Текст книги "1918: Весна империи"

Глава VI
Ханский вояж

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Кабинет его величества. 5 мая 1918 года

– Есть более подробные сведения из Анкары?

Свечин доложил:

– Государь! Пока поступили лишь самые первые сообщения. Указывается, что солдаты 57-го пехотного полка сегодня попытались ворваться в дворец султана, но охраняющий здание отряд хамидие дал отпор и отбил первую атаку. В настоящий момент мятежники окружили дворец и требуют отречения султана. Сообщается, что волнения перекинулись на ряд других полков, расквартированных в Анкаре. Но повторюсь, сведения пока непроверенные и достаточно противоречивые.

Османская империя. Анкара. Посольство Единства России и Ромеи. 5 мая 1918 года

Взрыв сотряс оконные стекла. Тут же на пороге возник адъютант и нервно сообщил:

– Нас обстреливают! Нужно в укрытие!

Личный представитель императора Михаила Второго кивнул и коротко поинтересовался:

– Люди в убежище?

Адъютант кивнул:

– Так точно. Еще четверть часа назад, как вы и приказали!

– Хорошо.

Новый хлопок на улице и новая встряска стекол.

– Где-то на заднем дворе, ваше высокопревосходительство!

Гусейн Хан согласился:

– Да, похоже на то. Похоже на то. Что ж, делать нечего, идемте в убежище.

Они быстро спускались по лестнице в чрево убежища, отмечая раз за разом раздающиеся снаружи взрывы.

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. 5 мая 1918 года

– Все будет очень сильно хорошо,

Да так, что ого-го-го-го!

Я шел по залам дворца и напевал себе под нос собственную песенку на мотив «Я шагаю по Москве».

Ого-го-го-го. Не добавить и не убавить.

Османская империя. Анкара. Площадь перед зданием посольства Единства России и Ромеи. 5 мая 1918 года

Обстрел ненамного задержал приход недовольных, хотя и существенно уменьшил их ожидаемое количество. Так что не слишком уж многочисленная толпа перед посольством только начинала разогреваться, выкрикивая всякие лозунги, проклятия и традиционные восхваления Аллаха, когда ворота вдруг распахнулись и оттуда выехали два двухбашенных броневика, рыча моторами и хищно уставившись на собравшихся жерлами своих пулеметов.

Толпа притихла, а затем начала быстро рассеиваться. Через пяток минут к Гусейн Хану подошел руководитель охраны посольства.

– Площадь пуста, ваше высокопревосходительство!

Хан Нахичеванский кивнул.

– Благодарю вас, полковник. Мы выезжаем. Все лишние пусть остаются в убежище. Будьте готовы оборонять посольство в случае нападения армейских частей. Не думаю, что обстрелом из минометов дело ограничится. И есть немалый шанс касаемо того, что мятежники постараются добиться сакральных жертв среди своей так называемой мирной толпы. Так что, если вновь соберется эта толпа, не стреляйте, пока они будут просто шуметь. Пусть шумят. Но если попробуют ворваться на территорию посольства, то тут уж делать нечего, стреляйте на поражение. За жизнь работников посольства и всех подданных Единства отвечаете головой.

Полковник Маркин козырнул.

– Не извольте беспокоиться, ваше высокопревосходительство. Все будет наилучшим образом!

– Надеюсь на вас, Петр Андреевич.

Генерал козырнул и направился к автомобилю.

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Кабинет его величества. 5 мая 1918 года

Свербеев уточнил:

– Насколько мы можем быть уверенными в том, что обстрел наших самолетов является новым этапом политики Кемаля, а не является следствием человеческого фактора и «эффектом исполнителя»? Не торопимся ли мы принимать решения, опираясь лишь на один факт обстрела, который на поверку может оказаться простой случайностью?

Начальник Генштаба Ромеи Свечин возразил:

– Прошу простить, ваше сиятельство, но позволю себе напомнить вам о том, что это не единственный случай, который заставляет нас начать принимать меры. Первый – сведения разведки о готовящейся на 10 мая большой вылазке кемалистов, которую они сами именуют наступлением. Второй – факт перехвата дирижабля, летевшего со стороны моря и, возможно, со стороны британского Кипра. Если сопоставить появление дирижабля и раздачу оружия кемалистам, то вывод об имеющейся между этими событиями связи напрашивается сам собой. Третий – собственно сам факт резкого увеличения численности отрядов Кемаля и массовая раздача оружия, которого совсем недавно у них остро не хватало. Четвертый – обстрел наших самолетов и гибель нашего летчика. Пятый – вспыхнувший сегодня мятеж в Анкаре…

Граф поморщился:

– Господин генерал, все, что вы нам сейчас перечислили, может не иметь ни малейшего отношения к факту обстрела самолета. Это может быть отдельный эксцесс, за которым не стоит приказ свыше. А торопясь с принятием решения, мы можем весьма серьезно осложнить общую ситуацию, и далее дипломатия будет уже бессильна что-либо сделать.

– Это может быть отдельным эксцессом, ваше сиятельство, но, во-первых, таких вот эксцессов прежде не случалось, во-вторых, кемалисты раньше четко выполняли приказ и по нашим самолетам-разведчикам не стреляли даже из винтовок, в-третьих, у них появились спаренные зенитные пулеметы, чего раньше не было отмечено, а учитывая тот факт, что почти вся промышленная и производственная база Османской империи осталась вне границ нынешней Османии, то можно было бы предположить, что это единичный кустарный экземпляр, собранный на коленке в какой-то механической мастерской, но появление у кемалистов большого количества винтовок заставляет отнестись к этому утверждению с известным скепсисом. Поэтому…

Мне эта оперетка уже порядком поднадоела, и я поинтересовался:

– Господа, я вам не мешаю?

Оба, понятное дело, тут же сдали назад и извинились. Кивнув, я начал раздавать повеления:

– Начнем с дипломатии. Сергей Николаевич, снеситесь по своим неофициальным каналам с Кемалем. Первое – мы хотим немедленно получить объяснения относительно инцидента с нашими самолетами. Подчеркиваю – немедленно. Второе – мы хотим получить разъяснения относительно имеющейся у нас информации о том, что его отрядами готовится большое наступление на Анкару. Третье – мы хотим получить головы тех, кто обстрелял наши самолеты, и хотим получить тело погибшего русского летчика. Дайте понять генералу Кемалю, что наше терпение имеет границы и если мы не будем удовлетворены его объяснениями и принятыми мерами, то вместо большого наступления на Анкару он получит удар возмездия и большую карательную экспедицию, но уже от нас. И пусть молит Аллаха, или в кого он там верит, чтобы ничего не случилось до того.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Теперь армия. Александр Андреевич, дайте распоряжение перебросить из-под Нового Илиона полк штурмовиков С-19-бис в Ликию и согласуйте пролет наших самолетов над Ионией с командованием греческих сил. Кроме того, необходимо выдвинуть на ближние к границе аэродромы средние бомбардировщики БКМ-1. Если по истечении двадцати четырех часов мы не получим устраивающий нас ответ от Кемаля, то эти полки должны быть готовы уже завтра нанести бомбово-штурмовой удар по позициям кемалистов. В первую очередь, конечно, речь идет об ударе возмездия по району, где был сбит наш истребитель.

И вновь Свербееву:

– Ваш план по поводу Греции я в целом одобряю. Начинайте консультации. Лояльная к нам Греция Ромее жизненно необходима.

Османская империя. Анкара. Площадь перед дворцом Султана Мехмеда V. 5 мая 1918 года

Колонна из двух броневиков, открытого автомобиля и полуэскадрона всадников Чеченского конного полка Дикой дивизии остановилась у сооруженной баррикады.

Гусейн Хан хмуро приказал:

– Их старшего ко мне.

Есаул козырнул и испарился исполнять приказание. Вскоре рядом с автомобилем возник офицер в османской форме:

– Господин генерал, юсбаши…

Хан Нахичеванский холодно прервал:

– Вы знаете, кто я?

Тот козырнул.

– Так точно. Вы русский генерал из посольства.

Гусейн Хан смерил того ледяным взглядом.

– Я, Гусейн Хан Нахичеванский, личный представитель великого Михаила, императора России и Ромеи, верховного повелителя грядущего мира. Вы и ваши люди стоите у меня на пути. Соблаговолите очистить дорогу.

Османский офицер растерялся.

– Прошу простить, господин генерал, но дворец находится в осаде, и… я не могу вас пропустить.

Лед обрушился на возразившего хану.

Лед. Ледяная гора.

– Я поеду вперед, поскольку хочу этого. Убирайте своих людей, иначе мы проедем по вашим телам.

И видя, что офицер колеблется, хан повелел резко:

– С дороги!

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Площадь Торжества Православия. 5 мая 1918 года

Фигня фигней, а праздник по расписанию.

Сегодня – Пасха. Сегодня я закладываю первый камень в подножие Колонны Пресвятой Богородицы, которая будет установлена здесь, на площади Торжества Православия. Площадь перед собором Святой Софии должна дать начало грандиозному проспекту Империи, который пройдет через весь исторический центр Константинополя, вдоль бухты Золотой Рог.

Во всяком случае, так было намечено в утвержденном мной генеральном плане реконструкции Константинополя, который рассчитан на двадцать лет и должен превратить старый город в некую стилизацию того, прежнего Нового Рима, которым он был на протяжении тысячи лет. Разумеется, в современном варианте. Причем почти весь хлам, который не представлял исторической ценности и был понастроен за века османского владычества, подлежал сносу.

Конечно, по возможности, мы старались не слишком уж варварствовать и почем зря не вандальничать, уважая религиозные чувства мусульман, поэтому, где можно было что-то оставить, вписав в новую реальность, мы оставляли. Например, в том же дворце Ибрагима-паши сейчас размещается музей исламской культуры, а та же Голубая мечеть не только не будет снесена или перепрофилирована, но даже, дабы не оскорблять чувства мусульман, ту часть площади Торжества Православия, на которой Голубая мечеть собственно и расположена, мы формально отделили, наименовав площадью Согласия.

Вдоль линии моря протянется шикарный Императорский бульвар, а на месте, где прежде располагался старый византийский императорский дворец, будет возведен новый комплекс Большого ромейского императорского дворца и огромный Форум императора Михаила (не буду скромничать в данном случае, чем я хуже византийских василевсов?).

Что касается упомянутого проспекта империи, то при его проектировании мы старались в целом наследовать историческую традицию, и проспект, застроенный парадными зданиями в новоромейском стиле михайловского ампира, будет проходить через несколько больших площадей – площадь Единства со стелой Единства в центре, которая пересечется с проспектом Освобождения, далее, на пересечении с проспектом Служения, расположится площадь Архистратига Михаила с ним же на колонне, а площадь Победителей с Пантеоном и стелой Памяти будет построена на пересечении с бульваром Героев. Остальных же частей Константинополя реконструкция тоже коснется, но в основном парадной части города.

В общем-то, если говорить откровенно, вся эта масштабная реконструкция пока была в основном на бумаге, поскольку основные силы армейского Инженерно-строительного корпуса и Ромейского трудового корпуса Министерства служения были брошены на более важные вещи – на строительство более-менее нормального жилья для переселенцев, на строительство предприятий, электростанций, дорог, моста Героев через бухту Золотой Рог и прочего, пусть менее пафосного, но куда более необходимого на данном этапе.

Главным же из пафосных строительств будет строительство грандиозного железнодорожно-автомобильного Моста Единства через Босфор – этому проекту я уделял повышенное внимание, определив его в качестве приоритета.

Так что, несмотря на торжественность момента и максимальный пиар по этому поводу, основная реконструкция сейчас идет вовсе не в Константинополе, а в Первопрестольной, где уже полным ходом идет строительство Новой Москвы в районе Воробьевых гор, где в моей реальности располагалась высотка МГУ. Причем и в Константинополе, и в Новой Москве я постарался уйти от круговой планировки города, прекрасно помня пробки моего времени. Впрочем, дикие пробки в Москве начались уже в 1920-е годы, так что новые районы должны были не только разгрузить исторический центр, но и максимально использовать преимущества прямоугольной застройки кварталов в деле равномерного распределения транспортных потоков.

В целом же Новая Москва по задумке должна была располагаться на правом берегу Москвы-реки между проспектом Единства, именовавшимся в моей реальности Ленинским проспектом, и Столичным проспектом, в который переименовали бывшее Петроградское шоссе, в бытность мою именовавшееся Ленинградским.

И работа там кипела полным ходом. Так что к моменту, когда я сейчас выезжал из Первопрестольной, та же Шуховская башня уже поднялась почти на двести метров.

Империя Единства. Ромея. Окрестности Константинополя. Полигон бронетанковых войск. 5 мая 1918 года

Семнадцать сверкающих свежей краской красавцев стояли передо мной, словно те сказочные богатыри. Что ж, господин Рено практически сдержал свое слово, поскольку уже ясно, что к лету мы и вправду получим первую сотню новеньких «Бронеходов Рено 18 года» – БР-18. В Подмосковье уже формируется первый батальон, на вооружение которого поступят эти бронеходы. И до конца года я рассчитываю получить еще две сотни БР-18.

Три сотни бронеходов не бог весть что, но, во-первых, большой войны сейчас нет и в огромных количествах они нам пока не нужны, во-вторых, модель достаточно сырая и будут еще переделки и прочие доводки до ума, а именно такое количество позволяет выявить все основные недостатки и при этом не разорить казну, да и, в-четвертых, это позволяет снабдить учебными бронеходами Императорское бронетанковое училище в Москве.

Кроме того, БР-18 был не единственной бронемашиной. Ко всему прочему у нас были еще и танки. Во всяком случае, именно так мы их и именовали, в отличие от «бронеходов» БР-18, которые по нашей классификации относились к пушечным броневикам на гусеничном ходу и никоим образом не позиционировались как танки.

Броневиков всех видов в России и раньше выпускалось большое количество, поэтому появление еще трехсот новых в дополнение к шестистам существующим не выглядело чем-то вопиющим, тем более что мы официально готовили массу устаревших изношенных машин к списанию и к продаже их на металлолом.

А вот танков, настоящих танков, у нас было аж двадцать штук! Сумеречные монстры Рыбинского завода ТРЗ-107 со 107-миллиметровыми орудиями больше напоминали своим видом броневагон, чем тот танк в классическом понимании, к которому я привык.

В общем, монстрами ТРЗ-107 мы на публику очень гордились, показывали их на всякого рода парадах и выставках и грозились до конца года собрать еще двадцать, а возможно, и тридцать!

А БР-18 мы особо не прятали, но и не слишком демонстрировали, напирая больше на то, что это сугубо учебная машина, такой вот эрзац – танк для бедных. В общем, ничего выдающегося, на чем стоило бы заострять свое внимание. Хлам, короче.

Все дело было в том, что с учетом изменений хода и сроков окончания Первой мировой войны легкие танки нигде не успели себя толком проявить, и в головах генералов и конструкторов поселилось убеждение в том, что танк – это должна быть такая здоровенная бронированная дура, предназначенная для прорыва сугубо укрепленных позиций противника. Поэтому в военной науке этой эпохи танки на классы не делились, а были просто танками – огромными жуткими машинами на гусеницах. А вот того же класса «кавалерийский танк» пока не появилось, поскольку эту нишу плотно заняли броневики и легким танкам в стратегии сражений места не нашлось.

Так что ведущие мировые танковые державы смотрели на наши потуги в танкостроении с насмешкой, а мы демонстративно посылали к ним инженеров и шпионов, старались перекупить какие-то образцы и даже откровенный металлолом, отчаянно ведя переговоры о покупке бэушных танков, явно тем показывая всем, что мы признаем их лидерство в этом непосильном пока для нас деле и весьма сильно от всех отстаем.

А пока что, не особо афишируя, сами мы учились на «кошечках».

Созданный на базе проекта танка Reno FT-17, наш БР-18 все же отличался от прототипа, поскольку создавался в том числе и с учетом техзаданий, формируемых на основе моего послезнания. Так что наш БР-18 был куда ближе к реальному танку Т-18 (МС-1), чем к FT-17.

На базе танка ТРЗ-107 Рыбинского завода, кстати, создавалась наша самоходная артиллерийская установка САУ-1, но, в отличие от танка и бронехода, самоходку мы публике пока не показывали. Но там показывать было особо нечего, поскольку шли испытания нескольких моделей, воплощенных в металле, благо острой необходимости ее срочно запускать в крупную серию у нас не было.

Немало выпускалось и бронетранспортеров – колесных БТР-1П (пулеметных) БТР-1А (артиллерийских) и полугусеничных с приводом Кегресса – БТР-1КП и БТР-1КА соответственно, являвших собой нечто схожее с германскими бронетранспортерами Sd.Kfz.251 времен Второй мировой. Благо с шасси и моторами у нас проблем стало значительно меньше. Тут спасибо и ленд-лизу, по которому вся техника осталась нам, и обширным поставкам в рамках принятой Конгрессом США программы помощи России, Великобритании, Франции и Италии. Да и напрямую мы закупали в Америке довольно много всего – от мотоциклов и грузовиков до моторов «Либерти» и заводов по производству этого и многого другого.

Тот же Генри Форд строил в России автомобильный и тракторный заводы.

Вообще же количество выпускаемых моделей имело устойчивую тенденцию к сокращению, поскольку я мог в принципе определить заведомо тупиковые ветви, которые даже не втюхаешь партнерам по опасному бизнесу…

Османская империя. Анкара. Дворец султана Мехмеда V. 5 мая 1918 года

Султан был мрачен, что, в общем, было неудивительно.

– Как вас пропустили?

Гусейн Хан пожал плечами.

– А кто посмеет не пропустить генерала Единства?

Османский монарх хмыкнул:

– Ладно, оставим лирику. Что вы мне привезли?

– Ровным счетом ничего. Но я слышал, что у вас возникли проблемы. Мятеж в столице, мятежники окружили дворец, готовы начать штурм и требуют вашего отречения. Или я ошибаюсь?

Мехмед V холодно отрезал:

– Это не ваше дело.

Гость кивнул.

– Разумеется. Вот только час назад посольство Единства было подвергнуто обстрелу из минометов. Предварительное следствие, разумеется, еще не завершено, но в разработке у следователей есть две основные версии: это провокация кемалистов или же это ваши люди нанесли удар по нашему посольству. Лично вам какая версия нравится больше? Скажу сразу – мой государь готов к любому варианту развития событий. Армия Ромеи готова нанести удар возмездия, лишь укажите цель.

Султан сидел недвижимо, и лишь пальцы отстукивали неслышную дробь по поверхности подлокотника кресла.

– Я знаю, чего вы хотите. Вы хотите, чтобы правоверные схлестнулись между собой в братоубийственной войне.

Хан Нахичеванский пожал плечами:

– Вы можете избежать этого. Вам достаточно отречься от престола, как того хотят мятежники.

– Не мятежники мне передали престол, и не им на него претендовать!

Хан пожал плечами:

– Это ваши внутренние дела. Но я вполне могу сказать, что, судя по имеющимся у нас сведениям, уровень поддержки вашего величества среди кадровых полков даже в Анкаре крайне невелик, не говоря уж о всей Османии. А популярность генерала Кемаля достаточно велика. Если вы хотите отречься от престола и передать власть Кемалю, то так и скажите, и тогда это будет уже наш вопрос. Однако смею напомнить, что именно по вашему настоянию мы до сих пор не признали Кемаля и его, так сказать, правительство. Так что мы ждем от вас разъяснений по данному вопросу.

Султан не стал размениваться на мелочи.

– Это все слова. Пустые и бессмысленные. Что вы предлагаете?

Личный представитель Михаила Первого, императора Единства, жестко произнес:

– Варианта два. Первый – вы, ваше величество, уходите в сторону, а мы разбираемся с Кемалем сами. Но в этом случае ни о каком сохранении Османской империи речь уже идти не будет. Вариант второй – вы, как халиф правоверных, объявляете джихад против вероотступника Кемаля. В этом случае мы обеспечим вам поступление в ваши ряды истинно верующих правоверных, причем не только из числа тех, кто проживает в Ромее, но и правоверных со всего мира. Решайте, ваше величество. Решайте, но не забывайте о том, что посольство Единства обстреляно. И мы за это накажем.