Текст книги "Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1"

Когда я вышел из туалета с чисто выбритой физиономией, все живо обсуждали новость, принесённую вездесущим Виктором. Оказывается, на завтрак здесь накрывают «шведский стол». Я о таком никогда даже не слышал, вот меня, да и, к моему удивлению, Виталия Петровича тоже, наши стоматологи, как их профессор назвал, по-быстрому ввели в курс дела. В нынешнее время все хорошо знакомы с этой формой общественного питания, и я не буду объяснять, что да как, а тогда это было удивительным явлением.

Я объяснения знающих людей слушал, а сам думал: насколько же в нас укоренилась привычка всем быстренько прозвища давать. Теперь в каюте будут жить «наши стоматологи», «профессор» и «любопытный» – я, значит. Не перепутаешь. Правда, неясно, имена нам зачем с рождения дадены?

Без пяти восемь мы к ресторану подошли. Предполагали, в числе первых окажемся, да куда там, такая толпа набежала, что мы в самом хвосте затерялись. Ну и ну, подумалось мне, кто не успел, тому может ничего и не достаться, или не остаться, не знаю, как точнее выразиться, да и стоять в очереди неизвестно сколько придётся. Но всё оказалось совсем не так. Едва двери открылись, все спокойно и чинно вошли в ресторан и народ разошёлся по разным концам длинного, во всю стену, стола, и кто к салатам направился, кто к нарезкам, а большинство – к специальным термосам, да ещё с подогревом. Причём в качестве подогрева, что меня особенно удивило, использовались спиртовки. Синеватое пламя от маленького фитилька едва-едва до днища термоса доставало, так что всё это фикцией казалось, а не подогревом, однако каши, которые там находились, были по-настоящему горячими, я их все перепробовал за время круиза, да не по одному разу.

К кашам я решил потом подойти, когда там народ немного рассосётся, а для начала себе горошка консервированного положил и чуток такой же кукурузы, ранее не виданной, да сосисок туда добавил, всё это майонезом сдобрил, молока полный стакан налил и к свободному столу, за которым пока ещё никого не было, направился. Успел вовремя: к нему как раз одна пара двигалась, но, увидев, что я их опередил, резко развернулась и в самый дальний угол поспешила, где ещё свободные столы оставались.

Я уже вторую сосиску доедал, когда Виталий Петрович подошёл. Он целые две тарелки, наполненные чуть ли не доверху, принёс и, довольно отдуваясь, за стол уселся. «Ничего себе, сколько люди на халяву съесть могут», – подумал я, а сам тоже к раздаточному столу пошёл, во-первых, кашки манной принести – я её с самого детства люблю, а как раз в том конце никого не было, ну а кроме того, кукурузки ещё прихватить. Такая вкуснотища оказалась, я её первый раз тогда попробовал и решил на заметку взять: у нас увижу – обязательно куплю, сколько бы она ни стоила.

Когда кукурузу себе на тарелку накладывал, у стола с колбасами, сырами и прочей нарезкой я их впервые и заметил – двух девиц, настолько разных, что не обратить на них внимание было просто невозможно. Одна высокая, статная, темноволосая и достаточно смуглая, с продолговатым лицом, на котором особенно выделялись тёмные, крупные, слегка навыкате, как спелые вишенки, глаза, а другая маленькая, хрупкая беляночка со светлыми небольшими глазками. Я вокруг огляделся, никто на них не пялится, все сосредоточенно или жуют, или тарелки едой наполняют, а меня вот так и тянет на них ещё разок посмотреть. Ну, я время от времени этим и занимался, пока себе в тарелку ещё всякого добра, совершенно лишнего, накладывал. Не мог же я просто так у стола с едой разнообразной стоять и только на них смотреть. Но как я ни старался, та, которая повыше, заметила, что я на них поглядываю, и что-то подруге тихонько сказала. Та на меня посмотрела – и обе как прыснут со смеху. Мне даже стыдно стало, и я к своему столу вернулся, переживая, что так неловко всё получилось, но девушек этих запомнил.

Никому, кроме Виктора, я об этой встрече не сказал. Он на меня мельком взглянул и только один вопрос задал:

– Тебе маленькая понравилась? – и, увидев мой кивок головой, добавил: – Понял, не дурак.

Сразу после завтрака мы втроём на палубу вышли, у урны встали – перекурить время подошло, да и вообще, что в мире делается, посмотреть захотелось. К нам там Дима присоединился, опять жаловаться на соседа своего, который Вовой Пушкиным назвался, начал, но его Наталья, радостная и довольная, перебила, и он, слегка обидевшись, отошёл к самому борту, уселся там на свободный лежак, а затем вообще по пояс оголился и начал на солнышке нежиться. Я посмотрел на него, посмотрел и на соседний лежак пристроился, да так хорошо мне стало, что просто не могу. Солнышко уже высоко успело подняться и припекало почти по-летнему. Дома в эти дни погода тоже ничего стояла, сухо и тепло. Но ведь через несколько дней всё наверняка изменится. Небо хмуриться начнёт, дожди зарядят, каждому солнечному лучику люди радоваться будут, а здесь красота, да и только. Постелил я свою майку на лежак – в каюту за полотенцем лень было бежать, – прилёг и то ли задремал, то ли задумался так глубоко, что отключился напрочь. Спал бы, наверное, ещё, да кто-то из ребят меня разбудил. Я спросонья даже не понял кто. Услышал лишь:

– Вставай, а то сгоришь.

Сел, головой верчу, чувствую, действительно подгорел прилично. Осень, конечно, всё же восьмое ноября сегодня, но солнце, наверное, про это ещё не слышало, разошлось не на шутку, здорово припекало.

Смотрю, народ весь из кают вылез да у бортика плотно выстроился, не пробьёшься. И все вниз, на причал, смотрят. Я вскочил и тоже туда устремился. Вижу, наши компактно так стоят, но стоило мне подойти, они немного потеснились, и я смог к перилам пробиться. Гляжу, а на причале швартовая команда суетится. Слаженно ребята работали, любо-дорого было посмотреть. Наш теплоход прогудел, наверное на прощание, а на причале оркестр небольшой духовой появился и «Марш славянки» заиграл. «Во дела! – подумал я. – А ведь это даже символично, что нас этим маршем провожают. Пятьдесят с небольшим лет назад именно под этот марш последние суда с остатками Белой армии отчалили из Севастополя в Стамбул. А сейчас мы идём туда же, но уже не как беженцы, а как самые что ни на есть добропорядочные туристы».

Долго мы ещё в сторону Одессы смотрели, пока она совсем из виду не скрылась, а затем на море переключились. Народа наверху стало заметно меньше, все или потихоньку по каютам разошлись, или на палубе по лежакам распределились, а наша компания на самую корму переместилась, поближе к судовому винту, из-под которого вырывался поток воды и, немного побурлив за кормой, начинал на два уса, как их моряки зовут, разбегаться. Усы эти всё больше и больше друг от друга отдалялись, пока совсем не исчезали из виду уже на горизонте.

Мы с Димой чуть в сторонке стояли, да так на это засмотрелись, что не слышали, о чём там Наталья рассказывала, но, наверное, что-то смешное это было, так как ВиВы хохотали, а потом к нам подошли и тоже начали вниз глядеть. Вот так стоять и смотреть, как вода за кормой бурлит, можно бесконечно, мысли при этом лениво так шевелятся, и о чём ты думал в тот момент, никогда не вспомнишь.

Глава вторая
8–9 ноября 1973 года

После обеда мы опять на верхнюю палубу поднялись. Надежда, наша «группенфюрер», как её Виктор обозвал, мимо нас прошла, напомнила, что в пятнадцать часов будет объявлена учебная тревога, все должны надеть спасательные жилеты и выйти на шлюпочную палубу. У нас пятая шлюпка, которая вон там находится. – И она рукой показала, куда бежать придётся, если, не дай бог, что произойдёт. А вот после тревоги, когда мы жилеты на место положим, ровно в 15:30, она нас ждать будет в музыкальном салоне, информацией с нами кое-какой поделиться хочет.

Мы на часы посмотрели, минут двадцать осталось, вот и решили по каютам разойтись да понять, где эти спасжилеты находятся. Ровно в три часа пополудни вой раздался и голос такой неприятный начал одно и то же повторять: «Учебная тревога… Учебная тревога…» Жилеты оранжевые на самом видном месте обнаружились, мы их надели, на инструктаж сходили, в катере нашем, который почему-то шлюпкой обозвали, посидели да назад в каюту вернулись. Жилеты на место, а сами в музыкальныйсалон поспешили, чтобы выяснить, что это за место такое интересное и что нам там сообщить хотят.

Весьма приличным это место оказалось: большое, светлое, окна на море на две стороны выходят. По всему салону столики типа журнальных стоят, к полу намертво прикреплённые, в сторону не сдвинешь, а вокруг кресла – интересные такие, на колёсиках, так что хоть они и очень тяжёлые, но легко из одного конца в другой перекатываются. К креслам подушки съёмные прилагаются: одна за спиной, а другая под тем местом, которым мы сидим. В общем, понравилось нам в этом музсалоне, решили, что вечерами обязательно туда ходить будем.

Народ потихоньку собираться начал, и точно в 15:30, хотя ещё не все подтянулись, Надежда начала рассказывать, что и как будет, когда мы в первый порт придём, в Стамбул то есть:

– Прийти туда мы должны ещё до обеда. Завтра у нас только одно мероприятие по плану намечено – ужин в одном весьма популярном ресторане, сопровождающийся концертом, то есть песнями и плясками местных талантов. А вот послезавтрашний день начнётся с экскурсии по исторической части столицы Османской империи, которая в Европе находится, с последующим переездом в Азию. Ведь Стамбул – единственный город в мире, который сразу на двух континентах расположен. Ну а к вечеру мы в дальнейший путь отправимся – нас маленький островок посреди Средиземного моря, из одних скал состоящий, ждать будет. Название этого острова у многих – по разным, правда, причинам – на слуху. Речь о Мальте идёт. Вот там будет вторая наша остановка и второе по счету государство на нашем пути. Но о Мальте мы поговорим, когда из Стамбула уйдём, а пока послушайте, что нас в Стамбуле ждёт, да денежки свои, пятьдесят рублей, в свободно конвертируемую валюту обращённые, получить не забудьте.

Пока Надежда всё это рассказывала, я головой во все стороны крутил, интересна мне была реакция наших попутчиков. И знаете, удивительное дело, большинство сидели как заторможенные, будто на каком-нибудь протокольном собрании или совещании. Кто-то один из кожи вон лезет, чтобы остальных расшевелить, а эти остальные изо всех сил стараются лишних движений избежать, рассуждая, по-видимому, так: тебе надо, ты и шевелись, а мы уж как-нибудь в тину или в кусты забьёмся и там это смутное время, когда шевелиться надо, пересидим. О нашей небольшой компании я молчу, мы не только сами хотели шевелиться, но и готовы были всячески этому шевелению поспособствовать. Речь о той, в основном пожилой, части нашей группы, которая профессорский вид имеет. Ладно, решил я, они ещё никак от своих бытовых и рабочих проблем отойти не могут, посмотрим, что с ними будет твориться через пару дней.

А Надежда, пока у меня все эти мысли в голове вертелись, уже давно без всякой бумажки историю государства турецкого рассказывала, и так это у неё ловко получалось, что заслушаться можно. Лично я с историей Турции по энциклопедиям всяким да справочникам знакомился. Почти полгода у нас до начала круиза было, и хоть какие-то сведения требовалось на вооружение взять, чтобы дурак дураком в этой поездке не выглядеть. Среди своих невежей прослыть не страшно – свои ведь люди, сочтёмся где-нибудь и как-нибудь, – а вот если на грамотного аборигена нарвёшься, то нехорошо может получиться. Ладно, Надежда всё так подробно рассказала про то, что с Малой Азией творилось во времена дотурецкие и даже доримские, когда по ней армии великих завоевателей древности то в одну, то другую сторону шли, а она из рук в руки переходила. Всё из её рассказа ясно стало. Центральное место этот регион земного шара в те времена занимал на мировой политической карте. Затем наша предводительница на сельджуков переключилась, которые со всем этим покончили, создали здесь мощное государство и в течение веков всех вокруг в ежовых рукавицах держали. Да и историю современной Турции она очень хорошо до нас донесла. Настоящий ликбез устроила. Для тех, кто ничего или мало что знал, но её внимательно слушал, прекрасной базой эта лекция могла стать. Будет куда добавлять и добавлять свои впечатления, если, конечно, желание появится.

Понял я, как и все, наверное, что Турция ко времени нашего визита представляла собой довольно нищую страну с очень низким уровнем жизни. Почему-то основной упор Надежда делала на отсутствие у основной массы населения средств для покупки элементарных вещей, таких как обычные карандаши – не цветные, а именно обычные. «При чём тут карандаши какие-то?» – только и успел подумать я, как она достала из пакета кучу карандашей и раздала каждому из нас по паре десятков, резиночкой, чтобы сразу не рассыпались, обмотанных.

– Будете их детишкам на площади раздавать. Порадуйте их этим, – закончила она своё сообщение.

Вышли мы на палубу, хотели спокойно покурить в сторонке, чтобы никому из прогуливающихся не мешать своим дымом, да буквально наткнулись на тех двух девушек, которых я заприметил во время завтрака. Они стояли у борта и ни на кого не обращали внимания, просто стояли и за кручением воды за кормой наблюдали. Я Виктору на них глазами показал. Он поближе подошёл, затем улыбнулся, меня взмахом руки в сторону отогнал и о чём-то начал им с увлечением рассказывать. Через пару минут он меня позвал.

– Девчата, познакомьтесь, восходящая звезда нашей медицины Иван, ну а проще – Ваня. Умница, да и внешне ничего, смотрите, его жене завидуйте. Знаете, я сам иногда не верю, что знаком с самим… Ваня, ну не сердись ты так на меня, лучше фамилию свою назови. Что? Тургенев? Значит, Иван Тургенев получается. Постой, ещё скажи, что отчество твоё Сергеевич. Смотрите, он кивнул. Девочки, перед нами великий – я не боюсь этого слова, поскольку он воистину велик – писатель, классик мировой литературы Иван Сергеевич Тургенев.

Я так разозлился на этого фигляра, что развернулся и даже пару шагов успел сделать, чтобы уйти с палубы вниз, в каюту, но мне дорогу преградила та из девушек, которая поменьше.

– Ваня, не сердитесь вы так на него. Он же просто шутит. Давайте лучше мы с вами познакомимся. Меня Надя зовут.

Я чуть на палубу от неожиданности не сел. Вот это финт судьба выкинула! На судне вместе с нами едет девушка, которая мне с первого взгляда понравилась, и зовут её Надеждой.

– Ваня, – протянул я ей свою руку.

Ничего себе, какая у неё сильная рука.

– Вы, наверное, спортсменка? – вырвалось у меня. – Каким видом спорта занимаетесь?

– Лыжи люблю, – услышал я в ответ, – но спортсменкой себя не считаю. Так, хожу-брожу. Иногда, конечно, приходится в соревнованиях участвовать, не без этого, но я стараюсь сильно на спорт не налегать. Он должен приносить удовольствие, а не отнимать у человека последние силы.

– А почему именно лыжами стали увлекаться?

– А приезжайте к нам на Колыму, – засмеялась она, – и сразу всё поймёте. У нас, кроме лыж, и нет ничего.

– Так вы из магаданской группы? Это вас так трясли на таможне, что только пух и перья летели?

– Магаданская – это да, хотя на самом деле у нас сборная солянка. Люся, – и она кивнула на подругу, – c Чукотки, из Анадыря. Есть народ из Якутии. Так что магаданская – это лишь название. А вот откуда вы взяли про пух с перьями, не пойму? Нормально мы прошли таможню, без проблем.

Я смутился.

– Слышал утром разговор один, шли две дамы с вещами из таможни, и одна громко так, не стесняясь, рассказывала, что у неё всё отобрали. Вот и решил, что вашу группу так же трясли, как и астраханцев с дальневосточниками.

– А, вы об этом. Нам на выбор предложили, если ничего нет недозволенного, через «зелёный» коридор таможню пройти. Большинство так и поступили, и мы с Люсей тоже. С нашими заработками пытаться что-то протащить, чтобы там выгодно продать, просто смешно. И так не знаем, куда деньги тратить. Если зарабатываешь столько, что они на сберкнижке без дела копятся, то зачем ещё на какие-то авантюры решаться? Глупость это. А вот одна… не знаю даже как её назвать, то ли дурочка, то ли, наоборот, чересчур умная в кавычках, решила «большой куш» сорвать. Она это так сама назвала и всем об этом громогласно ещё в самолёте заявила. А когда нам объяснили, что если у кого-то сомнения имеются, то лучше сразу через «красный» идти, начала метаться, да так, что таможенникам это сразу в глаза бросилось. Она в числе первых к таможне ринулась, вначале к «зелёному» направилась, но туда не пошла, а к «красному» повернула, потом опять к «зелёному», вот там у неё и попросили вещи к досмотру предъявить. Нашли с десяток, если не больше, банок с красной икрой. О каком крупном куше она говорила? Никто не понял. Ну, продала бы она их пусть даже по тысяче рублей на наши деньги, десять тысяч получила бы. Так это у вас на материке подобную сумму большими деньгами считают, а у меня столько менее чем за год на сберкнижке накапливается, и если бы не «потолок» в тысячу рублей в месяц, я могла бы около двух зарабатывать. Так что из-за такой ерунды себя на общее посмешище выставлять? Не от большого ума она всё это затеяла.

Я с изумлением смотрел на эту девушку. Ничего себе, какими деньжищами ворочает! Зависти особой у меня не было, а вот удивления хоть отбавляй. Кем же надо работать, чтобы тысячу рублей ежемесячно получать? И о каком «потолке» она говорила? Я про такое не слышал ни разу.

Я бы с ней ещё подольше поговорил и вопросы бы эти тоже задал, но тут подруга подошла и с извинениями её от меня увела. Пришлось с сожалением расстаться. Одна мысль успокоила: мы же не на улице в большом городе случайно встретились, здесь, по палубе гуляя, можно с каждым из пассажиров по десятку раз за день столкнуться, так что увидимся ещё.

Смотрю, Виктор в сторонке стоит, меня поджидает. Ну, мы с ним и отправились в музсалон, там «Бриллиантовую руку» показывали. Сколько раз смотрел этот фильм, всегда удовольствие получал, вот и в тот раз усмеялись мы до колик, а когда знаменитую сцену в ресторане показали с фразами «Приезжайте к нам на Колыму» и «Нет, уж лучше вы к нам», я Виктору про Надежду сказал. Он не удивился ничуть, а когда фильм закончился и мы на палубу вышли, всё мне разъяснил. Оказывается, она заведующей кафедрой в институте каком-то работает, кандидатом наук, кстати, является и звание доцента имеет. Оклады у них на Севере значительно выше, чем в нашей полосе, плюс всяких надбавок полно, вот и получается больше тысячи. А у нас в стране, оказывается, существует вполне официальный потолок зарплаты – тысяча рублей. Можно и больше получить, но это гонорары какие-нибудь да премии разовые, а так максимум тысяча. Слушал я его и удивлялся: как он всё это делает? Разговаривал вроде с одной женщиной, а всё разузнал о другой – той, которая мне понравилась. Вот ведь способности у человека уникальные.

После ужина всех опять в музсалон позвали. Решили нас с руководством круиза познакомить. Я думал, что на судне одно главное лицо – капитан. Его первым и представили. Щеголеватый такой дядька, с небольшой бородкой и усиками, в белоснежной форме с множеством нашивок на рукавах и с незнакомыми мне погонами на плечах. У военных моряков всё ясно, а здесь вопросы появились, ответы на которые, наверное, без особых затруднений можно было бы в библиотеке отыскать, но где её найти – вот основной вопрос. За капитаном полукругом стояла целая шеренга лиц в форменной одежде. Каких там только должностей не было, но все, наверное, необходимые для управления этой махиной.

Затем нам представили вторую шеренгу, которая расположилась другим полукругом за своим лидером – толстым дядькой лет пятидесяти, с азиатской внешностью. Я даже его фамилию и имя запомнил: Курамов Сарсекен Курамович. Вы поймёте, почему я эти не совсем привычные для нас ФИО до сих пор помню, но несколько позже, ближе к концу нашей эпопеи. Так вот, этот Курамов был представлен нам в качестве второго главного лица – директора круиза. Среди тех, кто был во второй шеренге, стояли и все гиды-переводчики. Я полагал, что это чисто женская работа, но ошибся: из девяти человек двое были мужчинами. После директора круиза нас познакомили с руководителями групп. Узнав, что над нами ещё надсмотрщики имеются, народ удивился, по залу прокатился глухой ропот, и чей-то голос произнёс:

– Теперь ясно, почему путёвки такие дорогие. Вон сколько у нас нахлебников.

Кто это сказал, так и осталось неизвестным. Но ведь прав был говорящий. Руководителем нашей группы оказался секретарь по идеологии одного из московских райкомов партии. Ясно было, что он за свою путёвку таких денег, как мы, простые смертные, не платил, если вообще она ему, да и всем остальным руководителям групп, хоть что-нибудь стоила.

Пока нам всё это начальство представляли, я музсалон, в котором мы собрались, решил поподробней рассмотреть. Сказать, что он большим был, мало. Он занимал почти половину верхнего этажа, или палубы, как это на морском языке называется. Сколько столиков там стояло, я сосчитать не смог, народу собралось значительно больше, чем было посадочных мест. В правом углу, рядом с фортепиано, какие-то ребятишки аппаратуру устанавливали – ударную установку и всё такое прочее. Ясно стало: музыканты это местные. Значит, когда закончится официальная часть, танцы начнутся. Ну, я Виктору и процитировал куплет из известной песенки, может, не точно, но по смыслу верно: «Сегодня праздник у девчат, сегодня в клубе танцы…»

Он засмеялся даже да спросил:

– Оторваться с Надеждой надеешься?

– Я бы рад, да грехи не пускают, – ответил я. – Не обучили меня в детстве этому искусству, вот я, как всегда, и буду стоять в сторонке, платочек в руках теребя.

Громко мы, по-видимому, говорили, на нас даже оглядываться начали. Пришлось замолчать и глазами начальство есть. А тут как раз всяческие выступления к концу подошли, и музыканты, чтобы народ не разбежался, а понял, что сейчас продолжение последует, начали свои инструменты настраивать. Какие-то люди, специально, наверное, обученные, принялись кресла к противоположной стене откатывать. «Так вот зачем им колёсики приделали, – догадался я. – Это чтобы быстрей и легче всякие трансформации производить».

Несмотря на все приготовления, народ начал толпами покидать музсалон. К нашему с Виктором удивлению, в помещении осталось десятка два человек, не более, и Надежды с Людмилой, к своему огорчению, я среди них не обнаружил.

– Я так понял, что ты тоже готов слинять? – спросил Виктор, который за мной наблюдал.

– Ну да, – коротко ответил я.

– Тогда пойдём, я тоже на сухую не особенно расположен сейчас телесами своими народ потрясать.

И мы на палубу выбрались. Ночь была фантастической. Небо такое чистое-чистое, на облака даже намёка не было. Луна только-только начала из-за горизонта вылезать, и её свет никому помешать не мог. Над нами тёмный купол висел, звёздами усыпанный вдоль и поперёк, или по кругу, или как хотите ещё, как только фантазия ваша подскажет. А звёзды такие крупные и яркие, каких мы в своих городах никогда не увидим. Я в созвездиях совсем не разбираюсь, но Большую Медведицу всегда на небе ищу. Вот и здесь быстренько её сумел обнаружить, она в сторону горизонта спустилась, а уж от неё и Полярную звезду нашёл. Вот там где-то, в той стороне, мой дом и мои любимые жена с сыном сейчас спать укладываются. Вздохнул и опять на небо уставился. Можно было, стоя на одном месте, крутануться вокруг себя, что я не один раз и сделал, и этой картиной любоваться и любоваться. В жизни ничего подобного никогда не видел и не знал в тот момент, смогу ли ещё хоть раз увидеть.

Утром, ещё одиннадцати часов не было, раздались крики:

– Земля! Земля!

И действительно, на горизонте появилась тоненькая полоска суши. На палубах собрались почти все пассажиры, которые оживлённо обсуждали, где же тот пролив, который нас в Средиземное море выведет. Земля потихоньку приближалась, показались белые домики, всё больше и больше, но входа в Босфор не было видно. Наконец появилось какое-то углубление в береговой черте. И вот «Армения» идёт по знаменитому проливу. Не такой уж он и узкий, как мы думали.

Подошёл лоцманский катер. Он лихо пришвартовался к нашему лайнеру, который лишь немного сбросил скорость. К сожалению, с того места, где мы стояли, не было видно, как лоцман перепрыгнул с судна на судно. Пролив то сужался, то снова расширялся. Появился знаменитый Босфорский мост. Буквально за пару месяцев до нашего круиза по нему движение открыли. Мы уже выслушали и историю его постройки, и обо всех его предшественниках, и даже легенду о нём узнали. Представляете, первый мост в этом месте был деревянным. Его построили ещё за пятьсот лет до начала нашей эры, при царе Дарии, для того чтобы он мог продолжить преследование скифов во время войны с ними. Разумеется, тот самый первый мост долго существовать не мог, но мы о нём знаем из знаменитой «Истории», написанной греческим историком Геродотом Галикарнасским. А Леонардо да Винчи? Он такой грандиозный проект сотворил. Когда нам о нём по трансляции рассказывали, я своим ушам не поверил. В те далёкие времена, когда нормальных технических средств толком ещё не было, он предложил проект моста, под которым могли большие по тем временам корабли проходить. Жаль, не сумели построить. А вот в наше время решили и построили. Да такой, что мы головы задрали и вверх смотрели, а он где-то там, высоко-высоко, чуть ли не прямо под облаками, над нами проплыл. Снизу посмотреть и то красиво.

– Как же здорово, наверное, по такому проехать, – громко сказал Вадим.

Народа вокруг много было, все головами качали в подтверждение его слов. Неподалёку от нас стоял немолодой мужчина из второй московской группы, он услышал слова Вадима, повернулся к нам и громко проговорил, так что все стоявшие рядом услышали:

– Так мы и проедем, что вы беспокоитесь? Завтра во время экскурсии мы должны из европейской части в азиатскую попасть, а без моста это практически невозможно.

У него сразу начали спрашивать, куда мы ещё поедем, но он тут же назад отыграл:

– Товарищи, товарищи, я такой же, как и вы. Просто вопрос нашему руководителю задал, она мне ответила, а я с вами поделился. Вот и всё. Больше я ничегошеньки не знаю, поверьте.

«Армения» двигалась малым ходом, поэтому мы успевали перебегать от борта к борту, рассматривая всё, что находится по обоим берегам пролива. По трансляции поясняли, мимо каких достопримечательностей мы проплываем. Больше всего нам понравился дворец Бейлербейи, название которого переводится как «король королей». Оказалось, что именно в этом дворце доживал свои дни последний правитель Османской империи – султан Абдул-Гамид II.

Я задумался над тем, как различается судьба двух свергнутых монархов, владык величайших империй начала XX века – Российской и Османской. Один был убит через несколько месяцев после низложения, в то время как другой безмятежно жил в одном из своих дворцов до естественной кончины.

Вот так и получилось, что ничего, кроме этого дворца, моя память не сохранила. Глубоко я, по-видимому, задумался.

Ещё на обед нас не успели пригласить, а «Армения» уже пришвартовалась в порту Стамбула и на фоне остальных стоявших там пассажирских судов казалась настоящим гигантом. На пирсе даже собралась целая толпа турок, тянувших вверх большие пальцы рук, чтобы показать, насколько они впечатлены судном, на котором мы путешествуем.

После обеда и до пяти часов, когда нас на обещанный ужин в ресторане повезут, делать было нечего. По порту шляться не хотелось, без паспортов через границу всё равно не пройдёшь, а их нам выдадут только перед самой поездкой. Вот и сидели все на верхней палубе, лясы точили да на город, виднеющийся наверху, на холмах, с тоской смотрели.

– Если так в каждом порту будет, то во что эта поездка превратится? – возмущался Вадим.

Тут, прямо как на заказ, рядом промелькнула Надежда, наша предводительница. Ну, мы её выловили и попросили объяснить, что всё это значит. Она и рассказала. Турецкая фирма, принимающая нас, слёзно просила, чтобы все туристы в этот ресторан обязательно приехали. Для них это почему-то очень важно. Ну а как это сделать? Вот и решили: пусть все на судне посидят, без паспорта же не выпустят. В других портах такого точно не будет, идите куда хотите, делайте что пожелаете, но если законы местные нарушите, отвечать сами будете.

Мы руки к сердцу прижали и поклялись, что ни-ни, ничего нарушать не будем, ну не дураки же мы совсем. Надежда по своим делам побежала, и так она с нами задержалась, а мы начали планы на вечер после ресторана строить. Надумали девиц этих, с края земли, в настоящую жизнь втянуть, с гульками и танцами-обжиманцами, а то у них там, кроме белых медведей, наверное, и пообжиматься не с кем. Виктору дали партийное поручение: разъяснительную работу с подругами провести и их к общественной деятельности привлечь, причём не задерживаясь, чего резину-то тянуть. Виктор руку над головой поднял, как пионер, и, пародируя героя Папанова из «Бриллиантовой руки», отрапортовал:

– Буду стараться, чтобы всё получилось быстро и аккуратно, без шума и пыли, по вновь утверждённому плану. Другими словами, раз-два – и в самую что ни на есть десятку.

– Под десяткой ты что, койку имеешь в виду? – спросила Наташка. – Так это у тебя вряд ли выйдет. Видел, какое у Людмилы обручальное кольцо на пальце широкое, уверена, она при отъезде мужу своему слово дала супружескую верность хранить и не будет своё обещание нарушать.

– Поживём – увидим, но постараемся ковать железо не отходя от кассы, – ответил с ухмылкой Виктор, и мы разошлись по каютам, надо было хоть капельку подготовиться к вечеру.

Построили нас, как детишек в детском саду, в колонну по двое, ладно хоть не заставили за ручки взяться, и с воспитателями во главе, роль которых переводчики играли, на выход с судна пошли. Каждому паспорт на руки выдали – и вперёд. Турки в наши паспорта даже заглядывать не стали, безучастно в сторонке стояли и изредка посматривали, как мы мимо них колонна за колонной, прямо как на демонстрации, шли, только что флажками не махали да лозунги не кричали.

Автобусы прямо вдоль тротуара выстроились, мы в них расселись и поехали. Надежда микрофон в руки взяла и снова рассказывать принялась. Удивительно, как много она знает; прав, похоже, был представитель «Интуриста», который её хвалил. Она даже название всех мечетей, которые одна за другой за окном мелькали, нам сообщала. Конечно, проверить, не ошиблась ли она часом, мы не могли, но всё равно нас это впечатлило.