Текст книги "Портреты замечательных людей. Книга первая"

– И что с ним делали, на что он шёл?

– Мы продавали его как техническое сырьё на фабрики по производству ДСП, ДВП, на мебельные фабрики. Делали вагонку, обрезные пиломатериалы. Потом создали, на мой взгляд, уникальное оборудование, на котором изготавливали кубики размером 40 на 40 сантиметров, а уже из них делали паркет.

– И долго занимались топляком?

– С 1991 по 1994 год. А потом уже начал заниматься строительством. Сначала дачные домики строил, потом торговые комплексы, которые сдавал в аренду, что обеспечивало постоянный источник доходов и позволяло свободно заниматься наукой и новыми технологиями.

– Так вы ученый или бизнесмен?

– А вы знаете, на мой взгляд, это неразрывно связано между собой. Одно без другого не может существовать. И бизнес не может, иначе он будет неконкурентоспособным, и наукой сегодня заниматься без денег нельзя.

Фондов, которые финансировали бы науку, у нас практически нет или очень мало. А средства чаще всего используются для личных и корыстных целей. Хотя в дореволюционной России примеры были. Наш знаменитый купец первой гильдии Христофор Семенович Леденцов в своё время создал фонд, и он был крупнее фонда Нобеля. На его средства финансировались работы и Менделеева, и Павлова, и других ученых.

На сегодняшний день средства фонда составляют около одного миллиарда долларов. Но он сейчас находится в США и не действует. После революции фонд был заморожен. И слава Богу.

– А то бы разворовали?

– Конечно, разворовали бы.

– Бизнесом в России трудно заниматься?

– Вся беда в том, что мы сегодня живем в условиях рыночной экономики, но при административно-хозяйственной системе управления. Чиновничье право как было, так и осталось в силе. Мы всецело зависим от него. Поэтому предприниматель вынужден возиться с чиновниками, обхаживать, тратить на них время и нервы. Попробуйте так поработать: начать своё дело, вложить душу, энергию, средства и потом жить как на вулкане…

– Чиновники – это действительно бич. И, помимо прочего, поедают бюджет, как колорадские жуки картошку. Может быть, президенту пора этим озаботиться?

– Вы понимаете, что есть государственная машина, огромная, десятки миллионов людей. А президент один. И апеллировать к нему нет смысла.

Правила создают законодатели. А вокруг них всегда кружится сонм людей, которые выстраивают эти правила под себя, потому что просто не могут жить в условиях естественного отбора.

– Ну извините меня, Пётр I тоже был один, но обрывал пути, которые мешали развитию страны.

– Нет, тут я как раз не пессимист. Я оптимист. Будущее у нас будет, и хорошее. Мы и сейчас живем не в самое худшее время, бывало и трудней. Но у каждого времени есть свои проблемы, понимаете? И может, у следующих поколений проблем будет больше, чем у нас, но хуже они жить не будут. Почему? Потому что человек по природе так создан, что он всё время будет стремиться создавать для себя лучшие жизненные условия. Понимаете? Это потребность человека.

– Мы говорим с вами на разных языках. Вы – как ученый, а я – как человек, которому осточертело жить в таких условиях.

– Но жизнь прожить – не поле перейти.

– Понятно. Кому из политиков вы симпатизируете?

– Политикой я не занимаюсь и политикам не симпатизирую. Почему? Потому что я не вижу ни у кого из них реальной программы, которая могла бы вывести из кризиса страну.

– Вы череповчанин?

– Нет, я родился в Вологде в 1949 году, там пошёл в первый класс, а потом мы переехали в Череповец. В семье было четверо детей, и родители назвали нас по именам главных героев романа «Евгений Онегин», то есть Владимир, Татьяна, Евгений и Ольга.

– Интересно… А кем были родители?

– Мама работала фельдшером, отец был военным, он всю войну прошел. К литературе они не имели отношения. Но любили хор. Пели с удовольствием и детей приобщили к пению.

– И вы подпевали родителям?

– У меня вся жизнь связана с хором. Сначала пел в школьном хоре, потом в молодёжном, где познакомился со своей будущей женой Валентиной Николаевной, потом в народном ансамбле «Прялица». А теперь вот уже девять лет содержу этот ансамбль.

– Вы меня не перестаёте поражать…

– Да, я содержу штат. Всего 17 человек. Это директор ансамбля, художественный руководитель, хормейстер, баянисты и так далее. Я плачу арендную плату за помещение, плюс к этому поездки, костюмы и прочее. Ансамбль полностью у меня на балансе. И я считаю, значит, что Министерство культуры занимается совершенно не своим делом. Оно должно как раз заниматься вот такими самодеятельными творческими ансамблями, чтобы народ формировался в культурной среде.

Раньше ансамбль был на балансе у металлургического комбината, но потом они отказались от него. А туда дети ходят, понимаете, вот я и взял на содержание.

– Понятно. А сам вы сейчас поете?

– Не так часто, но пою. Последний раз, наверное, месяц назад этим занимался.

– Для вас это отдых или труд?

– Это, конечно, и труд, но когда чувствуешь, что людям нравится, тогда это огромная радость.

– А что любите петь?

– Русские народные песни. Северные, лирические. Они близки нашему народу.

– И жена по-прежнему поёт?

– Да. Она солистка. Она работала машинистом крана, а сейчас на пенсии.

– Внуки у вас есть?

– Две внучки и внук.

– Кто-то из них поёт?

– Захарка танцует и поёт. Он самый младший, ходит в детский сад и занимается сейчас в самодеятельном ансамбле «Потешки». Это детский ансамбль. Очень знаменитый, даже за границей несколько раз побывал.

– Ну что ж, пока такие люди есть, будет и Россия. Спасибо, Евгений Михайлович, вам за всё.

2005 год

Выходила на ковёр Катюша

Екатерина Кейб, чемпион мира по борьбе сумо, живет в Балашове. Учится на третьем курсе Саратовского социально-экономического университета по специальности «Налоги и налогообложение». Живёт с открытой душой. По характеру добра и, несмотря на чемпионский титул, беззащитна.

* * *

– Катя, у тебя в двадцать лет так много званий и наград, что я сбился со счёта.

– Я и сама запуталась. Легче сказать: неоднократная чемпионка России по самбо, призёр Европы по самбо, призёр мира по самбо, мастер спорта; международный мастер спорта по сумо, неоднократный чемпион России, чемпион Европы, трёхкратный чемпион мира по сумо.

– Ого! Ты никогда не оставалась без призов?

– Оставалась. И первые свои соревнования я проиграла. Это был детский турнир по самбо, он проходил во Ржеве.

– Когда ты стала заниматься борьбой?

– В 1999 году. Я стала заниматься самбо, когда училась в седьмом классе. Меня долго уговаривали, год за мной ходили тренеры и девочки, которые уже занимались, говорили: Катя, да приди, попробуй… Папа отговаривал, он знал, что борьба связана с травмами.

– Кто у тебя родители? Как их зовут?

– Папа, Георгий Германович, кандидат в мастера спорта по самбо, по образованию он инженер-электрик. Мама, Нина Фёдоровна, врач-педиатр.

– Кто больше за тебя болеет?

– Да они оба болеют, всегда очень рады за меня. В детстве я везде совалась: и петь, и танцевать, и играть на музыкальных инструментах, слух у меня был хороший, но пришла в борьбу и нашла себя. Мне сразу понравилось. Понравилось, как приняли, понравилось заниматься, понравились взаимоотношения. Я была в восторге. Я очень хорошо нахожу общий язык с ребятами, у меня так с детства было. Мои лучшие друзья – Саша Новиков, Марат Гудуев, Сережа Щербинин, Азамат Гудуев, Ломакин Ваня.

– Ты отчаянная?

– Я бы не сказала.

– А чего боишься?

– Пауков боюсь больше всего. Просто страх божий. Это смешно на самом деле, не знаю, почему, но с детства я их очень боюсь.

– Катя?! Чемпион мира!!! Ну и ну…

– Ничего с собой поделать не могу.

– Кто тебя тренирует?

– У меня два тренера, как были, так и есть. Это Гришаев Андрей Владимирович и Антипов Сергей Владиславович. Мы зовём его Сергей Славич, так уже привыкли.

– А папа не тренирует?

– Нет. Он занят своими делами. Папу я свободно могу поднять на мельницу. Для меня не тяжело поднять папу.

– Ты много тренируешься?

– Достаточно много. Я редко качаюсь, у меня и так широкие плечи. Мне больше дают практические занятия, в борьбе развиваются все группы мышц. Я тренируюсь с ребятами. При весе 150 килограммов спокойно сажусь на шпагат. У меня хорошая растяжка.

– Как ты стала совмещать самбо и сумо?

– Это было не моё решение. Три года назад тренер сборной России предложил мне попробовать себя в сумо. Я как услышала, что в сумо, со мной плохо стало. Что такое для меня сумо раньше было? Толстяки выходят, борются, толкаются животами. Я в слёзы: никогда не буду бороться; и на первых соревнованиях – был какой-то международный турнир, он проходил в Москве – я не хотела выступать, но тогда для меня было так: тренер сказал тренер отрезал. Пришлось подчиниться. Я поехала, но против своего желания. Как из-под палки. И тогда примчались все мои друзья, чтобы поддержать меня. Они специально приехали из Ржева (там проходил турнир по самбо), и тренер Сергей Славич, и Саша Новиков, и Ваня Ломакин, и Марат… Они так болели за меня, я так была благодарна…

– Что, поборола себя?

– Да. Прежде всего себя. Потом и к борьбе отношение стало другим. Сумо зародилось в Японии, но для японцев это не только спорт, это часть истории и культуры, это философия и образ жизни. В Японии существует свыше 50 школ сумо. Борьба ведётся на помосте из глины. Он называется дохё. Диаметр арены 4,5 метра. В центре обязательно зарыты каштаны, водоросли, мытый рис и соль. Соль в Японии считается символом чистоты.

У профессионалов существует только одна весовая категория – абсолютная, она открыта для всех, там может любой попробовать свои силы. А в любительском сумо создали четыре весовые категории. Японцы пошли на этот шаг, чтобы борьба стала олимпийским видом спорта.

– Ты видишь себя олимпийским чемпионом?

– Мечтаю попасть на Олимпийские игры, но не люблю загадывать.

– Я могу побороться с тобой на руках?

– Ну, пожалуйста…

– Ого, япона мать, как ты меня ловко положила…

– Вообще я не люблю меряться силой. Мне жалко противника. Я не могу причинить человеку боль.

– Значит, ты большая, сильная, но добрая и безобидная?

– Если меня не разозлить…

– Не буду. Сумо безобидный вид спорта по сравнению, например, с самбо, где применяют болевые приемы?

– Я бы не сказала. В сумо есть такие удары и такая техника, что не дай бог. Удары производятся не кулаками, а внутренней частью ладони, но они чувствительные, и можно бить двумя руками.

– Ограничения на возраст существуют?

– Нет, сколько потянешь, ограничений на возраст никаких нет. У нас на соревнованиях по сумо выступали и 50-летние борцы.

– Чем берет сумоист, массой или силой?

– По-разному. Кто как борется. Можно взять не массой и не силой, а хитростью. Смотря какой противник попадётся. В сумо существует больше 80 канонических приёмов.

– На лопатки положить не надо?

– Нет. В сумо победителем считается тот, кто либо выталкивает соперника за пределы дохё, либо заставляет коснуться дохё любой частью тела, кроме ступни. Поэтому очень важно вывести противника из равновесия.

– Долго длятся поединки?

– Нет. Борьба начинается из низкого старта. По команде два тяжёлых человека сшибаются друг с другом. Представьте себе такую картину. Это очень мимолётная борьба, она заканчивается практически за 20–30 секунд.

– Кто задает тон среди женщин? Японки всё-таки достаточно миниатюрны по природе.

– На чемпионатах хорошо выступают немки, украинки. В командном зачёте первенство два года остается за Россией. На самом деле у нас очень сильная сборная.

– Сколько человек в сборной?

– Три человека плюс одна запасная. Так положено по правилам. На победном чемпионате мира 2006 года сборную России представляли Олеся Коваленко из Курска, Анна Жигалова из Ижевска и я. Запасной была Света Пантелеева из Нижнего Новгорода.

– В каких странах ты выступала на соревнованиях?

– В Германии была неоднократно, в Венгрии была несколько раз, в Сербии, в Польше, в Японии…

– А где больше всего понравилось?

– Везде хорошо, но дома лучше.

– Спасибо, Катя.

2006 год

Мужская работа

Карьер мы исходили вдоль и поперек.

У людей, технически образованных, интеллигентность не бывает вычурной. Я мог убедиться в этом лишний раз, общаясь с директором карьероуправления Виталием Максимовичем Степанько.

Круторожинское месторождение габбро-диабазов разрабатывается открытым способом, находится на южном склоне горы Казак-Чекан в пяти километрах от Орска, на краю земли русской, на границе с Казахстаном.

Природа тут обделена, и если убрать жёлтую строительную технику, то карьер издалека можно принять за лунный кратер.

Виталий Максимович поясняет на ходу.

* * *

– Ширина карьера 800 метров, длина полтора километра; глубина порядка 60 метров; он, видите, уходит в глубину уступами – всего шесть уступов.

– Сколько лет этот карьер разрабатывается?

– Орское карьероуправление существует с 1960 года. На сегодняшний день это крупнейшее предприятие отрасли производства нерудных материалов в Приволжском регионе и одно из крупнейших в России. Наша продукция – щебень, то есть то, что буквально лежит под ногами.

– Как, кстати, вырабатывается щебень? Можно описать технологический процесс?

– Сначала с помощью буровых станков в определённом порядке в каменной породе бурят скважины на глубину 18–20 метров. На площади 1500 квадратных метров бурится несколько десятков скважин, расстояние между которыми составляет шесть метров. Потом в каждую скважину закладывают взрывчатку общим весом 50–60 тонн. Взрывы на карьере гремят раз в неделю. После взрыва образуется навал, и к работе приступают экскаваторы. Каждые пять минут загружается машина. У нас одиннадцать БелАЗов грузоподъёмностью 55, 40 и 30 тонн. Горная масса возится на расстояние до полутора километров от карьера, сваливается в бункер и проходит три стадии дробления. Дальше идёт сортировка щебня по фракциям. Крупный – это фракция щебня 25–60 мм; мелкий – фракция щебня 5–20 мм.

– Грубо говоря, это каменоломни?

– Можно и так представить. Как воображение работает.

– Как-то безлюдно у вас кругом… Сколько человек работает на предприятии?

– Примерно 800. В основном мужчины. Работа идет круглые сутки, по 12 часов, без выходных. У нас четыре смены.

– Вы давно на этом месте?

– Скоро 5 лет. На будущий год будет. На будущий год у меня три юбилея: 65 лет исполнится, 45 лет трудового стажа и 5 лет – на Орском карьероуправлении.

– Не тяжело приходится?

– Нет. Во-первых, я увлекаюсь дыхательной гимнастикой. Для меня это хорошая подзарядка. Каждый день, утром и вечером, занимаюсь. Человек без пищи может прожить 30 дней, без воды – десять, а без воздуха счёт идет на минуты… Йоги не зря практикуют дыхательные упражнения.

Во-вторых, люди моей профессии привычны к переездам и легки на подъём. Я потомственный горняк, родом из Хабаровского края, вырос на Кербенском прииске. После школы окончил горный техникум. Полгода по распределению работал на свинцовом руднике в Киргизии, потом призвали в армию. В армии решил учиться дальше и выбрал Ленинградский горный институт.

– Вот оно что! А я-то думаю, откуда у вас эта косточка.

– Так получилось, что главный инженер Кербенского прииска был выпускником Ленинградского горного института и на свинцовом руднике в Киргизии главный инженер тоже окончил Ленинградский горный институт. Они выделялись своей эрудицией, своей культурой, своим отношением к людям, что и побудило меня сделать такой выбор. Это самый старый технический вуз страны и один из старейших в мире. Тут сложились своя школа, традиции, очень сильный преподавательский состав. Достаточно сказать, что будущий президент России Владимир Владимирович Путин защищал кандидатскую диссертацию в Горном институте. И председатель Совета Федерации Сергей Миронов окончил тут геофизический факультет, и жена моя, Светлана Михайловна, между делом будет сказано, тоже выпускница института.

– С этого и надо было начинать.

– Как другие гордятся, что окончили, к примеру, МГУ, так мы гордимся Горным институтом. Раньше царских офицеров даже в штатском выдавала выправка. Так, на мой взгляд, и у выпускников Ленинградского горного есть какое-то своё «родимое пятно».

Я окончил институт с отличием в 1969 году. Позже, в начале 80-х годов, когда работал генеральным директором объединения гранитных карьеров «Кузнечное» в Ленинградской области, познакомился с нынешним ректором Владимиром Стефановичем Литвиненко. Он поднял Горный институт на небывалую высоту, ввёл форму для студентов и преподавателей.

– После института вы по специальности работали?

– В основном по специальности всю жизнь работал. С 1981 по 1998 год был генеральным директором объединения гранитных карьеров «Кузнечное», правда с перерывом, потому что в 1986 году меня избрали председателем Приозерского горисполкома. Я не рвался на эту должность. Меня рекомендовал Виктор Алексеевич Зубков.

– Известная личность. Крупная фигура.

– Он тогда был секретарём горкома партии.

– Как бы вы его охарактеризовали в двух словах?

– Честный, прямолинейный, категоричный человек, который всегда держал слово.

– Понятно. Так вы, значит, питерский, Виталий Максимович. Так бы сразу и сказали, а то – из Хабаровского края…

(Степанько смеётся про себя.)

– Так случилось, что жизнь меня сводила с интересными людьми. Однажды почти час я беседовал с глазу на глаз с будущим Патриархом всея Руси Алексием II. Он тогда был митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским. Познакомились мы таким образом. В Приозерске был храм, он использовался под склад для хранения газовых баллонов, а раньше служил подворьем Валаамского монастыря. Здание красивое, постройки конца 19 века. Газовики не могли его должным образом содержать, и я взял на себя решение передать здание Церкви. Согласовал с горкомом. Это был 1988 год. Так мы и познакомились. Митрополит лично приезжал, у меня в кабинете чай пили, разговаривали, и я ловил себя на мысли, что мне не хочется его отпускать, такая положительная энергетика исходила от него… Председателем горисполкома я работал до 1990 года. Потом настали другие времена, меня сочли недостаточно демократичным, и я вернулся на объединение гранитных карьеров «Кузнечное», где проработал до 1998 года. Потом перебрался в Москву. Спустя какое-то время меня пригласили провести экспертизу Орского карьероуправления.

– Кто пригласил?

– Предложение поступило от крупной московской компании. Ко мне они обратились по старой памяти. Мы знакомы с того времени, когда я работал в Ленинградской области. Они брали нашу продукцию и однажды прокредитовали нас на довольно серьёзную сумму, практически под честное слово. Потом мы рассчитались щебнем, и с тех пор у нас сложились доверительные отношения.

– Для чего москвичам карьер на краю света? Ладно бы там золото или алмазы добывали, а то, смешно сказать, щебень, то есть то, что, как вы сказали, буквально лежит под ногами.

– Нет, тут вы не правы. Им надо отдать должное. Они грамотно и расчётливо ведут свой бизнес. Я много лет работаю, но впервые столкнулся с руководителями, которые понимают тебя с полуслова.

В Москву щебень везут из разных регионов. Но у щебня, как у любой другой продукции, существуют качественные характеристики, и среди них, например, уровень радиации, что для большого города, где люди живут в окружении асфальта и бетона, имеет не второстепенное значение.

Так вот, в одних случаях радиоактивность щебня составляет 760 Бк/кг, это зависит от месторождения, в других – 370, а у нас – всего 10 Бк/кг. Разница, как видите, ощутимая. Это исключительно низкая радиоактивность. Наш щебень понижает средний радиоактивный фон в Москве.

Кроме того, щебень из габбро-диабазов отличает высокая прочность, долговечность, нечувствительность к кислотным и щелочным средам, прекрасная адгезия, то есть слипаемость с вяжущими материалами – битумом и цементом.

Мы учли, что порода универсальная: она годится для автомобильных и железных дорог, может использоваться в промышленном и гражданском строительстве, в качестве исходного материала для производства минеральной ваты. Запасы камня здесь практически не ограничены, и это тоже сыграло в пользу прихода сюда московской компании.

– Вы сразу согласились стать директором карьера?

– Практически да. С места в карьер, как говорится. Я приехал, посмотрел месторождение, геологическую документацию и дал положительное заключение. После этого мне предложили поработать директором карьера, и в апреле 2001 года я приступил к обязанностям.

– Правильно, назвался груздём – полезай в кузов.

– Задач было много. Нужно было нарастить объёмы производства, улучшить качество, освоить выпуск кубовидного щебня. И новых акционеров нельзя упрекнуть в потребительском отношении, они вкладывали много своих средств. Реконструировали технологические линии, внедрили дробилку КИД-1200М. Она была изготовлена по чертежам ленинградских конструкторов на заводе в Челябинской области, никто больше не мог в то время освоить заказ. Сейчас она у нас работает как часы. Приобрели американское дробильно-сортировочное оборудование фирмы TELSMITH, производительность которого значительно выше. Закупали технику: БелАЗы, экскаваторы, бульдозеры. Многое на самом деле удалось. Мы выжили в конкурентной борьбе, увеличили объёмы производства, наладили выпуск кубовидного щебня. До 2001 года его не выпускали, а спрос на него был. Куб о видный щебень укладывается более компактно, и уже никакие нагрузки на полотно не страшны.

– Сколько щебня вы сегодня отгружаете?

– Свыше 400 000 тонн в месяц. 190 000 тонн мелкого и 240 000 тонн крупного. Крупный щебень у нас преимущественно кубовидный. Продукция отгружается в основном железнодорожным транспортом, каждый месяц отправляем 7000 вагонов.

– Сколько щебень стоит? Так, для интереса.

– Средняя цена 140 рублей за тонну, мы не поднимали цену почти два года.

– Ваши потребители?

– Одну треть забирает Москва, в том числе домостроительные комбинаты. Потом железнодорожники. Они берут щебень для балластного слоя железнодорожного пути. Сейчас мы закрыли потребности Куйбышевской, Южно-Уральской и Приволжской железных дорог. Отгрузку на более дальние расстояния сдерживает рост тарифов.

Автодорожникам, конечно, отправляем. В Мордовию, Рязань, Самару, Татарстан, другие регионы. Не мной сказано, что у России две беды – дураки и дороги. С дураками ясно, они сами по себе растут, а дороги сделать в наших силах, и диабазы, габбро-диабазы – идеальный материал для дорог.

– Не разочаровывались в выборе профессии?

– Нет, ни одного дня не пожалел. Здесь чувствуешь, что можно свернуть горы.

– А что всё-таки интересней: золото добывать или щебень вырабатывать?

– Щебень, как ни странно. Золото практически не видишь. А щебень всё время у тебя перед глазами лежит. Но люди что в карьере, что на приисках не отличаются. Это люди одной породы.

2006 год