общем, воздушный транспорт всех видов мы развивали так быстро, как это только было возможно. Ведь за каждым самолетом и за каждым дирижаблем стояли целые отрасли промышленности, и каждая такая машина тянула за собой развитие многих предприятий-смежников, которые осваивали выпуск всего того, что необходимо, чтобы такая машина поднялась в воздух. Причем многое из этого всего до недавнего времени в России вообще толком не производилось. Те же авиадвигатели, к примеру.

Плюс нам было необходимо подготовить большое количество летчиков и техников. Так что в дополнение к Московскому, Качинскому, Петроградскому, Бакинскому и Гатчинскому военно-воздушным училищам я повелел создать Императорское Константинопольское военно-воздушное училище имени героя Ромеи полковника Александрова – командира героически погибшего дирижабля «Ястреб», и Императорское Новоилионское училище гражданской авиации имени баронессы Софии де Боде.

И пусть никого не смущает слово «гражданской». Во-первых, техники и инженеры годились одинаково и для армии, а во-вторых, пилоты там проходили краткий курс пилотирования бомбардировщиками Си-30 и уж тем более могли управлять военными транспортниками Си-29-Т. Так что в случае войны у нас будет некоторое количество подготовленных специалистов, которые легко могут быть мобилизованы на фронт.

На какие шиши весь этот праздник с училищами? Где для всего этого брать самолеты? Источников было много.

Во-первых, у нас оставалось более двух тысяч старых самолетов, многие из которых смело можно было гонять буквально на износ, не особо переживая за их сохранность и списывая по мере технической усталости.

Во-вторых, окончание войны позволило нам провести демобилизацию армии и значительно сократить расходы на нее. Естественно, сильно сократив траты в части пехоты и кавалерии, я не очень-то сокращал расходы на технически сложные рода войск – артиллерию, бронетехнику, авиацию. И на подготовку кадров для них. Готовить их долго и дорого, за три месяца не научишь.

В-третьих, мы пока обходились без строительства большого океанского флота, особенно без расходов на строительство линейных кораблей и прочих дорогостоящих монстров. Кстати, в Вашингтоне шла конференция об ограничении морских вооружений, но как-то не было заметно особого оптимизма по этому вопросу. Впрочем, я не об этом сейчас. А о том, что флот пока не пожирал гигантские деньги и пока основной упор шел на строительство подводных лодок. Дешевых и массовых.