Текст книги "Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918)"

3. Мещанин Таврической губернии еврей Давид Рудман с начала мобилизации, когда была запрещена торговля алкогольными напитками, подвергся серии обысков со стороны полиции, подозревавшей его в нелегальной торговле. В сентябре 1915 г., находясь в своей бакалейной лавке и жалуясь на притеснения со стороны полиции, Рудман произнес: «Государь наш – мошенник, хабарник, пьяница. Он не может воевать с немцами, а может только трусить у Рудмана водку и сажать его за это в тюрьму. Его кредитные билеты теперь ничто, а имеет ценность только золото и серебро»833833
  Там же. Л. 113.


[Закрыть]. Как видим, обвиняемые получали куда меньшее наказание за куда более оскорбительные высказывания в адрес императора с угрозами убийства.

4. Барнаульский окружной суд приговорил 28-летнего крестьянина Петра Маклакова к ссылке на поселение с лишением прав за то, что, услышав, что один его знакомый собирается вставить в рамку портрет императора, сказал: «Его … (брань) не застеклить, а облить керосином и сжечь надо. Да его самого-то, …, убить надо, чтобы не мучал крестьян и солдат»834834
  Там же. Л. 133.


[Закрыть]. На замечание окружающих, что нельзя так отзываться об императорской особе, Маклаков заявил, что царя нужно выбирать, как выбирают старост. Хотя в докладе и отмечалось, что Маклаков ранее не привлекался по политическим статьям, указывалось, что он отбывал в тюрьмах сроки по другим статьям Уложения о наказаниях (за подлог в карточной игре, за разбой и умышленное убийство).

5. 45-летняя крестьянка Тобольской губернии Мария Агафонова была приговорена к ссылке с лишением прав за то, что 12 февраля 1915 г. в разговоре о войне заявила: «Вы, русские, дураки, царь ваш дурак и царствует по-дурацки. Как он женился, так и подавился. Он сам дает себе … в рот. Царь пьет, а русские страдают от его похмелья»835835
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 150.


[Закрыть]. В докладе отмечалось, что Агафонова ранее судима не была, неграмотна, странствует по святым местам, торгуя священными предметами и собирая пожертвования на масло к мощам преподобного Макария. Вызывает удивление, что при наличии смягчающих обстоятельств – неграмотность и отсутствие судимости, богоугодные занятия – Агафонова получила столь суровое наказание. Вероятно, в данном случае сыграл роль характер самого высказывания о царе. Впрочем, приговор впоследствии в отношении странницы был отменен.

6. Крестьянина Тверской губернии 51-летнего Федора Лобанова осудили на ссылку с лишением за то, что в мае 1915 г., рассуждая об отступлении русских войск из Галиции, сказал: «Вот бы нам Вильгельма вместо нашего государя, а то он ничего не делает», после чего грязно обругал императора836836
  Там же. Л. 64 об.


[Закрыть]. Однако сам Лобанов заявил, что его оклеветали односельчане, питавшие к нему неприязнь с тех пор, когда он, занимая должности сельского старосты и волостного старшины, принимал строгие меры к взысканию накопившихся за сельским обществом недоимок. Любопытно, что опрос свидетелей показал разделение их на две группы: одни подтверждали, что Лобанов регулярно неуважительно высказывался о царе, другая группа, включая полицейского стражника, защищала Лобанова, подтверждая его слова об оговоре. Тем не менее судебная палата признала крестьянина виновным и отказала в помиловании, несмотря на то что на попечении Лобанова значились жена, дочь и три сына, один из которых ушел на фронт. В апреле 1916 г. А. А. Хвостов помиловал Лобанова.

Власти применяли к фигурантам дел еще одну меру, не предусмотренную статьей 103, – принудительное психиатрическое обследование. Так, в лечебницу для душевнобольных по решению суда был отправлен крестьянин Тверской губернии Никита Брюнгин за то, что 19 апреля 1915 г. он заявил, что «государя императора у нас нет уж четыре года и за него у нас кто-то там правит»837837
  Там же. Л. 99 об. – 100.


[Закрыть]. Следует заметить, что реакцию властей в данном случае едва ли можно признать адекватной – слухи о подменном, похищенном или сбежавшем царе во все времена были распространены в крестьянской среде, а Первая мировая война и непосредственно практика посещений царем линии фронта дала новый толчок к развитию этой темы. В этом смысле Брюнгин был вполне «нормален», так как демонстрировал стереотипное мышление, свойственное, как говорилось в предыдущей главе, общинному крестьянству. Тем не менее объективно Первая мировая война способствовала невротизации российского общества и увеличению случаев психических расстройств, о чем подробнее будет сказано в дальнейшем.

Таким образом, мы видим, что судебные инстанции хотя и не приговаривали обвиняемых к каторжным работам, достаточно субъективно интерпретировали части статьи 103, оценивая не только осознанность – неосознанность обсценного высказывания, но и его характер, национальность обвиняемого. Сравнивая приговоры, можно заметить, что за более грубое и политически окрашенное высказывание вероятно было получить меньшее наказание, как, например, в случае Рудмана, лишенного прав состояния и отправленного в ссылку за то, что в трезвом уме назвал царя мошенником, и Деткова, призывавшего в пьяном виде убить императора, за что получил всего лишь месяц ареста при полиции. Конечно, трезвое состояние Рудмана являлось отягчающим фактором, однако его случай вполне мог быть интерпретирован по части 2 статьи 103 – «оскорбление без цели вызвать неуважение», тем более что в материалах дела отмечалось, что Рудман был спровоцирован действиями полиции.

В то же время можно заметить, что если по отношению к немцам и евреям власти, как правило применяли более строгое наказание, то представители других малых народностей или определенных социальных групп могли рассчитывать на некоторые поблажки. Так обстояли дела с казаками, дела которых рассматривали родные окружные суды. Например, Усть-Медведицкий окружной суд приговорил 57-летнего казака Николая Ромашкина всего лишь к недельному аресту при полиции за то, что тот в июне 1915 г. заявил: «Наш государь глупого рассудка и если бы не было Николая Николаевича, то война давно бы уже была проиграна»838838
  Там же. Л. 420 об.


[Закрыть]. При этом еврей, произнесший, что государь «только кушает, пьет и с курвами гуляет, а за порядком не смотрит», получил три месяца крепости839839
  Там же. Л. 421.


[Закрыть].

Примечательно, что во время следствия полиция нередко становилась на сторону обвиняемого и пыталась указать на смягчающие обстоятельства. Бывало, составители протоколов отмечали, что крестьяне произносили ругательства «без всякого смысла, по привычке»840840
  Там же. Л. 121 об.


[Закрыть]. Так, например, в Тобольской губернии была распространена идиома «царь не в копейку», связанная с временами, когда на копейке изображался всадник с пикой или саблей и царской короной на голове (XVI–XVIII вв.). Фраза употреблялась для выражения ценностного несоответствия одного объекта другому, носила абстрактный характер. Тем не менее в 1916 г. за употребление этих слов тобольский крестьянин Николай Коровин, 46 лет, был направлен под надзор полиции841841
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 121 об.


[Закрыть]. В ряде случаев высказывания крестьян следует интерпретировать в контексте местных фольклорных традиций. Как уже упоминалось, безадресное матерное ругательство во фразе, где упоминался император, также влекло ответственность. Так, в характеристике на крестьянина Пермской губернии 39-летнего Афанасия Осокина, выматерившегося в адрес императора, говорилось, что Осокин – порядочный человек, но на слова неосторожный и подвержен «постоянной матерной брани»842842
  Там же. Л. 533 об.


[Закрыть].

Французский посол Морис Палеолог, блестяще знавший русскую литературу и живо интересовавшийся психологией простого народа, отметил своеобразное отношение русского крестьянства к уголовным преступлениям: «Сострадание к пленным, к осужденным, ко всем, кто попал в страшные когти закона, свойственно русскому народу. В глазах мужика нарушение уголовного кодекса не является проступком, тем более бесчестием. Это просто несчастный случай, неудача, злой рок, которые могут случиться с каждым, если на то будет Божья воля»843843
  Палеолог М. Дневник посла… С. 241.


[Закрыть]. С этой точки зрения уголовные преступления, включая и хулу по адресу верховной власти, являлись неотъемлемой частью повседневного существования и происходили в соответствии с божьей волей. Хула на царя, как наместника бога на земле, в глазах отдельных представителей сельского мира поднимала социальный статус оскорбителя, иногда представляла его юродивым, что считалось формой святости.

Однако крестьяне быстро учились получать выгоду от Уголовного кодекса. В некоторых случаях начатые расследования по статье 103 были результатом сведения доносчиками личных счетов с обвиняемыми. Особенно это было эффективно, когда обвиняемыми оказывались этнические немцы. Так, например, горничная Анна Лукс была уволена в мае 1915 г. за лень и дурное поведение своей хозяйкой, мещанкой г. Ревеля Гульдой Шель, в прошлом германской подданной. Шель была заведующей школой-садом при приюте Эстляндского немецкого общества. Школа-сад была закрыта по распоряжению властей, и из кабинета школы дворник принес в квартиру Шель картину, изображавшую царскую семью. Однако Шель не захотела повесить картину в квартире и приказала дворнику унести ее. Уволенная Лукс донесла об этой истории властям, заявив, что Шель бросила царский портрет под стол со словами «такого хлама я не потерплю в своей комнате». На дознании Шель заявила, что картина была плоха по исполнению и не подходила к обстановке ее квартиры844844
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 30 – 30 об.


[Закрыть]. Полиция согласилась с тем, что горничная оклеветала хозяйку, и министр юстиции Хвостов прекратил расследование.

Разбирая общую структуру крестьянского хулительного дискурса, нельзя не обратить внимание на то, что доносчики и обвиняемые демонстрировали один тип мышления, употребляли одни и те же слова и выражения. Исследуя отношение к царской власти населения Урала в XVIII в., Р. Г. Пихоя заметил, что «доносчики в некоторых случаях формулировали слухи… смелее, чем то, что им удавалось подслушать»845845
  Пихоя Р. Г. Записки археографа. М., 2016. С. 168.


[Закрыть]. То же самое осталось справедливым и в начале ХX в. С этой точки зрения было бы неверным интерпретировать дела по статье 103, порожденные доносами, как борьбу значительной части крестьянства с одиночками-хулителями царской власти, и делать на этом основании вывод о том, что такие дела относятся не к норме, а к исключениям социально-политической жизни. Наоборот, доносчики зачастую разделяли мнение того, на кого доносили, однако пользовались этим случаем для сведения личных счетов. Бывало, что писали взаимные доносы друг на друга по статье 103. Подобным образом проявился конфликт между псаломщиком церкви села Перевесья Пензенской губернии потомственным почетным гражданином Алексеем Феликсовым и священником этой же церкви Николаем Тиховым (конфликты между церковно– и священнослужителями были распространенным делом). Священник Тихов донес на Феликсова, что, когда 26 июля 1915 г. он зашел в квартиру последнего узнать, готовы ли метрические выписки на подлежащих призыву на военную службу, псаломщик ответил: «На кой они черт нужны, все равно и этих людей переколотят. Варшаву и Ивангород немцы взяли и наших перекрошили. Наставил жопников, например, Фредерикса, вот они и работают. Раз к ним народ относится враждебно, то начерта их держать»846846
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 271 – 271 об.


[Закрыть]. Феликсов заявил, что Тихов возвел на него ложное обвинение, так как давно старается выжить его из прихода, при этом сообщил, что Тихов в мае 1915 г. при свидетелях, обвиняя правительство в бездеятельности, сказал: «А наш государь окружил себя министрами-немцами ослами, да и сам-то выходит осел»847847
  Там же. Л. 271 об.


[Закрыть]. Вероятнее всего, в данном случае оба персонажа, и священник, и псаломщик, позволяли себе ругательства в адрес верховной власти.

В сословном отношении хулители большей частью относились к крестьянам, которые упоминаются в качестве обвиняемых в 72% случаев из 1474 дел. На втором месте шли мещане (17%), затем поселяне (5%), казаки (2%), дворяне (1%). В изученных протоколах в качестве обвиняемых были представлены все слои населения: рабочие, купцы, духовенство, чиновники и пр. Встречается дело, заведенное в отношении урядника полицейской стражи: 11 апреля 1916 г. в селе Дорогорском Архангельского уезда произошла ссора между крестьянином Поповым и урядником полицейской стражи Чащиным, с одной стороны, и фельдшером Нерядихиным – с другой. Последний был изгнан из квартиры Попова без шапки. Когда же фельдшер потребовал вернуть ему шапку «с гербом государя императора», Чащин и Попов крикнули ему в ответ: «… (брань) Государя!»848848
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 402 об.


[Закрыть] В деле было отмечено, что Чащин и Попов находились в состоянии алкогольного опьянения, что являлось смягчающим вину обстоятельством. Б. И. Колоницкий пытается определить сословную динамику преступлений по статье 103, обращая внимание на примере Киевской судебной палаты на то, что если до войны и в ее первые месяцы оскорбления императора были в основном крестьянским уделом, то по мере затягивания войны возрастало число обвиняемых по этой статье среди мещан849849
  Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»… С. 66.


[Закрыть]. Тем не менее сводки Министерства юстиции позволяют утверждать, что в целом по стране до 1916 г. лидерство в качество фигурантов политических дел сохраняли крестьяне.

Таблица 2. Социальный состав оскорбителей

Вместе с тем доминирование сельского населения в расследованиях не должно создавать иллюзии, что антидинастические настроения развивались лишь в низах общества. Донесения и сводки охранного отделения, жандармских управлений, письма и дневники рядовых подданных позволяют констатировать, что настроения, отразившиеся в делах крестьян по статье 103, были характерны для всего российского общества, правда, с некоторым тематическим разнообразием, о чем будет сказано позже. Морис Палеолог еще осенью 1914 г. писал, что для высшего столичного общества оскорбление императора в частных беседах было обычным делом850850
  Палеолог М. Дневник посла… С. 162.


[Закрыть]. В образованной среде шутили по поводу любовных отношений между царем и балериной М. Кшесинской, которые якобы не прекращались и после венчания Николая II и Александры Федоровны. 21 сентября 1914 г. гости К. И. Чуковского режиссер Н. Евреинов и художник Ю. Анненков нарисовали в рукописном альманахе «Чукоккала» ребус, расшифровывавшийся как «Кшесинская, „станцуя“ краковяк в Берлине, захваченном русскими, докажет мощь царя»851851
  Чукоккала. М., 1979. С. 69–70.


[Закрыть]. Чуковский дорисовал ребус указаниями статей Уголовного уложения, за которые полагалось судить авторов, включая и 103-ю. Помимо любовных похождений императора потешались над его интеллектуальным уровнем. Даже в среде монархистов признавали посредственный ум Николая II852852
  См.: Никольский Б. В. Дневник. 1896–1918. Т. 2: 1904–1918. СПб., 2015.


[Закрыть]. По мере приближения к 1917 г. ситуация только ухудшалась.

Объяснение преобладания крестьян в числе обвиняемых лежит в эмоционально-психологической плоскости. Это уже отмечавшаяся эмоциональная несдержанность, характерная для традиционного, общинного мира, низкая правовая культура, невежество крестьян, не понимавших, когда, что и где можно произносить, а также определенные социальные практики, как, например, доносительство. Если преступление, предусмотренное статьей 103, произошло не в присутствии представителя власти, то для заведения уголовного дела требовался донос. Для высших слоев общества доносительство не было характерной чертой, считалось постыдным занятием. Для деревни, особенно периода войны и учащения социальных конфликтов, доносы становились обычным способом сведения счетов.

Б. И. Колоницкий выделяет следующие типичные оскорбления императора: «случайные» оскорбления, «карнавальные» оскорбления, оскорбления, связанные с конфликтами на селе, мотивированные религиозные оскорбления и осознанные политические оскорбления853853
  Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»… С. 46.


[Закрыть]. Оправданным будет предположение, что по мере дискредитации царской власти и приближения к революции оскорблений последнего типа становилось все больше. Вместе с тем это не означало совершения оскорбителями сознательного политического выбора, перехода на социалистические, республиканские позиции, разочарование в монархизме. Речь в первую очередь идет о массовой дискредитации личности Николая II, политическая же самоидентификация российского крестьянства, в силу низкого уровня политической культуры, была слишком аморфна. Разочаровывались в Николае II даже те, кто был в свое время удостоен царского внимания. Так, например, 19 декабря 1914 г. 70-летний казак Терской области Захар Челканидзе во время тоста за императора прервал тостующего словами «мать … с вашим самодержцем», после чего стал рассуждать на тему, что простые казаки, раненные на войне, ничего не получают, а хорунжих засыпают деньгами854854
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 103 об.


[Закрыть].

Ил. 8. Половозрастной состав хулителей

Ругали императора не только умудренные опытом российские подданные, но и молодежь. Анализ половозрастных характеристик обвиняемых позволяет нарисовать портрет типичного хулителя: им окажется мужчина-крестьянин в широком возрастном диапазоне – от 20 до 60 лет. В гендерном отношении доля мужчин составляла 84%, женщин, соответственно, 16%. При этом мужчины не только чаще ругали представителей правящей династии, но и раньше начинали и позже заканчивали: так, самому юному обвиняемому было 11 лет, а самому пожилому – 95. Среди женщин самый ранний случай зафиксирован в 15 лет, самый поздний – в 78. Пик оскорблений у женщин пришелся на 30-летних (19 случаев), а у мужчин на 40-летних (43 случая), причем если 30-летние женщины составляли 7,9% от общего числа хулительниц, то 40-летние мужчины – всего 3,7%. Это говорит о том, что принадлежность к определенной возрастной группе играла большую роль в случае женщин, чем мужчин. По всей видимости, 30-летние женщины – это солдатки, которые имели претензии к власти как в связи с призывом в войска их мужей-кормильцев, так и из‐за задержек в выплате денежных пособий. Ситуация с 40-летними мужчинами менее ясная. Согласно данным Н. Н. Головина, в армию забирали в основном 20–29-летних – их было 49%, ко второй по численности группе относились 30–39-летние (30%), 18–19-летних среди призванных было 16%, а лиц 40, 41, 42 и 43 лет – всего 5%, да и те были призваны ратниками I и II разрядов855855
  Головин Н. Н. Военные усилия России в мировой войне. Т. 1. Париж, 1939. С. 84–85.


[Закрыть]. Если распределить обвиняемых по аналогичным возрастным группам и сравнить с группами призванных на войну, то прямых совпадений мы не обнаружим: наибольшая группа мобилизованных 20–29-летних дает лишь третий результат по числу оскорблений, а наименьшая группа мобилизованных 40–49-летних занимает второе место (табл. 3). Чаще всего ругали представителей династии Романовых 30–39-летние (24%), однако группу 40–49-летних они опережали ненамного (23,3%). При этом 26% всех оскорблений приходится на возрастные группы, не затронутые мобилизацией. Таким образом, мы не наблюдаем прямой корреляции между нежеланием призывника отправляться на фронт и нарушением статьи 103, поэтому попытки объяснить массовые оскорбления правящей династии недовольством лишь определенных кругов населения – призывников и солдаток – не выдерживают критики. Причины недовольства верховной властью, катализированного войной, касались широких сфер жизни и не ограничивались одной мобилизацией. При этом следует заметить, что большинство крестьян, привлекавшихся по статье 103, ранее по подобным делам не привлекались.

Таблица 3. Распределение обвиняемых по статье 103 и призванных по мобилизации по возрастным группам

Отсутствие прямой связи между мобилизацией и оскорблениями подтверждается территориальным распределением обвинений по статье 103. Так, например, лидером по числу оскорблений была Томская губерния (135 оскорблений), за ней следовали Саратовская (109), Московская (84), Область Войска Донского (69), Пермская (58), Казанская (57), Харьковская (55), Херсонская (55), Уфимская (50), Петроградская (49), Киевская (46), Тобольская (37), Вятская (30), Оренбургская (23), Виленская (23), Вологодская (20), Екатеринославская (19), Пензенская (19), Гродненская (18), Тифлисская (18), Енисейская (17), Кубанская область (17), Приморская область (17), Новгородская (16), Волынская (16), Акмолинская (16), Самарская (16), Воронежская (15), Курская (15), Варшавская (15), Минская (14), Витебская (13), Владимирская (13), Лифляндская (13), Псковская (13), Могилевская (12), Тамбовская (12), Терская область (12), Бессарабская (11) и т. д. Однако распределение губерний по числу призванных на фронт мужчин от числа трудоспособного мужского населения показывает, что наиболее тяжелая ситуация сложилась в Акмолинской губернии (60,6% мобилизованных от числа трудоспособных мужчин), которая в нашем списке занимает лишь 27‐е место, на втором месте шла Амурская область с 55,8% мобилизованных (заняла лишь 53‐е место с восемью зафиксированными случаями оскорблений), на третьем – Забайкальская с 54,8% (65‐е место с тремя зафиксированными случаями оскорблений), на четвертом – Алтайская с 53,6% (случаев оскорблений не выявлено)856856
  Головин Н. Н. Военные усилия… Т. 1. С. 120.


[Закрыть].

Ил. 9. Распределение оскорблений по регионам

Распределение числа оскорблений по регионам России показывает, что наиболее тревожной ситуация была в Сибири (Акмолинская, Тобольская, Томская, Семипалатинская, Енисейская, Иркутская, Забайкальская, Амурская, Приморская области и губернии), далее шло Поволжье (Астраханская, Саратовская, Самарская, Симбирская, Казанская, Нижегородская губернии), Центральная Россия (Московская, Владимирская, Ярославская, Рязанская, Тверская, Смоленская, Тульская, Костромская, Калужская губернии, также для удобства подсчетов сюда был отнесен Петроград), Малороссия (Киевская, Черниговская, Полтавская, Харьковская, Екатеринославская, Подольская губернии), Урал (Уральская, Оренбургская, Уфимская, Пермская), Области Донского и Кубанского казачества и Кавказ, включая область терского казачества (ил. 9). В Сибири со значительным отрывом от остальных лидировала Томская губерния, дав 53% дел по статье 103 по всему региону (на втором месте шла Тобольская с 14,6%). Вероятные причины этого заключаются в концентрации в губернии определенного числа ссыльных поселенцев, также это можно объяснить высокой концентрацией студенчества: высшее образование вкупе с традициями бунтарства давало гремучую смесь антидинастических настроений. В Поволжье наибольшее число оскорблений верховной власти было зафиксировано в Саратовской губернии (52,4%), при этом ее отрыв от Казанской (27,4%) был менее значительным, чем разница в Сибири между Томской и Тобольской губерниями. В Центральной России вместе с Петроградом лидировала Москва с 45,4% против 26,4% у Петрограда. В целом, конечно же, европейская часть России дала большее количество оскорблений, чем Сибирь. Однако не будем забывать о том, что речь идет о зафиксированных оскорблениях преимущественно среди низших слоев населения. При этом в разных регионах представители власти, в соответствии с местными национальными, культурными, хозяйственными особенностями, по-разному реагировали на нарушение статьи 103. Распределение зафиксированных случаев на карте России показывает, что оскорбление представителей династии носило не только всесословный и всевозрастной характер, но было распространено на всей территории империи.

Ил. 10. Упоминания представителей правящей династии в оскорбительных высказываниях

Разобравшись с портретом типичного обвиняемого, территориальными особенностями, рассмотрим теперь структуру высказываний и то, как народ представлял себе объект оскорблений.

Как уже отмечалось, по понятным причинам с большим отрывом в оскорбительных высказываниях лидировал Николай II – на его долю пришлось 80% упоминаний. Далее с 6% следовал великий князь Николай Николаевич, до лета 1915 г. бывший главнокомандующим; затем шла вдовствующая императрица Мария Федоровна с 5% оскорблений, далее – императрица Александра Федоровна с 4%, царевич Алексей с 3%, на долю всех княжон приходилось 2% упоминаний и менее 1% было у великой княгини Елизаветы Федоровны, великой княгини Марии Павловны – старшей (Макленбург-Шверинской) и принца А. П. Ольденбургского (ил. 10). Вместе с представителями династии ругали генералов, правительство, а также встречались случаи богохульства.

Б. И. Колоницкий подсчитал, что самым распространенным оскорблением Николая II было слово «дурак» – так называли царя в 43% случаев. Добавим, что за «дураком» шли следующие оскорбительные слова: «грабитель» – 23%, «Антихрист» – 13%, «развратник» – 11%, «изменник» – 10% (ил. 11). В данном случае при подсчете в определенную группу заносились близкие по смыслу оскорбления. Например, в группу «дурак» попали характеристики «глупый», «неграмотный», «ничего не понимает», «плохой хозяин», «сумасшедший», в группу «грабитель» – обвинения в том, что забирает скотину и повышает налоги, к группе «Антихрист» были отнесены эпитеты «дьявол», «черт», «леший», обвинения в убийстве детей, потому что он отправлял их на войну (характеристика Ирода), в группу «развратник» вошли обвинения в распутном образе жизни (включая пьянство) и сексуальных перверсиях, в группу «изменник» – обвинения в продаже России Вильгельму II (за бочку золота), в выдаче военных тайн (за миллион рублей), помощь Германии (преимущественно поставками хлеба). При этом нужно отметить, что эти «ипостаси» пребывали в диалектической связи. Так, например, царя могли назвать «грабителем» потому, что он «дурак» или «Антихрист», или «дураком», потому что предается плотским утехам во время войны. Крестьянка Черниговской губернии Дарья Колосова, вернувшись из Екатеринодара и рассказывая о посещении города императором, сказала: «Он не раненых посещал, а был целых два часа в блядском институте. Он такой же дурак, как Лукашка шестипалый, у него голова с мой кулачок, у него мозги совсем не работают» (Лукашка – известный в селе калека. – В. А.)857857
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 334.


[Закрыть]. Глупость царя иногда связывалась с его алкоголизмом. Так, мещанин г. Скопина Рязанской губернии Федор Ходеев, беседуя на улице 19 июля 1915 г. с соседями, сказал: «Царь дурак, пьяница, гуляет, а за делами не смотрит»858858
  Там же. Л. 105 об.


[Закрыть].

Ил. 11. Структура оскорблений императора

Градация «дурости» царя была достаточно широкой: от констатации бесхозяйственности и банальной необразованности (Николай II якобы был неграмотный и умел писать только свое имя, почему и подписывался одним именем, без фамилии859859
  Там же. Л. 263.


[Закрыть]) до врожденной умственной отсталости, дебилизма, которую крестьяне обнаруживали, сравнивая портреты царя с лицами известных им местных умалишенных. При этом эпитеты «дурак» и «сумасшедший» иногда следовали в паре860860
  Там же. Л. 443.


[Закрыть]. Часто глупость Николая II отмечалась через сопоставление с Вильгельмом II. Крестьяне нередко использовали фразу: «У Вильгельма больше ума в пятке, чем у Николая в голове»861861
  Там же. Л. 41 об.


[Закрыть]. В этом контексте тождественным эпитетом было определение «бестолковый хозяин» или «бестолковый главнокомандующий». Так, о принятии Николаем II верховного главнокомандования крестьянин Тверской губернии Степан Кукушкин отозвался весьма лаконично: «Он не генерал, а полковник, и вояка херовый»862862
  Там же. Л. 102.


[Закрыть]. В августе 1916 г. нижний чин, прибывший из армии в отпуск в вятскую деревню, рассказывал, что государь император находится «на поруках», так как он «бестолковый», и что наследник цесаревич не сын государя императора, а брат863863
  Там же. Л. 491 об. – 492.


[Закрыть].

Следует заметить, что анализ народных высказываний о царе в первую очередь демонстрирует отношение к нему на эмоциональном уровне; было бы неверно говорить о существовании рационально-осознанного и оформленного портрета. Портретов этих было множество, но главное, что они находились в динамическом состоянии, постоянно обмениваясь своими признаками. Часто это приводило к противоречиям: обвиняя императора в глупости или даже безумии, крестьяне и мещане тут же приводили в пример вполне рациональную мотивацию, некий продуманный план его действий. Так, 3 ноября 1915 г. мещанин местечка Светиловичи Гомельского уезда Могилевской губернии Тимофей Ковалев, 55 лет, в разговорах с рабочими на станции Грузкое в пределах Путивльского уезда Курской губернии сказал: «Царь наш Николай II дурак, идиот, продал Россию Вильгельму и войну затеял с целью уничтожить людей, чтобы не наделять их землей»864864
  Там же. Л. 27.


[Закрыть].

Глупость Николая II прочно вошла в фольклор. «От Петербурга до Алтая нет глупее самодержца Николая» – пели по всей России крестьяне, студенты, арестанты. Творчество последних особенно часто было связано с нарушением статьи 103 Уголовного уложения.

Образ царя-грабителя был связан, с одной стороны, с образом царя-дурака (грабит потому, что плохой хозяин), а с другой – царя-дьявола (грабит, потому что желает уничтожить людей). Простой народ не понимал, для чего ведется мировая война и гибнут люди, для чего уводить в армию сельских тружеников. Некоторые полагали, что ответ есть разве что у черта: «Черт его знает государя, что он думает, берет он народ и разоряет этим всех», – сказал об императоре в июле 1914 г. 55-летний Никита Андреев во время проводов сына на войну865865
  Там же. Л. 117.


[Закрыть]. «Царь у нас кровосос и только истребляет народ», – говорили о царе крестьяне Вологодской губернии в ноябре 1916 г.866866
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 125.


[Закрыть] Во время ссор крестьян с мелкими чиновниками, когда те пытались вразумить своих оппонентов напоминанием, что они служат государю, иногда следовала типичная фраза: «Черту ты служишь, а не царю». Царских детей, бывало, называли «чертенятами»867867
  Там же. Л. 432.


[Закрыть]. На формирование образа царя-Антихриста влияла старообрядческая традиция, а также недовольство православного духовенства синодальным положением церкви. «Государь, как взявший в свое ведение, помимо светских, и церковные дела, – антихрист», – произнес 69-летний крестьянин Саратовской губернии Алексей Алексеев в ноябре 1915 г.868868
  Там же. Л. 443 об.


[Закрыть]

Важно отметить, что 44% всех оскорблений Николая II несли в себе угрозу убийства или иного физического насилия или пожелания смерти (пусть его убьют). В одних случаях это были спонтанные проклятия, произнесенные в состоянии аффекта, в других же звучали вполне осмысленные оскорбления и даже угрозы, сопровождавшиеся «мотивировочной частью». Иногда мотивы были достаточно наивны, связаны с появлявшимися новыми повседневными заботами. Так, в сентябре 1914 г. 78-летняя крестьянка Смоленской губернии Пелагея Чижова жаловалась, что из‐за мобилизации, забравшей сыновей, ей приходится самой ходить на скотный двор доить коров, и, помимо прочего, сказала: «Пущай вашего царя убьют, пусть первая пуля попадет ему в грудь»869869
  Там же. Л. 24 об.


[Закрыть]. Крестьянка Полтавской губернии Ульяна Шерстюк мыслила более широко и помимо ухода мужей в качестве претензии царю выдвигала земельный вопрос: «Нашего государя надо короновать коликом из‐за угла за то, что забрал наших мужей и земли не дает»870870
  Там же. Л. 338.


[Закрыть]. При этом следует заметить, что, несмотря на бунтарскую активность солдатских матерей и жен, царский «хулительный дискурс» на 86% был мужским. Причем ругали царя и желали ему смерти не только те, кому предстояло идти на войну. Уже 22 июля 1914 г. крестьянин Уфимской губернии Семен Тебейкин, вернувшийся с призывного участка, где получил освобождение по состоянию здоровья, сказал о царе: «Вымазать бы его дегтем и поджечь»871871
  Там же. Л. 522 об.


[Закрыть].