Текст книги "Особая необходимость"

10

Когда проснулись и позавтракали, Сенцов сразу же задал всем работу.

Все взялись за дело охотно, даже с какой-то одержимостью.

Надо было начать как-то разбираться хотя бы в основах окружавшей их техники. Кто знает, может быть, именно этим путем они, пусть постепенно, придут к овладению чужим кораблем. Для этого необходимо тщательно исследовать робот, оставшийся на месте битвы механизмов. Он был поврежден, когда вспыхнуло топливо, и можно было попробовать его разобрать. Заняться этим решили Сенцов и Раин.

С роботом справиться оказалось нелегко. С трудом удалось электрическим резаком разрезать его поврежденную пламенем оболочку. Как и ожидали, под колпаком ничего похожего на кибернетическое устройство не нашлось. Было всего несколько приборов – какие-то непрозрачные цилиндры и небольшие прямоугольные ящички. На блестящих стержнях, которые могли служить выводами, Сенцов при помощи тестера обнаружил слабое напряжение. Стерженьки эти входили в углубления в цилиндрах, туда же тянулись гибкие ленты непонятного назначения.

Самым интересным в автоматах оказались их рычаги-щупальцы. Сенцов и Раин долго пытались сквозь сверхтвердую броню из незнакомого металла добраться до системы рычагов, но так и не смогли этого сделать: самих рычагов просто не было. То, что космонавты принимали за предохраняющую оболочку, и оказалось механизмом – без сочленений, без всяких деталей, твердый и в то же время необычайно гибкий монолит. Чем он приводился в движение, оставалось непонятным: к нему не подходили никакие движущиеся части. Исследователи попробовали присоединить один из рычагов к ящичкам с напряжением. Твердое щупальце начало изгибаться, сокращаться, как мускул, только с гораздо большей силой: рычаг толщиной в палец свободно поднимал кислородный баллон, большой стационарный баллон из ракеты, словно бы здесь не было вообще никакой тяжести.

Видимо, конструкторы этих машин применяли не механические схемы, подобные земным, а нечто совсем иное: им удалось получить вещество, непосредственно превращавшее электрическую, а может быть – химическую энергию в движение.

Придя к такому выводу, космонавты долго сидели молча, поглядывали друг на друга, покачивали головами: вот такого на Земле не найдешь…

– Гораздо экономнее с точки зрения расхода энергии, – наконец восхитился Раин. – Высшая ступень!

Оба вновь завозились с разобранным роботом: чтобы понять все тонкости его устройства, понадобятся, пожалуй, не дни, а недели… И непонятно – как все это поможет людям освоить ракету?

Тем временем Коробов пустился в обход корабля, который стал теперь их домом. Второй пилот знал, что здравый смысл не позволяет ему надеяться хоть когда-нибудь повести эту ракету в стремительный и победоносный полет. Но все же… и вообще, уж если они здесь живут – надо обследовать детально, не так, как Сенцов с Раиным сделали это в свое первое посещение. Вдруг и найдется – ну, просто что-нибудь интересное…

Пройти в переднюю часть ракеты ему, как и раньше, не удалось, и пришлось начинать обход опять с кают-лабораторий.

Здесь не было почти ничего, что напоминало бы земные приборы или приспособления, хотя ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что находящиеся тут предметы предназначены именно для научных целей.

Коробов медленно проходил из помещения в помещение, и везде со стен на него смотрели непонятные, то вогнутые, то выпуклые экраны, иногда имевшие еще и какие-то боковые отростки… Все они были, словно шкалы приборов, затянуты тонкой сеткой координат, но не имели никаких стрелок или иных указателей. Экраны были разных цветов, и группировались по нескольку вместе. Возможно, это были указатели отдельных групп сходных между собою механизмов. Впрочем, может быть, это было и не так…

На выраставших из пола постаментах стояли закрытые фигурными кожухами приборы неизвестного назначения. На них не виднелось ни маховичков, ни штурвальщиков, ни кнопок или верньеров – всего того, что в обилии украшало земные аппараты. Это могло означать, что приборы действовали по заранее определенной программе, и их надо было только пустить в ход – дальше они работали сами… По одной кнопке, глубоко утопленной в панели, у них и было. Коробов подумал, что пальцы у членов экипажа ракеты были, наверное, длинные и чуткие, и представил себе, как приятно было бы пожать такую руку, спросить, как дела, и пожелать свободного пространства.

Но это были мечты… Он пошел дальше. Пока стало ясно лишь одно: в ракете во время полета действовала искусственная гравитация. Все приборы были расположены так, как если бы ими приходилось пользоваться при наличии силы тяжести, направленной к полу ракеты. Это означало, что аппаратура гравитации находилась где-то в том направлении, а следовательно, в ракете должен быть еще и нижний этаж.

Коробов решил разыскать его и снова начал блуждать по коридорам. Ничего не обнаружив, он вернулся в крайнюю лабораторию и внимательно исследовал стены и пол. Однако ход в нижний этаж ему удалось найти лишь после получасовых поисков.

Коробов осторожно спустился вниз. И здесь, в технических отсеках, шли широкие коридоры. В отличие от спутника, в ракете не было блокирующей системы дверей, да и сами переборки и перекрытия были гораздо тоньше, но все же, очевидно, обладали громадной прочностью. Коробов вначале волновался и оглядывался на каждом шагу, ожидая подвоха, неожиданного удара, но потом осмелел и попробовал даже поцарапать одну из стен. Результат был такой, как если бы он царапал щепкой по стеклу, и это заставило пилота опять почтительно удивиться и выругать себя за ненужное лихачество. Конечно, глупо – царапать переборки…

Космонавт не знал, что именно он ищет, но ждал многого; по логике вещей, тут, кроме гравитационного устройства, должны были располагаться хранилища кислорода и воды, кладовые с инструментами, а ближе к корме – двигатель и топливо. Если бы все это найти! Да и остальное, что могло здесь быть, тоже надо осмотреть, хотя бы поверхностно… Поэтому Коробов, привыкнув к соседству безмолвных механизмов, забыл о времени – он чувствовал себя разведчиком в неизвестной стране, и было в этом чувстве что-то от волнения мальчишки, забравшегося в таинственный подвал незнакомого дома…

К Сенцову и Раину он вернулся только через два часа, когда Сенцов начал уже тревожиться и хотел организовать новые поиски – на этот раз в масштабе ракеты.

– Ну уж в ракете-то… – довольным голосом прогудел Коробов.

– А что ж! – подтвердил Сенцов. – Очень просто! Ну как?

Коробов замотал головой от восхищения:

– Отличная машина!

– Ты нашел кислород?

– Кажется, да… Твердой уверенности, правда, нет. Хранилище большого объема, но не с газом и не с жидкостью, а с твердым веществом. К нему присоединены аппараты – по моим соображениям, они и превращают твердый кислород в газ…

– Из чего же вы заключили, что это кислород? – спросил Раин.

– А вот из чего… Я осмотрел аппарат. От него трубы – эластичные и толстые – уходят в верхний этаж и в другие отсеки. А одна обрывается там же. Обрывается, и все. За неимением прибора я сам подсоединился к этому аппарату, а проще – ртом к открытому концу трубы. Ну и вот… Сначала ничего не было, но как только я дохнул – щелкнуло, и я почувствовал: идет кислород. Потом подача прекратилась. Наверное, аппарат улавливает процент углекислого газа и кислорода, и если надо – добавляет… А в аппарат газ может поступать только из хранилища. Оно прозрачное, поэтому я и увидел, что там – твердое вещество.

– Ну-с, а если бы там был не кислород? – хмуро спросил Сенцов.

– Так риска же совершенно не было… Теперь мы хоть знаем, что кислородом обеспечены: хранилище почти полно. Да я там не только кислород нашел. Есть еще какие-то резервуары. Там тоже твердое вещество, по виду – другое.

– Туда ты, надеюсь, не подсоединялся?

– Туда не подсоединялся. При них таких аппаратов нет. А вот воды я не обнаружил. Может быть, они вовсе и не пили?

– Ничего, – сказал Сенцов. – Вода пока у нас есть. И, может быть, в этих других хранилищах – водород. Тогда мы вывернемся.

Коробов уселся за стол, перевел дух. Сенцов, подождав немного, спросил:

– А насчет двигателя – ничего не ясно?

– До двигателей я добраться не смог… Там глухая переборка, как только я подошел – сразу завыло, залаяло… Что-то вроде сирены. Только очень высокие тона. Очевидно, предупреждение об опасности. Не с нашими скафандрами туда лезть.

– Значит, совсем ничего?

– Единственное, что можно сказать, – двигатели, топливо и все остальное занимают гораздо меньше места, чем на нашей ракете, не только по отношению ко всему объему, но и абсолютно. Я специально шагами вымерял…

– Значит, двигатель не химический… – задумчиво проговорил Сенцов. – На каком же приводе? Какое топливо?

– Вероятнее всего, атомное. Иначе не было бы сигнала опасности…

– Сомневаюсь, чтобы атомное… – сказал Сенцов. – Я ракету осмотрел снаружи, пока вы спали. Совершенно не то сопло, какое нужно для атомного двигателя – по крайней мере по нашим соображениям.

– Ну на это вообще внимания обращать не следует, – не согласился Коробов. – И весь этот корабль гораздо менее массивен, чем наш; переборки – миллиметровой толщины, а прочность – изумительная…

– Да я не о прочности говорю, – пояснил Сенцов. – Курс двигателей помнишь? Принципиальные основы атомного двигателя? Ну вот, а тут – совсем не то…

– Я прикидывал, – сказал Коробов. – Если там химическое топливо, то, каким бы совершенным оно ни было, этой ракете дальше Марса не уйти. А вдруг они только на Марс и ходили? Тогда мы… – Он помолчал и неожиданно спросил: – Ну как – обедать будем?

– Надо подождать ребят, – проговорил Сенцов. – Они там тоже увлеклись… Да, это невесело – то, что ты рассказал о горючем…

– Все оборудование ракеты указывает, что она предназначена для дальних рейсов, – сказал Раин. – Итак – к Земле!

– Пока мы не знаем… – начал Сенцов.

– Итак – за обед! – провозгласил Коробов. – Ага, Витя прибыл. Ну, что там у тебя? Демонтировал рацию?

– Что осталось – демонтировал, – угрюмо ответил Азаров.

– Ну и как? Выйдет что-нибудь?

Азаров пожал плечами:

– Разве что любительский приемник…

– Так-так… – невесело сказал Сенцов. – А на Землю сообщить все же надо… А вообще в ангаре как? Спокойно?

– Какое спокойно, – мотнул головой Азаров. – Опять их полно.

– Режут?

– На сей раз латают. Что-то приваривают, уже навесили одну крышку люка, сейчас возятся с другой…

– Ясно, – сказал Раин. – Они продолжают выполнять свою программу: ремонтируют ракету… Жаль, что вычислителей они нам не восстановят, как бы там ни ремонтировали.

– Да, – вздохнул Сенцов, – с нашим кораблем мы простились навсегда. – Ну что ж: космонавты – это люди, которые побеждают… – Он умолк, не закончив излюбленного присловья.

– Но интересно, – сказал Раин, – до чего эти автоматы дойдут.

– Ну для того, чтобы это определить, надо быть знатоком их тонких душевных движений, – съязвил Азаров. – Вроде Калве, например… А, кстати, где он?

Задача Калве была, пожалуй, самой важной: нельзя же вечно жить под угрозой нового набега автоматов.

Из ангара он поднялся наверх почти бегом и замедлил шаг, лишь попав в знакомый круглый зал кибернетического центра.

Здесь он сразу перестал спешить и начал все рассматривать так внимательно, неторопливо, словно в запасе у него была еще целая жизнь.

Каково, например, назначение вот этого сооружения в центре зала? Небольшой прямоугольный постамент, похожий на высокий столик. В центре его круглый, чуть наклоненный экран. На нем светятся, переливаясь, четыре огонька.

Калве склонил над экраном прозрачный шлем.

Крохотное золотистое пламя дрожало в центре экрана. Три тонких черных концентрических кольца охватывали его, и на каждом тоже переливался огонек: голубой на внутреннем, зеленый на среднем и оранжевый на внешнем. Калве долго всматривался в странные огоньки; непонятно, что было в них такого, и мало ли приборов со световой сигнализацией перевидал он на своем веку, но почему-то на них хотелось смотреть и смотреть…

Потом он перевел взгляд на расположенные вокруг экрана оранжевые выпуклые шляпки – их было тридцать, возле каждой – два прозрачных глазка. Возле одного грибка левый глазок светился ровным синим светом, а около соседнего, кроме синего, горел и второй – мигал тревожным красным огнем. Остальные глазки были безжизненны.

Вокруг экрана в столике тянулась кольцевая прорезь, из которой выходил тонкий рычажок. Он плавно изгибался к экрану, так что конец его почти касался матовой поверхности. Рычажок заканчивался заостренным овалом с тонкой иглой на конце.

Других органов управления машинами было очень мало. Рядом с экраном торчали еще две круглые головки с какими-то делениями. Перед столом вздымался щит, на нем было несколько экранов поменьше. Вот и все. Мало, очень мало… Ясно, конечно, что все это имеет непосредственное отношение к управляющим кибернетическим устройствам – хотя бы потому, что находится в этом зале. Калве торопливо спрятал руки за спину – до того захотелось сразу нажать на красные кнопки, посмотреть – что появится на экранах, разобраться в значении большой красной рукоятки сбоку (ага, ею-то, наверное, и включается весь этот агрегат!).

Но он помнил, сколько непредвиденных последствий может вызвать в этом мире каждое неосторожное движение.

Это надо было помнить, потому что чувство опасности стало почему-то исчезать. Забывалось, что вовсе не люди Земли создали все эти непонятные приборы. «Если не забывать этого, – внезапно подумал Калве, – то все может разъясниться гораздо быстрее». Например… Ну вот, мало органов управления. Мало? Ну а если каждый результат, который на Земле достигался целым рядом операций, эти творцы умели получать сразу? Так, когда-то людям, чтобы зажечь керосиновую лампу, требовалось совершить пять-шесть движений, а потом свет, электрический свет, стали включать одним движением пальца. А в том, что эта техника обогнала земную даже больше, чем электрическая лампа – керосиновую, сомнений нет. И если у тебя снова, как и в тот раз, когда вы впервые вышли из своей ракеты, возникло ощущение, словно ты находишься просто в чужой стране, где, хотя и не понимаешь языка, но видишь вокруг себя таких же людей и вещи, сделанные их руками, то это потому, что тебе страшно хочется оказаться сродни великанам, одним своим шагом покрывающим расстояние, на которое ты тратишь десять шагов. Такими они были, дружище, и чем больше ты хочешь разобраться в окружающем, тем больше тебе говорит об этом каждая мелочь…

И в эту минуту, в пустом зале, где когда-то жил, чувствовал, мыслил командир всех этих приборов и механизмов, Калве вдруг неудержимо захотелось представить – каким же он был, как выглядел этот творец, наверное, давно уже включившийся в вечный круговорот материи и сейчас, возможно, существовавший где-нибудь на Марсе в виде чахлого голубого мха… Калве машинально, забыв про шлем, поднял руку – снять шапку…

Рука его наткнулась на прикрепленный к шлему инвертор, и это прикосновение напомнило о ближайшей задаче.

Калве подумал, что Сенцов все-таки видел дальше их всех – недаром ему нужны были доказательства того, что мы в состоянии понять, постигнуть законы мышления этих существ. Что же, надо искать, искать!

С чего начать? Он стал снова осматривать пульт, пытаясь логически разобраться в назначении органов управления машины. Но вскоре поймал себя на том, что просто-напросто старается мысленно приспособить отдельные рычажки и выключатели чужой машины к функциям, которые выполняли рычажки и выключатели на его собственном пульте. Таким путем далеко не уйдешь.

Тогда он включил инвертор, опустил его экран. В шлеме стало темно, как будто в зале погасли все огни. Калве испуганно приподнял экран, и свет ударил ему в лицо. Он опять опустил экран, закрыл на несколько секунд глаза, чтобы они привыкли к темноте. Когда он вновь открыл их, тьмы больше не было.

На повисшем перед его глазами экране ветвилось великое множество голубоватых линий, кружков. Это прибор делал видимыми все проводники под напряжением. Свиваясь и развиваясь, сходясь и разбегаясь в стороны, они образовывали странную, причудливую сеть. Местами они были разорваны, кое-где их разделяли темные промежутки – участки сети, как понял Калве, пока отключенные.

Прежде всего он обратил внимание на линию, которая выглядела беспокойнее других: равномерная дрожь сотрясала ее, она пульсировала, как тонкая, чувствительная жилка на человеческой руке. Калве проследил ее путь – линия заканчивалась где-то совсем недалеко.

Калве поднял инвертор; жмурясь от света, достал из кармана скафандра длинный кусок провода, намотал на руки от плеча по кисти, а самый кончик – вокруг указательного пальца. Потом он подключил провод к аккумулятору и снова опустил экран.

Теперь его рука возникла на экране инвертора в виде бледно-голубой спирали с редкими витками. Она медленно скользила: Калве двигал рукой, стараясь совместить ее с пульсирующей линией. Когда это удалось, он повел указательным пальцем в воздухе, повторяя во всех изгибах путь пульсирующей линии. Вот палец добрался до места обрыва, и Калве торопливо поднял экран. Так и есть – палец его упирался в мигающий красный глазок.

Теперь он так же медленно повел рукой в обратном направлении, ища переключатель, от которого ток шел на лампочку. Найдя его и двигаясь по линии дальше, можно прийти к другому переключателю, и так постепенно разобраться во всей топографии кибернетического центра. На это потребуется время, но иного пути нет – простое нажимание наугад кнопок и рычагов может привести к весьма печальным результатам.

Так он работал, и голубые, то резкие, то как бы размытые линии змеились перед глазами. Потом он осторожно поднялся с места и, не поднимая экрана инвертора, начал медленно бродить по залу, следя за уходящими под пол проводами. Обойдя центральный пульт по кругу, он установил, что кабели от пульта идут к каждой из тридцати секций машины. Выбрав один из них, Калве заметил, что кабель не тянулся непосредственно в отсек, а скрывался в стоявшем в простенке шкафчике. Здесь тоже под током было множество деталей – разбегались глаза…

Неторопливо переходя от шкафчика к шкафчику, Калве обнаружил, что большинство из них находилось в покое, работало только два. Один из них относился к отсеку, в котором лежала земная ракета. В этом приборе шла напряженная работа, вспыхивали и угасали голубые кольца, эллипсы, многоугольники, возникали мгновенные разряды, похожие на ветвящиеся молнии. Калве еще не знал, что автоматы вновь начали работу вокруг искалеченной ракеты, но подумал, что такая активность машины может иметь отношение именно к их кораблю.

Второй работающий аппарат, как вначале предположил Калве, должен был относиться к тому ангару, где на эстакаде лежала чужая ракета. Но потом он понял, что ошибся: судя по расположению шкафчика, он относился как раз к тому отсеку, где был найден счетчик.

Значит, и в том отсеке что-то происходит? Что? Какая опасность еще подстерегает их?

Снова возвратившись к центральному пульту, Калве догадался наконец, в чем дело, и успокоился. Был включен шкафчик именно той секции, в сторону которой был повернут центральный многопозиционный переключатель, следовательно, в ней что-то происходило, когда строители покинули свою искусственную планету. Что же? Логика заставляла думать, что это было нечто связанное с ракетами. Ничто другое в ангаре и не могло происходить. А раз ракеты там сейчас не было, значит, можно предположить, что именно оттуда она и была отправлена – последняя ракета, покинувшая спутник. Отправив ее, механизмы работали впустую. Впрочем, может быть, они тогда выключились и вновь заработали только теперь, когда вблизи спутника появилась еще одна – их ракета…

Если так, то в переключателе не скрыто ничего страшного…

Калве осторожно поднял руку, нашарил переключатель, повернул на одно деление и поспешил к тому шкафчику, который должен был, по его предположениям, включиться. Да, он не ошибся, теперь аппарат работал: в нем возникали сложные узоры, нарисованные электрическим током, – возникали и исчезали.

Что-то это ему напоминало… Ага, машина ведет себя так, будто она озадачена. Смена импульсов в ней происходит в том же ритме – да-да, и с той же частотой, как в радиосигналах, что слушал Азаров в первые минуты после прибытия… Калве попробовал включить соседнюю секцию, еще одну – и всюду повторялось одно и то же. И здесь забрезжила догадка. Ведь ни в одном из таких ангаров нет ракет, они с Коробовым видели сами. Значит, команда, которая посылалась с помощью переключателя, по-видимому, относилась к каким-то действиям, связанным с ракетами.

Калве удовлетворенно усмехнулся: он на правильном пути… Именно здесь пряталась разгадка управления механизмами, обслуживающими ракеты. И первый секрет можно было узнать уже сейчас, сию минуту: просто повернуть переключатель в положение, включающее их отсек – единственный, в котором была здешняя – исправная, очевидно, ракета, – и посмотреть, что из этого получится.

«Спокойно, спокойно, – одернул он себя. – Не надо торопиться… От этого поворота переключателя ракета может в один миг вылететь в пространство. Вспомни-ка Коробова и серую массу! Нет, никаких эмоций, никаких порывов. Только осторожно, методично…»

Калве совсем забыл, что время идет, что друзья, вероятно, уже беспокоятся, что он давно хочет есть и запас кислорода у него приближается к концу. Со стороны солидный оператор вычислителя выглядел сумасшедшим: то расхаживал по залу, бормоча себе под нос, то снова и снова усаживался перед пультом и водил над ним рукой, прослеживая какую-нибудь интересную цепь.

Теперь Калве решил найти дорогу к волноводам, по которым должны были передаваться команды из центра по секциям. В существовании их он не сомневался. Однако никаких схем, хотя бы отдельно напоминавших соответствующие земные, Калве пока не видел. Поэтому ему показалось, что проще будет проследить, откуда подходят импульсы к круглому экрану, какой источник питает непрерывно горящие на нем огоньки. Может быть, тогда станет понятно, что же именно эти огоньки обозначают…

Голубые линии, которые он стал изучать, уводили его куда-то совсем в другую сторону. Они не соединялись ни с одним из шкафчиков, а тянулись под стену и затем вверх, уходя в расположенный выше ярус.

Калве решил, что немедленно пойдет их разыскивать: эти огоньки почему-то казались ему заслуживающими особого внимания. Он повернулся к двери, и вдруг чья-то рука легла ему на плечо.

Резко рванувшись, Калве сорвал со шлема экран инвертора, закрывавший глаза, и облегченно перевел дыхание: перед ним стоял Коробов.

Коробов онемел. Сквозь шлем было видно, как он беззвучно шевелил губами. Калве с досадой выругал его за то, что подкрадывается неслышно и пугает людей, вместо того чтобы обратиться по-человечески. Потом он вспомнил, что ведь сам же выключил свою рацию, так как связи с товарищами все равно не было. Тогда он повернул рычажок, и в наушники ворвался негодующий голос Коробова:

– …окончательно! Такие это полтора часа?

Калве взглянул на циферблат. Действительно, вот уже целый час сверх уговора торчит он здесь, и если бы не резервный баллон с кислородом, на который автоматически переключилась подача, ему давно пришлось бы плохо. Вздохнув, он развел руками и спросил:

– А у вас как там дела?

– Да ничего особенного… Ребята разобрали одного робота. Типичный марсианский робот… А у тебя как?

– Да вот, – протянул Калве, – типичная марсианская кибернетика.