Текст книги "Записки из детского дома"

Глава IV
Четвертая «семейка»

На должность воспитателя в детский дом, скорее всего, могут устроиться только два типа людей. Либо это неравнодушный, ответственный, заботливый и любящий детей альтруист, готовый за бесценок посвящать часть своей жизни чужим детям. Либо это просто сумасшедший человек. И кстати, одно другому не мешает.

Мне кажется, что за все время моей работы в детском доме, я успел несколько раз одно состояние сменить на другое туда и обратно. А ведь кто-то эти состояния не менял на протяжении всей работы. Больше всего печалили те, кто пришли работать как первый тип, но спустя несколько лет, плавно становились вторым, а вот меняться обратно совсем не собирались.

Среди сотрудников бытовало такое мнение, что у тех, кто остается работать дольше десяти лет, начинаются серьезные проблемы с головой. Я приступал всего лишь к шестому году своей работы в детском доме, который начинался со слов директрисы:

– Так вот, Володя, мы тут посмотрели, как ты в прошлом году работал. Планы ты не писал, в группах бардак был, дети беспризорничали, по оврагам металл собирали. Поставим-ка мы тебя на четвертую группу.

– Звучит, как «…в наказание», – решил отшутиться я.

– Скоро сам все поймешь, – сухо ответила директриса.

Четвертая «семейка» практически полностью состояла из ребят, которые учились в коррекционной школе или вообще были на индивидуальном обучении.

Здесь был и Ваня Соснин, постоянно устраивавший истерики по поводу необходимости срочной уборки – ему очень нравилось наводить порядок. Саша Акатов с непредсказуемым поведением, частенько порывавшийся выпрыгнуть из окна и стабильно каждые полгода уезжавший на лечение в психдиспансер. Задиристый и капризный Яшухин, скрытный Воеводин. Маленький Малов с подвижностью обезьянки, его друг Вадим, замкнутый и эмоционально неустойчивый. Сестра и два брата Цицаревых, малообщительные и ершистые. Уже знаменитый и совершенно неадекватный Артем Сизякин.

Все они были разного возраста, но в основном младшего – от десяти до двенадцати лет. В свободное время любимыми занятиями их были ругань и драки между собой, в которых наиболее излюбленным приемом был смачный плевок в противника.

Посреди всего этого хаоса в отдельной спальне жили две взрослые воспитанницы Кристина и Нина, которым уже было по шестнадцать лет. Девочки были умны, воспитаны и очень дружны. Я с ними с первых же дней быстро нашел общий язык, нам постоянно было что обсудить. Девчонки часто спрашивали какие-то советы, делились своими секретами.

– Представляете, Владимир Васильевич, – обратилась ко мне как-то раз Нина, – мы тут с Кристинкой недавно посмотрели уже в который раз «Титаник» и «Хатико», а ревели, как будто в первый раз увидели! А вы знаете какие-нибудь фильмы, от которых расплакаться можно?

– Ну, я сам, конечно не плачу. Но для вас, думаю, есть еще много таких фильмов, – улыбаясь, ответил я, а сам смутно вспоминал «Фореста Гампа» и «Дневник памяти».

– Принесите нам с Кристинкой, пожалуйста!

– Хорошо, поищу что-нибудь. Только вот ребята такое смотреть не станут ведь. Им бы мультики. И то их минут на пятнадцать хватает, а потом снова драться.

– Ой, за это не волнуйтесь. Принесите нам фильмы, – успокоила меня Нина.

На следующие выходные девчонки сидели погруженные в мировые шедевры киноискусства, в завершении каждого обязательно рыдая чуть ли не до истерик. На финальных титрах, рассматривая свои покрасневшие глаза и распухший нос, они уже смеялись друг над другом. Почему-то им очень нравилось, когда фильмы задевали за живое и заставляли плакать.

Но самое удивительное, что все это время остальные ребята сидели за своими столами, на диване или на кроватях, тихо занимаясь какими-то делами: кто читал, кто рисовал, кто что-то мастерил.

– Ну, ничего себе! – воскликнул я шепотом, глядя на них. – Не дерутся, не плюются, не орут…

– Ой, Владимир Васильевич, – рассмеялась Нинка, – вы приносите почаще такие фильмы, а «мелкие» у нас хоть весь день так будут сидеть.

Эти девчонки преподали мне, наверное, самый лучший урок по педагогике, которого я никогда бы не получил ни на одной из лекций колледжа и университета. Я многое слышал о системах «кнута и пряника», «наказание-поощрение», «стимул-реакция» и других. Во всем этом всегда существует какой-то недостаток, чего-то не хватает, либо, наоборот, там есть что-то лишнее.

Я же для себя сделал вывод, что основа педагогики заключается в четырех вещах и в грамотном балансе между ними – это страх, любовь, уважение и справедливость. Конечно же, слово «страх» воспринимается совсем непедагогично, но здесь это что-то граничащее с уважением, легкая боязнь потерять ваши доверие и любовь, получить наказание (я не имею в виду, что детей нужно запугивать и наказывать физически). Любовь – это не сюсюканье и постоянные умиления, а обоюдное чувство, то есть полюбить нужно друг друга. Соответственно и уважение – это тоже двухсторонний процесс, который должен создаваться с помощью вашей справедливости.

При отсутствии одного из компонентов все нарушится. Наказания без любви, а тем более несправедливые – это тирания, и уважения к вам тут быть не может. Любовь без страха (то есть без наказаний) – это дозволенность и распущенность, «на шею сядут», как говорится. Страх и любовь без уважения – ничем не отличается от того же самого «кнута и пряника». А уважение достигается любовью, страхом и справедливостью.

Как бы то ни было, Кристинку и Нинку все ребята в группе от малого до великого одновременно и боялись, и любили, и уважали, а потому во всем и постоянно слушались.

В то же время я иногда публиковал различные статьи в местной газете. И, конечно же, чаще всего про наш детский дом. Наша библиотекарь Надежда Валерьевна очень уважала мое увлечение писательством и журналистикой и даже оформила в библиотеке целую полку поэтических сборников с моим участием и вырезками газетных статей.

Нинка и Кристинка, как уже взрослые девушки, в библиотеку старались не ходить, поэтому ничего об этом еще не знали. Один из «мелких» однажды прибежал из библиотеки и прервал нашу беседу:

– Владимир Васильевич! А нам сейчас в библиотеке показывали ваши стихи в книгах и газеты, где вы писали! Это что, правда? – удивленно спросил мальчишка, как будто это было какое-то чудо света.

– Да, правда, – ответил я.

– Класс! А мы сначала не поверили!

– Ничего себе, Владимир Васильевич, а почему нам не рассказывали? – возмутилась Нина.

– Да как-то не приходилось, тема не заходила…

– И в газетах? А что вы там писали?

– Он там и про наш детский дом писал! – не дал мне ответить мальчишка.

– Да? – спрашивала Нина. – И что же вы о нас написали?

– Да так… О чем просили, о том и писал. Про семинар, про то, как наши воспитанники ветеранов посещали, как депутат какой-то приезжал к нам, – отвечал я.

– Ммм… Понятно, – протянула Нинка уже без особого энтузиазма. – А я уж думала, что вы всю правду там написали.

– Какую правду? – спросил я, притворившись, что не понимаю о чем речь.

– Ну, обо всем, что у нас тут творится…

Ваня Соснин, как уже было сказано, очень любил чистоту и порядок. Ребята в группе прозвали его Абу, в честь обезьянки из мультфильма «Аладдин». Уж очень он был похож на нее. Ваня находился на индивидуальном обучении из-за умственной отсталости. Он был очень непростым ребенком, слишком нервным и импульсивным, эмоциональным.

Однажды он в очередной раз расскандалился, расшумелся, начал кричать и задираться к ребятам, заставлять их наводить чистоту. Пришлось кое-как его успокаивать. Отвел в сторону, посадил к себе за стол и стал беседовать.

– Ваня, ну что ты пристал ко всем со своей уборкой? Ведь недавно убирались.

– Плохо убрались! А я не хочу, чтоб вас ругали!

– Спасибо друг, заботишься. Но они же не слушаются тебя, ты намного младше их. Они ведь только еще больше тебя злят и смеются над тобой.

– Дураки потому что! И убираться не умеют нормально! Вечно бардак разведут…

– Вань, ну не обязательно же кричать на них и ругаться сразу. Попробуй подружиться со всеми и нормально все объяснять…

– Ой, Владимир Васильевич, – перебил он меня. – Хватит меня отчитывать уже. Давайте я вам лучше объяснительную напишу.

– Какую еще объяснительную, Вань?

– Не знаю. Какую хотите, – обиженно заявил он.

– Ну, хорошо, – немного подумав, сказал я. – Давай ты мне сейчас напишешь объяснительную, зачем ты родился и живешь?

– Что, серьезно?

– Да. Сможешь?

– Легко!

Через час Ваня принес мне измученный листок бумаги со старательными каракулями, которые переписывал, скорее всего, несколько раз:

Воспитателю Желтухину В. В.

от воспитанника 4 семейной группы Соснина И. В.

объяснительная

Я Соснин И. В. родился 4.05.1999 года затем, чтобы жить, помогать людям с уборкой помещений. Но только не улиц. На улице не люблю субботники. Я хочу помогать людям добрым, вежливым, доверчивым, серьезным. Чтобы жить с мамой и папой, которых у меня нету. Еще родился для того, чтобы кушать, ходить в туалет и спать. Чтобы учиться, работать и зарабатывать деньги. Я живу, чтобы завести свою семью. Найти жену и сделать пять детей. Жена будет рожать, а я растить, воспитывать. Мы будем жить в своем трехкомнатном доме. Я буду учить своих детей, чему научился сам. Значит, я родился, чтобы учиться. Пока что я научился только убираться в комнатах. Я делаю это с семи лет. Это мое любимое занятие. Вот я и научу своих детей этому.

30.01.2013 год.

Прошло пару месяцев моей работы на четвертой «семейке», прежде чем в ней появился Артем Сизякин. Все это время он был в приемной семье, в деревне. И за какую-то нелепую провинность его привезли и сдали обратно. Дело было в том, что Артем как-то раз убежал, а приемные родители его всю ночь искали по всей деревне, по оврагам и дачам. Пришел он на следующий день, подвыпивший. Стали угрожать, что отвезут и сдадут обратно в детский дом. Но Артем чудом вымолил прощения, пообещал, что такого больше не повторится.

Такого больше и не повторилось. Он даже решил немедленно искупить свою вину. Проснулся на следующий день ни свет, ни заря. И пока все спали, перепилил и переколол огромную кучу досок на дрова! Вот какой молодец. Я так и сказал ему в день его приезда:

– Ничего себе молодец какой! А почему же тебя обратно-то привезли?

– Да я даже не понял! Сразу же меня в машину затолкали и повезли! Всю дорогу что-то орали!

– Так, а что орали-то?

– Ну, что доски они закупили для постройки нового крыльца, а я их на дрова! Подумаешь…

Артему я тоже вскоре дал задание написать объяснительную на тему: «Зачем я родился и живу». И каждый раз, перечитывая ее, я думаю, что в полученной записке, какой бы она ни была абсурдной, нелогичной и сумасшедшей в силу его умственных способностей, объясняется вся его прошлая и будущая сложившаяся судьба:

Воспитателю Желтухину В. В.

от воспитанника 4 гр. сизякина

обиснительная

Я сизякин артем сергеевич родилца 1996 год затем штобы учится и быть умным сильным красивым. Я хачу аткрыть свой бизныс кафешка. Еще хачу поехать маскву по сматреть на горат, красный площадь по любовадца на фонтан. Еще я умею скрывать замки за 5 минут на машинах и газели, грузовики, сейфы. Люблю варавать магазинах, пива, лиманады, виски, водку, коньяк, ликер. Аднажды украл ликер правду говорю. Люблю картошку жареную, пюре, лапшу, эта маи любимые блюда. Я магу плидку разбить оп башку и руку. Я люблю памагать людям и некогда не сежу безделов. Меня бесет кагда чавкуют под уха.

Канец.

Все когда-то случается впервые. Например, я до определенного времени гордился тремя фактами в своей работе: отсутствием побегов, отсутствием пьянок и отсутствием воровства.

Как-то раз двое воспитанников, названные мной Воеводин и Яшухин, отпросились погулять во дворе детского дома. Вернулись они очень быстро и не с пустыми руками. Два пакета были под завязку набиты шоколадом, лимонадом, жвачками и много чем еще. Я был уже наслышан о случаях воровства в местном магазине, о бесчисленных уволенных охранниках и продавцах за недостачу благодаря нашим ловкачам. Но в то, что мои воспитанники все это украли напрямую из магазина, верилось с трудом, обычно воровали что-то по мелочи, что можно незаметно пронести через кассу. А такую кучу всякой всячины можно было только купить. Только вот на что?

– Откуда деньги? – сразу же поинтересовался я.

– Да, дал дядя Сережа, – ответил Воеводин, махнув рукой.

– Какой еще дядя Сережа?

– Да, здесь живет недалеко…

– И в честь чего он дал вам столько денег?

– Ну, мы ему помогали недавно, огород копали там…

Вот в это поверить было проще. Случаев «калыма» было тоже достаточно. Местные жители любили поощрять наших ребят за работу. Руководство детского дома относилось к этому негативно. Но я подумал: «Какие же молодцы, приучаются к труду и заработку!».

Вечером после смены я решил заехать в магазин. Набрал целую корзину еды на предстоящие выходные, подошел к кассе, достал кошелек, посмотрел в него и подумал: «Надо же, как быстро кончаются деньги! Вот только вчера тут было пару крупных бумажек, а теперь…».

В то время я как раз начал читать известную «Педагогическую поэму» А. С. Макаренко об организованных им первых колониях беспризорников. По какому-то чудесному совпадению, на следующее утро, открыв эту книгу, я наткнулся на любопытный отрывок:

«…Все эти счастливцы обыкновенно возвращались из города сытыми и товарищам привозили кое-что. Не было такого случая, чтобы кто-нибудь на базаре „засыпался“. Результаты этих походов имели легальный вид: „тетка дала“, „встретился с знакомым“. Я старался не оскорблять колониста грязным подозрением и всегда верил этим объяснениям. Да и к чему могло бы привести мое недоверие? Голодные, грязные колонисты, рыскающие в поисках пищи представлялись мне неблагодарными объектами для проповеди какой б то ни было морали по таким пустяковым поводам, как кража на базаре бублика или пары подметок».

Оказывается, великий педагог тоже через это проходил. Только вот в моем случае были не грязные и голодные колонисты, да и трофеем их были не бублики и не подметки, поэтому недоверие было намного сильнее, чем у Антона Семеновича. И подозрения мои, после долгих и упорных «раскалываний» Яшухина и Воеводина, все-таки подтвердились.

Теперь мне оставалось гордиться только двумя фактами: отсутствием побегов и отсутствием пьянок. Но, как я уже сказал, все когда-то случается впервые.

– Владимир Васильевич, а что это за мужик на вахте поселился? – спросил меня как-то раз один из братьев Цицаревых.

– Не видел, – ответил я. – А в чем дело?

– Да, просто он там спит в коморке рядом с вахтой. Говорят, он тут раньше воспитывался!

– Да! – подхватил другой брат. – Его привели к директору другие выпускники, сказали, что нашли рядом с кафешкой какой-то, он там жил рядом на улице и объедки подбирал.

Через некоторое время я узнал, что этим парнем оказался мой первый выпускник – Мишка Парамонов. Тот самый взрослый парень, всего на год младше меня, который учился в колледже, когда я пришел работать к нему на группу. Долгое время он, видимо, старательно избегал меня. Но еще через несколько дней все-таки получилось разговориться с ним на футбольном поле пока все бегали и играли.

– Ну, вот так вот Володь, получилось, – начал он рассказывать. – Технарь закончил, из общаги сразу выперли. Денег на книжке тогда полно было. Мы с одним другом сразу же сняли квартиру. Дорогую. Я ноутбук купил. Тоже очень дорогой. Сидели играли, вкусно ели, пили. Короче, ни в чем себе не отказывали. А потом деньги кончились. Из квартиры пришлось съезжать. Ноутбук тут же заложил по дешевке. Жил сначала где придется, где пустят. Потом и пускать все перестали.

– И как же потом? Где ты жил?

– Ну, сначала у больнички заброшенной, там теплотрасса проходит. А потом на другой конец города перебрался к кафешке. Там хоть со стола кто-нибудь что-нибудь да подаст. В детский дом не хотел сам идти, стремно было. Да и не представлял, как это взять и придти. И что сказать? Ну, пацаны потом встретили, почти силой притащили. Директор приняла, кровать вон там дали, на вахте. Еду в столовке дают. Говорят только, чтоб помогал. Ну, я и не против, так-то.

– А что с квартирой, Миш? Вам же должны по очереди давать? Сколько времени-то прошло уже?

– Да, стою на очереди. Но говорят, не скоро дадут. Да я и не хочу в ней жить. Боюсь.

– А чего ты боишься?

– Не знаю. Одному страшно как-то, не умею я самостоятельно жить, один. Сопьюсь там, наверное. Лучше уж здесь буду.

– Эх, Мишка… А что же с работой? Ты же на сварщика вроде бы отучился?

– Да, я и работал немного. Но я там что-то не так сделал, на меня кричали, я взял, да и ушел.

– Так новую работу иди, ищи!

– Не, боюсь я.

– Чего ты опять боишься, Миш?

– Не знаю, что-нибудь опять не так сделаю, орать будут, накажут.

– Да пробовать же надо все, нечего бояться! Раз не получится, два, потом получится.

– Так-то да, верно ты все говоришь, – ответил Мишка совершенно незаинтересованным и безразличным тоном.

– Ну, слушай, раз это все сложно для тебя. Ты найди что попроще, пока здесь живешь. Подработку какую-нибудь. Вон, на автомойку рядом.

– На автомойку можно, – уныло протянул Мишка, вытащил из-за уха «настрелянную» сигаретку и закурил.

Кристине и Нине пришло время уходить из детского дома. Они успешно поступили в медицинский колледж на медсестер. Теперь их ждала по-настоящему взрослая и самостоятельная жизнь. К тому моменту мы настолько сдружились, что они в шутку стали называть меня своим «папкой».

– Как дела, папка?

– Папка, отпустишь погулять?

– Пап, посоветуй, что парню подарить?

– Можно в школу не пойти сегодня? Пожалуйста, пап…

Конечно, я понимал, что после их выпуска мы не будем так часто видеться и никаких «папок» больше не будет. Но все равно как-то неестественно и по-милому трагично звучало, когда в последний день я им сказал:

– Ну, что? Прощайте, дочки…

Плакали они тогда, как после очередной мелодрамы.

Артем Сизякин стал уже совсем взрослым, близилось его восемнадцатилетние. Все это время в детском доме ему так и не давали играть в компьютер. Только он теперь и не просил. Виртуальные игры его давно уже не интересовали. Артем был убежден, что как только он выпустится из детского дома, то станет самым богатым выпускником. Ведь у него столько денег на банковском счету! Целый миллион!

– Я буду жить с сестрой в доме, куплю себе машину. Женюсь. И на свадьбе у нас будет белый лимузин, – говорил он.

Но вот наступил выпуск и, видимо, что-то пошло не так. Возможно, его предложение руки и сердца кто-то отверг. Но мечта о лимузине ему не давала покоя. Артем решил показать всем, что такое русский дух и умение кутнуть на полную. Он заказал на несколько дней тот самый желанный лимузин, но вместо невесты, загрузил в него с пару десятков арбузов, алкоголя и толпу вдруг неожиданно объявившихся друзей. И все свои деньги со счета прокутил в считанные дни!

Но и на этом его стремление к исполнению детских желаний не закончилось. Какое-то время он перебивался без денег. Пока не вспомнил, что кроме мечты о лимузине, была еще одна оставленная в детстве мечта. И вот, где-то на автостоянке он обратился к водителю с просьбой закурить, тот благодушно дал ему сигаретку. Покурив и тщательно всё обдумав, Артем снова постучал в окно машины. Мужчина открыл, но на этот раз Артем ударил его кирпичом по голове, а затем вытащил из машины и выкинул на улицу. Сел за руль и поехал. Все совсем как в той компьютерной игре из далекого детства.

Уехал он, конечно же, недалеко, поймали быстро. Зато наконец-то поиграл.

Глава V
Пятая «семейка»

Следующий этап моей работы начался как всегда с вызова в директорский кабинет.

– Володь, у нас к тебе такое предложение, – начала она издалека. – В этом году нам дают несколько путевок в лагерь на Черном Море, в Анапе. Мы собираем двенадцать самых успешных воспитанников, кто хорошо учится, имеет успехи в спорте, и направляем туда.

– Это очень здорово, – говорю я. – Из моей «четвертой» кто-то едет и мне нужно их подготовить?

– Не совсем. Нужно, чтоб с ребятами был один сопровождающий. А дело в том, что у нас больше некого послать, кто не хочет, кто не может… На тебя последняя надежда.

– Серьезно? Вместо нашего лагеря, на море? С самыми примерными ребятами? На двадцать пять дней? Вы шутите?

– Нет, не шучу. А по приезду тебя и на группу другую переведем. На хорошую, пятую «семейку».

– Конечно, я еду! – обрадовано воскликнул я, так и не сообразив с чего вдруг такие перемены в моей воспитательской, скачкообразной «карьере».

По приезду в солнечный анапский лагерь всех моих ребят раскидали по разным отрядам. Мне дали смешанный отряд, где были практически все «домашние» дети. Двадцать восемь человек! Я сперва ужаснулся, что же мне с ними делать со всеми? У меня-то обычно бывало восемь, десять, ну двенадцать! Но потом несколько дней еще не мог привыкнуть и кое-чего понять. Дело в том, что эти «домашние» слушались практически во всем, беспрекословно.

– Пора в столовую на обед! Идем строем! – говорил я.

И через пару минут они все стояли в строю, парами. Все двадцать восемь человек! Фантастика. Попробовал бы я проделать то же самое со своими ребятками? Они и с роду строем никогда не ходили. Но дело было отчасти в самих детях. Наблюдая за другими отрядами, я замечал, как мучились молодые мальчишки и девчонки-вожатые, как у них не получалось ни собрать, ни построить отряд, ни организовать на какое-то мероприятие.

Есть такой способ тренировки, когда на ноги вешаешь грузовые браслеты и бегаешь. Или подтягивания с дополнительным отягощением. Суть в том, что когда ты снимаешь эти утяжелители, свой вес тебе кажется пушинкой. Бежишь быстрее и легче, подтягиваешься намного быстрее и больше.

Несмотря на то, что в моем отряде оказалось аж двадцать восемь человек, я почувствовал такой эффект, будто с меня сняли какие-то утяжелители.

На обратном пути от Черного моря в поезде мы ехали снова своей детдомовской компанией в двенадцать человек. Под монотонный стук колес по рельсам и мелькающие в окнах просторы российских полей и лесов мы обсуждали свою самую счастливую частичку уходящего лета.

Каждый вспоминал что-то такое, что запомнилось ему, наверное, на всю жизнь: кто-то сытные и вкусные обеды в столовой, кто-то как поймал медузу или насобирал ракушек. Ребята постарше делились своими воспоминаниями о безобидных проказах и озорстве, а некоторые скромно и с грустью вспоминали свои мимолетные лагерные влюбленности. Все сходились только в одном – как же здорово было купаться в море!

Но в очередной раз, когда мы сидели и расхваливали морские виды, теплую соленую воду, огромные волны, Костик, молчавший все это время, наконец-то вдруг сказал:

– А я не купался в море.

– Почему? – удивился я.

– Да, что-то не очень понравилось. У нас лучше.

– Костян! Так у нас же просто речка. А тут – море!

– Ну и что. Речка как-то больше нравится. Я к ней привык, – сказал он и, отвернувшись в окно, снова продолжил молчаливо ждать прибытия в свои родные края.

По приезду в детский дом я вышел работать на свою новую, пятую «семейку». И для меня это оказалась, наверное, самая лучшая и успешная группа. Ребята в ней были просто золотые. Здесь был Максим Крюков, читающий стихи со сцены так, что люди в зале могли прослезиться и аплодировать стоя. Сашка Богданчиков, симпатичный и умный парнишка, который отлично играл в футбол и хорошо учился. Тот самый Андрей Сальнов, носивший на груди огромный, заживший ожог, который доказывал его мужество. Игорь Галанин, которого впервые я узнал еще когда вышел первый раз работать воспитателем – вечно шалобродничающий, «стреляющий» сигареты, внезапно исчезающий и так же внезапно появляющийся – теперь стал взрослым парнишкой спортивного телосложения, поступившим в техникум.

Женька Белоножко тоже был из моей первой «семейки», младший брат Ваньки, который давно уже выпустился, жил в деревне и работал слесарем. Женька был намного младше и в моем представлении всегда был «мелким». У меня даже была фотография, на которой мы стоим после выигранного конкурса стихов, и Женька ниже моего плеча. Когда я вошел в группу, то сразу понял, что «мелким» его теперь не назовешь – теперь это был взрослый парень по прозвищу Белый, шире меня в плечах и выше почти на целую голову.

Высокий и худой, всегда пытающийся казаться смелее, чем он был на самом деле – Игорь Аткин. Сергей Беляковский – рассудительный, с устоявшимися взрослыми взглядами на мир, парень семнадцати лет, учившийся в шестом классе. Конечно же, Артурчик Мисакян, гордящийся своей нацией, смелый и приятно-беспардонный. Даже дурной Саня Гольцов, по прозвищу Галя, на фоне всех этих ребят, старался подтянуть свое поведение и казался не таким дурным, каким мог бывать на самом деле.

Оказалось, что скучающий по родным краям Костик живет тоже в этой же группе. Кстати, его всегда считали недоразвитым. Костик никогда ни с кем и не спорил. На вид он был, действительно, немного простоват. Смуглый и курчавый мальчишка с небольшими дефектами в речи. Говорил он довольно невнятно и поэтому чаще молчал, больше спрашивал, внимательно слушал. Делал свои какие-то выводы.

– Владимир Васильевич, а какие цветы девчонке лучше подарить? – спросил он у меня однажды.

Вот так Костян! Кто бы мог подумать! Удивил так удивил. Так быстро и незаметно вырос. Конечно же, с моей стороны последовало куча вопросов. Очень уж интересно мне было.

– Да, недавно начали встречаться, – отвечал Костик. – Она домашняя, хорошая. Вот, цветы хочу с детских денег подарить, но пока не знаю какие.

– А ты спрашивал, какие ей нравятся?

– Не-а, сюрприз хочу сделать.

– Тогда, попробуй подарить классический вариант. Красные розы. Думаю, не ошибешься. Только нечетное количество.

– Это я знаю, – улыбнулся Костик.

В следующую свою смену, я нашел Костика в спальне, он сидел на подоконнике и задумчиво смотрел в окно на проезжающие мимо детского дома машины.

– А ты чего грустный? – спросил я его.

– Да, так. Просто…

– Цветы подарил?

– Подарил.

– Не понравились ей что ли?

– Понравились.

– Так в чем же дело, Костян?

– Расстались.

– Почему?

– Сказала, не хочет со мной гулять больше.

– Так, а в чем причина-то сказала?

– Сказала. Потому что я из «ДД».

– А когда начала с тобой встречаться, разве не знала, откуда ты?

– Не знала. Я не говорил.

Женька Белоножко, по прозвищу Белый, после очередного лета в деревне внезапно и резко повзрослел, поздоровел и окреп. Как-то раз я решил у него выпытать:

– Женек, поделись секретом, как ты так резко поздоровел?

– Ну, в деревне…

– А что ты там делал, расскажи? У вас там спортзал, качался?

– Да брось, что ли! Какие у нас спортзалы. Там с утреца встанешь, бабушка щей с мясом навалит, как наешься, в огород выходишь, дрова колоть. До самого обеда колол. Как устану, зайду в дом, опять щей поем. Немного полежу, снова во двор, топором махать. Вот так, наверное, и поздоровел.

– Ого. И что, все лето так работал?

– Ну, почти.

– Так, это ж сколько дров? Они там не кончаются, что ли? – удивился я.

– Конечно, кончаются. Но когда у себя переколол, соседям пойдешь, переколешь. Ну, или еще чем подмогёшь. Заодно подкалымишь. Да в деревне всегда работа найдется…

– Да уж. Уставал? Скучно, наверное, было?

– Да прям! Наоборот! Это ж только с утра работаешь. Потом можно че хошь делать.

– Ну и что же, например? – удивился я, всерьез не понимая, чем же еще можно заниматься в деревне.

– Например, у нас там озеро классное. Хочешь, купайся. Хочешь, на другом конце рыбу лови. Там карасей развели у нас, такие огромные! – отвечал Женька, показывая размер рыб на руке, как принято у рыбаков.

– А потом? – продолжал я выпытывать.

– Да можно вечерком взять семечек, – Белый сделал паузу, как бы думая, можно ли признаться. —Или лучше тех же карасей сушеных взять с пивком, на лавочке посидеть, с пацанами поболтать.

– А еще что? Самогончик? – решил в шутку спросить я.

– Да, можно и самогончик, – на полном серьезе отвечал Белый. – Но это лучше перед сном, за ужином. С дедом хряпнешь пару рюмок, горячо становится. И спишь, как убитый.

Я продолжал все удивляться и выспрашивать, а Женька продолжал:

– А по выходным, вечером, в клуб! Танцы там, девчонки, все дела. Ну, если уж совсем скучно, после клуба идем с «Гавриловкой» драться.

– Зачем?

– Да просто. Че вот они в наш клуб ездют, девок наших уводят? Вот, настучим друг другу по морде, расходимся. Весело.

– А что же полиция? – удивился я.

– Так, а полиции и нет у нас там. Это надо бежать, у кого есть телефон домашний, сотовые там почти не ловят. Звонить, вызывать их из города. Через часа два только приедут. И зачем они нам?

– Ничего себе, как же вы там живете? А кто же за порядком следит? А как же с воровством?

– Да сами за порядком следим. Воровства и нет у нас. У всех все есть, да и все друг друга знаем. Что у кого воровать-то? Все по-честному.

– Так, это ж не жизнь, а сказка, Белый! Какая-то утопия. Все, я к вам в «Ореховку» еду! – пошутил я.

– Да, а че, приезжай. У нас классно! Кстати, к нам недавно один мужик даже с Москвы приехал, все продал у себя, построил небольшой коттедж, завел хозяйство. Говорит, что устал от города, а у нас хорошо, тихо, спокойно. Жизнь простая.

– Да уж, какой-то смысл в этом есть. Только слушай, а как у вас там с работой? Куда мне там можно устроиться будет?

Женька посмотрел на меня как-то недоумевая, подумал, а потом, смеясь ответил:

– Василич, а зачем тебе в деревне работа?

– Так, ну, а как же, а деньги…

– Все ж и так есть, – продолжал непонимающе смотреть на меня Белый. – Захочешь чего купить если в ларьке, так продашь чего-нибудь с огорода или молоко там, или яйца, мясо. Смотря, что у тебя будет!

Когда я вышел впервые на пятую группу, то увидел одного парня, который спал лицом в подушку. Честное слово, я сначала подумал, что это какой-то мужик. Такой крупный, упитанный молодой человек, который как-то неестественно смотрелся на детской кровати.

– Это кто? – спросил я у ребят, которые знакомили меня со своей группой.

– А, это Лёня, – ответил один из них и засмеялся. – Его недавно к нам определили. Ему уже семнадцать лет.

– Да, только учится до сих пор в шестом классе, – добавил второй.

Вскоре Лёня вышел в игровую комнату, сначала сонным и равнодушным взглядом посмотрел на меня, потом подошел ближе и какое-то время разглядывал более внимательно, затем протянул руку и к моему удивлению представился:

– Сергей.

– Владимир Васильевич, – сказал я и пожал ему руку.

– А ты че, воспитатель что ли? – удивленно спросил он.

– Совершенно верно, – улыбнулся я.

– Кх…, – он как-то невнятно то ли ухмыльнулся, то ли крякнул и добавил, – я уж думал новенький такой взрослый, типа как я.