Текст книги "Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда"

В выборе именно Валиханова на столь ответственную миссию большую роль сыграл и путешественник-разведчик Петр Семенов. В своих мемуарах выдающийся путешественник впоследствии писал: «Само собой разумеется, что я почел долгом обратить на этого молодого талантливого человека особое внимание генерала Гасфорда и по возвращении моем в Тянь-Шань подал мысль о командировании Валиханова в киргизской одежде с торговым караваном в Кашгар, что и было впоследствии осуществлено Валихановым с полным успехом».

Решающим в выборе Валиханова было то, что, помимо своих, несомненно высоких профессиональных качеств, он являлся казахом, поэтому разоблачить его как русского офицера было очень сложно. Для Кашгарии, где европейцам без долгих раздумий рубили головы, это было, мягко говоря, не лишне…

* * *

Итак, переодевшись купцом-мусульманином, Валиханов выехал в казахские кочевья, к границам Синьцзяна. Но купец не может ездить по степям в одиночку. Чтобы легенда Валиханова была реалистичной, ему нужен был караван, но, как назло, в Кашгар тогда особо никто не торопился. Купцы ждали, когда там все успокоится. Валиханов же ждать не мог. Поэтому в Семипалатинск отправился управляющий «областью сибирских киргизов» (т. е. казахов) полковник Гутковский. Собрав купцов, он сказал:

– Кто из вас соберет караван и немедля отправится торговать в Кашгарию, получит от генерал-губернатора большие привилегии!

Купцы переглянулись и промолчали. Тогда Гутковский продолжил:

– Ну, а кто не пожелает, тех я сам приведу в чувство, а уж вы меня знаете!

– Знаем, знаем, батюшка! – закивали головами купцы, но снова никакого желания отправляться в опасные края не высказали.

– Что ж, – махнул рукой Гутковский. – Придется мне провести такую ревизию в ваших делах, после которой пойдете вы с женами и детишками по миру босыми и нагими, аки на свет появились. Это вам тоже обещаю!

Вышел тогда вперед купец-казах Мусабай Тохтабаев, бросил оземь волчью шапку:

– Я от всего общества согласный! Поведу караван на Кашгар!

– Так-то оно лучше! – довольно хмыкнул Гутковский.

В середине 1858 года «караван прикрытия» выступил в путь. В конце июня близ Копала к нему присоединился Валиханов. Отныне он стал купцом Алимбаем, подданным кокандского хана. Для этого пришлось не только переодеться в халат, но и выбрить голову. Было тогда Валиханову всего каких-то двадцать два года. Что ж, историю делают именно молодые, старики ее только описывают…

В августе караван достиг верховий реки Текеса. Там провели месяц, торгуя с местными киргизами, затем караван двинулся к границе Кашгарии, через перевал Зауку, что на юге Иссык-Куля. Пройти через хребты Тянь-Шаня в сентябре оказалось делом нелегким. При переходе через снежные перевалы погибла часть скота. Несколько раз пришлось отбиваться от нападений разбойничьих шаек, грабивших караваны в горных ущельях. Пройдя Заукинское ущелье и долину Иссык-Куль, Валиханов и его спутники вышли к границам Синьцзяна. На подходе к Кашгару караван по приказу цинских властей был подвергнут тщательному обыску.

Кстати, местные жители свою страну именовали Алтышара (т. е. шестиградье). Алтышара включала в себя города: Кашгар, Аксу, Учтурфан, Янысар, Яркенд и Хотан. Со всех сторон Алтышара – Кашгария была окаймлена горами – на севере – Тянь-Шанем и на юге – Куньлунем. В кашгарских городах имелось множество торговых факторий – андижанских и бухарских, таджикских и персидских, афганских, армянских и индийских. Присутствовали татарские и казахские лавки. Велиханова более всего интересовали лавки индусов. Внимательно посетив их все, он с удивлением обнаружил, что английских разведчиков там нет. Однако разговоры нескольких индийских купцов были весьма подозрительны, и в них поручик заподозрил английских лазутчиков. Валиханов не ошибся, то действительно были появившиеся на азиатских просторах шпионы из индусов, с которыми наши разведчики еще не сталкивались.

Невероятно, каким образом, но к этому времени в Кашгаре уже распространились слухи о поездке переодетого русского лазутчика, и поэтому пограничная стража с особым пристрастием допрашивала каждого приезжавшего. Вот тут-то и пригодилась азиатская внешность Валиханова. Никаких подозрений у кашгарской стражи казахский купец не вызвал, и все обошлось как нельзя лучше. В октябре караван вступил в столицу провинции город Кашгар.

С первых дней своего пребывания в столице Чокан отметил, что кокандцы в Кашгарии пользуются особыми привилегиями. Цинское правительство, например, представило кокандскому хану право взимать религиозный налог-зекет с мусульманского населения городов Восточного Туркестана, для сбора которого кокандцы имели в Кашгаре особого аксакала Нурмагамет-датху. Тот проживал в городе Кашгаре и через своих агентов имел власть над всеми мусульманами в пределах Восточного Туркестана, контролировал торговлю и опекал мусульман из других стран. При этом аксакал не подчинялся представителям маньчжурской власти, существуя достаточно независимо. В некоторых случаях он мог даже пригрозить маньчжурам, что может поднять народ на мятеж. Нурмагамет-датха принял Чокана и его спутников очень радушно, взял под свое покровительство, что было очень полезно. Кокандцы в Кашгаре принимали «купца Алимбая» очень гостеприимно. Ему оказывали определенные почести, устраивали увеселения и даже, по местному обычаю, временно женили на девушке-чаукен. При всем при этом Чокан старался как можно лучше изучить Кашгар.

Казалось, все самое трудное уже позади, но не тут-то было. Вскоре Валиханов обнаружил, что каждый его шаг по городу отслеживается агентами местной полиции. Стараясь отклонить подозрения, поручик вел себя как заправский купец. Он заключал торговые сделки, закупал товары, при этом ни на минуту не забывая о своей главной работе. «Что касается до моих действий, – писал он впоследствии, – то я во время пребывания в Кашгаре старался всеми мерами собрать возможно (более) точные сведения о крае, особенно о политическом состоянии Малой Бухарин, для чего заводил знакомства с лицами всех наций, сословий и партий, и сведения, полученные от одного, сверял с показаниями другого; сверх того я имел случай приобрести несколько исторических книг, относящихся к периоду владычества ходжей, и пользовался дружбой ученых ахундов… Имея постоянные и короткие сношения с кокандцами, я получил много данных о состоянии этого ханства и особенно о последних событиях, имевших последствием падение хана Худояра».

Пренебрегая опасностью, Валиханов провел в Кашгаре почти полгода. В феврале 1859 года он решил, что пришла пора возвращаться, тем более что в связи с подготовкой нового восстания ходжей в городе стало неспокойно. Ночью по городу разъезжали китайские патрули, были усилены караулы у городских ворот, подступы к Кашгару охраняли сторожевые отряды. К тому же английские агенты пустили слух, что среди казахских купцов есть русский агент, а это уже было смертельно опасно.

* * *

11 марта Валиханов распрощался со своей временной женой и отправился в обратный путь. 12 апреля 1859 года он вернулся в укрепление Верный с «богатым запасом интересных сведений о Кашгаре».

Таким образом, вся поездка в Кашгар заняла около полутора лет, из них год поручик находился на нелегальном положении. В изнурительном труде и скитаниях Валиханов подорвал свое здоровье и заболел тяжелой формой туберкулеза. Кроме этого, перенесенный стресс сказался на его психике, и, добравшись до Верного, Валиханов стал много пить. Учитывая и так слабое здоровье, последствия этого были самые печальные.

В июле Валиханов был уже в Омске, откуда отправил отчетные бумаги в Петербург, ставшие основой для выстраивания на ближайшие годы нашей политики с Китаем и организации торговли с Западным Китаем. Особое значение имел вывод Валиханова, что установление прямых торговых отношений между Россией и Кашгаром ослабит торговое и политическое влияние Кокандского ханства в южной части Синьцзяна, «ибо снабжение и продовольствие края скотом будет зависеть от нас; чайная торговля может перейти в наши руки, и Азия будет получать его (т. е. чай) от наших купцов… Выгодный сбыт наших товаров в этой стране несомненен». В свою очередь, Россия могла получать из Кашгара интересующие ее хлопок, шелк, пух и грубую ткань – дабу.

«Хотя производительные силы страны еще не развиты, – докладывал Валиханов, подразумевая Кашгар, – но вследствие требований могут принять более обширные размеры, например, хлопчатая бумага и шелк, которые, как говорят, лучше качеством, чем среднеазиатские сорта этих продуктов».

Авторитетное суждение Валиханова способствовало к установлению непосредственных экономических связей с Синьцзяном, суливших большую выгоду. Важным было и то, что, в отличие от Англии, торговых привилегий Россия рассчитывала добиться исключительно мирным путем и без политического шантажа.

13 июля генерал-губернатор Западной Сибири Гасфорд сообщил военному министру Сухозанету, что «караван, посланный в мае минувшего года в Кашгар, закончив успешно свои торговые дела, возвратился в Семипалатинск. Вместе с тем прибыл в город Омск и находившийся при этом караване поручик султан Чокан Валиханов». В Омске Валиханов находился до глубокой осени 1859 года, работая над отчетом, который затем отправил в департамент Генерального штаба. В докладе на имя императора начальник Генерального штаба отметил, что «это в высшей мере любопытный и полезный труд, из которого выписка при сем прилагается». Интересно, что Валиханов привез из Кашгара ряд уникальных восточных рукописей, коллекцию старинных монет и горных пород, образцы нефрита, гербарии и многое другое. В Омске Чокан снова встретился с Федором Достоевским, возвращавшимся из Семипалатинска в Тверь.

В 1860 году Валиханов прибыл в Петербург, где сделал доклад в Географическом обществе. Итоги работы Валиханова в Кашгарии были оценены достаточно высоко. Его произвели в штабс-ротмистры и наградили орденом Владимира 4-й степени.

Некоторое время Валиханов оставался в столице, где составлял карты Средней Азии и Восточного Туркестана для Генерального штаба, а с мая 1860 года по ходатайству министра иностранных дел князя Горчакова повелением Александра II был прикомандирован в Азиатский департамент Министерства иностранных дел.

В дальнейшем Валиханов участвовал в работе комиссии по сбору народных мнений о судебной реформе в Западной Сибири. В 1864 году он участвовал в Аулие-Атинском походе генерал-майора Черняева. Там, возмутившись жестокостью солдат, при взятии крепости Аулие-Ата, Валиханов уехал в Омск, но по пути задержался в Семиречье в ауле старшего султана Тезек Нуралина близ Алтынемельского пикета. Там же в ауле в апреле 1865 года он скончался от туберкулеза.

Научные заслуги Валиханова как исследователя Средней Азии и Восточного Туркестана были признаны мировой наукой. Без ссылок на труды Валиханова сегодня не обходится ни один серьезный ученый, изучающий историю, географию и этнографию народов Средней Азии и Казахстана. Это свидетельствует о непреходящей значимости трудов молодого и талантливого разведчика.

Выдающийся русский востоковед академик Н.И. Веселовский писал о Валиханове так: «Как блестящий метеор, промелькнул над нивой востоковедения потомок казахских ханов и в то же время офицер русской армии Чокан Чингисович Валиханов. Русские ориенталисты единогласно признали в лице его феноменальное явление и ожидали от него великих и важных откровений о судьбе тюркских народов, но преждевременная кончина Чокана лишила нас этих надежд. За неполных тридцать лет он сделал то, что другие не смогли сделать за всю свою жизнь».

Жаль, откровенно жаль, что столь толковый и перспективный игрок Большой Игры ушел в самом начале своей блистательной карьеры. Можно только представить, сколько бы еще сделал Валиханов в грядущем наступлении России на степи и пустыни Средней Азии!

В целом все три экспедиции 1858–1859 годов были неутешительны. Их итоги показали, что за годы Крымской войны наши позиции на азиатском направлении серьезно ослабли. Мы полностью проиграли англичанам в Афганистане и натолкнулись на жесткую политическую и торговую конкуренцию с ними в Хиве и Бухаре. Положительным было то, что Россия в самые сжатые сроки провела тщательную рекогносцировку своих юго-восточных границ, получив ответы на многие вопросы. После этого в Петербурге уже точно знали, когда и куда направлять свои усилия по сдерживанию английской экспансии в Средней Азии. Что ж, разведчики свое сделали. Теперь дело было за генералами.

Глава шестая

Почти одновременно с экспедициями Игнатьева, Ханыкова и Валиханова была организована еще одна экспедиция, несколько отличавшаяся от остальных. Это была экспедиция Петра Семенова на Тянь-Шань. Она не имела никаких военно-политических целей и была на первый взгляд чисто научной. Однако к Большой Игре экспедиция Семенова имела самое непосредственное отношение.

Вспомним, что одним из важнейших аспектов Большой Игры всегда являлся именно географический аспект – кто из соперников первым обследует, изучит, а затем и застолбит за собой новые, доселе почти неизвестные территории. А к середине XIX века таковыми в Азии являлись, прежде всего, горные районы Тянь-Шаня, Памира и Тибета. Исследовать их было весьма непросто и опасно. И наши, и англичане готовились к решающему рывку в горы. Теперь весь вопрос был только в том, кто кого опередит.

Когда знакомишься с биографией Семенова-Тян-Шанского, то на первый взгляд не понятно, почему этому человеку на склоне лет воздали столько почестей. Да, Семенов организовал успешную экспедицию на Тянь-Шань и писал ряд научных трудов, но не менее успешные экспедиции организовывали и возглавляли многие другие, как и многие другие написали не менее важные научные труды. Однако лишь Петр Семенов был удостоен практически всего, чего мог быть удостоен ученый в России того времени. Он являлся вице-председателем Русского географического общества и президентом Русского энтомологического общества, почетным членом Академии наук и Академии художеств, сенатором и членом Государственного совета, членом Русского горного общества и действительным членом всех российских университетов, был удостоен множества орденов. Наконец, только Семенов был удостоен почетной приставки к своей фамилии «Тян-Шанский»?

Отметим, что все свои почетные звания и титулы Семенов Тян-Шанский реально заслужил. В этом не сомневались ни современники, ни историки. Но чем именно? Ответ на этот вопрос, с одной стороны, лежит на поверхности, а с другой, покрыт густой завесой тайны, которая до конца так никогда не будет приоткрыта. Дело в том, что именно Петр Семенов являлся нашим «главным диспетчером» и «серым кардиналом» Большой Игры. Именно он разрабатывал маршруты всех наших разведывательных экспедиций, искал талантливых руководителей, которых лично обучал. Именно Семенов анализировал результаты всех экспедиций, составлял по их результатам секретные карты, которыми обеспечивал наших генералов, кроме этого, именно он анализировал всю разведывательную деятельность англичан в Центральной Азии и вырабатывал мероприятия по противодействию им. Кроме этого, Семенов сумел войти в узкий круг ведущих европейских ученых-географов и весьма достойно представлял в мире российскую науку. Именно он нашел и вдохновил на подвиги несколько поколений наших выдающихся разведчиков.

А потому, ведя в будущем разговор о наших азиатских экспедициях второй половины XIX века, мы будем понимать, что за всеми ними стоит тень «серого кардинала» Большой Игры Семенова-Тян-Шанского.

* * *

Петр Семенов родился в семье отставного капитана Измайловского полка и писателя-драматурга Петра Семенова. До пятнадцати лет воспитывался в деревне, обучаясь большей частью самостоятельно, с помощью книг. Интерес к географии у Семенова пробудился в детстве, особенно привлек его мир растений и минералов. Затем Семенов поступил в школу гвардейских подпрапорщиков и юнкеров, по окончании которой стал вольнослушателем Петербургского университета на физико-математическом факультете по отделу естественных наук. Выдержав экзамен на степень кандидата, в 1849 году Семенов был избран в члены Русского географического общества и с этого времени принимал самое деятельное участие в трудах общества как секретарь отделения физической географии, а затем как председатель того же отделения, взвалив на себя все теоретические вопросы общества. Однако теория теорией, но настоящим географом можно было стать, только организовав самостоятельную экспедицию и совершив серьезные географические открытия. Как исследователь Семенов начал с малого – совершив пеший переход из Петербурга в Москву через Новгород с изучением растительности. Затем он изучал флору в Воронежской губернии, на Дону, защитил диссертацию на звание магистра ботаники. После этого последовало путешествие по Европе и учеба в Берлинском университете. Семенов печатает научные труды в европейских журналах. В Берлинском университете он слушал лекции знаменитого профессора Карла Риттера о Высокой Азии. Там же он знакомится с выдающимся ученым Александром Гумбольдтом, с которым поделился планами исследования Центральной Азии.

Именно Гумбольдт зародил в нем мечту об исследовании Тянь-Шаня.

– Тянь-Шань и другие прилегающие к нему горные системы являются позвоночным столбом Азии! Именно ты должен подтвердить или опровергнуть мою теорию вулканического происхождения хребта Тянь-Шань! – наставлял 85-летний старец молодого русского ученого. – И привези мне оттуда образец вулканической породы. Я хочу умереть, сжимая в руках тянь-шаньский булыжник!

– Обещаю! – ответил Семенов.

В своих мемуарах Семенов впоследствии писал: «Проникнуть в глубь Азии, на снежные вершины этого недосягаемого хребта, который великий Гумбольдт считал вулканическим, и привести ему несколько образцов из обломков скал этого хребта, а домой богатый сбор флоры и фауны, новооткрытой для науки страны – вот что казалось самым заманчивым для меня подвигом».

Надо сказать, что Семенов тщательно готовился к осуществлению своей мечты. После Германии он прослушивает теоретические курсы по различным отраслям геологии и географии в университетах Швейцарии и Италии, кропотливо изучает горные породы и вулканические явления, совершает многочисленные тренировочные восхождения на вершины Альп.

В начале 1956 года Семенов, наконец, решил вопрос о самом главном деле своей жизни – экспедиции в еще недоступную для европейцев горную систему Тянь-Шаня. Дело в том, что до Петербурга дошли сведения, что Лондонское географическое общество всерьез заинтересовалось вопросом Тянь-Шаня и начало готовить туда экспедицию. Англичан следовало опередить любой ценой, поэтому Российское географическое общество начало лихорадочно искать того, кто бы возглавил нашу экспедицию. И здесь Семенов, с его давней мечтой поездки на Тянь-Шань оказался как нельзя кстати.

* * *

Прибыв в крепость Верный, Семенов коротко сошелся с начальником Заилийского края Михаилом Хоментовским и метеорологом капитаном Василием Обухом. Оба они уже видели берега Иссык-Куля и рассказали Семенову много интересного. Встретился он в Верном и с Чоканом Валихановым. Местное начальство помогло в организации первой поездки ученого на Иссык-Куль. В августе 1856 года Семенов достиг восточного берега Иссык-Куля, увидев огромную чашу бирюзовой воды в обрамлении гор, блиставших вечным снегом, он пришел в восторг.

Ученый впервые точно определил местоположение легендарного озера. По расчетам Семенова озеро находилось на равном расстоянии от Обской губы, Бенгальского залива, Черного и Желтого морей. Сопровождавшие Семенова топографы Вараксин и Яновский произвели съемку восточной части озера. На Иссык-Куле Семенов искал, но не нашел, упомянутый на каталанской карте христианский монастырь, где, по преданиям, был захоронен один из апостолов Христа.

Отряд столкнулся с местными племенами, сарыбагышами, с которыми у русской администрации отношения не сложились. Однако, поскольку экспедиция носила научный характер, Семенову удалось договориться с ними и даже провести в их поселениях несколько дней, изучая берег Иссык-Куля и окружавшие его хребты.

Вслед за этим в том же 1856 году Семенов совершил поход в верховья реки Чу. Вызвано это было сведениями о нападении местных разбойников-барантачей на русский караван, шедший из Верного в Ташкент. В Верном немедленно был собран карательный отряд, к которому присоединились Семенов, Хоментовский, Обух и Валиханов. Отряд двинулся через перевал Кастек в долину Чу. В одну из ночей, миновав ущелье Буам, отряд прошел рядом с кокандской крепостью Токмак. На западном берегу Иссык-Куля Семенову и его спутникам удалось установить вполне дружеские отношения с кочевавшими там киргизами сарыбагышами, которые впоследствии помогли отряду пробраться через два снежных хребта обратно в Верный.

Экспедиция впервые произвела съемку местности к северу и югу от берегов Иссык-Куля. При этом Семенов установил, что река Чу не вытекает из озера Иссык-Куль, как считал до этого его учитель Карл Рихтер, считавшийся в Европе лучшим знатоком Центральной Азии. Исследователи отыскали место, где Чу ближе всего подходила к озеру. Валиханову удалось тогда же подняться на вершины Тянь-Шаня по реке Джиргалан.

Там Семенов обнаружил закономерную смену по вертикали пяти высотных географических зон. Это было вторым большим открытием.

С его восхождения на ледник (названный впоследствии в его честь) начались гляциологические исследования на Тянь-Шане. Семенов первым удостоверился, что в открытой им горной стране несметное количество ледников и именно они являются источниками всех великих рек Азии, что схема расположения хребтов Тянь-Шаня, предложенная Гумбольдтом, ошибочна. Не оказалось на Тянь-Шане и вулканов, как думал Гумбольдт.

В Верный отряд возвратился прямым путем, пролегавшим через два горных хребта и занесенные снегом перевалы Алатау. На обратном пути в Верный исследователь совершил восхождение на гору Кунгей-Алатау. Впоследствии он вспоминал: «Трудно себе вообразить что-нибудь грандиознее ландшафта, представляющегося путешественнику с Кунгея через озеро на Небесный Хребет (таков буквальный перевод «Тянь-Шань»)».

Из Верного Семенов вскоре поспешил в Копал, откуда ему удалось проехать в Кульджу, где тогда побывал и Валиханов. Зиму он пересидел в Барнауле, разбирая ботанический и геологический материал, набранный у берегов Иссык-Куля. В то же время он начал подготовку к новому походу.

* * *

В 1857 году Семенов проник в Тянь-Шань через проход Санташ и Заукинский перевал. На высоте четырех тысяч метров он исследовал реку Зауку, протекавшую между двух высокогорных озер. Неподалеку от Заукинского перевала брала свое начало и Сырдарья, известная там под именем Нарын. Первым из европейцев Семенов достиг истоков Сырдарьи. Углубившись в глубь горной страны, он исследовал заоблачную вершину горы Хан-Тенгри, в ледниках которой начинался один из притоков Тарима.

Из воспоминаний П.П. Семенова: «Наконец мы добрались до вершины перевала, который представил мне неожиданное зрелище; горных исполинов передо мной уже не было, а впереди меня расстилалась волнистая равнина, с которой поднимались относительно невысокими холмами покрытые снегом вершины. Между ними виднелись зеленые озера, только отчасти покрытые льдом, а там, где его не было, по ним плавали стаи красивых турпанов».

Собрав большое количество материалов для исследований, группа решила вернуться, параллельно обследовав северный берег озера Иссык-Куль. 20 июня, вернувшись на место дислокации экспедиции, аулов богинского предводителя Бурамбая, Семенов стал планировать восхождение на Тянь-Шань с восточной стороны – тем более что проводники из местных согласились показать такой маршрут.

Второе восхождение началось уже 24 июня – на этот раз Семенов рассчитывал покорить горную группу Хан-Тенгри. Высота этого массива всего несколькими метрами меньше отметки в семь тысяч – нет смысла даже говорить о том, каких усилий стоило экспедиции покорение этого массива. Но результат оказался достойным вознаграждением всем мучениям. Петр Семенов вспоминал: «Прямо на юг от нас возвышался самый величественный из когда-либо виденных мной горных хребтов. Он весь, сверху донизу, состоял из снежных исполинов, которых я направо и налево от себя мог насчитать не менее тридцати».

Лошади срывались и гибли, с каждым шагом вверх становилось труднее дышать. К концу восхождения Семенов остался лишь с художником Кошаровым, двумя казаками и проводником. Внизу под ними проносились облака, у ног парили орлы…

– Наверное, отсель уже совсем недалеко и до Божьей обители! – перекрестился один из казаков.

Спустившись с вершины, Семенов один за другим исследовал двадцать три горных прохода в Тянь-Шане, в том числе Зауку, Кок-Джар, Текес. Это имело уже и военное значение для возможной переброски войск через горы. Семенов сравнивал Алатау с Альпами, Джунгарский Алатау с Пиренеями, весь же Тянь-Шань, по мнению Семенова, по высоте своей не уступал Кавказу. Изучая флору Тянь-Шаня, Семенов нашел в ней много общего с растительным миром Гималайских гор. Сопровождавший Семенова художник Кошаров запечатлел в рисунках виды Тянь-Шаня, типы населения, одежду и утварь казахов и киргизов.

Местное население отнеслось к русскому разведчику с симпатией. Залогом тому была крепость Верный и твердая рука полковника Хоментовского. Был момент, когда местный казахский султан Тезек собрал 800 джигитов и послал их сопровождать в качестве почетного конвоя Семенова. Немного позднее, когда сам Тезек оказался в заложниках у своего недруга вождя сарыбагышей Умбет-Алы, Семенов отплатил ему добром, уговорив киргизского манапа Бурамбая освободить коллегу. Тот собрал большой отряд киргизов-богинцев и направился вызволять Тезека. Вскоре тот был освобожден.

Вернувшись в Верный, Семенов неожиданно получил письмо от Гумбольдта, который писал, что скоро в Тянь-Шань со стороны Индии прибудут братья Шлагинтвейты, которых послали англичане. Гумбольдт просил Семенова в случае нужды оказать братьям помощь. Когда Семенов показал письмо Хоментовскому, тот только скривился:

– Британцы совсем обнаглели! Мало того что шлют к нам своих шпионов, так еще требуют, чтобы мы им помогали!

Когда Семенов попытался уверить полковника, что Шлагинтвейты – европейские ученые и ученики Гумбольдта и тот просто хочет им помочь, Хоментовский махнул рукой:

– Полноте, Петр Петрович! Чистой науки не бывает. Все они давно куплены со всеми порохами и столь же усердно трудятся на английскую разведку, как вы на нашу!

В результате Семенов набрал достаточное количество материалов для последующей их обработки. В июле Семенов еще раз посетил Кунгей-Алатау, полюбовался напоследок Иссык-Кулем и отправится в Семипалатинск – разбирать многочисленные находки.

Поход Семенова в Тянь-Шань дал замечательные итоги, совершившие переворот в географической науке того времени. Предварительный отчет о путешествии Семенова был помещен в «Вестнике Императорского Русского географического общества» за 1858 год, а в 1867 году краткий обзор результатов путешествия появился в «Записках Императорского Русского географического общества» и ряде других изданий.

Петр Семенов стал первым русским путешественником, побывавшим в центральной части Небесного Хребта. Экспедиция на Тянь-Шань стала настоящим трамплином в карьере молодого талантливого ученого и разведчика.

* * *

В то время, когда Семенов штурмовал Тянь-Шаньские хребты, из Индии к азиатским вершинам двинулась экспедиция, снаряженная Ост-Индской компанией. Так как у англичан не нашлось хорошего горного географа и геолога, а время не ждало, специалиста решили подыскать в Европе. Лондонское географическое общество обратилось за помощью к старику Гумбольдту, и тот рекомендовал своего ученика 28-летнего Адольфа Шлагинтвейта из Мюнхена, уже стяжавшего известность своими исследованиями о физической географии и геологии Альп.

Адольф Шлагинтвейт родился в 1829 году в Мюнхене. В юности он увлекся горами и Востоком, увлечение Адольфа разделяли и его братья – Герман и Роберт. Ост-Индская компания наняла братьев Шлагинтвейтов для исследования интересующих ее горных территорий. Любопытно, что братья Шлагинтвейты параллельно со своей разведывательной миссией выполняли и поручение Гумбольдта – изучали (как и Петр Семенов) магнитное поле Земли по его программе. Удивительно, но противники по Большой Игре, готовясь вступить в борьбу за Тянь-Шань, одновременно вместе участвовали в едином серьезном научном проекте.

В Индии братья Шлагинтвейты занялись изучением буддизма, здесь же они были завербованы спецслужбой Ост-Индской компании как разведчики. Братьям было разрешено посетить северо-восточные окраины Индии. Они стали первыми из европейцев, кто проник в Непал. Затем им удалось посетить ряд районов Тибета. По итогам этих поездок Адольф Шлагинтвейт написал объемистый отчет «Буддизм в Тибете», получивший высокую оценку как чиновников Ост-Индской компании, так и ученых-востоковедов. Это принесло ему европейскую известность.

Вначале братья Роберт, Адольф и Герман Шлагинтвейт пересекли высокогорное плато Деккан, совершили поездки в Кашмир, Ладакх и Хотанский оазис, первовосхождения на Гималаи, Каракорум и Куньлунь. Отсюда маршруты разделились. Часть группы ушла через плато Деккан, другая повернула на Мадрас. В мае 1855 года Адольф и Роберт отправились в северо-западные провинции Индии для изучения высокогорных перевалов Гималаев. Они обнаружили удобный перевал в хребте Тибет (высотой 6788 м), который располагался в горной гряде Ибн-Гамене. Наступившую зиму братья посвятили всестороннему исследованию Центральной и Южной Индии.

В апреле 1856 года в Симле они встретились с группой Германа, который успешно картографировал Восточные Гималаи и посетил загадочные для европейцев местности Сикким, Бутан и Ассам. На этот раз их совместный путь лежал в Западные Гималаи.

Герман и Роберт из Ладакха пересекли Каракорум и первыми из европейцев вступили в пределы Куньлуня и Восточного Туркестана. Результатом этой успешной экспедиции было исследование части горного массива Каракорум, о котором прежде имелись лишь отрывочные и противоречивые сведения. Открытые хребты Шлагинтвейты назвали именами Колумба, Риттера, Гумбольдта и Марко Поло. Затем Роберт отбыл в Европу, его брат Герман посетил Непал, где осуществил восхождение на гору Гауришанкар, высотой 7144 метра. По тем временам это было выдающееся достижение.