Текст книги "Записки из детского дома"

– Не нашел, но все-таки узнал кое-что. Я как-то встретил свою воспитательницу на улице. И она меня спрашивает: «Ты все так и хочешь узнать про своих родителей?». Сказал, что хочу, конечно. А она мне говорит: «Да, у тебя там, в принципе, ничего интересного-то и нет про них. Там такая история. Они сказали соседке, что в магазин за хлебом ушли, тебя в пеленках оставили дома, попросили за тобой присмотреть. И не вернулись».

Глава II
А также их родители

Каждый может полюбить красивую маму. Ухоженную и опрятную. Трезвую и успешную. Улыбающуюся и любящую. Заботливую, нежную и ласковую. Каждый. А можно ли полюбить другую маму? Пьяную или под дозой? Неопрятную и грязную? Гуляющую? Маму, которая тебя бросила? Оказывается, можно. Только как это сделать? Это знает практически каждый ребенок из детского дома. Его могут оскорбить лично, словесно, физически, он все стерпит. Но именно оскорбление матери будет последней точкой кипения.

Кому-то нужна материнская ласка и забота, кому-то ее материальная поддержка, кому-то, чтобы просто она была рядом. Ребятам из детских домов, несомненно, хотелось бы этого всего тоже, но они благодарны ей и за одно только то, что мама просто подарила им жизнь. За это ей прощается практически все. И есть люди, которые будут крутить пальцем у виска и пробовать доказывать им обратное. Но другой человек вряд ли это по-настоящему поймет, не побывав на их месте. Поэтому никто не имеет права этого делать.

Такому смирению и всепрощению можно только удивляться и восхищаться, а еще и поучиться. Ведь чаще всего это означает, что в каждом из таких детей хранится большая душа, которая делает их выше обид и злости, выше несправедливости.

Вначале работы над проектом поступило сразу несколько писем. В них ребята рассказали о том, что даже после выпуска, по разным причинам так и не смогли примириться со своими родителями. Надо понимать, что написанное в этих «записках» – это довольно редкие откровения, поэтому авторы в основном пожелали остаться анонимными. В каждом из писем можно найти неудачные попытки контакта и непринятие со стороны родителей, и несмотря на это, хоть и скрытое, но все равно прощение.

Есть такие вещи, о которых говорить открыто как бы не принято, но Лена В., теперь уже выпускница детского дома, сама пожелала, чтобы в ее рассказе все оставалось так, как было на самом деле, без всяких прикрас. Она считает, что подобные истории способны лишний раз заставить людей задуматься над многими, казалось бы, всем известными вопросами. Что важнее – любовь к собственному ребенку или же мимолетная любовная связь? Всегда ли можно переступить через обиду, и отчего приходят к наркотикам? Чем может обернуться многолетняя ложь? И в каких случаях место, откуда большинство ребят стараются уйти как можно скорее, способно стать настоящим спасением?

Родилась я в 2000 году очень болезненным ребенком. До двух лет мама постоянно лежала со мной в разных больницах. Отца к тому времени с нами уже не было, но был мой старший брат, его сын, которого мама забрала к себе на воспитание.

Сначала в нашей семье не было ни скандалов, ни ссор. Когда мне исполнилось шесть, мы с мамой переехали к моему отчиму дяде Саше, с которым двумя годами позже она рассталась. В моей жизни даже после этого все было прекрасно. Пока мама не вышла замуж за… Чтобы не сквернословить, скажу, за «нехорошего человека». Меня сразу что-то стало отталкивать от него и пугало, как он смотрел на меня. Он постоянно был чем-то недоволен, зол, холоден ко всему происходящему.

Этому человеку мама вскоре родила сына. Против братика я ничего, конечно, не имела, но после этого все резко изменилось. Мне было всего одиннадцать лет, когда мама впервые меня ударила из-за моего любимого «папочки». Мы с ним опять разругались, точно не помню из-за чего, потому что мы ругались постоянно. Помню, что я сказала матери: «Лучше бы ты осталась с дядей Сашей!». Вот тогда-то и последовал удар по лицу. С этого момента моя жизнь превратилась в ад.

Скандалы не прекращались в нашем доме. Я скатилась в учебе, хотя до пятого класса я была отличницей. Мать ко всему придиралась, орала без причины, а когда я хотела с ней поговорить, она «затыкала мне рот деньгами». Меня это раздражало больше всего. Спустя год я сама уехала к бабушке, после очередного скандала. Ну, а с тринадцати лет началась моя «взрослая» жизнь. Я связалась с компанией девочек, которые мне тогда казались очень крутыми, ведь их боялся весь район. Я начала пить. Много пить. Потом в ход пошли травка, спайс, амфетамины и много еще чего. В четырнадцать лет я жила в реабилитационном центре и состояла на всех видах учета.

В одно утро ко мне подошли соц. педагоги реабилитационного центра и велели собираться на суд. Когда мы приехали туда, в коридоре я увидела маму, брата и отчима. К брату меня даже не подпустили. Тогда я поняла, что точно в этой семье больше не хочу жить. В зале заседания я твердо настаивала на этом. Судья оказалась на моей стороне и все быстро закончилось.

Так меня определили в детский дом. Честно, жить стало намного легче. Это место оказалось моим спасением. Я перестала пить, завязала с наркотиками, быстро нашла общий язык со всеми ребятами и теперь могу смело заявить, что три года прожитые там, стали самыми лучшими в моей жизни.

А совсем недавно, в 2016 году, в один зимний день мне позвонила моя бабушка. Не помню почему, но мы немного поругались и вгорячах она сказала: «Ты такая же дура, как и твой папа Сережа!». Тут мне стало очень интересно, ведь по документам я Владимировна… После долгих расспросов, выяснилось, что мама забеременела мной от какого-то наркомана и скрыла это от человека, который в моих документах записан отцом. Но первое, о чем я сразу же подумала, что тот, кого я считала всегда своим братом, больше им не являлся.

Позже новость о проекте дошла и до моего выпускника, лучшего собеседника Сергея, по кличке Лёня. Он списался со мной одним из первых через интернет и сам предложил рассказать свою историю. Краткий и прерванный когда-то рассказ о его жизни, о том, как он в семнадцать лет оказался в шестом классе, в этот раз Сергей восстановил полностью, не утаивая никаких секретов.

Значит, так началась моя история. Мои мама и папа познакомились в 1996 году. Подробностями я никогда не интересовался, потому что мама умерла, когда мне было 11 лет, а отца я видел в своей жизни раза три и всегда он был пьяным в стельку. Во время беременности мама травила меня белым порошком. Я родился с большой недостачей веса и с жидкостью в голове.

Пока бабушка со мной грудным бегала по больницам, отец и мать уехали в город Похвистнево, где продолжали травиться наркотиками. Правда, вскоре они решили меня забрать себе, якобы взялись за ум. В Похвистнево я прожил четыре месяца, и не думаю, что мне пришлось там сладко. Кончилось все тем, что бабушка приехала за мной на ночной электричке и забрала меня с воспалением легких.

Маму и папу вскоре посадили за наркотики, а моим воспитанием занимались бабушка, прабабушка, дядя и крестная. С их же помощью я пошел в школу. Никакая опека нами, кстати, не интересовалась поначалу. Я доучился до третьего класса, когда мама вышла из тюрьмы. Начались бесконечные пьянки, по которым она меня таскала с собой.

В 2007 году она сошлась с отчимом, а уже весной 2008-го родила брата Данила. С пороком сердца. В то же время бабуля наконец-то добилась лишения родительских прав и взяла над нами опеку. Меня отправили в интернат круглосуточного пребывания, и только по выходным бабуле разрешали меня забирать домой.

Летом 2009-го мама умерла от цирроза печени. Тот факт, что она болела, от меня скрывали. Она очень сильно похудела, и на похоронах я ее даже не узнал. Чем старше я становился, тем чаще стал прогуливать школу, гулять, выпивать вечерами со старшими друзьями. В один из таких вечеров меня поймала полиция. Составили акт и определили меня в реабилитационный центр, а оттуда меня уже направили в другой город, в детский дом. На тот момент мне уже было 17 лет. До выпуска оставался год, в течение которого я совершенно переосмыслил свою жизнь и стал другим человеком. Но это уже, как говорится, совсем другая история.

Кстати, а родного отца своего я встретил совсем недавно. Он был очень пьяный, шел мне навстречу и сказал: «Парень, сигаретки не будет?». Я дал ему закурить. Он, так и не узнав меня, пошел дальше.

Следующей, кто узнал о проекте, была одна из моих «дочек», Кристинка. «Привет, папка! Поздравляю тебя!» – написала она мне. После недолго общения она захотела рассказать о себе в короткой записке.

Родилась я в 1998 году. Спустя два года, так как у мамы с папой не хватало на меня денег, мы переехали жить к бабушке. Родителей постоянно не было дома, и я находилась под присмотром бабули. Когда мне исполнилось четыре года, однажды утром к нам пришла милиция и забрала маму с папой, а меня отправили в реабилитационный центр. Через несколько месяцев мать отпустили и она забрала меня, а отца посадили на пять лет и лишили родительских прав.

Пока я росла, мать сошлась с другим мужчиной. В 2003 году родилась сестренка Танечка, а еще через три года – Лиза. Мать с отчимом употребляли наркотики, выпивали и поэтому часто ругались, иногда доходило до драк. Они могли пропасть на несколько месяцев, а сестры оставались на мне и бабушке. Потом родилась еще одна сестра Анечка, но через 3,5 месяца она из-за халатности родителей умерла.

После этого случая нашей семьей занялась опека. Сестры на тот момент уже жили с матерью отчима, а меня снова отправили в реабилитационный центр. Там я прожила два года, а после того как мать все-таки лишили родительских прав, меня отправили в детский дом. Меня навещала бабушка и отец. Бабуля не могла забрать меня по причине ее возраста, а у отца на тот момент была уже другая семья.

Сейчас я могу свободно признаться, что сама была не идеальным ребенком. Я могла и выпить, и покурить. Несколько раз даже сбегала из дет. дома, считала, что это круто. Хоть это все уже и в далеком прошлом, но в памяти остался случай о моем самом сумасшедшем побеге, который в итоге изменил всю мою жизнь.

Однажды у нас с работником дет. дома произошёл конфликт. В мой адрес звучали не очень хорошие высказывания, она забрала мой телефон… Я была очень зла и решила сбежать. Так как на вахте у нас сидел вахтер, и все двери в дет. доме закрыты, мне в голову пришла гениальная идея. Выпрыгнуть из окна третьего этажа в сугроб! Я попросила ребят отвлечь воспитателя, а сама тем временем оделась, встала на подоконник и, собрав все свои силы в кулак, прыгнула!

На адреналине я ничего не почувствовала и побежала на остановку, села на автобус и уехала к себе домой, где жила бабушка. Там я спокойно переночевала, а на утро я почувствовала сильную боль по всему телу. Оказывается, на спине у меня был огромный синяк. Я знала, что у бабули небезопасно, что к ней в первую очередь бы пришли искать, поэтому я ушла к маме, в другую квартиру. Но где-то ближе к вечеру меня все равно нашли и привезли обратно в дет. дом. Ночью мне стало заметно хуже.

В общем, меня положили в больницу с ушибом брюшной полости и небольшим сотрясением мозга. Последствия, конечно, плачевные, но зато мне попался такой лечащий врач, что я не смогла остаться равнодушной к этой профессии. В 2013 году я выпустилась из дет. дома и поступила в медицинский колледж.

Да, в детском доме живется непросто, но там я приобрела близкую подругу, с которой дружу по сей день. Отец мне помогает, мы часто с ним видимся. Бабушка, которая меня растила и воспитывала, умерла два года назад, в возрасте 86 лет. С мамой я общаюсь очень редко, поскольку у нее все тот же образ жизни.

Я часто думал о пользе современных технологий. Чтобы поговорить с родными и близкими теперь не обязательно куда-то ехать, достаточно нажать пару кнопок и человек, как живой – на твоем экране, а ты – на его. Но после недавних историй я понял насколько ценно живое общение с родителями.

Так уж получилось, что я со своей мамой жил в разных городах, а вернее, в разных уголках нашей огромной страны. Я – в Поволжье, она – на севере. Недолго думая, я решил ее все-таки навестить. Мой поезд тронулся со слякотного и по-осеннему грязного вокзала, а через двое суток пути я уже вышел в заснеженный и заледеневший город Нефтеюганск, где когда-то родился.

И правда, как много из разговоров остается по ту сторону телефонов и экранов! Сколько эмоций можно передать в живом общении, сколько различных тем появляется сразу. Первые двое суток мы беседовали с мамой без умолку, ведь не виделись целый год! Она рассказывала о своей работе, о новых знакомых, о трудностях переезда. Я рассказывал о своем проекте.

– Слушай! – в один момент перебила она меня. – Так мы же когда переезжали сюда после сноса, у меня соседка новая появилась, молодая девчонка, Алеська. Она вот совсем недавно выпустилась из нашего детского дома и ей здесь квартиру выдали! И о проекте твоем уже слышала, ей он очень понравился. Побеседуй с ней, я думаю, она с удовольствием все расскажет.

– Это было бы здорово. С других областей мне еще не поступало историй. Пока только мои же со мной беседуют и пишут. А когда с ней можно будет встретиться?

– Ой, так бы хоть прям сейчас бы постучались, но ее сегодня весь день нет дома. Но вечером она обязательно придет, ей же кошек нужно кормить.

– Кошек? – удивился я.

– Да, у нее несколько кошек живет… Да, в общем, сам все узнаешь вечером. Я ей позвоню, приглашу к нам.

Скоро к нам в гости пришла Алеся – худенькая, темноволосая, симпатичная девушка лет двадцати. Наша беседа проходила на кухне, в теплой, дружелюбной обстановке за чашкой чая. Спустя недолгое время, беседа плавно перешла в нужную мне тему:

– Я даже не знаю с чего начать… Ну, начну с того, что в детский дом я попала после маминой смерти, в 2009 году. До этого я еще полтора года была под опекой у своей бабушки.

– А отца не было?

– Ну он есть. Как бы… Но мама была матерью-одиночкой. Отец не присутствует в моей жизни. Хотя живет в этом же городе. Они прожили вместе шесть лет, а потом разбежались. Я родилась когда маме было двадцать лет, они еще прожили вместе пару лет. А с мамой мы жили, в принципе, было все хорошо. Конечно, бывало, что она выпивала. Но я всегда была накормлена, вещи были чистые, то есть она обо мне всегда заботилась. А умерла она… В общем, к деду тогда приходили друзья-алкаши, и один из них все время кашлял. Она от него заразилась туберкулезом. Лечилась. И получилось так, что легла в больницу, ей дали неделю жизни. Но она выкарабкалась. Все уже, вроде бы поправилась. Но потом ей нужно было устраиваться на работу, чтоб меня обеспечивать. Она устроилась в больницу в Сургуте, ухаживать за больными. Ей нельзя было к ним подходить, таскать эти чаплашки… А ее заставляли, и она снова перезаразилась. Болезнь была всего лишь приглушена, и поэтому она как заново разрослась. Когда перезаражаешься, шансов на то, что выкарабкаешься уже нет. Я была маленькая, но уже понимала, мне все объяснили. Мама меня к этому готовила. Она перестала меня обнимать, не разрешала к ней близко подходить. Я сама постоянно все обрабатывала хлоркой. После ее смерти еще пару лет я не осознавала, что это произошло. Было такое чувство, что во сне живешь. Все это время я жила с бабушкой, папиной мамой. Отец тогда сидел в тюрьме, а она взяла меня под опеку. Отец никогда не признавал меня своим ребенком. Ему и сейчас уже сорок лет, он живет с женщиной, у них ребенок. До меня ему как-то параллельно.

– Вообще даже не общаетесь?

– Сейчас мы поругались. Ну, а так, общались… Но нет этих отношений: отец и дочь. Доходило даже до того, что он присылал мне смс-ки со словами: «Пошла на х..». Это из-за того, что я узнала, что он снова взялся за наркотики и сказала, что расскажу бабушке. Ну, с бабушкой мы сначала жили дружно и хорошо. Но только первые месяца три. Потом она начала на меня все чаще кричать, многое запрещать. Нельзя было на улице лишний раз погулять возле дома. То есть я сидела полностью дома. Можно было только сидеть с ней телевизор смотреть, вышивать, либо в своей комнате уроки делать. Все.

– Полное подчинение…

– Верно. Я из троишниц выбилась в хорошистки. Но бабушке этого мало было, она требовала все больше и больше стараний. Чтобы вообще я отличницей была. Но я многое в учебе совсем не понимала, мне это сложно давалось.

– А с чем связана была ее такая требовательность?

– Пока отец в тюрьме сидел, он писал и мне, и ей. Велел за мной лучше следить, заставлять учиться. Я не знаю, с чем это связано, потому что, когда он вышел, от него никакой теплоты снова не было. Видимо, в тюрьме так принято или вроде как понятия у них там такие, что сразу верующими становятся, мать – уважать, дети – не должны быть в детском доме и все такое. А на воле хорошим быть трудно…

– И как же в итоге, при таких «понятиях» и строгости ты попала в детский дом?

– Это было мое собственное желание. После некоторых бабушкиных высказываний. Началось с того, что она начала обливать мою маму грязью. Мама недавно умерла, и тут началось такое… Я не смогла это терпеть. И начала многие вещи делать бабушке назло. Начала курить. Вместо того, чтобы ходить на легкую атлетику, я ходила гулять, потому что мне нельзя было гулять. Подвернулась не та компания, начала с ними выпивать.

– И сколько тебе уже было лет?

– Мне было четырнадцать, паспорт получила. Потом я услышала угрозу про детский дом… Пришел отец с тюрьмы, услышал, как бабушка выговаривает мне что-то насчет матери, он за меня и за нее один раз заступился, а потом перестал.

– Это почему так?

– А ему надо было где-то жить. Бабушка его первое время обеспечивала.

– Ясненько… Так, ну и как же ты в детский дом смогла попасть?

– Я спрыгнула со второго этажа и побежала… Легкая атлетика пригодилась все-таки, – Алеся ухмыльнулась. – Ну, а началось с чего? Я любила стихи, поэзию. У меня были всякие тетрадки, там было много стихов. Бабушке это не нравилось, она говорила, что я слишком любвеобильная, в «подоле принесу» и все тому подобное. И отец нашел мой тайник, где у меня были все эти тетрадки, личные записи. Он начал это смотреть и показывать бабушке. Произошел скандал. Он вышел покурить на балкон, а я взяла кофту, проездной, немного денег, надела кроссовки и выпрыгнула в окно. Побежала к своей подружке. Я знала, что она мне поможет. Но в этот же день меня поймал отец. Я, конечно, понимаю сейчас, что это был глупый поступок, и бабушка с отцом переволновались за меня. Но если бы я этого не сделала… Короче, узнали все в школе. В понедельник меня вызвала завуч к себе, два урока мы с ней просидели, разговаривали, я ей все рассказала, как есть. Она очень хорошо меня поняла. Спросила меня, хочу ли я попасть в приют «Росинка». Я согласилась и полгода прожила там. Это был центр реабилитации. Там они надеялись, что смогут нас с бабушкой примирить. Но этого не получилось. И в октябре я попала в детский дом уже.

– А вот мне очень интересно, – решил я уточнить. – Как это они пытались примирить?

– Бабушка приходила туда, они с нами разговаривали, беседы проводили. Но я наотрез отказывалась от этого. Отец после этого со мной не разговаривал пару месяцев. Потом он приехал ко мне, но отношения не особо сложились. Вообще хотели в другой детский дом меня отправить, в опеке говорили, что в наш нет «путевок». Об этом узнали в школе. И наша директриса решила взять меня под опеку. Я согласилась. И с одной стороны я хотела в детский дом, а с другой – я боялась. Потому что неизвестность, я не знала чего ожидать. Слухи-то про детские дома всегда не очень хорошие. Но директор хотела, чтоб я окончила два класса экстерном, а потом отправить меня учиться на педагога. Ну, и директор ходила в опеку, уговаривала, и благодаря ей я попала в наш детский дом.

– Привозят тебя в детский дом, и какие твои первые впечатления?

– Я сразу увидела красивое здание, совсем не похожее на то, что я обычно представляла. Там несколько корпусов. Один для администрации, один для детей, отдельными блоками – медперсонал, спортзал, тренажерный зал. Но меня больше пугало не то, каким будет здание и как оно будет устроено, а отношение детей. И некоторое время я ни с кем не общалась. Хотя первый день был очень клевым. Мне понравилось то, что была воспитательница на замене, но к ней тут же приехал родной воспитатель этой группы, говорит: «Какая же ты худющая, тебя срочно откармливать надо!». Сразу же посадили меня за стол, налили мне здоровую тарелку супа! Начали меня кормить…

Алеся сделала паузу, задумалась, потом продолжала менее эмоционально:

– Это был детский дом семейного плана. То есть детский дом тоже делился на семьи, и максимальное число детей было сначала восемь, потом сделали шесть. В комнатах жили по двое, мальчики с мальчиками, девочки с девочками. В группе была столовая, в которой был холодильник, кухонный гарнитур, плита, столы, чашки, ложки. Но в группе мы не готовили, только иногда по субботам, а приносили еду с большой столовки в кастрюлях. Ночных нянек не было, воспитатели работали сутками. Еще в каждой группе было по две ванные комнаты, одна – мальчикам, другая – девочкам. И ничего плохого не было, что в группах были и девочки, и мальчики, потому что мы жили дружной семьей. Но сразу же после моего выпуска, этот детский дом почему-то закрыли… – задумчиво окончила Алеся.

Под конец беседы, я решил немного поговорить на отвлеченную тему, но как потом понял, все это имело непосредственную связь с детством Алеси.

– А что у тебя здесь за кошки? – спросил я.

– Ой, – улыбнулась девушка. – Это чтобы понятно было, нужно немного издалека начать. Я в детском доме постоянно держала крыс и хомяков. Я вообще животных люблю, потому что мы с мамой жили в частном доме, у нас и собака была и кошек было много. Вот и после выпуска, я как сняла квартиру, мне сразу подкинули щенка маленького. Сразу забрала его. Оказалось это девочка. Через группу волонтеров искала хозяев, водила ее к ветеринару. Но так и осталась она у меня. Назвала ее Рада… Есть такой стих у Роберта Рождественского про собаку, там строчки:

Чуда моя, чуда,

Рада моя, рада,

Хочешь, с тобой буду

Весь выходной рядом?

Но на съемную квартиру мне не разрешили с ней, и я отдала ее другу, она жила у него во дворе. Потом я увидела в той же волонтерской группе объявление про котенка и решила взять себе, хотя бы на передержку, пока не найдем хозяина. Но когда я увидела это маленькое чудо… Оставила ее себе. Потом, когда я уже получила свою квартиру, нашли семерых котят в мусорке, мы их подобрали, стали растить. Я одного себе из них забрала. Назвала Кексиком. Кормила с пипетки его, вырастила. И когда Кексик был маленький, волонтер уезжал куда-то, нужно было взять на время двух кошек. Одной из них я нашла хозяйку. А второго, Принца, оставила тоже себе. Это был такой здоровый котяра, ласковый, любил тереться об меня, придет, мордой уткнется, ему спинку гладишь, он мурлычет… Не смогла удержаться. Вот, сейчас у меня трое котов.