Текст книги "Дом с розовыми наличниками. История про странных обитателей"

48.Перечень

На руинах Дома с розовыми наличниками мы составили перечень тех дел, которые необходимо выполнить прежде, чем покинем это столь дорогое нам место:

Неукоснительно соблюдать порядок исполнения дел, изложенных в перечне.

Раздобыть соль и приготовить в дорогу запас печёной картошки.

Уговорить пришельца Федю напоследок исполнить грустную мелодию огня.

Выменять у сантехника Коли его тележку с велосипедными колёсами на оставшиеся у нас в запасе от прошлого урожая самоцветы с тюльпанового дерева.

Изготовить из весёлых воспоминаний о Доме с розовыми наличниками радостные маски для всей нашей компании.

Бескорыстно отдать сантехнику Коле наши грустные от расставания улыбки, оформив это в виде подарка. Улыбки обернуть в блестящую фольгу и перевязать цветной шёлковой ленточкой. И приложить три гвоздики.

Тщательно собрать все разметённые ветром веточки тюльпанового дерева и вместе с поломанным стволом сжечь, чтоб не досталось какому-нибудь алчному типу.

Стереть из памяти мысли о детской библиотечке, приготовленной Чёрной Вдовой для маленького Кузи. И не играть больше ни с кем и никогда в прятки. Это совсем не увлекательная игра.

Погасить долг распорядителя нашей фирмы по плетению венков из улыбок перед клиентами, внесёнными в картотеку кроссворда «Милосердие».

Написать архитектору прошение, чтобы запроектированный на месте нашего Дома торговый центр был непременно с наличниками розового цвета.

Наполнить карманы наших пижам горстями воспоминаний из жизни Дома с розовыми наличниками и унести с собой.

Погрузить на тележку с велосипедными колёсами сожаление об утрате манускрипта «Ал-Хови», провизорских весов, журнала регистрации здравых мыслей, червонно-золотого колечка и других полезных вещей из коричневого саквояжа, архива с письмами от Старика, наших сокровенных мечтаний у камина за вечерним чаем, оставшегося после зимы запаса малинового варенья, музыкальных батарей центрального отопления, настроенных на «Лунную сонату», так и не дописанной Магистром его «Осенней симфонии», оставшихся изваяний животных, выстроганных из садовых коряг, изношенной конской подковы, коралловых светлячков, цветных открыток, гирлянды из нашей столовой, комнатных фикусов, конфетных фантиков, отражений в зеркальной поверхности ночных окон и вечерних теней в гостиной на стене.

Сверху на всю эту груду утраченных вещей положить губную гармошку, предварительно вытряхнув из её каналов застрявшие там остатки грустных аккордов.

Напомнить Оксане, чтобы поглубже положила в карман жестяную коробочку из-под леденцов иначе можем потерять её.

Раздобыть подходящий кусок бечёвки. Укрепить её понадёжней одним концом спереди тележки, к другому концу привязать прозрачный полиэтиленовый пакетик с кусочками лучезарного коралла – пусть освещает дорогу.

Всем взять по горстке пепла, лежащего на пожарище нашего Дома.

Запечь в костре из веток тюльпанового дерева упоминавшийся выше картофель для утоления голода в пути.

Чтобы встречный транспорт уступал нам дорогу, а попутный – вежливо приветствовал сигналами при обгоне, привязать к нашей тележке спереди два жёлтых воздушных шарика, сзади – пару красных. Шарики, для большей яркости, наполнить лёгкостью наших улыбок. Соблюдая правила дорожного движения, гружённую тележку на велосипедных колёсах катить прямо перед собой.

На случай непредвиденной внезапности дружно троекратно поплевать всей компанией через левое плечо.

Положить какой-нибудь деревянный предмет в углу тележки на видном месте, чтобы при необходимости он был всегда под рукой и по нему можно было бы постучать костяшками пальцев.

Взятую в Панкратовой коморке картонную коробку из-под цейлонского чая очистить от серого налёта пыли и упаковать в неё состоявшиеся и несостоявшиеся мечты, добрые сны и все слышанные смешные истории. Внимательно проследить, чтобы в пути всё это не разбилось.

На двух черенках от лопат укрепить над тележкой интенсивно кумачового цвета транспарант, на котором крупными буквами написать слово ПЕРЕГОН, а пониже – сделать мелким трафаретным шрифтом надпись «постижение конечного результата чревато крахом высокой цели».

Покинув дорогое сердцу место, двигаться по дороге организованной группой, не обращая внимания на водителей-лихачей и увязавшихся уличных дворняг.

Для обозначения участников группы, приколоть всем на груди по одному сухому прошлогоднему кленовому листику из нашего сада.

Ночь мы провели у костра возле развалин нашего Дома с розовыми наличниками.

Пришелец Федя старательно исполнял нейтральные (ни весёлые, ни грустные) мелодии на губной гармошке, изображая выражением лица непосредственную одухотворённость и безразличие к предстоящему расставанию с привычной и дорогой сердцу средой обитания. Магистр Осени до самого рассвета стремительно прохаживался за нашими спинами вне пределов высвеченного костром круга. Мальвина, приткнувшись к Оксане, непрестанно всхлипывала во сне. Остальные мужественно крепились.

Постижение конечного результата чревато крахом высокой цели!

И это было доподлинно известно господину Романисту. А посему, ещё не завершив сочинение предыдущего произведения, он принимался за написание следующего. Таким образом, конечный результат становился непостижим. Сам же Романист пребывал в постоянном состоянии ПЕРЕГОНА.

Однажды ему приснился страшный сон – извивающаяся змеёй кумачовая ленте, на которой отчётливо выведена фраза «Постижение конечного результата чревато крахом высокой цели!» Измученная неблагоприятными погодными условиями, периодической сменой времён года, фантазией и реальностью, лента вяло вползала в кем-то беспечно оставленное открытым окно какого-то Дома с розовыми наличниками. И хотя кумачовое пресмыкающееся находилось в состоянии издыхания, надпись на её вылинявшем боку отнюдь не потеряла насущной актуальности.

Лента бесшумно вползла в помещение и обвилась вокруг тела человека, безмятежно спящего в кресле за письменным столом. Всмотревшись пристальней в черты лица сони, Романист обнаружил в нём портретное сходство с собственной персоной, только в отрешённом лице двойника застыло обманчивое отражение вечной весны. Да и дом не был совсем обычным: решётки на окнах, обитатели в одинаковой казённой пижаме, человек в белом легонько постукивал пациента под коленную чашечку блестящим миниатюрным молоточком…

Змея осторожно ужалила спящего в темечко и тут же уползла прочь. Жертва встрепенулась и сонно пробормотала:

– Постижение конечного результата чревато крахом высокой цели!

А наутро все обитатели странного дома уже знали о том, что постижение конечного результата чревато крахом высокой цели!

Потревоженный буйно-шальными своими соседями, господин Романист продрал заспанные глаза и освободился от оков сна.

– Наступил крах высокой цели! – трагическим тоном уведомил его первый встречный совершенно неопрятного вида незнакомец в пижаме.

– Кого теперь винить? – попытался разобраться сочинитель.

– А во-о-на кто всё знает, – ткнул пальцем неопрятный гражданин в спину удаляющегося прохожего.

Догнав второго незнакомца, дотошный Романист пристал к нему:

– Позвольте разобраться в целом…

– Мы с вами совершенно незнакомы, сударь, – перебил его тот бесцеремонно.

И в этот миг обомлевший писака в загадочном лике собеседника узрел привычные черты:

– Однако, вы моё второе Я, посредственная двойственность натуры.

– Тогда всенепременнейше ответ я дам тебе, презренный борзописец. Постигни смысл в этом изречении: виной всему не цель любой ценой, но преклоненье перед результатом…

 
Награду рок за голову мою
уже назначил – это и не диво!..
Я на груди своей пригрел змею:
хотя и отстраняю взор брезгливо,
но холю и лелею существо,
грозящее коварною расправой, —
моё здоровое как будто естество
поражено смертельною отравой.
И принятая мною доза лет
превысила критическую массу,
и терпеливо дожидавшийся скелет
уж выразил своё почтенье мясу.
Да, скоро, скоро примет меня рай,
а может – ад, пока того не знаю.
Но, рок, не торопись! Ворот не отпирай —
пока я дух свой только разминаю.
Когда наступит тот последний миг —
мне непременно быть во всеоружии;
пока же бытие я не постиг
и не насытился земным радушием, —
необходимо взвесить много раз
мои грехи, достоинства и прочее, —
взглянуть на все дела и в профиль, и анфас.
Пока же ставлю многоточие…
 

49.Указующая длань судьбы

И ничего не поделаешь, если судьба обернулась к тебе неприглядной изнанкой. Значит звёзды сложились в мозаику, составляющую неблагоприятный гороскоп. Впрочем, всё исходит от того, что записано в скрижали – так трактует манускрипт «Ал-Хови». Судьба ведёт каждого по строго определённому свыше маршруту. И не в ведении смертного изменять волю Высшего Разума. Ведь сказано же:

 
И я уйду туда, откуда нет возврата,
тем завершив свой жизненный круиз,
чтобы сия биологическая плата
служила бы путёвкой в paradis.
 
 
Ох, не для всех врата открыты рая —
за сим взирает неподкупный страж,
он чтит Завет, как кодекс самурая.
Ну, может пронесёт!.. – надеюсь на кураж.
 
 
Какое там… записано в скрижали —
моей судьбы конечный, крайний пункт.
…Как капли на отточенном кинжале,
стекают дни эритроцитами секунд.
 

Мы пытаемся угадать линию жизни по раскрытой ладони. И вздымаем разверзшиеся длани к небу в надежде на ниспосланную благодать. Мы надеемся, что Всевидящее Око благоволит нашим начинаниям. Но космос надменно молчит. Холодом веет сверху. Не спешит Провидение одарить страждущего скупым грошом удачи, тем убивая всякую надежду. И эзотерическое созерцание звёздного неба теряет всякий смысл в свете гаснущих надежд. Когда меркнет последний далёкий огонёк, в ночи обрушивается кромешный мрак, в тисках которого жалко трепещет затравленная фатальностью душа.

Загадочный календарь индейцев майя проливает свет на многие явления нашей жизни.

Когда линии с протянутой ладони, спроецированные на карту звёздного неба, точно совместятся, – значит судьба дарует вам шанс, посылая сие знамение. Остаётся лишь не упустить этот самый шанс.

 
Вязанка лет, отпущенная свыше,
судьбы насытить алчность воздана.
Однако, безалаберные мы же
внимаем: что же скажет сатана!..
 
 
Быть может бес продлит нам миг удачи? —
таим заветное в запасниках души.
И распаляемся в желаниях тем паче,
когда привыкли к нарушению межи
 
 
меж подлинным и тем сакраментальным,
которое подсказывает рок.
А после – в разбирательстве детальном
окажется, что в жизни поперёк
 
 
легли своей же собственной натурой,
презрев устава божьего расчет.
Пожалуй, что представленной фактурой
всерьёз займётся вскоре Звездочёт…
 

* * *

Перед нами возник Храм божий в золотом сиянии куполов и монументальности белоснежных колонн. Задрав головы кверху и затаив дыхание, мы взирали на это чудо архитектурного искусства. Костик явил миру кристально-прозрачной чистоты виноградную гроздь, что соответствовало его крайней степени восхищения.

– Это живой шедевр древнего славянского зодчества! – просветительным тоном миссионера, наставляющего дремучее племя дикарей, произнёс Магистр Осени. – Смотрите, какой полёт фантазии древнего мастера, устремлённый в небо…

– Не нужно слов, – прервал так вдохновенно начавшего оратора смиренным тоном Искандер. – Здесь ваятель всё сказал задолго до нас.

Перед натиском реальности воображение пасует и интригует сознание чередой развернувшихся художественных образов. Тогда осенняя лужа простирается морем разливанным, весёлый ветерок играет в салочки со стрижем Маркусом, в измазанной девочке в песочнице узнаём милую Золушку, а жалкая хижина бедняка напоминает коморку папы Карло с загадочной дверью в сказку…

– Подайте, Христа ради!.. – донёсся вдруг жалобный писк откуда-то снизу.

Мы одновременно, как по команде, опустили долу задранные кверху головы, будто от неожиданности обрушившись взглядами с неба. На самой нижней ступени паперти сидело съёжившееся существо неопределённого пола и возраста, облачённое в жалкие лохмотья. Попрошайка тянула к нам грязную, испещрённую замысловатой вязью линий, ладонь.

Пришелец Федя интуитивно взглянул на загадочный узор линий и испуганно отшатнулся, пророчески воскликнув:

– Да это же длань судьбы!

Все мы суеверно подобрались и оцепенело замерли от неожиданности: неизвестно ведь чего следует ожидать от столь сакраментального события. Но естественное человечье любопытство взяло верх над осторожным чувством, и мы простёрли взоры на ладонь нищенки.

– О, действительно, в схеме хиромантных линий – там обозначен долгий путь! – зашептал торопливо Добрая Лошадь Серёжа.

– Друзья, нас ждёт дорога, – озвучила осенившую нас общую мысль Оксана.

– Ну так чего мы медлим? Это наш добрый знак, посланный свыше. Так вперёд судьбе навстречу! – призвал я спутников.

* * *

 
И окна на солнце вспотели,
и в лужах подтаял ледок,
в растрёпанной снежной кудели
трепещется тёплый поток.
Чирикают весело птицы,
скорей приближая весну.
И я по хрустальному ситцу
отправиться к маю дерзну.
Да будет счастливой дорога
в цветущий искрящийся рай!
Восславить весеннего бога —
душеспасительный драйв.
 

Кругом царила весна и с наступлением утра о её приходе возвестил вернувшийся из дальнего странствия за тёплые моря жизнерадостный стриж Маркус. Мы его тепло поприветствовали. Он отозвался радостным щебетаньем. Пора было, перешагнув порог неведомого, двинуться в путь на встречу с брезжущей за горизонтом мечтой.

Как обычно, лидерство захватил самый энергичный из нас – Магистр Осени. Он и сделал первый решительный шаг на предстоящем пути.

Стриж Маркус сверху прощебетал нам прощальную песню, а угрюмый Костик, понимающий птичий язык, перевёл слова этой песни на понятный язык составленного нами эсперанто.

– Они решительны, но не безрассудны, – старательно переводил текст птичьей песни угрюмый Костик, – поскольку движутся навстречу солнцу, вдыхая благоуханье хрустальных капель утренней росы, сквозь шелест пробивающихся трав и музыку полопавшихся почек прокладывают оттиски ступней в тот день, который скрыт за горизонтом. И даже тень громоздкого строенья пред лёгкой поступью их резво расступилась. А эхо повторило много раз слова прощанья, вздох, стук каблуков…

Созвездие Малой Медведицы испуганно укрылось в широких объятиях Большой Медведицы. Полярная звезда угрожающе мигала, рассылая по вселенной тревожные сигналы «SOS». Космос обрушился безысходной громадой бесконечной бездны в души понуро бредущей колонны человеческих призраков. Встречный ветер наполнился суровой арктической лютостью. Неприветливая Магаданская область простиралась далеко за края горизонта. Луна зашлась в спазматическом чахоточном кашле, отплёвываясь нездоровой желтизной. Обессилевшее утро тщетно пыталось покинуть белоснежное постельное ложе, будто делая хилые попытки обречённого тяжелобольного в стремлении подняться.

– Необходимо отыскать хоть малюсенький уголёк от кострища мечты в бескрайней космической бездне безысходности и тогда можно отогреть закоченевшую душу, – прошелестел в темноте полярной ночи во время привала чей-то лихорадочный шёпот.

– Живо подняться и построиться в колонну по четыре! Шаг влево, шаг вправо – расценивается как побег. Топтание на месте равнозначно неповиновению. Оступившегося неминуемо ждёт расстрел на месте без суда и следствия, – грозно пророкотал над толпой зычный бас.

…Это был один из многочисленных этапов в бездну безысходности.

 
Мои акварели
давно устарели
и новые краски
готовит нам время.
Одни неувязки
в сюжете творений:
всё, вроде бы, ясно,
но нам неподвластно.
Надеемся мудро,
что новое утро
без нашей указки
поправки внесёт:
ужасная с маски
гримаса сползёт.
И будто приснится:
откроются лица.
Навязчивый сон
повторять не резон.
Доподлинно знаю,
что всё будет так!
Душой принимаю
знамения знак, —
большой перспективы
сторонник ретивый.
Скажу, для примера, —
надежда есть вера
с претензией в вечность
мосток протянуть,
чтоб лет быстротечность
поглубже черпнуть:
и люди, как боги, —
творцы сей дороги…
 

50.Вперёд за брезжущей мечтою

Весёлый сантехник Коля уже не махал нам рукой, а стриж Маркус, превратившись сначала в едва заметную точку, вскоре и вовсе затерялся в необъятности небесной лазури. Однако, прощальная птичья песня своей заключительной строфой, словно лебяжьим пером, защекотала в ноздрях, вызывая сентиментальные эмоции, проявляющиеся непроизвольным слезоточением. На мгновение мне показалось, что душа уцепилась за лёгкий шлейф удаляющейся песни. Но жёсткая воля характера строго отдёрнула хилые ручонки проявленной слабости. Настал неотвратимый миг прощания с прошлым.

Пряча друг от друга погрустневшие скуксившиеся лица, мы перевалили за кромку горизонта. Порезавшись о его острый край, личность разделилась на две равные половинки, одна из которых осталась по ту сторону границы, другая – скатилась на противоположную. Сразу же я ощутил непомерную оголённость пораненного чувства. Обе половины разделившейся личности, глубоко сожалея о случившемся, жаждали воссоединения, но, – увы, – это оказалось совсем невозможным. Так, удаляясь всё дальше от пепелища, в то же время, оставшейся частью себя мы продолжали присутствовать на месте некогда возвышавшегося здесь Дома с розовыми наличниками. Разумеется, между разделёнными частями личности поддерживалась устойчивая телепатическая связь. Бескрайняя космическая Бездна простёрлась над нами, и безграничное неизведанное пространство пролегло перед нами.

Тележка, сверкая никелированными ободами велосипедных колёс, легко катилась под уклон. Придерживая и направляя её, чтоб не скатилась с дороги в кювет, мы безмолвно шествовали рядом, прислушиваясь к ритмичному скрипу пружин и присматриваясь к энергичному мельканию спиц. И тени встречающихся на пути строений поспешно расступались, освобождая дорогу нам. Новый день воцарялся в пределах видимого пространства, планета разматывала очередной виток своей орбиты, время текло неумолимо, просачиваясь сквозь нас.

На развилке дорог случилось небольшое замешательство. Мальвина капризно топнула ножкой и растерянно спросила:

– Ну! В какую сторону теперь идти?

– Спокойно! Сейчас сверимся с картой, – авторитетно объявил Магистр, вынимая из багажа аккуратно свёрнутый рулон.

– Но позволит ли её масштаб отчётливо разглядеть мелкие детали ландшафта? – засомневался пришелец Федя.

– Вот ещё! – досадливо отмахнулся наш предводитель. – Все беды происходят от нашей закомплексованности. Человек – творец собственной судьбы. Поэтому нам и карты в руки…

– Пусть Федя сыграет туш, – примиряющее предложила Оксана.

– Всегда полезно что-нибудь сыграть, освобождая мозг от чуждых наслоений, – охотно согласился маэстро.

– Один момент! Я только водружу внимательные ушки на макушку, – засуетилась заинтригованная Матильда.

И грянул торжественно туш, усиленный раскатами эха. Мелодичные звуки вдохновили Магистра Осени на решительное действие, и он без колебаний выбрал направление по левую руку от себя. И мы продолжили свой путь.

– Счастливо оставаться, – попрощались путешествующие половинки наших личностей по каналам телепатической связи со своими оставшимися «при своих» двойниками.

– До встречи! – грустно прозвучало в ответ.

Ласковый солнечный луч золотыми блёстками осыпал нас с головы до пят. Весёлый весенний ветерок игриво теребил волосы, шаловливо растрёпывая причёски нашим дамам. А сзади восходящий закат раздувал свой малиновый парус. И солнца червонный венец сиял уже не столь ослепительно-ярко. Пичуга заливалась в терновнике радостной трелью:

– Они решительны, но не безрассудны…

Мы продолжали путь, от начала и до конца пройдя и этот день. И надвигающийся сумрак совсем не страшил кромешной непроглядностью, поскольку освещали нам дорогу к погрезившейся мечте кусочки лучезарного коралла. А над нашими головами, привязанные невидимой в темноте нитью к тележке, как сопровождающий почётный кортеж, плыли четыре воздушных шарика, наполненные элементарной лёгкостью прощальных улыбок: спереди – два жёлтых, сзади – пара красных.

Когда наступает весна, из древней Фанагорийской пещеры доносится странный загадочный гул, будто после долгой зимней спячки просыпается неизвестный таинственный зверь, издавна обитающий там. Люди наслышаны всяких страстей о пещере: будто это потаённый вход в мрачное царство теней, некоторые утверждают, что именно здесь берёт своё начало запутанный лабиринт, где живёт кровожадный Минотавр, а ещё говорят, будто то ли какой-то отважный смельчак, то ли отчаянный пьяница, однажды проникший в пещеру, видел там груды человеческих черепов с аккуратными маленькими отверстиями в затылке, через которые ужасный зверюга видимо высасывал из своих жертв любимое лакомство – мозг, а вместе с тем и саму жизнь. Местные жители всегда далеко обходили стороной это гиблое место. Каков возраст пещеры – определить невозможно, похоже она гораздо древнее, чем весь век человечества. Об этом, пожалуй, можно судить лишь по реликтовым нагромождениям скального гранита, в котором образована пещера.

Рукотворное ли это сооружение? – тоже ответить не берусь. Сам я был там только однажды, причём зимой. Зверя не видел, но за спиною постоянно ощущал постороннее присутствие. А ещё, из затхлого чрева этой гигантской норы временами доносились отчётливые стоны и плач невидимых жертв, скрытых за завесой мрака. Более подходящего места для развития в воображении автора интригующего сюжета трудно представить в действительности, ибо непочатые недра пещеры являются самой кладовой суеверного страха. Её бездна хранит в себе несметное скопище ужасов.

А по весне перед входом в пещеру всегда расцветает огромное поле алых маков, издали напоминающих широко разлившееся кровавое озеро. И тогда почему-то окрестные старики, глядя на эти красные маки, тяжко сутулят плечи и горестно вздыхают. Не раз пыталась беспечная молодёжь выведать у пожилых людей подробности о пещере, но старожилы упорно хранят на сей счёт угрюмое молчание. Очевидно какая-то ужасно таинственная драма скрывается за всем этим…

* * *

Один отважный спелеолог организовал научную экспедицию в таинственную Фанагорийскую пещеру. И однажды серым ненастным утром мужественные исследователи, распрощавшись с необозримым надземным пространством, спустились в кромешный мир чёрной беспросветности. Спелеолог был в душе отчаянным авантюристом и немного беспечным романтиком, поэтому испытывал исключительную потребность – сделать мифическую надежду реальной мечтой. Между тем, давно замечено, что розовые грёзы традиционно имеют правило сбываться именно при подобном стечении противоположностей в личности.

Он жаждал всколыхнуть весь научный мир уникальным открытием. И всколыхнул… застоявшуюся муть обывательского болота. Ископаемые человечьи останки действительно были обнаружены в пещере. И зверь вскоре проявил свою ярость, потому как дотошного спелеолога с тех пор больше никто не видел. О том болтливые не разглашают, а неразговорчивые убедительно молчат. Лишь немногие очевидцы из числа местных жителей загадочно перешёптываются о том, как одним весенним утром над входом в пещеру взвился истошный болезненный вопль и долго-долго реял в прозрачном небе, словно бумажный змей, пока воздушный поток не унёс его прочь.

И ещё сказывали посвящённые, будто именно тогда в окрестном лесу конский каштан впервые обрёл свою ядовитую горечь. Так значит, даже бесчувственное дерево не может терпеть столь бессердечную кару, от которой и более окаменевшее сердце, дрогнув, надорвётся спазмом.

И вот теперь, перелистывая альбом прошедших мгновений назад, можно доподлинно установить всё так, как оно и было. А присутствующая степень здравомыслия засвидетельствует о том, что нет ничего на свете бесконечней кромешной бездны, и что суровою мерой не оборвать память о канувших в вечность.

 
Какие алые закаты
пролило небо надо мной,
что их не славят музыканты
и рисовать их – тон дурной;
поскольку балом правит дьявол:
сплошной в стране Армагеддон;
и как бы вождь наш не лукавил —
душа черна от гематом.
Народ унижен, обесчещен —
разносит эхо тяжкий стон!
И откровением зловещим:
кровав зари вечерней тон.
Не думать лучше бы о сущем,
ведь из последних сил терплю;
не помышляю о грядущем
и об ушедшем не скорблю…