Текст книги "Русь между Югом, Востоком и Западом"

Процветание Новгородской республики зижделось не только на торговле, но и на грабеже соотечественников. Подобно тому, как это делали варяжские дружины Киева, ходили разбойничать и новгородцы не только в чужие края, но в русские земли, нередко соединяя торговлю с грабежом. Н. Карамзин добавляет, что они «славились морскими разбоями в окрестностях Меларского озера и что железные цепи при Стокзунде (где ныне Стокгольм) не могли их удерживать». О подвигах молодых «удальцов» из Новгорода на Волге говорят летописи. «Проидоша из Новагорода Волъ-гою из Великого полтораста ушкуев с разбоиникы новогородскыми, и изби-ша по Волзе множество татар и бесер-мен и ормен. И Новъгорад Нижний по-грабиша, а суда, их, кербаты и павозки, и лодьи, и учаны, и стругы, все из-секоша. И поидоша в Каму, и проидоша до Болгар, тако же творяще и въююще». Московский летописец называет вещи своим именем: в его глазах новгородские «люди молодыи», по сути, разбойники. С этим не очень деликатным определением трудно не согласиться. Ватажник – это наемник, завербованный или нанятый на определенных условиях из числа праздно шатающихся изгоев, совсем не пристроенных к делу, так как пристроенные к делу уже вольности найма не имели. Ушкуйник – полукупец-полупират, мастеровой, корабел, мореплаватель или варяг, т. е. человек при собственном деле, который нанимается или примыкает к той или иной акции «за интерес», то есть за долю в добыче, или за право получения защиты, или за что-то иное, не требующее оплаты вперед. Отряды ушкуйников в несколько тысяч человек формировались новгородскими боярами в целях наживы для захвата земель на Севере и для торгово-разбойничьих экспедиций на Волге, Каме, Вятке.

Ливонские рыцари

Ушкуйничество, или, попросту говоря, разбой на лодках, впервые упоминается в 1320-х гг., а наибольшее распространение получило в Новгородской земле в XIV–XV вв. Жертвами его становились земледельцы, купцы, люди разных национальностей. Ушкуйники нанесли большой ущерб Волжской Булгарии, разграбив это буферное государство между Русью и Ордой. В 1366 г. они напали на Нижний Новгород и перебили множество татарских и армянских купцов. В 1371 г. предприняли грабительские набеги на Кострому, Ярославль, города на Волге, дошли до Астрахани, где их разбили татары (1375). Новгородцы вообще отличались воинственным и непокорным нравом. «Новгородцы и смольяне дерзки суть к боеви», – говорили в XIII в. (Новгородская IV летопись). Наряду с «кербатами» иноземных купцов «молодцы» из Новгорода секли русские суда, перенеся свои «подвиги» на Каму. Там их жертвой стал и русский великокняжеский город Кострома, защищаемый воеводой Александром Плещеем, родным братом митрополита Руси Алексия. Новгородцы тогда подошли к беззащитному городу и целую неделю нещадно грабили его. Кострома была полностью разгромлена. «Вся сокровенная», «всяк товар» поделили ушкуйники на две части – «лучшее и легчайшее» взяли с собой, а все прочее – «в Волгу вметаша, а иное пожгоша». И «молодцы» новгородские «множество народа христианского полониша». «Мужей и жен, и детей, отрок и девиц» повели они с собой в дальнюю сторону. Под Нижним Новгородом ушкуйники громили торговые караваны, секли не только «бесер-мен», но и «християн тако же», захватывали полон с женами, детьми, грабили товары. Потом вошли в Каму, грабили и там. Вернулись вновь на Волгу и тут, в царстве булгар, «полон христьянский весь попродаша». Освободившись от «живого товара», ушкуи-разбойники спустились вниз по Волге, грабя, убивая и захватывая в плен всех по дороге. Вот она – «демократическая Новгородская республика» в ее истинном, а не сусально-праздничном наряде и облике! Весело домчались разбойники до самого устья, «до града Хазиторока-на» (теперешней Астрахани). Наконец подвигам сей «бандитской вольницы» пришел конец – «изби их лестью князь Хазиторокан-ский, именем Салчей». По словам летописца, сей князь не силой, а обманом истребил ушкуйников, всех до единого, и захватил все их «именья». Но стоит ли их жалеть!

Новгородские ушкуйники

В русской летописи трудно найти картину столь беспощадного, дикого разбоя, столь откровенного насилия, грабежа, не сдерживаемого никакими препонами и устоями – национальными, конфессиональными, моральными или политическими. На Волге, пишет Ю. Алексеев, от «подвигов» новгородской вольницы буквально стон стоял. Шли ко дну и пылали суда с товарами и без товаров, разрушалась тонкая, хрупкая нить торговых связей, столь важная как для Русской земли, так и для соседей. Русская и «бесерменская» кровь лилась ручьями, «бесерменские» и русские люди превращались в «живой товар». В «Сказаниях Великого Новгорода» дана история святого Прокофия, духовника князя Юрия Долгорукого, ставшего настоятелем Аврамиева монастыря. Там говорится о том, как шайка новгородских ушкуйников, числом около двадцати человек, хотела ограбить святую обитель. Ушкуйники ночью подошли к ней и простояли там целую ночь. Рано поутру живущие окрест жители, отправляясь в город на торжище, увидели, как разбойники месят землю на одном месте, размахивают руками и не могут сдвинуться с места, ничего не замечая и не понимая. Обитель спасло чудо.

Церковь Воскресения в Костроме

В реальной жизни злодеи были хуже монгол, ибо эти разбойники были своими, одной веры и крови. Но никакой Господь не смог отвратить их от их замыслов, как не отвращает Он и поныне злые дела. А потому надо сказать прямо и честно: разбой новгородцев был, вне сомнения, проклятием для всех народов. Причем эти походы были не каким-то случайным или одиночным явлением, а постоянной «работой» (1360, 1366, 1369, 1370, 1371, 1391–1392 гг.). Их ненавидели везде, куда они наведывались с «визитом». М. Ахметзянов пишет: «Грабительские походы русских ушкуйников, начиная с 1359 г., постоянно снаряжаемые против Булгарского улуса, привели бул-гарские земли на грань опустошения и разорения». На землях, где некогда находился Булгарский улус, до сих пор находят могильные плиты, под которыми покоятся, вероятно, жертвы ушкуйников. Такие камни характерны и для времен Казанского ханства, на них прямо указано, что покойник был убит во время «нашествия русских». Попытки обелить их действия: мол, ушкуйники показали уязвимость Золотой Орды и возможность победить ворога, абсолютно не доказательны. Возможно, они и причинили ущерб Орде, но, во-первых, Казань – не Орда, во-вторых, на поле Куликовом этой банды не было!

H. Рерих. Ушкуйники

Но вот то, что ушкуйники награбили огромные, несметные сокровища, – очень похоже на правду. На юге они основали легендарный город на одном из островов Волги – остров Руссов, как прозвали его ханские купцы. Сей остров существовал около века, пока ушкуйники не были разбиты 60-тысячным войском Ивана Калиты! После разгрома они ушли на Дон, где и стали основой будущих «вольных казаков». Таким образом, мы видим, что новгородцы вели себя не лучше киевлян. Самый надежный способ быстрого обогащения во все времена – разбой, а потому походы по Волге и Каме интересовали их больше, чем стояние под Тверью под знаменами великого князя. Заметим, что у тех, кто не привык работать, была и соответствующая философия – разбойников и временщиков. Б. Рыбаков писал: «Князья, оседавшие в столицах новых княжеств, теперь уже и не рассматривали их как временную добычу» и «остерегались истощать хозяйство своих подданных до предела». Однако, как видим, за них это с успехом проделывали их конкуренты из «старых столиц» (Киева и Новгорода). Поэтому люд Древней Руси стал покидать эти центры, бояр и князей, ничуть не сожалея, а даже и радуясь, когда грозный московский князь стал «выбивать» из них их грабительский эгоизм. На память приходят поход князя Игоря в землю древлян и расправа над ним возмущенных жителей.

П. Корин Александр Невский. 1942 г.

Из сказанного понятно, что правление в Новгороде было делом нелегким. Князь часто воспринимался как чужой человек, анархическая вольница не привыкла никого слушать, «показывая путь» то одному неугодному князю, то другому. Иногда и сами князья бежали из города прочь. В 1138 г. буйные новгородцы, выбирая князей, нередко бросали чиновных бояр в Волхов, а князей сажали под домашний арест. Князя Всеволода Мстиславовича с женой и тещей посадили в дом епископа, приставили к ним стражников и держали под «арестом» семь недель. Историк пишет: «Воистину Новгород XII в. был городом неукротимым, и ни один князь на Руси не мог смирить его буйство». В 1222 г. князь Юрий Всеволодович направляет к ним по их просьбе сына Всеволода. Новгородцы вроде бы рады: «И владыка и вси мужи одарены бещисла.» Но в ту же зиму «князь побеже в ноць, утаивься из Нова-города, со всем двором своим». Затем Юрий посылает им Ярослава, но и Ярослав вынужден в тот же год, с княгиней и детьми уйти назад в Переяславль. Новгородцы опять хотят Всеволода, тот целует крест со словами: «…Яко хоцю у вас ум-рети» – и вновь «в ноць, утаися», бежит из города. Каковы претензии к князю? Непостоянен и «не блюдеть смерд». Юрий предлагает шурина Михаила, сына Черниговского князя. С ним «бысть легко по волости Новугороду». Но и тот, собрав горожан, в конце концов заявит им: «Не хочу у вас княжити, иду Чернигову». Новгород вновь посылает за Ярославом. Нелегко управлять мятежным городом. «Странности» объясняются просто: князь не имел голоса в управлении, был лишен возможности покупать земли и села в Новгородской области (ни он, ни его жена, ни его бояре), «не мог стать собственником ни пяди Новгородской земли, ни одного новгородского человека», не мог принимать и закладников («ни смерда, ни купчины»). Торговать с немцами он мог только через посредство самих новгородцев. Любые серьезные способы вмешательства во внутреннюю жизнь Новгорода для него были закрыты. Иначе говоря, князь был там почти номинальной фигурой.

Изделия северных умельцев

Новгородцы отстаивали собственный интерес, не очень-то утруждая себя работой и заботой о земле Русской. К примеру, во время похода против литовцев, когда Александр одержал победу с пско-вичанами и торопчанами, новгородское войско, хотя при этом погиб князь тороп-чан, не стало даже слушать команд князя, а, дойдя до Русы, повернуло и направилось домой, не желая защищать «чужую» землю. Правда, новгородцы не имели собственного постоянного войска, напоминая пугачевско-разинскую братию, на которую не было никакой управы. О том, как непросто было исполнять иные законы на Новгородской земле даже князьям, говорят многие источники. Конечно, в основе подобного рода модели «свободной разбойничьей республики» лежали причины и экономические. Новгородская республика базировалась на сравнительно слабо развитом сельском хозяйстве. К тому же, бояре всегда имели возможность купить хлеб в соседних землях или собрать его в виде «издолья» со своих необъятных вотчин. Вкладывать труд и знания в развитие хозяйства у них необходимости не было, поэтому не хлебные оброки и зарождающееся барщинное хозяйство интересовали новгородских бояр, а в первую очередь – сокровища, злато или же импортные товары. Поэтому не сиделось боярам и их «молодцам» в огромных, но малоплодородных вотчинах по Луге, Мете и Шелони, где среди дремучих лесов и болот шаг за шагом культивировали скудную пашню трудолюбиво-бесправные смерды, великие труженики и кормильцы Новгородской земли. «Кто смерд, тот потянет в свой погост», – гласила новгородская грамота. «Смердьи погосты» и несли все тяготы и повинности в пользу Великого Новгорода, давая «молодцам» прекрасную возможность – ходить в дальние набеги за данью и грабить приречные русские города. Бесправность общин, хищническое промысловое хозяйство в бескрайних северных лесах, ушкуй-ничество – это не случайность, не частный случай, а специфика новгородского варианта развития русского феодализма.

A.H. Радищев

Господство вечевой городской общины над бесправными смердами, промысловый характер хозяйства сохранялись в Великом Новгороде и в XV в., когда на Руси уже зарождались черты более развитых, интенсивных феодальных отношений.

Потому и мнения в отношении новгородского правления и самой республики среди историков разделились. Если говорить кратко, то «сторонники вольности» превозносят республику, «сторонники монархическо-державной власти» оную осуждают. Екатерина II, затушевывая факты, связанные с народными движениями, пыталась замолчать вольности и древние права новгородцев. Среди друзей вольного Новгорода в России – в основном, противники самодержавия и сторонники республиканского правления. Сюда мы отнесем А.Н. Радищева, Я.Б. Княжнина, П.И. Пестеля, М.С. Лунина, Н.А. Бестужева, К.Ф. Рылеева, В.Ф. Раевского, А.И. Одоевского и др. Так, Я.Б. Княжнин за год до появления радищевского «Путешествия.» напишет трагедию «Вадим Новгородский». Легендарный Вадим, восставший против Рюрика, предстал там в образе революционера. А.Н. Радищев, говоря о Новгороде, вспоминает мудрые Соломоновы и Ликурговы законы, вольность Афин и Спарты. Подъезжая к городу, что стоял в окружении монастырей, он пишет: «Известно по летописям, что Новгород имел народное правление. Хотя у их были князья, но мало имели власти. Вся сила правления была в посадниках и тысяцких. Народ в собрании своем на вече был истинный государь. Старинная речь: кто может стать против Бога и великого Новагорода, – служить может доказательством его могущества. Торговля была причиною его возвышения. Внутренние несогласия и хищный сосед совершили его падение». П.И. Пестель ставил в величайшую заслугу новгородцам республиканский образ мыслей, что, на его взгляд, выдвигало новгородскую историю в один ряд с Римом и Грецией. Вместе с тем в своей «Русской Правде», название которой перекликается с древнейшей «Русской Правдой» (он работал 10–12 лет над трудом, который представляет собой «завет» и заповедную грамоту для усовершенствования государственного устройства России), Пестель подчеркнул, что федеративное устройство может быть чревато некоторыми опасностями и невыгодами для России. На эту сторону аргументации нам хотелось бы обратить особое внимание.

«Русская Правда» И.И. Пестеля

Слова его актуальны и поныне, в свете событий конца XX–XXI вв. «1) Верховная власть, по существу, в федеративном государстве не законы дает, но только советы: ибо не может иначе привести свои законы в исполнение, как посредством областных властей, не имея особенных принудительных средств. Если же область не захочет повиноваться, то, дабы к повиновению ее принудить, надобно междоусобную войну завести; из чего явствует, что в самом коренном устройстве находится уже семя к разрушению. 2) Особые законы, особый образ правления и особые, от того происходящие понятия и образ мыслей еще более ослабят связь между разными областями. На верховную же власть будут области смотреть как на вещь нудную и неприятную, и каждое областное правительство будет рассуждать, что оно бы гораздо лучше устроило государственные дела в отношении к своей области без участия верховной власти. Вот новое семя к разрушению. 3) Каждая область, составляя в федеративном государстве, так сказать, маленькое отдельное государство, слабо к целому привязана будет и даже во время войны может действовать без усердия к общему составу государства, особенно если лукавый неприятель будет уметь прельстить ее обещаниями о каких-нибудь особенных для нее выгодах и преимуществах. Частное благо области, хотя и временное, однако же все-таки сильнее действовать будет на воображение ее правительства и народа, нежели общее благо всего государства, не приносящее, может быть, в то время очевидной пользы самой области. 4) Слово «государство» при таком образовании будет слово пустое, ибо никто нигде не будет видеть государства, но всякий везде только свою частную область; и потому любовь к отечеству будет ограничиваться любовью к одной своей области…

И.И Пестель

Что же в особенности касается до России, то, дабы в полной мере удостовериться, до какой степени федеративное образование государства было для нее пагубно, стоит только вспомнить, из каких разнородных частей сие огромное государство составлено. Области его не только различными гражданскими учреждениями управляются, не только различными гражданскими законами судятся, но совсем различные языки говорят, совсем различные веры исповедуют; жители оных различные происхождения имеют, к различным державам некогда принадлежали, и потому ежели сию разнородность еще более усилить через федеративное образование государства, то легко предвидеть можно, что сии разнородные области скоро от коренной России тогда отложатся и она скоро потеряет тогда не только свое могущество, величие и силу, но даже, может быть, и бытие свое между большими или главными государствами.

Пленники «свободы»

Она тогда снова испытает все бедствия и весь неизъяснимый вред, нанесенные Древней России удельною системою, которая также не что иное была, как род федеративного устройства государства; и потому, если какое-нибудь другое государство может еще сомневаться во вреде федеративного устройства, то Россия уже никак сего сомнения разделять не может; она горькими опытами и долголетними бедствиями жестоко заплатила за сию ошибку в прежнем ее государственном образовании». П.И. Пестель подчеркивает, что поэтому и сама мысль о федеративном устройстве должна бы отвергаться Россией, «яко пагубнейший вред и величайшее зло». В прошлом, как увидим, именно так и было в отношении периода удельных княжеств Руси. Конечно, подобный взгляд на демократическую республику сегодня уже не популярен, но раньше, когда мы еще понимали мудрость и величие империи, он был в порядке вещей.

Посадский человек Нижнего Новгорода

Новгородский кремль

Новгород в политическом плане – демократическая республика. Конечно, на первых порах существования Древней Руси такая демократия, обособление, возможно, были если не прогрессивным, то по крайней мере естественным процессом. Ведь на бескрайних просторах Русской земли возникали новые города с землями княжеских и боярских вотчин и крестьянских волостей, росли феодальное землевладение и хозяйство, возрастал прибавочный продукт, создавались условия для обмена, роста городов и развития ремесла, строительства замечательных храмов и дворцов, для подъема материальной и духовной культуры. Наряду с этим города становились центрами хозяйственной, культурной жизни, превращались в столицы новых крупных княжеств. Это был сложный и длительный процесс. Продолжался он и после Батые-ва нашествия, в иных исторических условиях. Ярлык на великое княжение давался теперь ханом, и ордынские послы сажали великого князя на владимирский стол.

Новгородский порядок – это народное представительство. «И вот если в осуществлении верховной власти и в выборе народных представителей участвуют широкие круги народа (например, все взрослые граждане, или только взрослые мужчины, или все, уплачивающие государству минимальный налог), то государственное устройство будет демократическим (демос – народ, кратос – сила, власть); если же в осуществлении верховной власти участвуют лишь тесные, привилегированные круги народа, то государственное устройство может принять или характер аристократии (аристос – лучший), т. е. господства лучших граждан (например, наиболее образованных или заслуженных), или же характер олигархии (оли-гос – немногий, архе – господство), т. е. господства тех, кому удалось добиться власти. Понятно, что республика может иметь характер не только демократический, но и аристократический, и олигархический; и точно так же конституционная монархия может иметь не только аристократический и олигархический, но и демократический характер».

Как на практике осуществлялось правление? Приезжавший править на Новгородский стол князь в обязательном порядке заключал договор с городской общиной, целовал крест и обязался: «Держа-ти. Новгород по пошлине. Мужа. без вины волости не…лишати… Без посадника. волости не раздавати, ни грамот дая-ти. Волостки. новгородские своими мужами не держати, но дер-жати мужи новгородьскыми… Закладни-ков. не приимати. ни сел. держати по Новгородьской волости. За Волок. своего мужа не слати, слати новгородца.» Иначе говоря, буквально по рукам и ногам, в мелочах и в существенном опутывала князя новгородская, боярская конституция. Имелись и иные ограничения: охота князю дозволялась не ближе чем за 60 верст от города и т. д. Полномочия князя ограничивались и иными средствами (и началось это еще с Рюрика, с которым заключили специальный договор). Находясь у себя в «Суздальской земле», как новгородцы по старой традиции называли Владимир и другие города междуречья Волги и Оки, великий князь терял всякую власть в Новгороде – он не мог здесь ни «рядити», ни волости. «роздавати». Всем распоряжались за него бояре и члены городской общины Великого Новгорода, так что не князь, а вече во главе с посадниками раздавало новгородским феодалам жалованные грамоты на землю. Так, еще внук Мономаха, великий князь Изяслав Метиславич не мог распорядиться селом Витославичами иначе, как «ис-прошав» позволение «у Новгорода».

В XIV–XV вв. в Новгороде имели место реформы самоуправления, увеличено количество посадников и тысяцких, они стали избираться от каждого конца, число посадников выросло до 36. Входя в Совет господ, они собирались в палатах архиепископа под его главенством. Из среды посадников избирался на год (позже– на полгода) один степенной, т. е. главный посадник, но значение его после организации коллективного посадничества сильно уменьшилось. Посадничали в Новгороде исключительно бояре, принадлежавшие к 35–40 семействам великих бояр – к наследственной родовой городской аристократии. Мелкие землевладельцы Новгорода, называвшиеся «житьими», не были заинтересованы в политике верхушки. В городских делах они имели мало прав, от случая к случаю выступали на вече, подписывали с боярами государственные договоры. Одним словом, демократия была ограниченной.

Вербовка в дружину в период военной демократии на Руси (Вольга и Микула)

Слово «демократия» следует употреблять с оговоркой, помня о специфическом характере гражданства и о том, что в решении государственных дел жители волостей и пригородов не принимали никакого, даже и формального участия. Русский мыслитель и правовед И. Ильин дал определение тому, что собой представляют такие понятия, как демократия, аристократия и олигархия: «Участие народа в осуществлении верховной власти может быть организовано так, что всякий взрослый гражданин имеет право лично участвовать в народном собрании; такой порядок называется непосредственным народоправством и возможен только в очень маленьких государствах. В огромном большинстве современных государств народ осуществляет свое участие через выборных представителей (депутатов)».

Русский купчина

В такой денежной республике демократия – это пустая фикция, которая может ввести в заблуждение толпу. Но даже в Новгороде концентрация богатств и власти в руках великих бояр порождала немалое недовольство в народе. Впрочем, и тут следует сделать оговорку. Если так, то почему тогда люд Новгорода поддерживал бояр и правящую верхушку? Если он был так недоволен их правлением, то мог бы «перекинуться» к другим князьям. И здесь выясняется момент очень интересный: боярская верхушка крепко держала в руках «свободный люд», свой «народишко» – с помощью «демократических» уловок, особенно с помощью дешевых займов. Иначе говоря, бояре, ставшие правительственными чиновниками, став «богатенькими», пускали свои капиталы «в оборот». И делали это очень хитро. Однако предоставим слово Ключевскому: «Но чем более входило это боярство в правительственные дела края, тем меньше могло оно принимать непосредственное участие в купеческих оборотах. Значительная часть его, если не большинство превратилось в капиталистов, отдававших свои капиталы купцам, по техническому выражению древнерусской торговли, «на торговлю в куны». Новгородская летопись и легенда согласно отмечают такое значение правительственной знати города в местной торговле». Историк приводит пример богатого посадника, который успешно участвовал в «операциях», промышляя тем, что давал купцам деньги в рост («в лихву»). Все говорит и о чрезвычайной дешевизне денежного рынка Новгорода, где капитал давал местной торговле деньги под сказочно низкий процент – по 0,5 % (т. е. по 1 деньге в год на новгородский рубль). Заметим, что даже Русская церковь считала легким и нравственно простительным сдачу денег в рост из расчета 14 % годовых. Такое употребление торгового капитала ставило в зависимость от бояр массу горожан. Сегодня наши российские сограждане могут разве что только мечтать о столь дешевых займах. Но кто платит – тот и заказывает «музыку». Постепенно бояре захватили в свои руки все должности тысяцких и сотских. Совет господ к XV в. узурпировал власть веча, став вместо демократического самоуправления олигархией типа Венеции, что обусловит его слабость, в том числе перед лицом московского самодержавия, опиравшегося на растущую силу военно-служилого дворянского класса. К этому времени и вече как демократический институт фактически уже перестает существовать. Вечевая публика – это непривилегированная часть общества, которая активнее всего проявляет себя как раз в период безвластия или безвременья. Консолидация городской знати происходит в рамках общегородских соборов, а площадь была отдана черни. Те же процессы отмечаются в Ростове, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде. Соединение же отдельных земель в Московском государстве «уничтожило ту почву, на которой могли действовать вечевые собрания», ибо форма веча неприменима «к государствам со значительным объемом» (В.И. Сергеевич). Тем более она неприемлема в условиях, когда Русь подверглась чудовищному прессу со стороны монголотатарских полчищ, когда многие важные решения в истории принимались зачастую не князем и не боярами, а ханом.

Историк В.И. Сергеевич (1832–1910)

Эгоизм бояр, новгородского обывателя был направлен в сторону «независимости». Отсюда их желание привлечь на свою сторону «литовско-польскую», «немецкую», «киевскую» партии. Москву также интересовал Новгород, и она пыталась ограничить «демократию», по сути, давно уже ставшую фикцией. Иван III отменил право приводить на суд в виде свидетелей жителей улицы. Когда-то это право подтверждало демократические порядки, но к XV в. бояре стали попросту покупать свидетелей, собирая толпы наемных крикунов, которые помогали решать дела в судах в их пользу. Наемный люд, обычно из деклассированной среды или из среды боярских слуг, получил в московской летописи прозвище «худых мужиков – вечников». Вместо старой демократии, когда у народа были известные права, возник прообраз буржуазной демократии, где в действительности всем и вся заправляют сильные мира сего, большие деньги, их обладатели. Такая власть даже в то время не могла найти поддержки у людей. Эта боярская олигархия жила исключительно интересами наживы, потому она решительно не желала – ни при каких обстоятельствах – отрывать капиталы и дружину от своих вотчин, пусть даже речь шла о защите страны от нашествия кочевников-татар или немцев. Жадность заглушала в них зов Отечества. Новгород и Псков в силу торгашеской философии «рыночников», связанных более с Западом (немцами и шведами), не могли выступить ядром общерусского сопротивления нашествию. Тому есть множество подтверждений. Новгород и Псков тогда то и дело вступали в союзнические отношения против Москвы с немецким орденом и Литвой, что было в порядке вещей для средневековой морали, когда короли, князья, бояре, посадники, ханы всеми правдами и неправдами отстаивали свои права, земли и капиталы от других конкурентов. В этом споре не было правых, точнее, каждый был по-своему прав. Но страдал от этого весь народ. Как выразился церковный публицист XV в. И. Волоцкий: «За го-сударьское согрешение Бог всю землю казнит». Платил за раздоры и междоусобицы прежде всего простой люд.

Боярская семья

Такая политика «вольного Новгорода» в условиях битвы с татаромонголами и логика «что хочу, то и ворочу» не могли быть оправданы. Non qua itur, sed qua eundum est (лат. – Не куда идут, но куда следует идти). И с XIV в. даже в Новгороде многие стали это осознавать. Но чем тогда объясняется их открыто неприязненное отношение к Александру Невскому? Видимо, тем, что князь в обход мнения веча и «Новгородской Правды» лично выносил судебные решения в свою пользу, расширяя земельные владения, свои и сторонников, за счет тех, кто сопротивлялся его курсу и был ему не угоден. В 1257 г. новгородцы убили его ставленника, посадника Михаила. Александр Невский жестоко подавил восстание, но как только он покинул город, убили и его нового ставленника. Креатур князя продолжали убивать вплоть до 1259 г., когда весть о приближении войска из Орды заставила новгородцев подчиниться. Даже брат Александра, Андрей, выступил в союзе со шведами, Ливонским орденом и поляками, противодействуя его курсу. Именно из-за суверенитета шел острейший спор между республикой и Иваном III. Когда вече казнило двух новгородцев, назвавших московского великого князя своим государем, тем самым оно выразило свое отношение к теме единства русских земель. Ведь суверенитет в Новгороде принадлежал вече, а признание городом суверенитета московского царя означало конец республики (О. Мартышкин). Новгород старался, пока это было в силах, сохранить свою «свободу».

В начале второй половины XV века в Новгороде, как и всюду на Руси, постепенно наметится тенденция к осознанию национального единства, осознанию общности коренных интересов всей Русской земли.

Древний Псков

При очевидных преимуществах «демократического» строя для новгородской знати, частично для обитателей города подобное устройство для Руси того времени было не только нежелательно, но и совершенно недопустимо (с учетом бескомпромиссной борьбы с монголами, немцами, поляками, литовцами и т. д.). Вечевая демократия в тех условиях ослабляла и без того склонную к междоусобицам, слабую Русь. Вспомним выборы владыки в Новгороде, когда враждебные группировки, пытаясь протолкнуть каждый своего кандидата на пост, даже отдали право выбора слепцу, который вынес жребии с алтаря Софийского собора. Можно уверенно сказать: та же участь ожидала Россию при господстве вечевого, а точнее, тайного олигархического правления в державе. Уделом такого строя стали бы, вероятнее всего, покорение, расчленение державы с превращением ее в улус Орды или «сдача» Новгорода, Киева, Пскова немцам, литовцам или полякам. А.В. Ва-леров утверждает: «По большому счету, можно говорить о добровольной сдаче города самими жителями, а не кучкой бояр заговорщиков». Якобы «псковичи предпочли в 1240 г. установление власти немцев возможному поглощению суверенной Псковской земли Новгородской волостью». Конечно, не верится, чтобы русские пошли кому-либо «сдаваться». Ливонская хроника говорит об обитателях Пскова как о «людях очень крутого нрава». Осада города Пскова длилась неделю. Город выстоял бы, если бы не измена тех же бояр. Видимо, среди них были и тайные сторонники ордена, заключившие с ним союз («поревет держаче с немци»). И тогда у определенных кругов на Руси (чиновники, купцы, банкиры) возникали сугубо личные, корыстные интересы связей с Европой, и зачастую в ущерб общенациональной идее. Среди бояр Новгорода имелась сильная прогерманская партия. Посадник Твердило и прочие и «подвели» рыцарей во Псков и «сам поча владети Псковомь с немци.». Он же помог ливонским рыцарям «воевать села новгородьские». Несмотря на поражение псковского ополчения под Изборском, осадив Псков, немцы его взять так и не смогли, а захватили в заложники детей некоторых знатных псковитян. Это, возможно, и сыграло решающую роль. К 1242 г. немцы с помощью «закулисы» захватили город, также Ям и Копорье, а затем стали угрожать Новгороду. Конечно, и среди русских были и есть негодяи-предатели. В этих условиях Александр Невский поступил так, как поступил, – он «распревся с новгородци», а сам с семьей и двором уехал в Переяславль. Но это лишь эпизод, а псковичи не раз в своей истории явят примеры высшего мужества и отваги.