Текст книги "Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918)"

Студенческий «патриотизм»: добровольчество и оппозиционность

Официальная печать особое внимание уделяла студенческому патриотизму, конструируя на его основе патриотическую мифологию. Своеобразной «проверкой на патриотизм» стала отмена отсрочек для студентов от призыва в армию 30 сентября 1914 г. В 1901 г. на основе принятых 29 июля 1899 г. «Временных правил» студенты Киевского университета были лишены отсрочек от воинской повинности и отданы в солдаты, что вызвало волну студенческих беспорядков в разных городах России. Однако осенью 1914 г. в столице, наоборот, прошла серия патриотических манифестаций учащихся высших учебных заведений, которые если не с энтузиазмом, то с пониманием встретили отмену отсрочек от призыва. Вместе с тем, несмотря на манифестации и запись вольноопределяющимися, студенты России не забывали о традициях политической борьбы, тем более что в начале ХX в. роль студентов в общественно-политической жизни росла вместе с их численностью.

Изучая массовые настроения российского студенчества, необходимо учитывать психовозрастные особенности этой группы: их восприятие действительности было романтизированным, в его основе лежал не столько личный опыт, сколько полученные из книг теоретические знания, в некоторых случаях несопоставимые с социально-политическими реалиями. Исследовательница Сьюзан Морисси, обращая внимание на политический раскол между студентами-академистами и не-академистами, предлагает рассмотреть причины этого размежевания не с точки зрения идеологических разногласий, т. е. раскола «по горизонтали», а с точки зрения поколенческого конфликта по «вертикали»: между студентами старших курсов, которые являлись носителями традиций политической борьбы 1905–1907 гг., и младшекурсниками, в большей степени подверженными патриотической пропаганде, для которых чувство долга перед Родиной было важнее преданности идеалам революционного активизма550550
  Морисси С. Между патриотизмом и радикализмом: петроградские студенты в годы Первой мировой войны // Россия и Первая мировая война (материалы международного научного коллоквиума). СПб., 1999. С. 291.


[Закрыть]. Конечно, в действительности среди студентов разных курсов обнаруживались сторонники как «охранительного», так и «революционного» патриотизма. Вместе с тем данная позиция заставляет внимательнее отнестись к проблеме «зрелости» молодежи: помимо зрелости биологической, определяемой возрастом студента, необходимо учитывать зрелость эмоционально-психологическую. В ряде случаев не столько знания/незнания, сколько психологическая незрелость толкала молодежь в сторону правого или левого радикализма. Так студенты как политически и эмоционально активная группа становились важными акторами социально-политической истории.

Накануне войны численность студентов постоянно возрастала за счет открытия инженерных и сельскохозяйственных институтов, чему способствовало промышленное развитие и аграрные реформы, а также внутренняя, академическая специфика: временное закрытие в период Первой российской революции ряда высших учебных заведений с сохранением набора на первый курс привело к тому, что многие студенты не успели выпуститься в срок. В итоге численность студентов превысила установленные государством лимиты, и для увеличения пропускной способности были открыты новые учебные заведения, а в прежних университетах и институтах вместо курсовой системы обучения была введена предметная, согласно которой студенты сами выбирали индивидуальный учебный план, сроки сдачи экзаменов и не были обязаны посещать лекции. Как следствие – изменение среднего возраста студента в связи с растягиванием сроков обучения в новой предметной системе. Так, например, в Петербургском горном институте в 1914 г. студентов старше 26 лет было около 30%, в то время как в 1892 г. – всего 12%551551
  Иванов А. Е. Студенчество России конца XIX – начала XX века. Социально-историческая судьба. М., 1999. С. 175.


[Закрыть]. В период Первой мировой войны активно развивались неправительственные вузы, численность которых увеличилась на 40%, как правило, это происходило за счет открытия женских учебных заведений. Согласно данным А. Е. Иванова, с конца XIX в. по 1917 г. численность студентов в России постоянно возрастала: в 1897/98 учебном году в России было около 32 000 студентов, в 1907/08‐м – более 83 000, в 1913/14‐м – почти 121 000 и в 1917 г. – около 135 000. Правда, по количеству студентов на душу населения Россия отставала от европейских стран. Так, в 1908 г. в России на 100 000 человек населения приходилось 66 студентов, в то время как в Австрии – 102, а в Германии – 114. В 1917 г. данный показатель в России увеличился до 88 студентов на 100 000 жителей552552
  Там же. С. 178.


[Закрыть]. Вместе с тем в связи с ростом численности студентов и увеличением срока обучения вкупе с необязательным посещением занятий российское студенчество превращалось в многочисленную и хорошо организованную маргинальную группу, принимавшую активное участие в политических событиях. Высокая концентрация студентов в крупных городах тем более способствовала активизации их роли в жизни общества.

Политическая роль студентов была хорошо известна с 1905–1907 гг. Именно в период революции не только произошло становление студенческой идентичности как политической силы, но и, наоборот, возникло оппозиционное движение внутри учащихся вузов, выступавших за деполитизацию студентов. Последние с 1908 г., при поддержке правительства в лице П. А. Столыпина, начали организовывать академические союзы и лиги, выступавшие за невмешательство студенчества в политическую жизнь страны. В действительности студенты-академисты не были так уж далеки от политики, так как, выступая против политических акций своих товарищей, нередко действовали под прикрытием правых монархических организаций. Так, С. Морисси считает, что первая патриотическая демонстрация студентов накануне войны состоялась еще в марте 1913 г., когда около 500 человек прошли по Петербургу под лозунгами объединения славянства, отказались подчиниться требованиям полиции разойтись и пытались устроить митинг протеста у здания посольства Германии. Один из их лозунгов в те дни – «Долой жидовскую дипломатию!»553553
  Морисси С. Между патриотизмом и радикализмом: петроградские студенты в годы Первой мировой войны // Россия и Первая мировая война (материалы международного научного коллоквиума). СПб., 1999. С. 289.


[Закрыть]. В то же время их оппоненты нередко солидаризировались с оппозиционными партиями кадетов, эсеров и социал-демократов и являлись непримиримыми противниками любых ксенофобских проявлений. Противостояние двух групп студенчества стало особенно заметным в период 1914–1917 гг.

Студенты не оставались в стороне от набиравшего силу рабочего движения весной – летом 1914 г. В дни, когда питерские рабочие устраивали акции протеста против отравления работниц фабрики «Треугольник», студенты Императорского Санкт-Петербургского университета и Политехнического института устраивали летучие сходки. Первыми отреагировали студенты Политеха, собравшись 13 марта в 2 часа дня в вестибюле здания института в количестве 400 человек, однако по требованию администрации института сходка была прекращена554554
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 123. Д. 4. Ч. 3. Л. А. Л. 7 об.


[Закрыть]. 14 марта в главном коридоре Императорского университета состоялась летучая сходка студентов в количестве 300 человек, причем была объявлена резолюция о забастовке на один день в знак протеста против событий, имевших место на Ленских приисках в 1912 г. После сходки студенты с пением прошли по всему коридору, а затем пытались сорвать занятия, что, однако, не было допущено нарядом полиции555555
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 123. Д. 4. Ч. 3. Л. А. Л. 8 об.


[Закрыть]. В тот же день «Вечную память» пропели студенты Политехнического института. Увещевания директора ни к чему не привели, в результате чего он вызвал полицию, при появлении которой студенты пение прекратили и разошлись. 4 апреля на Невском проспекте появились группы студентов и рабочих, пытавшихся собраться вблизи Казанского собора с целью устроить демонстрацию в связи с годовщиной Ленского расстрела, но все они были рассеяны полицией556556
  Там же. Л. 21.


[Закрыть].

Из сообщений начальников губернских жандармских управлений следует, что в некоторых случаях именно студенты руководили нелегальными рабочими собраниями557557
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 244. ДП-ОО. 1914. Д. 341л. Б 1. Л. 147 об.


[Закрыть]. Охранное отделение полагало, что студенты возглавляли рабочие кружки и вели революционную агитацию в среде последних558558
  ГА РФ. Ф. 97. Оп. 1. Д. 51. Л. 48.


[Закрыть]. Современники обращали внимание на «естественные» основы союза студентов и рабочих: часто между рабочими и студентками возникали романтические отношения.

Министерство внутренних дел было достаточно враждебно настроено к столичному студенчеству. Весной 1914 г. оно направило петербургскому градоначальнику сообщение, что учащиеся высших учебных заведений науками не занимаются, а сбивают с толку рабочих политической агитацией559559
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 123. Д. 61, ч. 5. л. А. Л. 151 – 5 об.


[Закрыть]. Охранное отделение высказывало беспокойство по поводу организуемого Студенческого съезда, отмечая, что среди членов его организационного комитета много тех, кто свою главную задачу видит в политическом воспитании студентов с целью «организовать кадры „борцов“, объединить студенчество для выступлений»560560
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 123. Д. 61, ч. 9. л. А. Л. 343 – 4 об.


[Закрыть].

Война произвела на студенчество особое впечатление – как вследствие возрастных психологических особенностей, так и по причине высокой политической грамотности в сравнении с широкими слоями общества. Вместе с тем патриотический подъем в студенческой среде, о котором писали газеты, в некоторых случаях был понят неверно. За воодушевлением молодежи нередко скрывались оппозиционные настроения. С. Морисси обращает внимание, что «выражая готовность выполнить свой гражданский долг в этот трудный час, они (студенты. – В. А.) надеялись, что наградой за единение во имя победы и отказ от внутренних политических разногласий послужит политическая оттепель»561561
  Морисси С. Между патриотизмом и радикализмом: петроградские студенты в годы Первой мировой войны // Россия и Первая мировая война (материалы международного научного коллоквиума). СПб., 1999. С. 291.


[Закрыть]. В некоторых случаях студенты и вовсе приветствовали войну как первый шаг к революционным изменениям в России. Так, некий московский студент Владимир был воодушевлен тем, что война, по его мнению, должна привести к государственному перевороту и свержению самодержавного строя: «Настает великое время и великое дело, перед которым вся грандиозная война померкнет. Подготовляется государственный переворот, готовый все переменить и наладить по-новому. Зарождается новая жизнь и новое счастье. Грандиозно уже тем, что хотят провести дело без капли крови. Последний день войны будет первым днем русской революции. В интересное время мы живем и будем жить. На днях открываем свой „студенческий лазарет“»562562
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 977. Л. 94.


[Закрыть]. Примечательно здесь упоминание лазарета – революционные планы отнюдь не мешали молодым людям вносить свою лепту в дело благотворительности и тем самым косвенно поддерживать войну и политику власти в этом направлении. Некая Варя рассуждала в письме из Москвы о том, идти или нет в сестры милосердия при пацифистских настроениях: «Я ненавижу войну, но не думаю, как Леля, что идти в сестры на войну значит признавать ее»563563
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 976. Л. 14.


[Закрыть]. В данном случае мы сталкиваемся с очередным парадоксом патриотического сознания: антивоенные настроения при готовности послужить обществу (раненым воинам). Однако патриотизм мог включать в себя не только пацифистские взгляды, но и революционно-антимонархические. Так, петроградский студент в письме товарищу описывал прошедшую студенческую манифестацию и делал очень важные уточнения о природе студенческого патриотизма: «Говорилось много на тему „мы умрем“, но когда кто-нибудь произносил слово „государь“, – раздавались свистки и громкие голоса протеста. На тему „умрем“ один студент произнес речь, в которой сказал, что „мы идем на войну, повинуясь силе, но будем умирать не за настоящую Россию, а за Россию будущую“»564564
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 978. Л. 16.


[Закрыть]. Даже террорист Б. В. Савинков проникался патриотическими идеями и писал, что готов отдать жизнь за Россию, но для него война – это в первую очередь шанс «в борьбе обрести свободу свою». Таким образом, известный эсеровский лозунг приобретал патриотическую окраску565565
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 979. Л. 24.


[Закрыть]. К возрастным психологическим особенностям, составившим основу патриотизма в среде молодежи, также можно отнести любопытство и жажду новых впечатлений: «Я решил записаться санитаром, не из человеколюбия, а из двойного интереса; во-первых – интереса к войне, во-вторых, чтобы лучше разузнать „дух“ солдатский»566566
  Там же. Л. 90.


[Закрыть]. Действительно, многие студенты, ушедшие на фронт вольноопределяющимися, вели дневниковые заметки, чем нередко раздражали начальство. Впоследствии подобные записи были опубликованы И. Зыряновым, Д. А. Фурмановым, бывшей медицинской сестрой С. Федорченко и др.

Патриотические настроения студентов имели принципиальные отличия от настроений рабочих и крестьян. С одной стороны, студенчество в силу своей образованности понимало те геополитические задачи войны, о которых твердило правительство. С другой стороны, снобизм части учащихся высших учебных заведений, преимущественно академистов, доходил до презрения по отношению к крестьянам, не испытывавшим патриотического восторга. Вероятно, причина этого – в особенностях возрастной психологии и отсутствии жизненного опыта: плохо систематизированные знания без достаточной практики применения, незнание некоторых сторон жизни определенных категорий людей не способствовали выработке эмпатии, заставляли некоторых молодых людей свысока смотреть на необразованный народ, порой отказываясь видеть в нем людей. Вот как Арамилев описывал своего знакомого студента юридического факультета, пошедшего вольноопределяющимся: «Патриот. Крепко и убежденно ругает немцев. Пламенно любит французов. Читает в оригинале Бодлера, Мюссе, Гюго. Считает себя западником, передовым человеком… Показывая пальцем на всхлипывающих у воинского присутствия баб, он с жаром заговорил: – Какое жалкое создание эта русская баба!.. Я вот смотрю на них из окна каждый день и думаю: не ошибка ли природы? Зачем, для чего они живут на свете? Ходят по городу и канючат вместе с ребятами. Кого это трогает? Плачущая баба „заслуживает не больше внимания, чем босой гусь“»567567
  Арамилев В. В. В дыму войны… С. 8.


[Закрыть]. В данном случае можно предположить, что знакомый Арамилева – пример вышеупомянутой эмоционально-психологической незрелости, вследствие чего у него была слабо развита способность к эмпатии. Отношение таких студентов к действительности контрастировало с отношением к войне среди простого народа на эмоционально-чувственном уровне. В этом можно усмотреть столкновение двух эмоциональных режимов: сдержанного, предписанного более или менее усвоенной мировой культурой, приводящего к снобистскому отношению к представителям другого – свободного, предполагавшего открытую демонстрацию чувств и эмоций, порой в гипертрофированной, «ненормальной» с точки зрения первого режима, форме. Как уже было отмечено, плачущая женщина – мать, жена, сестра – стала одним из символов мобилизации. Некоторые молодые люди не желали замечать эту подлинную сторону войны, подменяя в своих высказываниях окружающие эмоции горя патриотическим восторгом.

Нельзя не назвать и ту группу студентов, на которых начало войны не произвело особых впечатлений в силу их увлеченности научными вопросами, тайнами бытия. Так, семнадцатилетний Лев Британишский, учащийся рисовальной школы Общества поощрения художников, считал войну чепухой и в дневнике впервые упомянул о ней лишь в записи от 12 сентября 1914 г. в связи с тем, что у него из‐за войны «рухнула стипендия»568568
  Британишский Л. Р. Дневник 1913–1915 / Публ., вступ. заметка и примеч. Владимира Британишского. СПб., 2014. С. 93.


[Закрыть]. Впрочем, другая, куда сильнее войны волновавшая Британишского проблема – отсутствие у него барышни.

Важно, что выделенные две условные группы эмоционально и психологически «зрелых» и «незрелых» студентов никак не коррелировали с их политической классификацией. Вероятно, молодость и склонность к активности перевешивали политическую сознательность, в силу чего и «охранители-академисты», и «революционеры» нередко опускались до банального хулиганства – били стекла торговых заведений, забрасывали камнями полицию, когда та пыталась предотвратить погром. Как уже упоминалось, в петербургском погроме 22 июля участвовали и представители студенчества, вполне вероятно – представители обеих политических групп. «Русский инвалид» отмечал, что произошедший в тот день разгром издательства газеты Zeitung был исключительно делом рук молодежи569569
  Русский инвалид. 1914. 24 июля.


[Закрыть]. Вместе с тем отдельная патриотическая манифестация студентов, в которой происходила их политическая самоидентификация, состоялась несколько позднее общегородских манифестаций, так как оказалась реакцией на отмену отсрочек от призыва.

Положение Совета министров от 30 сентября 1914 г., отменявшее отсрочки от призыва в армию, было встречено российскими студентами с большим энтузиазмом. Как сказано выше, «Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками учебных заведений, удаляемыми из сих заведений за учинение скопом беспорядков», принятые в июле 1899 г., привели к массовому протестному студенческому движению, вылившемуся в бунт студентов Харькова, Москвы и Петрограда в феврале 1901 г. Генерал А. И. Спиридович отводил им видное место в политической истории начала века: «Студенческие беспорядки 1899–1901 гг. послужили началом того общественного движения, которое, нарастая затем постепенно, захватывало все новые и новые слои населения, слилось с революционными и вылилось в первую, 1905 г., революцию, принесшую России хотя и несовершенную, но все-таки конституцию»570570
  Спиридович А. И. Записки жандарма. Харьков, 1928. С. 82.


[Закрыть]. Отмена отсрочек в сентябре 1914 г., наоборот, приводила в восторг новоиспеченных патриотов.

Вероятно, объединяющей платформой для разных политических групп студентов становилась распространяемая пропагандой в обществе германофобия, которой волей-неволей поддавались молодые умы. Ксенофобские акции проходили в стенах учебных заведений. «Вечернее время» осветило «патриотическую манифестацию в университете» 3 октября 1914 г., которая, по существу, являлась хулиганской выходкой ксенофобски настроенных студентов по отношению к профессору римского права Карлу Фридриховичу фон Зеллеру, русскому подданному. Зеллер, как и многие отдыхавшие в Европе русские, после начала войны был задержан немцами, а когда вернулся в Петроград, то в первый же день чтения лекций в Императорском петербургском университете услышал в свой адрес выкрики студентов «Вон немцев», «Долой пруссаков», «Вам здесь не место»571571
  Вечернее время. 1914. 3 октября.


[Закрыть]. Занятия были сорваны, а об инциденте доложили министру народного просвещения Л. А. Кассо. Зеллера обвинили в том, что он симпатизирует немцам (назвал их «добродушной нацией») и плохо говорит по-русски. Был поставлен вопрос о дальнейшей судьбе этнических немцев в Императорском университете.

8 октября в утренних выпусках газет появился текст положения Совета министров об отмене отсрочек. Явившиеся в учебные заведения студенты устроили митинги и приняли решение не приступать к занятиям и идти на демонстрацию. Студентов университета поддержал ректор Э. Д. Гримм, произнесший перед ними патриотическую речь, закончившуюся пением гимна и «Спаси, Господи». После этого студенты большой толпой вышли из университета и с пением песен и национальными флагами в руках направились по Дворцовому мосту через Сенатскую площадь к Зимнему дворцу. К ним присоединились студенты Политехнического института, Лесного, курсистки петроградских женских курсов. На Дворцовой площади толпа студентов при пении «Спаси, Господи, люди твоя» «как один человек пала на колени». Газеты в красках описывали студенческую манифестацию 17–20 июля: «Сегодня Петроград пережил высокие дни патриотического подъема, такие же, как и в дни предъявления ультиматума Германии нашему правительству. Сцены, свидетелями которых были все петроградцы, рисовали изумительный народный подъем. Многие плакали от умиления, видя огромную студенческую массу, которая с национальными флагами, при пении «Боже, Царя храни» и «Спаси, Господи», двинулась по главным улицам столицы. Сцены эти неповторимы и свидетельствуют о силе и глубине народного чувства, охватившего всю Россию»572572
  Вечернее время. 1914. 8 октября.


[Закрыть]. Отдельные группы студентов ходили по улицам столицы весь день, при этом газеты специально отмечали, что «порядок царил безукоризненный». Студенческая манифестация в Петрограде прошла и на следующий день. 9 октября студенческие манифестации прошли в Москве, Одессе и других городах. В Петрограде и Москве из‐за скопления студентов временно было прекращено трамвайное движение.

Вместе с тем московские манифестации отличались большей агрессивностью. Патриотизм, основанный на ненависти к врагу, давал о себе знать. Первоначально толпы студентов, как и в столице, ходили с флагами, портретами императора и пели песни. На Тверской опустились на колени перед памятником М. Д. Скобелеву, в Кремле опустились на колени перед памятником Царю-Освободителю. Однако двигаясь по Петровке, студенты остановились перед немецким магазином готового платья «Мандль» и потребовали немедленного его закрытия, что перепуганные служащие тут же исполнили, также по требованию студентов-патриотов был закрыт магазин «Эйнем». В последнем произошла стычка с двумя дамами, протестовавшими против закрытия магазина, что потребовало вмешательства полиции. Однако на следующий день, 10 октября, в Москве начался настоящий немецкий погром, в котором участвовали как студенты, «союзники», так и уличная шпана. В этот день на улицах Москвы встретились потоки представителей разных социальных групп, вдохновленных известиями о победах на фронте и решивших подкрепить успех войск успехами внутренней борьбы с немецким засильем. В газетах сообщалось, что главными инициаторами разгрома немецких магазинов были рабочие. Первой пострадала немецкая фирма «Эйнем» в Верхних торговых рядах. Уже в полдень рабочие сорвали с нее вывеску и потребовали закрытия магазина. Нарядом полиции толпа была рассеяна, но к трем часам пополудни собралась вновь, более многочисленная. Невзирая на слабые попытки полиции не допустить погрома, разбила окна, ворвалась внутрь магазина и уничтожила весь товар – варенье, конфеты, шоколад, пирожные и пр. Кроме того, пострадали магазины «Дрезден» на Мясницкой улице, «Мандль» на Софийке и Неглинном проезде, «Гаррах», «Циммерман» и «Фирман» на Кузнецком мосту, «Братья Боген» на Неглинном проезде573573
  Московский листок. 1915. 11 октября.


[Закрыть]. Из-за погромов в отдельных частях города было прекращено трамвайное движение. Однако из частной корреспонденции мы узнаем дополнительные подробности немецкого погрома 10 октября в Москве. Во-первых, свидетели отмечают весьма активную роль студентов, называя именно их, а не рабочих, зачинщиками беспорядков. Во-вторых, помимо немецких фирм, громились и магазины других иностранных держав, в том числе и французские. Свидетель погрома В. Мошков писал из Москвы 14 октября 1914 г.: «Ужасно обидно, что Москва осрамилась: горсть каких-то мерзавцев разгромила магазины „немецких подданных“ – не забыв, конечно, и свои карманы. В числе „немецких“ магазинов попали и Кутюрье, Сий и Лоок, Кузнецов, Бландов, Сущевский завод и др., не говоря о множестве немцев – русскоподданных»574574
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 997. Л. 1621.


[Закрыть]. Другому свидетелю погромов они напомнили революционные беспорядки 1905 г. Он счел их не патриотическими порывами, а прежде всего проявлением хулиганских инстинктов: «Последние дни самое мрачное настроение вследствие ужасных погромов немецких фирм: буквально вся Москва разгромлена и магазины заколочены досками. Хулиганы буйствовали два дня и жутко было смотреть на попустительство начальства. Это так живо напомнило погромы 1905 г., и так больно задело за живое»575575
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 997. Л. 1616.


[Закрыть]. Менее масштабные погромы немецких фирм повторились в Москве 24 ноября, и вновь не без участия студентов, которые 10‐го отмечали «толстовский день», а 23 ноября вышли на улицы с акцией протеста против ареста депутатов от социал-демократической фракции Думы.

25 октября 1914 г. в Петрограде студенты Института инженеров путей сообщения устроили массовую манифестацию по поводу взятия союзниками-японцами порта Циндао576576
  Петроградский листок. 1914. 26 октября.


[Закрыть]. Петроградский студент писал в Москву в ноябре 1914 г.: «В нашем студенчестве подъем такой же, как и в других слоях, только без „казенного патриотизма“ и без „Б. Ц. х“ (Боже, Царя храни. – В. А.). Мы отчисляем из наших скудных средств деньги на раненых, а также посильным трудом стараемся дать хоть что-нибудь родине»577577
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 978. Л. 99 об.


[Закрыть]. Конечно, подобные обобщения являются крайне условными и неточными. Значительная часть студентов-академистов пела «Боже, Царя храни» и вместе с толпой на Дворцовой площади опускалась на колени. Из письма от 15 октября 1914 г. из Петрограда в Москву: «Только что узнал подробности о Московских безобразиях, творившихся в день опубликования высочайшего указа об отмене отсрочек. А мы, брат, не лучше, а возможно и хуже: наши лазали на коленях перед пустым Зимним дворцом. Это уже скандал…»578578
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 997. Л. 1630.


[Закрыть]

Часть студентов не скрывала своего участия в первом московском немецком погроме, причем оправдывала это как чувством священного долга, так и различными случайностями. Например, разбитую витрину магазина Манделя объясняли тем, что в толпе «у кого-то случайно, во время бега, снялась галоша и полетела в витрину магазина»579579
  Там же. Л. 1673.


[Закрыть]. Желание оправдать очевидные, сознательные акты вандализма студентов приводили к созданию не менее наивных картин. Московский студент, отвечая на письмо петроградского знакомого, в котором последний осуждал московские беспорядки, оправдывал поведение своих товарищей следующей, по его мнению убедительной, историей: «Стоит Сережа перед еще целой вазой в магазине Эйнема, глаза горят, видно, что хочется ему чем-нибудь выразить свою ненависть к враждебной нации. К сожалению, под руками нет ни одного твердого предмета; но вот к Сереже подходит мальчик, в шапке у него камни. „Барин, купите – маленькие по пятаку, большие по гривеннику“. – „Дай-ка десяточек побольше“, – говорит Сережа и дает мальчишке целковый. „Ваше благородие, посторонитесь, не ровен час, – зашибем“, кричит он подошедшему было полицейскому. Городовой отходит и самая красивая из ваз разлетается вдребезги. „Я этому в Берлине выучился“, – самодовольно говорит Сережа»580580
  Там же.


[Закрыть].

Из писем студентов узнаем, что среди них было достаточно много сторонников социалистической идеологии, осуждавших развязывание войны, в чем они вслед за социал-демократами обвиняли царское правительство. 14 октября 1914 г. студент писал из Петрограда: «У нас разделилось студенчество на две партии: одна требует амнистии и против войны, другая против них идет. Вчера такие горячие споры были, просто ужас… А в Университете, я слыхал, будто еще более резко разделено студенчество. Что-то будет!»581581
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 978. Л. 46.


[Закрыть] Часть студенчества, которой по жеребьевке не пришлось идти в армию, стремилась попасть на фронт по идейным соображениям: увлеченные социалистическими идеями, они желали быть поближе к народу, особенно к «человеку с ружьем», чтобы изучить настроения масс.

Хотя отмена отсрочек была встречена российским студенчеством в целом с пониманием, она содержала в себе положение, которое провоцировало новый виток конфликта между студенчеством и властью: в то время как русских православных студентов, католиков и лютеран, мусульман принимали в военные училища, где они могли получить офицерский чин, студенты-евреи, даже православного вероисповедания, вынуждены были идти на фронт обычными рядовыми. Еврейский вопрос достаточно остро стоял среди образованной части российского общества, оставаясь принципиальным в его взаимоотношениях с властью.

При этом студенты-евреи в своей массе хоть и с обидой, но спокойно встретили свою новую перспективу. Московский студент Коля писал знакомому 10 октября 1914 г.: «Вряд ли на мою долю выпадет работать над моим изобретением дальше. Слухи о привлечении студентов к отбыванию воинской повинности оправдались раньше, чем можно было ожидать. Я не печалюсь по поводу предстоящего призыва. Одно обидно, я, как „лицо, не имеющее права по существующим законоположениям быть офицером“, пойду солдатом. Само по себе это было бы ничего, но получать оскорбления перед тем, как ты идешь рисковать жизнью, – это неприятно. Впрочем, надо быть выше этого»582582
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 996. Л. 1584.


[Закрыть].

Практически подавляющее большинство студентов не-академистов поддерживало товарищей-евреев. Определенная часть академистов, стоявшая на монархических позициях, наоборот, именно студентов-евреев обвиняла во всех студенческих акциях политического протеста. В своей корреспонденции они предпочитали делить студенчество не на «академистов» и «не-академистов», а на «русских» и «жидов». Харьковский студент писал своему товарищу Беляеву в Киев 19 октября 1914 г.: «Харьковские студенты в массе, несмотря на жидовское растлевающее влияние, оказались вполне русскими людьми, горячо любящими свою родину… После патриотической манифестации студентов жиды явились в Университет и давай подстрекать, как мы должны „реагировать“ на участников манифестации… Состоялась сходка, на которой поносились патриотизм и правительство, требовали прекращение войны… и даже оскорблен был Государь. Вот как бесчинствовала жидовская революционная шайка»583583
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 997. Л. 1657.


[Закрыть].

Фактически слово «жид» в студенческой риторике теряло свое первоначальное этническое содержание и наполнялось политическим смыслом. Антисемитизм студентов-академистов подпитывался и соответственными высказываниями профессорского состава. Примечательно, что среди них были немцы, которых германофобия не излечила от юдофобии. Так, выраженно антисемитскую позицию занимал директор Киевского бактериологического института В. К. Линдеман, возглавлявший комиссию по противохимической защите в годы войны. В январе 1915 г. он писал в Москву: «Последовала уже отмена циркуляра Кассо о государственных экзаменах и получен новый, дающий полную возможность расширения черты оседлости. Бороться с этим я, естественно, не могу, и приходится своими руками пускать в свой научный храм стадо свиней»584584
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1012. Л. 253.


[Закрыть].

Одиозный министр просвещения Л. А. Кассо, поспособствовавший в 1911 г. уходу из Московского университета 130 сотрудников, выразивших протест действиям полиции при подавлении студенческих беспорядков, а в 1912 г. – увольнению всех слушательниц женского медицинского института за «политическую неблагонадежность», проводил политику ограничения автономий университетов, закрывал студенческие союзы, за исключением организаций «академистов», вводил в высших учебных заведениях усиленный контроль за студентами. В частности, это проявилось в закреплении студентов за определенными факультетами, что для многих студентов, привыкших к «предметной» системе, позволявшей посещать любые лекции, было неудобно. Кроме того, посещение лекции предусматривало получение «входного билета» в канцелярии факультетов; получив такой пропуск, студент должен был предъявлять его при входе в университет и при переходах из одного корпуса в другой, а также при входе в аудиторию. Для функционирования этой системы приходилось нанимать специальный персонал. Студент Московского университета жаловался по этому поводу члену Государственной думы, кадету А. И. Шингареву в марте 1916 г.: «У каждых ворот входа в Университет стоят двое проверяющих билеты и для большей помпезности стоит дворник с револьвером; таких ворот три в старом здании и одни в новом; но в новом здании на каждом факультете стоят эти неумолимые „церберы“ и требуют билеты. Кроме того, в каждой аудитории Университета существуют еще другие, которые наблюдают за поведением и разговорами студентов; они одеты в костюмы швейцаров, но считают себя более высокой породой людей; эти господа неизменно ходят, заложа руки за спину и незаметно интересуются каждой беседой, происходящей между двумя студентами, не говоря уже о большом количестве собеседующих, тогда прямо вызывается экзекутор… Не найдете ли возможным в беседе с министром народного просвещения коснуться этого вопроса?»585585
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1044. Л. 60.


[Закрыть]