Текст книги "Вариант «И»"

Он передал мне папку жестом, каким высокие руководители, только что подписав важное международное соглашение, обмениваются аутентичными экземплярами. Я принял ее. Раскрыл. Там было несколько машинописных листков стандартного формата, скопированных вроде бы на ксероксе. Я сложил их аккуратно, сунул в карман, обложку вернул ему. Пока я умещал бумаги во внутреннем кармане, генерал успел углядеть кое-что. И спросил:

– Вам, кстати, не жарко? Могу перенастроить кондишен.

– Спасибо, – отказался я. – Я вообще мерзляк.

– А Наталья… Как, кстати, отчество?

– Лучше просто Наташа.

– Слушаюсь… Наташа не замерзнет? Не боитесь?

Я внутренне покраснел: тут он, конечно, был прав. А я об этом и не подумал всерьез. Свинство, безусловно.

– Виноват, – сказал я. – Исправлюсь. Но вообще-то пока я на ходу…

Он покачал головой:

– Никто же не веси часа, как сказано. Так что вы уж постарайтесь. А впрочем – никогда не откладывай на завтра…

Он снова подошел к столу, нажал кнопку. Старший лейтенант возник.

– Саша, посмотри у нас там, в гадючнике, – лишнего жилета не найдется? Для дамы.

Старшой перевел глаза на нее, оценивая.

– Найдем, товарищ командующий.

– Вот и принеси.

– Да спасибо, – сказала Наташа. – Только мне и в самом деле не холодно.

– Отставить разговоры! – грозно сказал генерал. – Утепляться и надо, пока еще не стало холодно. Или, наоборот, слишком жарко…

Тут она поняла. Старший лейтенант Саша вернулся; свернутый бронежилет он нес в вытянутых руках, как богатый букет.

– Ваше приказание выполнено, товарищ командующий.

– Свободен. Ну-ка, красавица, облачайтесь. Да без всяких… Мы отвернемся.

Кивком он пригласил меня; мы отошли к окну, он слегка раздвинул жалюзи, взглянул вниз.

– Все спокойно вроде бы, – сказал я.

Он кивнул:

– Будь иначе, ребята предупредили бы.

– Разве там кто-нибудь есть?

– Ну, ну, гость. Не играйте в наивность.

– Не буду. Извините.

– Об этих бумагах: когда познакомитесь с ними – было бы любопытно с вами побеседовать. Там есть – вы увидите – какие-то ссылки на людей и факты, мне не известные. А хотелось бы разобраться досконально.

– Увлекаетесь историей?

– Не сказал бы. Просто хочу о своем отце выяснить все, поелику возможно. В отношении родителей мы всегда поздновато спохватываемся – когда их уже не спросишь. Но именно тогда и возникает в этом потребность.

– Да, – согласился я. – Боюсь, что и наши дети начнут думать об этом слишком поздно. Хотя вот моя дочь уже сейчас очень интересуется.

– Наташа – ваша дочь? Знаете, а ведь мне, откровенно говоря, показалось…

– Вам правильно показалось, – сказал я тоном, ставившим предел разговору на эту тему. Он понял, разумеется.

– Думаю, – сказал он, меняя тему, – целесообразно было бы вас проводить до вашего расположения. Для полного спокойствия. Машину вызвать мне недолго. С охраной.

Конечно, это было бы целесообразно – только не с точки зрения моих дальнейших планов на сегодняшний вечер – вернее, уже ночь. Мы с Наташей должны были до утра исчезнуть бесследно.

– Очень благодарен за заботу. Но имею основания отказаться.

Он кивнул:

– Полторы секунды… А как с кучностью?

– Соответствует.

– Ну, что же – вам лучше знать, что вам нужно.

– Мужчины могут смотреть, – донеслось из-за наших спин.

Мы отошли от окна. Наташа экипировалась. Было немного заметно, однако когда наденет плащ – все аномалии укроются. Sehr gemuеtlich.

– Ну что же – до завтра? – сказал я, чтобы откланяться.

– Будем надеяться, – ответил он. – Кстати, насчет завтра: у вас есть… что-нибудь?

Странный вопрос, не так ли? Но совершенно понятный.

– Нет. Не считаю нужным.

– А до завтра достать можете?

Я призадумался, понимая, что без причины Филин не стал бы этим интересоваться.

– Боюсь, что нет.

– Боюсь, что нет… – повторил он. – I’m afraid… Живали в Англии?

– Почему же обязательно, – возразил я. – К нам через литературу пришло столько конструкций.

– Верно. Обождите, соберусь с мыслями. Думается, тут вы дали маху. Чтобы охранять даму, рыцарь должен быть вооружен. Хорошо. Одолжу вам – из своих запасов. Ничего особенного, конечно, девятимиллиметровый браунинг – презент одного ближневосточного коллеги, подружились на совместных учениях.

– Да не надо…

– Вы прогноз погоды слышали?

– На завтра? Нет еще.

– Ожидается резкий, порывистый ветер до шести баллов.

– Вот как, – сказал я. – А осадки?

– Обещают и осадки.

– Тогда давайте, – сказал я.

3

До бывшего жилища Блехина-Хилебина добраться удалось без помех. Внизу, в подъезде, мы немного постояли, прислушиваясь. Было тихо. В этот час люди уже укладываются спать или сидят перед телевизором с приглушенной громкостью; в России акустика порой хромает в концертных залах, в жилых же домах она идеальна. Я спросил:

– Какой этаж?

– Восьмой. Лифты там дальше, налево.

Я покачал головой:

– Не надо. Пойдем пешком.

Наталья, похоже, удивилась, но спорить не стала. Сказала лишь:

– А я даже не знаю, где тут лестница. Не приходилось…

– Ничего. С нашими талантами непременно отыщем.

– А скажи…

Я прервал ее, приложив палец к губам:

– Тсс… Враг подслушивает.

Но в ее жизни эта формула ничего уже не значила. Хорошо быть молодым.

Лестницу мы, конечно, нашли; она шла практически снаружи дома, и с каждой площадки можно было окинуть двор взглядом, чем я и воспользовался. Никакой подозрительной суеты не заметил; за все время, пока мы поднимались, только один человек пересек двор, не совсем уверенно ступая, но и он скрылся совсем в другом подъезде, в противоположном корпусе. Похоже, на хвосте у нас никто не сидел, да и неудивительно: прежде чем отпустить нас на все четыре стороны, генерал Филин принял меры, чтобы сделать наш отход безопасным; люди для этого у него, как оказалось, были. Перед тем как войти с лестничной клетки восьмого этажа, мы снова с полминуты помедлили. Но и тут было тихо. Дверь я распахнул рывком: такие ничьи двери, бывает, скрипят, и чем медленнее отворяешь их, тем скрип этот тянет за нервы дольше и противнее; кроме того, если за дверью кто-то поджидает тебя, выгоднее не дать ему времени на подготовку.

Но нас никто не ждал, и мы с Наташей ничуть не обиделись на отсутствие чьего-то внимания. Нужная дверь была, как я и думал, опечатана. Но самым примитивным образом: при помощи наклеенной бумажной полосы с фиолетовыми печатями и чьей-то загогулистой подписью. Я вытащил из кармана ножик-шпрингер с длинным, узким клинком. Клей, как ему и полагалось, оказался халтурным, и один край полосы – тот, что был на двери, а не на косяке – удалось отделить легко и без потерь.

– Ключей у тебя, конечно, нет.

– До такой степени наши отношения не дошли, – сухо сказала она.

– Не обижайся. Я просто уточняю.

– Мог бы и не в такой форме. Ясно же: будь они у меня, я давно уже сказала бы.

– Приношу извинения за непродуманную форму вопроса. А теперь займемся делом.

– Ты уверен, что нам надо взламывать дверь, врываться в жилье покойного?

– Тебе кажется, что тут, в коридоре, ночевать будет удобнее? А что касается взлома, то его просто не будет. Произойдет лишь негромкий диалог с замком – он хотя и с иностранным паспортом, но, полагаю, откликается на обращение по-русски…

Я уже упоминал, что сумка, без которой я на улицу не выходил, была достаточно тяжелой, хотя наполняли ее вовсе не воспоминания. Я пошарил вслепую и вытащил нужный инструмент: в сумке все лежало не россыпью, как в дамском ридикюле, а располагалось по соответствующим кармашкам, карманам и карманищам.

– Квартира может быть на контроле в милиции, – напомнила Наталья.

– Учтено.

Дискуссия с замком длилась секунд сорок. Потом – слышно было – ригели мягко вылезли из гнезд. Перед тем как войти, я без труда открыл помещавшийся рядом с дверью в коридоре шкафчик со счетчиком и предохранителями, и выключил оба провода, а для страховки и пакетник. Подсвечивая себе фонариком (из той же сумки), отворил дверь, и мы вошли. Я осветил стены в поисках сигнализирующего устройства…

– Не волнуйся: все отключено. Я привык заботиться о ближних. Да не хватайся ты за пистолет: вы в полной безопасности!

Я повернулся. Медленно опустил напрягшиеся было руки.

– Изя! Какого черта…

Он с удовольствием засмеялся.

– Не ожидал, да? Но не все же тебе меня удивлять, это противоречило бы теории вероятности. Ну, что же мы толпимся в прихожей: заходите в комнату. Только сначала, будь добр, включи предохранители. Конечно, в темноте романтичнее, но наш возраст взывает к реализму.

Я вынужден был согласиться с ним, высунулся из квартиры, включил пакетник и перекинул оба рычажка.

– Ну вот, – удовлетворенно констатировал Изя, – теперь можно побеседовать без помех.

4

– Спрашивать буду я, – заявил я, когда мы расположились в тесной комнатке – уселись в кресла, которые показались мне какими-то допотопными, хотя в свое время, похоже, стоили немалых денег. Такие, видно, были в моде в пору, когда покойный владелец их переживал пик своей карьеры. В наше время моды меняются стремглав, но вещи долговечны, как слоны, и чем они старше, тем долговечнее.

– Сделай одолжение, – согласился Изя. – Только по теннисным правилам. Каждый имеет свои подачи. По принципу тай-брейка: твой вопрос, потом два моих, два твоих – и так далее.

– Но тогда уж как в покере, – сказал я, – ставки без ограничения.

– Ну сыпь свои фишки на стол.

– Почему ты здесь оказался?

– Я ценю своих друзей, особенно старых. И стараюсь сделать все, чтобы облегчить их жизнь – и тем более сохранить ее. А также предотвратить их ошибки – в частности, в отношении меня самого. Моя очередь.

– Ну… спрашивай.

– Ты уже получил ответ на беседу с духовным лицом?

Похоже, я слишком промедлил с ответом. Вопрос, откровенно говоря, был совершенно неожиданным. Изя, выходит, знал то, чего ему знать никак не полагалось. Он правильно оценил мою запинку.

– Успокойся, хавер. Я не выкрадываю ваших секретов. Но порой ими со мной делятся – для пользы дела.

– Интересно, кто же это так щедр на информацию…

– Если я назову генерала Акимова – тебя устроит?

Час от часу не легче.

– Опять Акимов! Ты же клялся, что не знаком с ним лично! Или свидание ваше все-таки состоялось?

Сам-то я в это не верил: знал, что Акимов и не собирался на обещанную мной встречу. Но интересно было, что ответит мой хитрый приятель.

– Подтверждаю: к сожалению, не имею чести. Должен был вроде бы увидеться – да вот не получилось, отвлекли другие дела.

– Следовательно, он тебя знает?

– Не уверен. Думаю, что мое имя вообще в этом деле не фигурировало. Но было дано разрешение подключить к решению проблемы представителя службы, с которой сотрудничает ваша организация.

Это, пожалуй, была правда.

– Но ты не ответил на вопрос, мар журналист, – напомнил он.

– Увы, не могу. Я такого разрешения не получал. Но если бы имел его, то, пожалуй, ответил бы отрицательно.

– Так вот: пусть это тебя не волнует. С протоиереем все в порядке. Он не имеет к интересующему тебя делу никакого отношения. Нормальный церковный политик.

– Я так и предполагал. Но все равно спасибо. Второй вопрос?

– Ты оказался здесь в поисках ночлега – или рассчитывал найти что-то, чего могла не заметить – или не оценить – милиция?

– В общем, и то, и другое.

– Насчет ночлега – думаю, до утра здесь никаких событий не будет. А что касается поисков – напрасный труд. Здесь ничего нет. Могу гарантировать. Я тут все уже исследовал. Да покойный старик и не был в этих делах большим мастером. Тайничок у него был, конечно, могу показать – в духе начала века, этакая индийская гробница с автоматическим уничтожением содержимого при попытке вскрытия. А сундук пытались расковырять.

– Милиция?

– Нет. Те, кто нейтрализовал его самого. По горячим следам. Милиция, когда смогла наконец открыть, нашла только пепел.

– Обидно.

– Еще бы.

– А может быть… – заговорила вдруг Наташа – и тут же умолкла. Изя мгновенно повернулся к ней:

– Может быть… Ну, смелее, красавица, смелее!

– Да нет, – сказала она. – Глупая мысль пришла.

Похоже, он не поверил. Но настаивать не стал.

– Спрашивай: твоя подача.

– Как понимать твои слова насчет моей жизни?

– Самым буквальным образом. Видишь ли, есть люди, которые очень хорошо знакомы с твоей манерой работать. Они внимательно за тобой, надо полагать, приглядывают. И рассчитали, что ты просто обязан тут появиться. Так, во всяком случае, это мне представляется. Конечно, пока это лишь гипотеза. Версия, не более того. Но их внимание ты, я предполагаю, уже почувствовал на себе разок-другой. Так вот, тебя здесь ждали; но прежде вас сюда пожаловали мы.

– И?..

– Два холодных предмета пришлось эвакуировать.

– Лихо.

– «Лихо» в каком значении: хорошо или плохо?

– Лингвист хренов… Теперь отвечай серьезно, глядя в глаза: кто они?

– Трупы не опознаны.

– Да я не об этих… Кто стоит за ними?

– Это и я сам хотел бы знать. Конечно, версии есть, но пока еще не могу назвать никого. Однако в одном смею уверить: за ними не стою ни я, ни моя служба. Наоборот. Я – это второе звено в цепочке людей, работающих по предотвращению непоправимой потери.

– Кто же первое?

– Ну, – сказал Изя, – не надо скромничать.

– Не понял.

– Могу поделиться моим предположением.

– Сойдут и предположения.

– Первое лицо – ты.

– Любопытно: какие умозаключения привели тебя к такому выводу?

– Они тебе ни к чему. Занимайся своим делом. Пусть каждый занимается своим делом: идеал всякой организации.

О том, что у меня были и свои предположения по этому поводу, я решил промолчать. Если мы и играли в покер, то еще не пришла пора раскрывать карты.

– Что еще ты искал тут, представитель компьютерной фирмы?

– Разные сопутствующие обстоятельства: жучки и прочее. Смешно: их просто не оказалось. Не успели произвести меблировку, как пришлось круто поступить с хозяином. Боюсь, что они вышли на него не без твоей помощи.

– Не уверен…

– Да очень просто. Мадемуазель, – он изящно поклонился Наташе, – если я не дезинформирован, сотрудничала с ним. И всем было на это наплевать. Но когда она начала параллельно работать и на тебя – а ты их заинтересовал куда раньше…

– Понял. Ты прав. Не обязательно, но очень возможно. Твои вопросы?

– Какую змею ты пригрел у себя за пазухой?

– Браунинг, девять миллиметров.

– Фу. Мне стыдно за тебя. На. Дарю на правах друга детства.

Он извлек из-под столика, вокруг которого мы расселись, коробку, по величине напоминавшую шоколадный набор – из дорогих.

– К чаю?

Он усмехнулся:

– Если ты распиваешь чаи с врагами…

Я открыл коробку. Там лежал новенький «Узи», последняя, облегченная модель. С автомата, похоже, только что сняли консервационную смазку.

– Ого! – сказал я. – Но ведь это все-таки Москва, не какие-нибудь джунгли…

– В джунглях мне приходилось бывать. После Москвы этих дней там хорошо лечить нервы полным покоем. Бери. Боюсь, что не пожалеешь.

Не оставалось ничего другого, как с благодарностью принять подарок.

– Тебе хоть приходилось держать его в руках? – спросил он. – Если нужен инструктаж…

Он еще не договорил, как автомат уже смотрел ему в грудь; одновременно щелкнул затвор. Наташа ойкнула, дернулась на стуле. Изя кивнул.

– Хорошо, что патроны – в отдельной упаковке, – сказал он невозмутимо. – Чем еще я могу насытить твое любопытство?

– Скажи: какой смысл – тебе, твоей фирме, твоей стране – вкладывать деньги в организацию, которая, скажем так, работает на усиление исламских веяний в этой стране?

– Смысл великий.

– А членораздельнее?

– Да ты и без меня это прекрасно понимаешь. Если Россия сможет ощутимо влиять на наших исламских соседей – это послужит укреплению мира в нашем традиционно беспокойном районе. Мы, как всегда, заботимся о своей безопасности – если даже ради нее приходится прибегать к нетривиальным приемам. Мы заинтересованы не в увеличении влияния ислама в России, но в усилении влияния России на исламский мир; если для этого надо помочь мусульманам в вашей стране – что же, пожалуйста.

– Неужели предстательство Штатов вас более не удовлетворяет?

– Штаты… Они, ты сам понимаешь, еще очень долго будут восприниматься исламом как нечто не только чуждое, но и враждебное; они еще сильны – поэтому ислам с ними считается; но любить их не будут никогда не только в Иране или Ираке. А согласие из-под палки никогда не бывает надежным. Но вот если в мире возникнет равная сила, достаточно крепко связанная с исламом, – конечно, к такому лидеру будут прислушиваться и выполнять его советы с куда большей охотой. Вот так в общих чертах обстоит дело с нашей точки зрения. И вот почему я здесь.

– Ты сказал – в общих чертах. Но есть, наверное, и какие-то интересные частности?

– Без них никогда не обходится.

– Какой же частный вопрос ты должен решить сейчас, здесь?

Он, казалось, поколебался; но решение выпало не в мою пользу.

– Об этом пока еще рано. Я ведь не забываю, что имею дело с журналистом. А в моем деле преждевременная огласка совершенно не нужна. Читай газеты, – посоветовал он. – Только не сейчас, а этак через месяц после воцарения. Когда у государя найдется время для занятий международными делами.

– Еще один вопрос: ты собираешься с ним встретиться – теперь, еще до референдума?

– Надеюсь, что он удостоит меня такой чести. Вижу, однако, что ты мне все еще не веришь. Ищи своего человека, повторяю, в другом месте.

– Ясно.

– Ну, я считаю, что моя пресс-конференция успешно завершена. Всем пора спать – даже мне. Вы можете располагаться тут до утра без помех: за домом присматривают.

– Шин Бет?

– Тебе обязательно нужны названия? Излишнее любопытство вредно, молчание, как ты знаешь, ограда мудрости.

Но мне было не до изречений.

– Послушай, Изя. Если ты в самом деле заинтересован в сотрудничестве…

Он растянул рот до ушей в нахальной, как мне показалось, ухмылке.

– Мы давно уже сотрудничаем; просто ты об этом не догадываешься – а вернее, тебя скверно информируют.

– Пусть так. Но если хочешь продолжения, то хоть ты не скупись на информацию.

– По-моему, я и так уже сказал тебе все, что можно, и даже то, чего нельзя.

– Тогда добавь самую малость.

Он поморщился:

– Ну чего тебе еще?

– Объясни: почему ты не пришел, когда я договорился о твоей встрече?

– Я был там, – сказал он, не моргнув глазом. – И вовремя понял, какую встречу ты мне готовишь. Люблю приходить заранее. Да и я – не волк-одиночка, меня тоже страхуют. Конечно, если бы вы меня и задержали, то не более чем на полчаса; но я не мог потерять и этих тридцати минут. Иначе ты сейчас выглядел бы бледно. И девушка тоже.

– К сожалению, – сказал я, – твою встречу сейчас организовать я не в силах. Но передать что-то от тебя – могу.

– Кому?

– Хотя бы тому же Акимову.

Он подумал немного.

– Нет нужды. Я уже передал, кому следовало.

– Не секрет – кому? А то ведь может и не дойти.

Он покачал головой:

– Из уст в уста – самому Претенденту.

То был удар ниже пояса.

– Ты… виделся с ним?

– Он доверяет нам больше, чем ты.

– Я ведь могу проверить…

– Ради Бога. – Он помолчал секунду. – Пожалуй, могу сдублировать и тебе. Речь идет о готовящейся атаке на Претендента…

Ну об этом-то я знал.

– Не на Искандера, – уточнил он. – На Алексея.

Бред. Я бы знал. Европа была для меня совершенно прозрачной. Там ничего подобного не затевалось.

– Ты уверен? Мне это кажется маловероятным.

– Гарантирую стопроцентно.

– Не верю. Искандер слишком умен, чтобы…

– Он ни при чем. Это не его команда. Не ваша. Это работа тех, кто ставит на Алексея. Предотвратить в последнее мгновение, с шумом и треском – и обвинить вас. Ты, я вижу, все еще не понял, чем тут занимаюсь я. Страховкой; но не Искандера – вас и так слишком много. Страховкой Алексея. И не только потому, что покушение на него было бы на деле ударом по Александру. В первую очередь – потому, что Алексей нужен.

– Кому? Зачем? Для поддержания здоровой конкуренции?

Он покачал головой:

– Вот этого я сказать не могу. Потерпи. Да и мне пора.

Но я уже сообразил:

– Тбилисский вариант?

– Умный человек, – сказал Изя. – Все понимаешь. Грузию и Армению мусульмане не получат: они должны остаться такими, каковы есть. Ну, все, все, все.

Уже в прихожей он повернулся:

– Кстати. Завтра, отправляясь на съезд, захвати с собой мой подарок.

– Что-то у всех мрачноватые прогнозы на завтра. Ты, Филин…

– Умный человек, между прочим. Советую прислушаться. И вообще – будь осторожен. Шрейб открыткес. Шалом!

Он закрыл за собой дверь, и через минуту приглушенно загудел лифт. В комнате Наташа капризным голосом сказала:

– Ну, теперь я могу наконец вылезти из танка?

И принялась расстегивать бронежилет.

– Только не закидывай куда-нибудь, – предупредил я. – Мало ли – вдруг понадобится.

– Ага, – сказала она. – Пожалуй, ты прав. Надену его вместо пижамы. Для защиты от тебя.

– Не поможет, – откликнулся я. – Слишком короток.

– Какая досада! – проговорила она так убедительно, что я чуть было не поверил.