Текст книги "Русь между Югом, Востоком и Западом"

Впрочем, и литовцы действовали по тем же принципам, что и другие главные игроки на мировой арене. Эта политика известна – захват, подчинение, установление господства. Они относились к киевским и московским великим князьям как к конкурентам и соперникам. Разница лишь в том, что литовцы, бывшие католиками лишь наполовину, чаще и охотнее вступали в союз с русскими.

Великий князь Витовт (1350–1430)

Они были ближе белорусам, украинцам, русским, хотя интересы свои отстаивали жестко. Литовцы делали попытки распространить сферу своего господства на Русь. «И был князь великий Витовт – сильный господарь и славен по всим землям, и много царей и князей служили у двору его», – так сказано про него в летописи. Великое княжество Литовское как раз при Витовте и достигло немалого могущества, раскинувшись от Балтийского до Черного морей, от Бреста до реки Угра. Создание настоящей империи – итог военно-политической деятельности Витовта. Он не знал, казалось, покоя, всего себя посвятив заботам о государстве. Посол Тевтонского ордена Конрад Кибург, приехав в Вильно, писал тогда о Витовте следующее: «Великий князь много работает, сам занимается управлением края и желает знать обо всем; бывая на частых аудиенциях, мы сами видели его удивительную деятельность: разговаривая с нами о делах, он в то же время слушал чтение разных докладов и давал решения. Народ имеет свободный к нему доступ, но всякий, желающий к нему приблизиться, допрашивается предварительно особо для того назначенным дворянином, и после того просьба, имеющая быть поданною к монарху, или кратко излагается на бумаге, или проситель сам идет с помянутым дворянином и устно передает ее великому князю. Каждый день мы видели очень много людей, приходящих с просьбами или приезжающих из отдаленных местностей с какими-то поручениями. Трудно понять, как достает ему времени на столько занятий; каждый день великий князь слушает литургию, после которой до обеда работает в своем кабинете, обедает скоро и после того некоторое время, тоже недолго, остается в своем семействе или забавляется выходками своих придворных шутов, потом верхом на лошади он едет осматривать постройку дома или корабля или что-нибудь, привлекающее его внимание. Грозен он только в военное время, но вообще полон доброты и справедливости, умеет карать и миловать. Мало спит, мало смеется, более холоден и рассудителен, нежели пылок; хорошее или дурное известие получает он, лицо его остается бесстрастным» (1398). Мудрое правление Витовта долго вспоминали как золотые времена. По словам Л.Н. Гумилева, Русь отставала от Литвы (??!), правда, на одно поколение, но этого оказалось достаточно, чтобы Гедимин, Ольгерд и Витовт стали господами бывшей Киевской Руси, за исключением Галиции, которой и овладели поляки… «Если бы литовцы сумели слиться с покоренным большинством культурного населения своего государства, то они стали бы великой державой. Но этому помешал сладкий соблазн – католическая Польша, уже вобравшая в себя изрядную долю европейской цивилизации». «Нет на свете царицы краше польской девицы», – писал Адам Мицкевич. Литовцы не устояли против этой «девицы», т. е. против очарования развитой культуры, достигшей эпохи Возрождения, – и половина Литвы втянулась в западноевропейский суперэтнос. Мы не уверены, что Литва была готова к овладению огромными массивами славянской земли на Востоке. Ведь даже Витовт, хотя и называл себя «нареченным во св. крещении Александром», более думал о короне польской, нежели русской.

Великое княжество Литовское

Напомним, что с образованием Великого княжества Литовского под властью Миндовга (середина 30-х годов XIII века – 1263 г.) оказалась значительная часть Руси, включая и белорусские земли (так называемая Черная Русь). В течение столетия после Батыева нашествия на месте нескольких десятков княжеств и земель Древней Руси выросли два мощных государства, две новые Руси: Русь Московская и Русь Литовская. Три четверти русских городов – Киев, Полоцк, Смоленск, Чернигов и многие другие – попали в состав Литовской Руси. Начиная с XIII в. и до конца XVIII в., история этих земель тесным образом связана с существованием Великого княжества Литовского. Литовцы одно время вели довольно разумную и взвешенную политику в отношении православного населения земель. Они усвоили его язык, письменность, обычаи и даже веру. Так и получилось, что Литовское государство сумело, пусть на время, объединить в своих границах земли Западной и Южной Руси, ряд северо-восточных княжеств, расположив в свою пользу земли и власти Новгорода и Пскова. Довольно сказать, что восточная граница царства Гедими-новичей проходила в районе Можайска. Остальная часть Руси находилась во власти Рюриковичей (и татар). И даже половина епархий Руси была тогда расположена на литовской территории. Строго говоря, игра, причем большая политическая игра, шла на равных и даже, можно сказать, с преимуществом Литвы. Русско-литовские земли были в то время обустроеннее и богаче земель северо-восточной Руси. Поэтому вопрос несколько веков стоял остро и абсолютно бескомпромиссно: за кем же пойдет население и знать большей части Руси, за Москвой или Литвой?

Литовские князья Гедимин, Ольгерд, Витовт

В этой схватке интересов Православная церковь была на стороне Москвы и северовосточной Руси, ибо тут находилась митрополия «Киевской и всея Руси». На литовские земли русско-греческие патриархи наезжали редко. Стоило патриарху Алексию приехать в Литву в 1355 г., как он был тут же схвачен и помещен в темницу. К тому же, язычник Ольгерд осудил на смерть своих придворных за их нежелание исполнять языческие обряды. Это обстоятельство ловко использовала Русская церковь, быстро канонизировав мучеников и представив Ольгерда как гонителя православной веры. Москва была нацелена на земли, находившиеся под литовской властью. В церковных кругах в конце XIV в. возник «Список русских городов дальних и ближних», куда входили не только собственно русские, но и литовские города, а также пункты в волошских, молдавских и болгарских землях. Здесь видим верность установкам князя Святослава, который хотел видеть центр Киевской Руси в Болгарии и Венгрии. Но главная проблема была в ином. Как отмечает А. Петров в статье «Мечты о золотом столе», литовская политика борьбы с Ордой выглядела одно время выигрышно по сравнению, назовем вещи своими именами, с проордынской политикой московских князей и Русской церкви. В конце концов походы Оль-герда принесли независимость от Орды Смоленску, Черниговской и Северной землям. К 1362 г. им был подчинен и Киев. «Вся Русь должна принадлежать Литве», – говорил Ольгерд. В то время как северо-восточные правители «исправно собирали дань, зачастую преодолевая сопротивление своих подданных, и решали вопрос, кто должен ее собирать – хан, баскаки или великий владимирский князь», литовцы во главе с Ольгердом у Синих вод нанесли (силами юго-западных русских земель и литовцев) поражение трем крупным ордынским отрядам. Этот успех Ольгерда порой называют «прологом к Куликовской битве».

Ольгерд с дружиной

Литвины Витовта славно показали себя и в ходе битвы при Грюнвальде: сражались и на своем, и на польском фронте. Фактически они спасли поляков от разгрома, хотя те в дальнейшем не питали к спасителям-литовцам чувства благодарности. Немцы были разбиты. Когда великому магистру Ультриху фон Юнгингену предложили бежать с поля боя, тот ответил: «Не дай Бог мне покинуть это поле, где лежат столько знатных рыцарей…» А.Б. Широко-рад пишет: «Однако хитрые ляхи надули Свидригайло. В результате и в Литве началась большая смута. Поляки решили сделать великим князем литовским Сигизмун-да. Надо отметить, что война в Великом княжестве Литовском шла не столько за то, кто будет великим литовским князем, сколько за то, каким государством станет Великое княжество Литовское, т. е. пойдет ли Западная Русь по пути создания независимого православного государства под названием Великое княжество Литовское или попадет под власть польских панов и ксендзов, стремившихся лишить людей их веры, языка, культуры и сделать из них «второсортных» поляков». Итог этого – жесточайшая гражданская война в Литве. Польша станет крупным европейским государством, а Литва, что была сильнее, честнее, смелее, благороднее, будет ею поглощена. К сожалению, редко братья-славяне (литовцы, белорусы, украинцы, русские) будут выступать плечом к плечу.

Я. Матейко. Грюнвальдская битва. Князь Витовт

Белорусы – народ героический, своего рода древнерусский заповедник. Ее вожди и епископы, как и киевские великие князья, бывало, шли на сделки с совестью, приторговывая национальными интересами. Сегодня в адрес народа можно услышать упрек со стороны все той же «элиты». Белорусский автор В. Коротке-вич заметил: «И все же неприкаянный мы народ. Этот позорный торг родиной на протяжении семи столетий! Поначалу продали Литве, потом, едва народ успел ассимилировать ее, полякам, всем кому не лень. Несчастная Беларусь! Добрый, покладистый, снисходительный, романтичный народ в руках такой погани (шляхты. – Авт.). Отдает чужакам лучших своих сынов, лучших поэтов, нарекает чужаками детей своих, пророков своих, как будто очень богат. Отдает на добычу своих героев, а сам сидит в клетке над миской с бульбой да брюквой и хлопает глазами». Напротив, мы считаем белорусский народ великим, мудрым, глубоко патриотичным. Он сумел в очень нелегкую пору истории, когда его тянули во все стороны, выбрать, как нам представляется, единственно верный путь – крепкого и многостороннего союза с Россией. Хотя

Полоцкая земля, костяк нынешней Беларуси, и сама имеет давнее и славное прошлое.

Белорусские земли стали частью христианского мира. В. Орлов, автор издаваемой книги «Неведомая Беларусь», пишет: «Мы не знали церковных расколов, как в Московии, и религиозных войн или событий наподобие Варфоломеевской ночи, как на Западе. Забегая вперед, отмечу, что традицию толерантности – религиозной и национальной терпимости – белорусы пронесли через века. Не менее уникален и тот факт, что в государственном календаре присутствуют праздники дохристианского происхождения – Дзяды и Радуница, связанные с почитанием памяти предков». В XII–XIII вв. древние белорусские княжества по уровню развития образования, книжного дела, архитектуры и т. д. ничем не уступали соседним европейским государствам. Просветители Беларуси – Евфросиния Полоцкая, Кирилл Туровский и Климент Смолятич стали звездами первой величины на небосклоне культурной жизни Восточной Европы. «Особое место независимой Полоцкой земли. стало неразрешимой проблемой, «головной болью» для всех «классических» российских историков, начиная с Василия Татищева, и такое положение сохраняется до сих пор. Наше первое государство упорно не укладывалось в схему «единой древней Руси», поэтому и в учебниках, и в монографиях на эту тему о Полоцком княжестве упоминалось лишь вскользь, а бывало, что его и вовсе обходили вниманием». Белорусы составляли костяк и Великого княжества Литовского. Литовцы (жемойты) во времена Витовта занимали 1/15 территории и составляли 1/20, т. е. 5 %, населения. Да и государственным языком в княжестве был старобелорусский. Понятно, что в этой ситуации «спор славян между собою» был долгим и жестоким.

Гедимин

Это была битва цивилизаций (укладов, строя, вер, экономик). Даже и сегодня противники России пишут, не в силах сдержать своих чувств: «Вообще в северо-западной Беларуси в XII–XIII вв. происходят значительные социальные изменения. Во-первых, активизируются дреговичские княжества, не затронутые русско-христианской напастью, – княжества Городенское, Волковысское, Слонимское и княжество с центром в Новогрудке. Во-вторых, славяне начинают проникать на балтские территории Аукштоты и Налы-пан. Это были соседние кривичи с Полоч-чины, а также поморское племя вильцев-лютичей, которое пришло к нам, не желая подчиняться немецко-христианским завоевателям. Они основали в окрестностях города Вилькомир, Вильню, а также новую общность в верховьях Немана и Вилии – Лютву, или Литву. Но уже в то время была очевидной опасность, которая исходила из соседних христианских стран. В их земли непрестанно засылались разные «миссионеры» с просьбами и угрозами о крещении. Вот как достойно отвечал на такие «предложения» великокняжеский правитель Гедимин: «Что вы мне говорите о христианах? Где больше несправедливости, зла, насилия, злохит-рости и алчности, как не среди христиан, и особенно среди тех, которые выдают себя за монахов? Нет зла, которого они бы ни совершили… С тех пор как появились тут эти христиане, они никогда не исполняли того, что обещали в своих клятвах». И князья подтверждали слова свои делами: родная вера была правящей в государстве. В 1265 году, спустя почти столетие после падения последней родновер-ческой божницы Европы Арконы, недалеко от будущей столицы Княжества, Вильно, был основан и новый храм, названный именем основателя – Святоро-га. Перед храмом находилась большая башня, с которой он объявлял народу свою волю. Кстати, кроме храма Святорога, в Вильно было еще по меньшей мере 5 род-новерческих святынь! Однако не будем забывать и о том, что литовцы сблизились с белорусами и русскими, все-таки исповедуя одну веру – веру православную. Древняя столица Литовского княжества Новогрудок, резиденция Миндовга, к слову сказать, находилась на территории нынешней Гродненской области в Беларуси.

К. Васильев. Святовит

Историки пишут: «После объединения летописной Литвы с Новгородским княжеством и создания таким образом нового государства язычник Миндовг вынужден был принять христианство. Согласно Густынской летописи, уже в 1246 г. в собственной резиденции в Новогородке он крестился в православие – веру своих подданных – белорусов. Однако политическая ситуация заставила Миндовга спустя некоторое время еще раз изменить вероисповедание» (В. Орлов, Г. Саганович. Десять веков белорусской истории).

Софийский собор в Полоцке

Разногласия среди христиан кажутся ныне почти надуманными, но в эпоху утверждения вер это имело огромнейшее значение. Ведь и сами церкви стояли на крови. Поэтому после флорентийской унии 1439 г., когда Византия признала первенство религий за католическим Римом, захваченные Литвой и Польшей земли стали католическими, Русь оказалась в сложнейшем положении. Что делать народу, когда с запада его теснят поляки, литовцы, немцы, шведы, а с востока – татаромонголы? Идти на поклон к Римскому Папе и западному рыцарству, окончательно подчиниться ханам? Ни то, ни другое неприемлемо. С берегов Балтики угрожали немецкие рыцари-меченосцы, тевтоны, становилась все более опасным соседом и Литва. В 1331 г. в дела новгородско-псковские вмешался князь литовский Ге-димин с далеко идущими планами. Литовские князья получали время от времени новгородские пригороды «в кормление» (Ладога, Копорье, Орешек, Корельский городок). Н. Борисов пишет: «Однако каждый раз приглашение Гедиминовичей на новгородские «пригороды» имело явный политический подтекст, служило своего рода предупреждением для слишком настойчивой Москвы». Поставив союзника и чуть ли не вассала – Александра князем в Псков и сделав независимым епископом Псковским его ставленника, Гедимин надеялся попросту и без особых хлопот прибрать и этот русский город к своим рукам, открыв этим дорогу на богатейший город Руси – Новгород. По приказу Гедимина по пути на Волынь был пленен Василий Калика. Взамен за его освобождение Литва требовала от митрополита принять их епископа для Пскова и пригласить сына Гедимина, На-римонта, князем на новгородские пригороды. Представители православия возмутились: «Церковь не вмешивает себя в дела земные, но почто князь-язычник вступает в дела церкви и позорит его, митрополита, пред всею епархией?! Что он, сей грубый литвин, не возможет понять, яко сам разрывает тело церкви православной, неволею толкает к отделению от митрополии Новгород Великий и Русь Владимирскую?

Один из залов вильнюсской башни Гедимина

Сегодня Гедимин схватил владыку новогородского, едущего на поставление к нему, и требует от задержанных бояр, дабы Новгород принял служилым князем его, Гедиминова, сына Наримонта. угрожая посадить в железа всех послов с владыкою во главе, а завтра он восхощет удержать любого из залесских епископов и потребовать взамен вокняжения в Суздале или Смоленске! Нет, язычник всегда останется язычником, пути духовные ему неведомы, и ничто, кроме прямого грубого насилия, не может измыслить таковой в делах земных! Сегодня Гедимину угодно одно, и он, зарясь на Новгород, не придумал ничего более разумного, чем захватить поезд владыки, а завтра ему станет выгодно иное, и он примет католическое крещение, дабы завладеть Польшей и землями Ливонского ордена! А послезавтра умрет сам. И что, если те же латиняне поворотят все инако, погубив и саму Литву, а не токмо православных христиан в Великом княжестве Литовском!.. Нет, лучше (уж) московский князь. по крайней мере вера православная в его земле нерушима суть!»

Литовский князь Ольгерд под Москвой

Так думали тогда многие. Хотя вначале казалось, что литовцы имели шанс стать во главе Русско-Литовского государства. Ведь у нас было много общего: это 90 % православных среди населения Русско-Литовского государства и то, что среди московской аристократии оказалось одно время больше родовитых потомков Геди-мина, чем в Вильно, и то, что литовские князья много лет владели киевскими, белорусскими и русскими землями, и их готовность и желание иметь у себя православного митрополита. К середине XIV века объективно сложились два центра на территории Руси, претендовавшие на объединение древнерусского «наследства»: Москва и основанный в 1323 г. Вильно. Кто знает, как развернулись бы события, женись Ягайло на московской княжне, а не на польской королеве Ядвиге и не крестись он по католическому обряду. Однако, когда Ягайло стал польским королем под христианским именем Владислав, а вместо союза с восточными братьями случилась Кревская уния 1385 г. с западными, литовцев повернули на запад. И все же только после Брестской унии 1596 г. литовцы окончательно «ушли на Запад». Как пишет И. Гра-ля: «Ощущение единства (с Русью. – Ред.), основанное на общности языка, исторических и частично религиозных традиций, быстро растаяло под влиянием польской культуры». Борьба между противниками с тех пор была жестокой и бескомпромиссной. Литва выступала против Москвы, причем в союзе с кем угодно (Польша, Тверь, Новгород, Псков, Тохтамыш, орден). Только в 1368–1372 гг. Ольгерд предпринял три похода на Москву. Восемь дней простоял Ольгерд под Кремлем, но «города Кремля не взя». Ему свой литовский щит на стены московского Царьграда так и не удалось «прибить». Зато с князем Тверским они так разорили земли Москвы, что «такого зла и от татар не бывало».

Военное противостояние русских и поляков

Сегодня ставят под сомнение экспансионистские планы Литвы и Польши, и это вызывает по меньшей мере удивление. Факт общеизвестный – действия противников Руси были вполне естественны в условиях войны всех против всех. Известно также, что Ольгерд при заметном ослаблении главных соперников (Золотой Орды и Москвы) ставил прямой своей целью полное подчинение, и даже ликвидацию этих двух центров власти – с последующим включением их территорий в состав княжества Литовского. А.А. Гордеев в «Истории казачества» писал: «Наступившее безначалие в Золотой Орде было использовано литовским князем Ольгердом. Включив в состав своих владений поселения днепровских казаков, Ольгерд поставил себе широкие цели: покончить с Москвой и Золотой Ордой. Он продолжал расширять границы. Двинувшись на юг от Киева, он разбил монгольские войска при Синей Воде и занял Подолье. Границы Литовского княжества достигли берегов Черного моря. Ольгерд вошел в союз с тверским князем и занял Переяславль Залесский, Дмитров и Торчину и с согласия татар посадил в Новгороде литовского князя Юрия Наримонто-вича. В 1368 году с согласия тверского князя Ольгерд двинулся на Москву и осадил ее. Взять Москву не удалось, но Оль-герд был близок к своей цели.

Украинский историк М.С. Грушевский

Московское княжество находилось в положении полного бессилия. Москва должна была бороться против Тверского, Рязанского княжеств и против Литвы». Положение Москвы было отчаянным и ей приходилось искать союзников в любом возможном центре силы. И даже украинцы с белорусами, которые воспринимали ревниво любые признаки усиления Москвы или Северо-Восточной Руси в целом, вскоре увидели, что опора на Литву ничего хорошего им не принесет. М.С. Грушевский писал: князья и бояре православные, даже князья из литовской династии отстранялись от участия в политической жизни, если не хотели отречься от православной веры. Пережив три литовщины, видя, что поделили Галичину (1366), что Литва овладела Киевской землей, захватила Чер-нигово-Северское княжество, где шла тогда «замятня от лихих людей», русские, украинцы и белорусы переживали тяжелые времена. Все очевиднее расходились государственные интересы Польши, Литвы, Москвы, Киева. Ягайло, католик, «об

Сражение немецких рыцарей с литовцами

разец для подражания», шел на помощь Мамаю против великого князя Дмитрия Московского, но не поспел к сражению на Куликовом поле. Польша с Литвою часто использовали татар против русских, которые действовали в том же духе. Московские дипломаты преуспели в искусстве заключения договоров с соперничающими ханами, целью которых было максимальное ослабление своих опасных соседей. После смерти Димитрия Донского все его преемники – Василий I, Василий Темный, Иван III, один лучше, другой хуже, но все неизменно вели курс на полное освобождение от татарской зависимости, пишут Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский. Выше уже указывалось, что если бы Литва не ставила себе целей захвата чисто русских земель, не заключала бы ради этого союзов с татарскими ханами и поддержала бы Москву в ее борьбе с Золотой Ордой, то татарский вопрос вполне мог быть бы разрешен в Восточной Европе значительно раньше.

Но Витовту татары в период распада Золотой Орды были полезны. Хотя он и не хотел восстановления могущественной Золотой Орды эпохи Узбек-хана, татарские враждующие улусы были ему на руку, так как в их составе всегда можно было найти ярых охотников до грабительского набега на московские области. Ниже мы убедимся, насколько сильна была эта линия поведения в литовско-татарских отношениях – разделяй и властвуй. Такова же, по существу, была и точка зрения господствующего класса тогдашней Польши. Третий «образец для подражания» – Миндовг воевал с Русью: и с князем Даниилом Галицким, и с его братом – Васильком Волынским, князем Романом Брянским. Он выгнал племянников Тевтивила и Едивида из Литвы, послав их воевать Смоленск со словами: «Кто что захватит, пусть тем и владеет». К сожалению, после гражданской войны в Литве возобладали откровенно враждебные нам силы. Потому, с точки зрения Москвы, и «вечный мир» с Литвой был невозможен, пока под властью литовских князей оставались русские земли, являвшиеся «отчиной» предков Ивана III и его самого. Его представители от имени государя заявили, что «наша отчина – не только города и волости, что и ныне за нами, но и вся Русская земля, Киев и Смоленск и иные города. с божьей волей от старины, от наших прародителей наша отчина». Русские даже в самые тяжелые годы не признавали за Литвой и Польшей права на унаследование ими западных земель Руси. Все, как это бывает в серьезном деле, должно было решиться на поле битв и государственного строительства. Порой прибалты любят поговорить об «экспансионистских устремлениях» Москвы. Но литовцы на вершине своей славы мечтали о распространении своих границ не только на Русь, но и дальше – на «всю Тартарию». Русский летописец не так уж далек от истины, приписав Витовту следующие намерения: «Пойдем пленити землю татарскую, победим царя Темир-Кут-луя, всем царство его и разделим богатство и имение его и посадим во Орде на царствие его царя Тохтамыша, и на Каф-фе, и на Озове, и на Крыму, и на Азторахани, и на Заяицкой Орде, и на всем приморье, и на Казани, и то будет все наше, и царь наш и мы не только Литовскую землю и Польскою владети иматы и северною, и Великим Новым городом и Псковым и немцы, но и всеми великими княжени русскими».

Угроза польско-литовской интервенции

Русские явили твердость духа и немалое мужество. Русь в лице подлинного организатора Великорусского государства Ивана III ставит преграду сей цели, жестко зафиксировав в договорах отношения со своими «князьями-братьями». Содержание их не оставляет места для международных интриг и создания коалиций младших князей. Москва в соглашении с Тверью решительно и твердо потребует от нее: с Польшей и Литвой в никакие порочащие связи не вступать. «А с королем Казимиром и с великим князем Литовским, с нашим недругом, и с его детми, или хто ни будет королем или великим князем на Литовской земле, также и с великим князем Михаилом Борисовичем (великий князь Тверской. – Ред.), не ссылатися с ними.» Отсекается тем самым сама возможность легальных сношений с традиционными недругами Москвы и всей Руси. Король Казимир был назван врагом, и основания для подобной характеристики у русских, как показала история, были.

В бой – за Русь Святую!

Возникает вопрос: если действия русских по обороне своих рубежей – это не что иное, как «порабощение других народов», то как тогда нам назвать походы Польши и Литвы на Русь вплоть до самой Москвы! Понятно, что и русские не оставались в долгу. Однажды Александр Невский жестоко проучил мелких литовских князей: «Победи 7 ратий единем выездом и множество князей их изби, а овех руками изыма. Слугы же его, ругающееся, вязахуть их к хвостом коней своих». Однако и отношения между литвинами и поляками дружескими никак не назовешь. Так, войско литвинов только из одного похода 1324 г. привело 25 000 пленных поляков. Не могли забыть они полякам и подлого убийства их князя, Давыда Горо-денского, правнука Александра Невского (рыцарем Анжеем Гостом, которого поляки сделали героем). Литовский князь Гедимин, славный воин, победивший рыцарей Тевтонского ордена при реке Ак-мяне (1331), погиб не от русской, а от немецкой пули (1341). Нисколько не приукрашивая политики той или другой из сторон, заметим, что тогда, когда все воевали со всеми и чаша весов судьбы (с нею огромные материальные ценности, находившиеся в ней, вместе с землями, водами, городами, храмами, златом, людьми и т. д. и т. п.) могла склониться в ту или другую сторону, говорить о какой-то этике или морали в действиях соперников, а то и врагов было бы просто нелепо и в высшей степени наивно.

Польский шляхтич XVI–XVIII веков

В споре цивилизаций были другие, не менее важные, нравственно-этические, трудовые, хозяйственно-экономические причины того, почему ни поляки, ни литовцы не оказались способны на создание мощного, победоносного и единого государства и тем более так и не сумели покорить Русь и Россию. Случилось же совсем обратное. Для этого надо было иметь иной характер, трудовую, воинскую этику да и веру в свое предназначение. В этом смысле символична роль шляхты, мелкого и среднего дворянства (составляло в Польше до 10–12 % населения). В аналогичные времена в России дворян было не более 1 %. Слой был влиятельным, и хотя власть находилась в руках магнатов, типа Потоцких и Радзивиллов, юридически они равны. Магнаты вынуждены были считаться с простыми шляхтичами, называя их «пане-браце». Те же были чванливы и заносчивы. Фаддей Булгарин, полуполяк (его предки – бояре из Великого княжества Литовского, отец шел с войсками Наполеона на Москву), знал шляхту, был вхож в дома Радзивиллов, Чарторыйских и Потоцких. Он писал: «В Польше искони веков толковали о вольности и равенстве, которыми на деле не пользовался никто, только богатые паны были совершенно независимы от всех властей, но это была не вольность, а своеволие.» «Мелкая шляхта, буйная и непросвещенная, находилась всегда в полной зависимости у каждого, кто кормил и поил ее, и даже поступала в самые низкие должности у панов и богатой шляхты, и терпеливо переносила побои – с тем условием, чтобы быть битыми не на голой земле, а на ковре, презирая, однако же, из глупой гордости занятие торговлей и ремеслами как неприличное шляхетскому званию. Поселяне были вообще угнетены, а в Литве и Белоруссии положение их было гораздо хуже негров…» «Крестьяне в Литве, в Волынии, в Подо-лии, если не были принуждены силой к вооружению, оставались равнодушными зрителями происшествий и большей частью даже желали успеха русским из ненависти к своим панам, чуждым им по языку и по вере». Вот и шляхтич М. Литвин оставил зарисовки порядков, процветавших тогда на территории Польско-Литовского государства. О них обычно умалчивают «западники», глашатаи «прогрессивной, высокоморальной, праведной» Западной Европы, ибо эти зарисовки бьют не в бровь, а в глаз. Сравнивая достоинства соперников в схватке за власть, с одной стороны, поляков и литовцев, с другой – русских, татар, он откровенен: «Силы москвитян и татар значительно меньше литовских, но они превосходят литовцев деятельностью, умеренностью, воздержанием, храбростью и другими добродетелями, составляющими основу государственной силы».

В раздумье

Может быть неожиданно прозвучат для современника признания, что одним из главных факторов успеха русских в их начинаниях стало то, что они в отличие от поляков и литовцев воздерживаются от пьянства. «Так как москвитяне воздерживаются от пьянства, то города их славятся ремесленниками, прилежно изготавливающими различные изделия; они снабжают нас деревянными чашами и посохами, также седлами, саблями, кожаной сбруею и разного рода оружием, получая за эти предметы наше золото». А что же ясновельможные польско-литовские паны и умельцы? Увы, они заняты иным. К середине XVI в. в литовских городах самые многочисленные заводы – броварни и винницы. Охотно и в больших количествах возят с собой пиво и водку в военные походы и даже во время богослужения обойтись без них не могут. «Крестьяне, не радея о земледелии, собираются в корчмах, пьянствуя там день и ночь, забавляясь пляской ученых медведей под звуки волынки.

Ягайло на польском троне (1377 г.)

День у них начинается питьем водки, еще лежа в кровати кричат: «Вина, вина!» – и затем пьют этот яд». В этом повальном пьянстве, что наблюдается на улицах, площадях, дорогах, участвуют мужчины, женщины, юноши. Итогом столь губительного увлечения является то, что «они не способны ни к какому занятию и могут только спать». Водка тут, к слову сказать, появилась на сто лет раньше, чем на Руси. В Литву и Польшу водку доставляли генуэзцы… Это вело к деградации, хотя ранее литовцы придерживались более строгих обычаев и народы почтительно называли их государство «Храброй Литвою».