Текст книги "Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений)"

Отметим и то, что повышение в должности Шмидта, скорее всего, преследовало вполне конкретную цель, штатная категория штурмана даже на портовом судне позволяла присвоить племяннику известного адмирала следующий чин. При этом, согласно требованиям того времени, в должности офицер должен был пробыть не менее 11 месяцев. Поэтому совсем не случайно именно 1 декабря 1895 года Шмидт 3-й был произведен в лейтенанты. Разумеется, что больше ему делать на буксире было уже нечего, и Шмидт опять устроил скандал.

Контр-адмирал Энгельм, думается, к этому времени уже устал переводить строптивого офицера с корабля на корабль и улаживать бесконечные скандалы. Однако он обещал заботиться о Петре Шмидте дяде-адмиралу и старался сдержать свое слово. Именно Энгельм, несмотря на сопротивление офицеров, добивается присвоения Шмидту и очередного лейтенантского звания.

С присвоением Шмидту лейтенантского чина, связана одна любопытная история. Дело в том, что узнав о том, что он стал лейтенантом, Шмидт сразу же от перевозбудился, и у него начался сильный нервный приступ. Свежеиспеченный лейтенант упал на палубу и начал биться в конвульсиях, изо рта его пузырилась пена.

От греха подальше командир буксира сразу же свез Шмидта на берег в местную психушку. И на этот раз Энгельм замял дело. Отлежавшись в больнице, Шмидт возвращается на свой буксир. На «Силаче» Шмидт числится по Владивостокскому порту до 15 марта 1886 года, но фактически все время лечится от психических заболеваний.

Далее в морской биографии Петра Шмидта происходит нечто вообще непонятное. 22 апреля 1896 года его переводят вахтенным начальником на транспорт «Ермак Тимофеевич». Это уже получше, чем портовый буксир. Транспорт совершает рейсы по всему Дальнему Востоку, поэтому на нем можно приобрести и реальный опыт плавания, и какой-то авторитет. Казалось бы, уже теперь Шмидт покажет всем, какой он моряк! Но не тут-то было! Уже 25 апреля (т. е. всего через какие-то три дня!!!) Шмидта вдруг изгоняют с «Ермака». Что же там могло произойти? Думаю, что выбор версий случившегося не велик: или очередной приступ эпилепсии, или очередной скандал с офицерами и командиром. Впрочем, мы не знаем, исполнял ли Шмидт новую должность вообще.

С 25 апреля по 1 июля 1896 года наш герой – вахтенный начальник брандвахты владивостокского рейда на блокшиве «Горностай», под командой престарелого капитана 2 ранга А.А. Новаковского, выслуживающего свой плавательный ценз перед уходом на пенсию. Впрочем, и Новаковский был личностью весьма незаурядной – гидрограф и журналист, автор очерков по истории флота. Несамоходный блокшив – это самое последнее прибежище, которое только могло быть в службе корабельного офицера. В блокшивы определяются самые старые и ветхие суда, их ставят в самом дальнем углу гавани на мертвый якорь, превращая то в плавучую тюрьму, то в какой-либо склад. Поэтому служба на блокшивах всегда презиралась настоящими моряками. Назначение на блокшив после ходового транспорта – это явное понижение, причем, понижение существенное и демонстративное. Что же надо было такого натворить Пете Шмидту, чтобы безмерно уважающий его дядюшку контр-адмирал Энгельм, вынужден был пойти на такой шаг! Увы, офицерская среда в ту пору была весьма закрытым корпоративным клубом и мусор из этого клуба старались лишний раз не выносить…

Находясь в этой должности, которая ему явно не нравилась, Шмидт написал рапорт исполнявшему должность помощника по строевой части командира Владивостокского порта капитану 2 ранга Александру Яковлевичу Максимову. Приведу его полностью: «Доношу Вашему Высокоблагородию, что здоровье мое позволяет мне нести службу на судах заграничного плавания, так как в настоящее время я совершенно здоров. Лейтенант Шмидт. Июня, 25 дня, 1896 г.» На обороте этого рапорта имеется резолюция Энгельма: «К делу». Судя по рапорту Шмидта, возможно, что в данном случае, все же имело место обострение его психических недугов. Такое положение вещей объясняет назначение Шмидта на блокшив. Психически ненормальному офицеру сложно доверить самостоятельную должность даже на портовом буксире, бог весть, что он может там натворить. На блокшиве же опасность от психа минимальна, при этом он числится в корабельном составе и ему идет плавательный ценз. Но служба на блокшиве, при всей своей не сложности, позорна и обидна для любого мало-мальски самолюбивого офицера, тем более для столь амбициозной личности, как Шмидт! И он, разумеется, негодует, пишет письмо дяде. Дядюшка адмирал наивно полагает, что романтика настоящей морской службы, ее боевые будни заставят Петра одуматься, снова просит о содействии бывшего подчиненного.

* * *

Надо отметить, что контр-адмирал Энгельм и на сей раз не оставил без внимания слезницу Пети Шмидта. Уже 30 июня лейтенант Шмидт приказом командира Владивостокского порта был назначен вахтенным начальником канонерской лодки «Бобр», которая в это время находилась во Владивостоке, придя туда 22 июня из Иокогамы. Это назначение могло стать поворотным в судьбе нашего героя. «Бобр» был вполне приличным боевым кораблем, много плавающим и укомплектованным перспективными офицерами. На «Бобре» перед Шмидтом открывались перспективы настоящей военно-морской службы с походами и штормами, ходовыми вахтами, боевыми стрельбами и заходами в иностранные порты.

Однако командир лодки «Бобр» капитан 2 ранга Михаил Павлович Молас 2й, по-видимому, не рискнул сразу доверить самостоятельную вахту новоиспеченному лейтенанту. Упрекнуть Моласа за это нельзя. Любой болеющий за свое дело командир, ознакомившись с прохождением службы Петром Петровичем и с его послужным списком, решил бы вначале получше присмотреться к такому офицеру, прежде чем доверять ему управление своим кораблем. Да и как назначать Шмидта вахтенным офицером, когда вскоре после прихода на корабль, с ним происходит очередной приступ и командир канонерки лично перевозит больного офицера в местную психиатрическую лечебницу, где Шмидта уже знают, и принимают как родного.

Именно поэтому в своем послужном списке Шмидт значится не вахтенным офицером канонерской лодки «Бобр», как подобало бы офицеру в его годы, а «ротным командиром на лодке «Бобр» в заграничном плавании». Впрочем, по сравнению с блокшивом «Горностай» – это все равно было серьезное продвижение по служебной лестнице. Слов нет, у ротного командира забот хватало, но в послужном списке Шмидта при этом отсутствует запись, что он одновременно являлся и вахтенным начальником, как это обычно было в то время. Это значит, что он являлся только вахтенным офицером, т. е. не нес самостоятельной ходовой вахты. Присмотревшись к новому офицеру, Молас все же решил оставить его под наблюдением… К этому времени приезжает на Дальний Восток и жена Шмидта. Во Владивостоке Шмидты жили на Абрековской улице. Любопытно, что психиатрическая лечебница располагалась совсем рядом несколько выше в сопках, на улице Ботанической. В одну из ночей, будучи в очередной раз на лечении в психушке, Шмидт сбежал из клиники и заперся дома. Врачи доложили об этом начальству, но начальство решило не связываться и объявило Шмидту "домашний арест". Впрочем, капитан 2-го ранга Молас, пришел к его дому и пытался поговорить со Шмидтом, но услышал о себе много интересного… Затем была снова дикая истерика, сопровождавшаяся дикими воплями, судорогами и катанием по полу. Зрелище это было настолько жуткое, что маленький сын Евгений, увидев этот ужас, остался заикой на всю жизнь.

Небезынтересно, что командиром "Бобра" это был тот самый М.П. Молас, который впоследствии став начальником штаба Порт-Артурской эскадры, геройски погибнет вместе с вице-адмиралом С. О. Макаровым на броненосце "Петропавловск". Все современники единодушно отзывались о Моласе как об исключительно порядочном и благородном человеке. Поэтому говорить о неком предвзятом отношении к психопатическому лейтенанту со стороны командира "Бобра" не приходится.

Отметим, что среди офицеров «Бобра» Шмидт, по своему обыкновению, сразу же зарекомендовал себя, как абсолютно неуживчивый человек. В свое время историки объясняли эту неуживчивость исключительно демократическими взглядами Шмидта и реакционностью всего остального офицерства. Думается, на самом деле все выглядело несколько иначе. И тогда на российском флоте было немало порядочных, образованных и прогрессивно настроенных офицеров. Вспомним хотя бы капитанов 1 ранга В. Миклуху, Н. Юнга, Н. Серебрянникова. В молодости все они принимали участие в народовольческом движении, что впоследствии вовсе не помешало им быть весьма уважаемыми людьми на флоте, успешно командовать различными кораблями, а затем геройски погибнуть в Цусимском сражении.

Когда Шмидт вернулся из психиатрической лечебницы на «Бобр», канонерка ушла в дальний поход. Плавание «Бобра» продолжалось до 14 января 1897 года. За это время канонерская лодка «Бобр» побывала в Фузане, Чифу, Тяньцзине, Шанхае, Гонконге, Чемульпо. Но Шмидта к несению самостоятельной вахты за время похода так и не допустили! Много лет спустя сын Шмидта напишет в своих воспоминаниях: «Отец любил море и его тайны, но военной службы не выносил и, и как большинство моряков, всю жизнь мечтал о береговом месте». Вот это уже более основательная причина всех служебных неудач Шмидта, который, как, если верить сыну, "любил море с берега, а корабль на картинке". С таким отношением к корабельной службе, карьеры действительно не сделаешь!

* * *

14 января 1897 года канонерская лодка «Бобр» пришла на зимовку в Нагасаки. В это время в Нагасаки приезжает и супруга Шмидта. Тогда приезды жен офицеров в Японию были обычным явлением. Зимой дамы обитали в Нагасаки, а летом перебирались вслед за кораблями, где служат их мужья, во Владивосток. Доменика сняла квартиру по улице Оура дом № 1 у домовладельца Катаоки. Нашла супруга Шмидта себе и подругу – жену друга и однокашника своего мужа лейтенанта Михаила Ставраки Надежду. Казалось, что может хоть теперь в жизни Петра Шмидта все наладится. Но Шмидт, есть Шмидт. И он снова отличился, да как!

В Нагасаки произошел грандиозный скандал, едва не вышедший на дипломатический уровень. Инициировала его супруга Шмидта Доменика. Что в точности произошло между ней и домовладельцем японцем Катаоки неизвестно. Быть может нечто такое, что было связано с ее прошлым ремеслом, а может, просто, дама не сошлась в цене за съем квартиры. В любом случае все можно было бы уладить без лишней огласки, но Петр Шмидт умудрился раздуть скандал до огромных масштабов. В дело был втянут не только командир канонерской лодки, но и российский консул в Нагасаки.

Приведем документ полностью: "Ноября 13/05/1896 г. № 586 Конфиденциально. Господину командиру мореходной лодки "Бобр". Милостивый Государь Михаил Павлович! Сегодня в 11 1/4 ч. утра ко мне в присутствие Консульства явился мичман Шмидт с "Бобра", с запросом, что сделано мною для наказания японца, обвиняемого в оскорблении его жены, и я дал ответ, что, получив жалобу его жены, и отобрав показание служанки, без замедления в переводе на английский язык, все направил в японский суд. На вопросы, когда кончится дело, и какое взыскание будет наложено на виновного, я, конечно, не мог ответить определенно, так как это дело не Консульства, а японского суда. Мичман Шмидт, недовольный этими ответами, начал говорить, что он возьмет матросов с судна и на улице же выпорет виновного в оскорблении его жены, или же просто убьет его на улице, так как ждать за эту подлость не может. Я должен был остановить мичмана Шмидта, так как он произносил угрозы в присутствии служащих Консульства, но мичман Шмидт не остановился и вел себя в присутствии служащих Консульства неприлично. Ввиду того, что такая угроза произносилась в присутствии служащих Консульства, его останавливал, но он не остановился. Ввиду того, что произнесенные мичманом Шмидтом угрозы по поводу обвинения в оскорблении его жены японцем, если осуществятся, поведут к крайне прискорбным последствиям. Имею честь просить принять меры против их осуществления. Примите и прочие. Консул В. Костылев".

Но и это не все. У Шмидта вскоре опять начались ежедневные психические припадки и истерики, а потому его пришлось срочно убрать с канонерской лодки и уложить в соответствующую клинику Ураками в Нагасаки, которой руководил тогдашнее светило японской медицины профессор Куримото. Японские психиатры весьма быстро поставили больному офицеру диагноз «шизофрения, отягченная манией величия», полностью подтвердив аналогичный диагноз владивостокских психиатров.

Отметим, что в документе Шмидт назван не лейтенантом, а мичманом. В этом нет никакой ошибки. Дело в том, что официальной бумаги о присвоении лейтенантского звания Шмидт к тому времени еще не получил, а потому во всех официальных бумагах значится еще как мичман.

Пока Шмидт лежал в клинике скандал с участием его жены постепенно сошел на "нет". Как наказал японский суд, обидевшего Доменику Шмидт, японца мы не знаем, но ее муж более этого вопроса уже нигде не поднимал.

Пребывание в психиатрической лечебнице совпало с присылкой долгожданного указа о присвоении Шмидту лейтенантского чина. Указ о производство в чин, как мы знаем, был подписан еще в декабре 1995 года, о чем Шмидт был извещен телеграфом. Но сама бумага с текстом указа пришла на Дальний Восток с большим запозданием. Сам факт того, что указ о лейтенантском чине, Шмидт получил, находясь в психушке, сам по себе весьма примечательный.

* * *

К моменту возвращения «Бобра» из Нагасаки во Владивосток, новым командиром Владивостокским портом был назначен контр-адмирал Григорий Павлович Чухнин, вступивший в командование 12 октября 1896 года. Так впервые соприкоснулись судьбы двух личностей, которым спустя каких-то восемь лет придется сойтись в жестоком противостоянии во имя будущего России.

Григорий Павлович Чухнин в нашем рассказе о Шмидте личность далеко не последняя, а потому познакомимся с ним поближе. В официальной истории вице-адмирал Чухнин – это «сатрап», исключительно тупой и исполнительный держиморда. Но так ли это было на самом деле?

Отец родившегося в 1848 году будущего адмирала был полковником морской артиллерии. Рано оставшись сиротой, мальчик был определен в Царскосельский корпус для малолетних, а оттуда в Морской корпус. В августе 1867 года мичман Чухнин получает назначение на монитор «Латник». Затем были фрегаты и корветы, крейсера и миноносцы. Менялись корабли, менялись и моря: за Балтикой Северное, за Атлантикой Средиземное.

Особой страницей в жизни Чухнина стала служба старшим офицером на фрегате «Генерал-адмирал», который по флотскому порядку он довел до высшей степени совершенства. Молодого перспективного офицера заметили, и следующей служебной ступенькой Чухнина стал командирский мостик канонерской лодки «Манчжур». Лодку молодой командир принимал на копенгагенской верфи со скандалом. Пунктуальный и дотошный, он заставил датчан ликвидировать все недоделки, оплатить неустойку, и не дал поживиться за счет русской казны.

Затем был непростой переход в дальневосточные воды и длительное плавание там. Здесь Чухнин обратил на себя всеобщее внимание тем, что постоянно держал корабль и команду в немедленной готовности к бою. И это на протяжении многих месяцев. Разумеется, служба с таким беспокойным командиром была нелегкой, зато «Манчжур» неизменно брал все призы за артиллерийские стрельбы и постановку парусов.

Еще один поход на Дальний Восток Чухнин совершил уже командиром крейсера «Память Азова». Там же, во Владивостоке, в январе 1896 года Чухнину присваивается звание контр-адмирал, и он назначается младшим флагманом эскадры Тихого океана.

Современники Чухнина позднее вспоминали, что не знали человека, более самозабвенно отдававшегося службе. Служение флоту было главнейшей и единственной его страстью. Сам трудясь до полного изнеможения, Чухнин требовал того же и от других…

А вскоре в Петербурге получили и первое его письмо с рассуждениями о будущем наших морских сил на Востоке. Чухнин писал: «Мы всегда должны быть непременно сильнее Японии… Во Владивостоке наш флот всегда должен быть сильнее японского, не должно рассчитывать на возможность усиления его Балтийским…» Прозорливость адмирала станет очевидной для всех через недолгих семь лет, когда японцы запрут нашу эскадру в Порт-Артуре. К сожалению, тогда что-либо исправлять было поздно…

На Востоке Чухнин трудился деятельно и оставил там после себя добрую память. Исполняя одновременно и должность командира Владивостокского порта, он прилагал все силы, чтобы сделать этот порт настоящей военно-морской базой. Особой заслугой адмирала явилось быстрое завершение постройки сухого дока, действующего и поныне (!). Именно Чухнин добился круглогодичной навигации порта, установки памятника руководителю обороны Петропавловска адмиралу Завойко. В это же время Чухнин, получив докладную о скандале в Нагасаки и последующим лечении его виновника в японской психушке, впервые и столкнулся с лейтенантом Петром Шмидтом.

* * *

По возращении «Бобра» из плавания Шмидта немедленно списывают с канонерской лодки. Терпеть его выходки было уже не под силу ни командиру, ни остальным офицерам. С 17 мая по 30 августа 1897 года лейтенант Шмидт исполняет должность старшего штурманского офицера на пароходе-ледоколе «Надежный». Ледоколы, как известно, работают зимой, пробивая судам проходы в ледяных полях. На чистой воде они не нужны, а поэтому в летнее время все ледоколы, как правило, ремонтируются. Не был исключением и «Надежный». А потому не велика честь числится штурманом, пусть даже старшим, на судне стоящем на приколе! Согласимся, что никакого реального опыта морской службы такая служба дать не могла.

Перед нами опять чисто конъюнктурное назначение адмиральского племянника, во имя продления ему пресловутого плавательного ценза и продвижения по службе.

Впрочем, едва «Надежный» отходит от заводской стенки, Шмидта сразу же оттуда со скандалом списывают на берег. Какой же капитан выйдет в море с таким старшим штурманом!

Из приказа командира Владивостокского порта контр-адмирала Г.П. Чухнина от 30 августа 1897 года: «…За противодисциплинарные поступки относительно судового командира и за таковой же рапорт, поданный 23 августа, лейтенант Шмидт арестовывается с содержанием на гауптвахте на три недели».

30 августа Петр Шмидт списывается в Сибирский флотский экипаж с отчислением от должности. Вначале он лечился во владивостокском госпитале, затем находился в двухмесячном отпуске.

Что касается квалификации врачей Тихоокеанской эскадры, поставивших нашему герою диагноз «шизофрения с манией величия», то она вообще вне критики. Достаточно сказать, что старшими врачами кораблей на Дальнем Востоке тогда служили люди, оставившие заметный след не только в отечественной, но и в мировой медицине: А. Бензе, А. Бунге, А. Волошин, В. Смецкий и Н. Солуха. Во время обследования Шмидта за ним наблюдает доктор медицины А. Волошин.

После обследования Шмидта в клиниках Уракамии и Владивостока флагманский врач статский советник В. Смецкий собрал консилиум специалистов. Они-то и рекомендовали новоиспеченному лейтенанту ввиду его явного психического заболевания списаться на берег.

За этим новый приказ командира Владивостокского порта контр-адмирала Г.П. Чухнина от 28 октября 1897 года: «…Вследствие рапорта лейтенанта Шмидта предлагаю главному доктору Владивостокского госпиталя В.Н. Попову назначить комиссию из врачей и при депутате от Экипажа освидетельствовать здоровье лейтенанта Шмидта… Акт комиссии предоставить мне». Официально было объявлено, что у Шмидта началось обострение почечной болезни.

После этого Шмидта снова отправляют на владивостокский блокшив «Горностай». Круг, таким образом, замкнулся! Как ни пытался Петя Шмидт что-то изменить в своей службе, но в конечном итоге блокшив «Горностай» оказался самым подходящим для его способностей судном. На что-то большее в российском военно-морской флоте лейтенант Шмидт оказался просто не годен. К этому времени и сам Петр Петрович, видимо, пришел к выводу, что на военном флоте ему делать больше нечего.

Думаю, что узнав эту новость, владивостокские начальники вздохнули с облегчением. К этому времени о заболевании и поведении Шмидта, а так же о его желании покинуть флот, контр-адмирал Чухнин проинформировал дядю, после чего адмирал Шмидт решил определить непутевого племянника на гражданское поприще.

9 июля 1898 года приказом командира Владивостокского порта контр-адмирал Г.П. Чухнина № 475 лейтенант Петр Шмидт был списан с брандвахты «в наличие экипажа», а уже на следующий день 10 июля приказом командира Владивостокского порта № 476, как офицер, пославший прошение на высочайшее имя, был уволен в отпуск с 10 июля, впредь до зачисления в запас флота. Думал ли тогда контр-адмирал Чухнин, какая встреча ждет его через несколько лет со своим бывшим подчиненным… 24 сентября 1898 года высочайшим приказом по Морскому ведомству № 204 лейтенант Петр Петрович Шмидт был зачислен в запас флота. Так закончилась вторая попытка Шмидта послужить Отечеству, причем, как мы видим, закончилась столь же бездарно, как и первая.

Относительно службы Шмидта на Дальнем Востоке пишут обычно более чем скромно: «В 1896–1897 годах он совершил заграничное плавание на канонерской лодке «Бобр». При этом никогда не упоминаются портовые суда и блокшив, куда постоянно ссылался наш герой. Да и относительно «Бобра» никто никогда не указывал, что за время этого своего заграничного плавания Шмидт так и не был допущен к самостоятельному несению ходовой вахты, а так и остался лишь вахтенным офицером (т. е. вторым лицом в вахтенной смене). В остальное время он занимался обычной рутинной работой: расписанием нарядов, приборками и подсчетом подштанников у матросов своей роты. О подштанниках, кстати, писал с обидой сам Шмидт. В этом не было ничего зазорного, через это прошли все флотские офицеры. К сожалению, для приобретения навыков самостоятельного командования судном всего это было явно недостаточно.

Вот как Шмидт оправдывал в одном из писем свой уход с военного флота: «Я бросил военный флот только для того, чтобы остаться моряком, а не выродиться в новую разновидность человека, поклоняющегося своим правильно развешанным подштанникам и блеску судовой медяшки». Пресловутые подштанники, возможно, Шмидту и на самом деле осточертели, но виноват в этом только он. Большего чем подштанники в военно-морском флоте Шмидту доверить, даже при всем уважении к заслугам его дядюшки, не могли.

Здесь любопытно еще раз вспомнить рассказы о Шмидте, как о выдающемся мореплавателе. Увы, как мы теперь понимаем, на самом деле это всего лишь очередная легенда, не имеющая под собой никакого реального основания. Оценивая службу Петра Шмидта на Дальнем Востоке, можно сказать, что там он, как моряк, вообще не состоялся. У Шмидта не было ни времени, ни возможности, чтобы приобрести сколь-нибудь серьезную мореходную практику. По существу «огромный» морской опыт Шмидта заключалась всего лишь в переходе на канонерской лодке «Бобр» из Владивостока в Нагасаки и обратно, но даже при этом он не был допущен к несению самостоятельной ходовой вахты. Все же остальное время наш герой провел исключительно в акватории Владивостокского порта, а то и вообще на берегу. Увы, как не хотелось бы кому-то, сделать из Шмидта настоящего Колумба, но факты говорят об обратном – реального морского опыта за душой у него не было никакого.

* * *

Много лет спустя в 1926 году сын П.П. Шмидта Е.П. Шмидт в своих воспоминаниях об отце «Красный адмирал» напишет о некой давней неприязни Г.П. Чухнина к дяде П.П. Шмидта адмиралу В.П. Шмидту, в бытность последнего командующим Тихоокеанской эскадрой: «Владимир Петрович обошел тогда капитана 2 ранга Чухнина, служившего старшим офицером на одном из кораблей эскадры деда очередной наградой за обращение своего подчиненного с матросами, неслыханно-жестокое даже в те суровые времена. Мелочно-мстительный и злопамятный адмирал Чухнин перенес всю ненависть с дяди на племянника и скоро сделал отцу службу под своим начальством совершенно невыносимой. Отца преследовали придирки, несправедливые выговоры и грубые „разносы“ на виду у офицеров и команды, с очевидной целью вызвать его на дерзость и подвести под суд. Отец не выдержал систематических преследований и издевательств и решил оставить военную службу».

Что ж, попробуем разобраться, что здесь правда, а что нет. Согласно послужного списка адмирала В.П. Шмидта, командующим Тихоокеанской эскадрой он был назначен 31 октября 1887 года, что же касается Г.П. Чухнина, то он являлся старшим офицером последовательно на следующих кораблях: крейсер «Азия» (1878–1879 гг.), корвет «Аскольд» (1879–1882 гг.), клипер «Гайдамак» (с 10 апреля 1882 года), фрегат «Генерал-адмирал» (18821886 гг.) В 1886 году Г.П. Чухнин был назначен командиром канонерской лодки «Манчжур», так что плавать в должности старшего офицера под флагом В.П. Шмидта на Тихом океане он не мог никак. К тому же Чухнин принимал канонерскую лодку на заводе в Копенгагене и до осени 1889 года находился с ней на Балтике, только после этого совершив переход на Дальний Восток. Там в течение двух месяцев служебные пути Г.П. Чухнина и вице-адмирала В.П. Шмидта действительно пересеклись, но Чухнин опять же не был в прямом подчинении Шмидту, так как "Манчжур" вошел не в состав Тихоокеанской эскадры, а в состав Сибирской военной флотилии. Да и о каких репрессиях в отношении Чухнина можно говорить, когда он спустя буквально несколько месяцев был назначен с повышение командиром броненосца береговой обороны «Не тронь меня", а спустя еще несколько месяцев и командиром крейсера 1 ранга «Память Азова». Вывод из вышеприведенных фактов только один – рассказ Е.П. Шмидта о притеснениях его отца Чухниным в качестве мести деду является выдумкой. Вопрос лишь в том, чья это была выдумка? Может быть, все придумал сам сын Евгений, чтобы хоть как-то обелить не слишком красивую службу отца на Дальнем Востоке. Может быть, он всего лишь передал услышанный когда-то рассказ самого Петра Петровича, который пытался, таким образом, обелить себя в глазах собственного сына. Впрочем, и того и другого понять можно, уж слишком неприглядной была дальневосточная служба П.П. Шмидта, чтобы рассказывать о ней всю правду.