Текст книги "Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918)"

Оскорбители и оскорбленные: народ и власть в свете статьи 103 Уголовного уложения 1903 г

22 марта 1903 г. Николай II утвердил новое Уголовное уложение, которое должно было прийти на смену Уложению 1845 г. В третьей главе «О бунте против Верховной Власти и о преступных деяниях против Священной Особы Императора и Членов Императорского Дома» было девять статей (с 99 по 107), причем три из них (за посягательство на жизнь императора, императрицы или наследника престола, попытку изменения государственного строя, порядка наследования престола или отторжение от России какой-либо территории) предусматривали высшую меру наказания – смертную казнь801801
  Новое Уголовное Уложение, Высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. СПб., 1903. С. 42–45.


[Закрыть]. Вместе с тем в сравнении с Уложением 1845 г. заочное оскорбление императора по статье 103 хоть и предусматривало ту же максимальную меру наказания – восьмилетнюю каторгу, отменяло нижний шестилетний порог каторги и не содержало наказания плетьми с клеймением (были отменены указами в 1903–1904 гг.). Б. И. Колоницкий отмечает, что оскорбление представителей царствующего дома было самым распространенным государственным преступлением в России. Так, в 1911 г. 62% лиц, осужденных за государственные преступления, проходили по статьям третьей главы Уложения 1903 г.802802
  Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»… С. 44–45.


[Закрыть] В правоприменительной практике самой «популярной» статьей третьей главы оказалась статья 103, в которой говорилось:

Виновный в оскорблении Царствующего Императора, Императрицы или Наследника Престола, или в угрозе Их Особе, или в надругательстве над Их изображением, учиненных непосредственно или хотя и заочно, но с целью возбудить неуважение к Их Особе, или в распространении или публичном выставлении с тою же целью сочинения или изображения, для Их достоинства оскорбительных, наказывается: каторгою на срок не свыше восьми лет.

Если же заочные оскорбления, угроза или надругательство учинены, хотя и при свидетелях, или публично, или в распространенных или публично выставленных произведении печати, письме или изображении, но без цели возбудить неуважение к Особе Царствующего Императора, императрицы или Наследника Престола, то виновный наказывается: заключением в крепости.

Если же заочное оскорбление, угроза или надругательство учинены по неразумению, невежеству или в состоянии опьянения, то виновный наказывается арестом803803
  Новое Уголовное Уложение… С. 44.


[Закрыть].

Можно заметить, что в аналогичной статье 268 Уложения 1845 г. отсутствовал второй абзац статьи 103, где речь шла о заочном оскорблении «без цели возбудить неуважение», что предусматривало меньшее наказание. Единственным смягчающим обстоятельством в Уложении 1845 г. оказывалось состояние опьянения. Кроме того, из Уложения 1903 г. исчезло наказание за недонесение свидетелями о преступлении. Тем самым можно констатировать, что Уложение 1903 г. было гуманнее своего предшественника, тем более что между «оскорблением с целью возбудить неуважение», предусматривавшим каторгу, и «оскорблением без цели возбудить неуважение», предусматривавшим крепость, была очень тонкая грань. Как правило, во время дознания обвиняемые отрицали намерение сознательно оскорбить представителей царствующего дома, ссылались на то, что были в состоянии аффекта, не понимали, что говорят, поэтому на практике максимальное наказание по данной статье не применялось. Вместе с тем между формулировкой «оскорбление без цели возбудить неуважение» и «оскорбление по неразумению, невежеству или опьянению» грань оказывалась еще тоньше. В этом случае гарантированным способом получить арест вместо крепости было указать на собственную неграмотность или состояние опьянения. Б. И. Колоницкий пишет, что в 1911 г. в 97% случаев (1167 из 1203 дел) обвиняемые отделывались арестом, часто кратковременным804804
  Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»… С. 45.


[Закрыть]. Большое количество упоминаний в уголовных делах состояния опьянения обвиняемых не соответствовало реальному положению дел и не может служить аргументом в пользу того, что ругали царя подданные исключительно по пьяни.

Тем не менее статья 103 и общая правоприменительная практика предоставляли достаточно формальных поводов для обвинений. Так, например, использование в одной фразе матерного оборота и имени императора позволяло начать дознание в оскорблении государя. То же самое касалось матерного выражения в помещении, в котором висел портрет императора, даже если имя его не упоминалось. В последнем случае нарушителю обычно сначала делалось замечание, и уже в зависимости от его реакции свидетели или представители власти, если речь шла о присутственном месте, начинали действовать в рамках закона. Крестьяне – люди эмоциональные, поэтому на сделанное замечание, как правило, следовало новое, еще более агрессивное заявление.

Начавшаяся война подарила представителям разных социальных групп России новые поводы для обсценных высказываний в адрес верховной власти. К сожалению, прямое соотношение количества дел по статье 103 Уголовного уложения довоенного и военного периода окажется нерепрезентативным в силу проведенной мобилизации, изменившей демографическую структуру общества, в результате чего многие потенциальные «буяны» оказались на фронте. В 1918 г. Е. Н. Тарновский, ссылаясь на официальные данные уголовной статистики, обращал внимание, что уголовная преступность в России с 1914 по 1916 г. возросла на 28%, вместе с тем количество политических преступлений, в том числе по статье 103, снизилось805805
  См.: Тарновский Е. Н. Война и движение преступности в 1911–1916 гг. // Сб. статей по пролетарской революции и праву. Пг., 1918.


[Закрыть]. Однако изучение жандармских отчетов по отдельным губерниям рисует противоположную картину. Так, Б. И. Колоницкий указывает, что в Самарской губернии количество обвинений по статье 103 с 1914 по 1916 г. выросло с 19 до 105, т. е. в 5,5 раза806806
  Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»… С. 66.


[Закрыть]. Это неудивительно, так как по мере затягивания войны слухи, компрометировавшие династию, все более распространялись по России. 2 октября 1915 г. начальник московского охранного отделения полковник А. П. Мартынов доносил директору департамента полиции о «резко оппозиционном» настроении Москвы и росте «антидинастического настроения»: «Особенно интенсивно рост этот замечается в низах общества, где он питается самыми нелепыми, дикими сплетнями и слухами»807807
  Донесение начальника московского охранного отделения директору департамента полиции о заседании московского отдела центрального комитета к.-д. // Буржуазия накануне Февральской революции. М.; Л., 1927. С. 64.


[Закрыть]. Современники отмечали, что в 1916 г. люди без стеснения, публично – в трамваях, в очередях за продуктами – обсуждали истории о похождениях Распутина, измене Александры Федоровны, отношении ко всему этому Николая II. 29 февраля 1916 г. вышла очередная сводка московского охранного отделения «О настроении общества», в которой, в частности, отмечалось: «В данном случае приходится говорить даже более чем о падении престижа верховной власти, – налицо признаки начавшегося и неуклонно развивающегося антидинастического движения… движения острого и глубокого раздражения против особы государя императора… С болью приходится констатировать, что если бы реагировать на все случаи наглого и откровенного оскорбления величества, то число процессов по статье 103 достигло бы небывалой цифры. И это – настроение столько же низов, тяготеющих к крайним левым, сколько и буржуазии средней и высшей»808808
  Сводка московского охранного отделения о «настроении общества» на 29 февраля 1916 г. // Буржуазия накануне февральской революции. М.; Л., 1927. С. 77.


[Закрыть]. Колоницкий находит верное объяснение расхождению официальной уголовной статистики с отчетами жандармских офицеров и офицеров охранки: «К официальным данным уголовной статистики следует относиться с большой осторожностью, ибо в различные периоды власти по-разному реагируют на совершение одних и тех же преступлений, по-разному регистрируют их на разных этапах делопроизводства»809809
  Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»… С. 66.


[Закрыть].

Вместе с тем у Е. Н. Тарновского, констатировавшего спад уголовных преступлений, были оппоненты. Так, в 1916 г. М. Фигурин указал, что одним из основных источников, подтверждающих спад преступности в годы войны, являются справки о судимости, количество которых неуклонно сокращалось. Однако попытавшись разобраться с причинами этого явления, Фигурин обратил внимание, что в официальных объяснениях, связывавших спад преступности с мобилизацией и прекращением алкогольной торговли, скрываются недомолвки: мобилизация привела в первую очередь не к сокращению преступлений, а изменениям подсудности (из гражданских судов преступники были переведены в юрисдикцию военных), а прекращение официальной продажи спиртных напитков способствовало росту незаконного корчемства. Кроме того, на выдаче справок о судимости отразилось беженство, так как теперь совершалось меньше преступлений по месту жительства. Все это затрудняло сбор полной статистики, в результате чего Фигурин делал вывод, что убедительных статистических данных о сокращении преступности в целом по России нет, и поэтому могут быть районы, в которых в связи с оттоком населения преступность действительно снижалась, а могут быть другие, где она, наоборот, возрастала810810
  Фигурин М. Об уменьшении преступности за время войны и о возможных причинах этого // Журнал министерства юстиции. 1916. № 3. С. 197.


[Закрыть].

В любом случае, по ходу Первой мировой войны общественная обстановка накалялась и в адрес верховной власти раздавалась все более жесткая критика, попадавшая под статью 103. В 1916 г. в интересах власти было не замечать в отдельных случаях факты публичного оскорбления императора, главным образом тогда, когда задержание виновного грозило народным возмущением, могло подтвердить справедливость оскорбительного высказывания о власти в глазах толпы. Массовое распространение таких случаев вынуждает Николая II, дабы не усугублять психологическую атмосферу в обществе, подписать 10 февраля 1916 г. высочайшее повеление ограничить привлечение к уголовной ответственности за оскорбление царя и членов императорской семьи, в результате чего министр юстиции А. А. Хвостов распорядился прислать ему на пересмотр заведенные дела для возможного помилования обвиняемых или смягчения наказания. Коллекция из кратких сводок протоколов подобных дел (по которым приговор уже вынесен или дознание продолжается) в форме докладов по Третьему Уголовному отделению I Департамента Министерства юстиции сохранилась в фонде 1405 Министерства юстиции Российского государственного исторического архива, кроме того, полные дела по статье 103 отложились в фондах губернских жандармских управлений Государственного архива Российской Федерации.

Следует заметить, что дела по статье 103 давно привлекают внимание исследователей, главным образом тогда, когда речь заходит о массовых настроениях крестьян, так как именно они чаще представителей других сословий становились фигурантами процессов (о причинах этого будет сказано ниже). Вместе с тем далеко не всегда используется весь потенциал этого исторического источника. Чаще всего цитируются отдельные высказывания крестьян о власти в подтверждение тезиса о дискредитации правящей династии в глазах простого народа. Реже обращается внимание на контекст, обстоятельства, приведшие к нарушению статьи 103, и тем более на анализ документов с источниковедческой точки зрения. Одним из первых исследований указанных дел в качестве исторического источника стала статья Л. М. Иванова, в которой он, разбирая оскорбительные высказывание крестьян в годы Русско-японской войны, отметил важность подобных материалов для изучения настроений и политических взглядов сельских жителей811811
  Иванов Л. М. Дела о привлечении крестьян к ответственности по статьям 103 и 246 как источник для изучения крестьянских настроений кануна первой русской революции // Проблемы источниковедения. М., 1959. Т. VIII. С. 119–134.


[Закрыть]. Иванов заметил, что этот исторический источник раскрывает «целый мир крестьянского сознания: здесь и наивная вера в царя, и озлобление против него за то, что он не дает земли, и ожидание „мятежа“, который приведет, наконец, к тому, что земля перейдет в руки крестьян»812812
  Там же. С. 125.


[Закрыть]. Сравнивая выявленные Ивановым особенности массового сознания крестьян, можно обратить внимание на стереотипные практики мышления и поведения, характерные для периодов Русско-японской и Первой мировой войн: отрицательное отношение к мобилизации, непонимание причин войны и попытки домыслить их на доступном для себя уровне, роль слухов в информационном пространстве русской деревни, дискредитация царя, усиление конфликтов с помещиками, которые воспринимаются в качестве изменников, и пр. Тем не менее статью Иванова едва ли можно назвать полноценным источниковедческим исследованием, так как в ней не затрагивался ряд важных вопросов, например степень репрезентативности этой группы документов. К делам по статье 103 из докладов министру юстиции обратилась О. С. Поршнева, которая выделила несколько типов крестьянских высказываний, обращая внимание на аргументированные, повторявшиеся не менее трех раз813813
  Поршнева О. С. Крестьяне, рабочие и солдаты России… С. 100.


[Закрыть]. Тем самым были отделены типичные характеристики власти от случайных, нетипичных, что позволяет вести речь о массовом сознании. Вместе с тем внимание только к аргументированным суждениям сужает исследовательский фокус анализом осознанных и артикулированных характеристик как элементов политического сознания, оставляя за его границами случайные эмоциональные высказывания как элементы настроений. Представляется, что сочетания осознанных, рациональных высказываний с неосознанными, иррациональными выражениями своих чувств (как вербальными, так и невербальными, например жестами, упоминавшимися в протоколах) составляют одну из уникальных особенностей данных исторических документов.

Наиболее полный на сегодня источниковедческий анализ дел по нарушениям статьи 103 Уголовного уложения за 1914–1916 гг. проведен в монографии Б. И. Колоницкого814814
  См.: Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»…


[Закрыть]. Так, исследователь перечислил наиболее типичные ситуации, при которых звучали оскорбления в адрес представителей династии («случайные», «карнавальные», «конфликтные» и др.), использовал квантитативный анализ с целью выявления динамики оскорблений по годам в отдельных местностях, выяснения мест, где чаще всего звучали обсценные высказывания (10% в 1914 г. были зафиксированы в присутственных местах), какие эпитеты, которыми награждали власть, были наиболее распространенными, а также определения наиболее распространенных объектов критики. Среди последних по частоте упоминаний следовали: император Николай II, великий князь Николай Николаевич, вдовствующая императрица Мария Федоровна, императрица Александра Федоровна815815
  Там же. С. 70.


[Закрыть]. В отличие от Поршневой, Колоницкий учитывал каждый случай оскорбления императора, но также обращал внимание на повторяемость высказываний и сюжетов. Дискутируя с В. Б. Безгиным, отметившим, что чаще всего оскорбления царя носили пьяный характер и звучали в трактирах, Колоницкий пишет о том, что по мере приближения к 1917 г. обсценные высказывания становились все более «трезвыми». При этом автор отметил и ограничения, налагаемые данным материалом: характер фиксации правонарушения и смягчение правоприменительной практики в феврале 1916 г. не позволяют выстроить график динамики оскорблений по годам в масштабах всей империи. Впрочем, этот недостаток может быть восполнен иными историческими источниками. В любом случае территориальный охват и распространенность определенных высказываний о власти, а также имеющееся количество зафиксированных фактов позволяют считать их массовыми и использовать для изучения массового сознания в качестве выборки.

Несмотря на указанные достижения по изучению данной группы источников их потенциал все еще не раскрыт в полной мере. Представляется актуальным дальнейшее изучение дел по статье 103, и в первую очередь самих высказываний крестьян с привлечением квантитативного (исследование, например, половозрастной структуры обвиняемых), семиотического (изучение тех или иных слов и образов как знаков, отсылавших к архетипическому или иному уровням сознания), дискурсивного (рассмотрение высказываний как системы значений, характеризующейся интертекстуальностью и формирующей определенные практики) и других анализов.

Всего было изучено 1474 случая оскорбления императора и членов его семьи. Как уже отмечалось, исходя из того, что на отдельных этапах изучаемого периода полиция с разной степенью служебного рвения преследовала подданных за оскорбление царственных особ, а также учитывая локальные, территориальные особенности, едва ли изученные дела позволяют выстроить динамику политических настроений населения в 1914–1916 гг. Однако эти документы являются ценным историческим источником по изучению социальных и психологических вопросов, так как представляют собой вполне репрезентативную выборку всей эпохи. Дела позволяют изучить сословный, гендерный и возрастной состав хулителей, распределить случаи фиксации оскорблений по губерниям. Особенную ценность в контексте проблематики данной главы представляет то, что высказывания крестьян передают нам устную речь «молчаливого большинства», а также позволяют исследовать особенности крестьянского «эмоционального режима» – не только обсценные обороты речи, но и жесты, которыми они сопровождали свои слова для придания им большей выразительности и эмоциональности. Жесты, направленные в сторону портретов членов царской семьи, также фиксировались в протоколах по статье 103 как факты оскорбления.

Среди поступивших в Министерство юстиции дел в связи с высочайшим повелением 10 февраля 1916 г. по 268 (19%) уже были вынесены приговоры по происшествиям 1914–1916 гг., которые позволяют оценить степень строгости судебных инстанций в вопросах оскорбления императора и понять общую практику правоприменения статьи 103. Прежде всего нужно заметить, что из числа изученных дел не обнаружено ни одного, когда обвиняемому была бы присуждена высшая мера наказания, предусмотренная статьей, – восьмилетняя каторга (см. табл. 1). В 63,4% упоминавшихся в докладах дел предусматривался арест при полиции от двух суток до шести месяцев. При этом преобладали малые сроки – от двух суток до месяца, что составляло 83,5% от всех случаев ареста. Заключение в крепости назначалось в 34% случаев, причем большинство приговоров приходится на срок от двух недель до месяца. Сроки от года до трех лет назначались в 23% от всех случаев заключения в крепости, или в 8% случаев от всех видов наказания. Самое строгое наказание – ссылка на поселение с лишением прав состояния – составило 2% от всех приговоров.

Таблица 1. Наказания, вынесенные по статье 103 Уголовного уложения за 1914–1916 гг.

Разбор конкретных дел и назначенных наказаний показывает, что при одних и тех же обстоятельствах совершенного преступления обвиняемые могли получить разные сроки. Сказывались как тонкие различия между пунктами 1, 2 и 3 статьи 103, так и иные факторы, связанные с психологической атмосферой в обществе (в частности, с распространением шпиономании и ксенофобских настроений), местными национальными особенностями и т. д.

Минимальная мера наказания, встречающаяся в докладах в Министерство юстиции, – помещение под арест на 2 дня. Такое наказание вынес Красноярский окружной суд по адресу мещанки г. Бирска Уфимской губернии 45‐летней Парасковии Кузнецовой, которая в августе 1915 г. в Красноярске заявила, что «наша старая государыня, немка, в какой-то город передавала провизию для германцев и ее теперь арестовали»816816
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 591 об.


[Закрыть]. На суде Кузнецова признала, что произносила эти слова, но отрицала, что ее намерением было оскорбить императрицу, – она просто передавала слух. В докладе было отмечено, что Кузнецова неграмотна, старообрядка, имеет троих детей. Это позволило расценить преступление как «оскорбление по невежеству». При этом судьи не учли, что распространение именно таких слухов сильнее всего дискредитировало верховную власть, нежели ругательства в адрес императора. Решение о трехдневном аресте приняла Московская судебная палата 24 февраля 1916 г. (т. е. после выхода высочайшего повеления) в отношении 42‐летнего крестьянина Тверской губернии Якова Андреева. 22 мая 1915 г. на поле близ деревни Гагиной Андреев в присутствии местного сельского старосты поссорился с крестьянином Васильевым из‐за потравы скотом Андреева огорода Васильева. Во время ссоры Васильев сказал: «Ну что же, Государю на тебя жаловаться, что ли?» На что Андреев выматерился: «… (брань) с Государем, я не признаю ни Государя, ни другое начальство»817817
  Там же. Л. 170 об.


[Закрыть]. Такая же мера наказания была принята Сарапульским окружным судом 10 декабря 1915 г. в отношении крестьянина Федора Кусаргина, который в мае того же года, зайдя в дом крестьянина Трошкова, в разговоре о войне произнес: «У нас дело плохо насчет войны. Мать государя отправилась в Германию – значит, изменила»818818
  Там же. Л. 227.


[Закрыть]. Обвиняемый свою вину не признал и настаивал, что сказал лишь, что императрица поехала в Германию и там попала в плен. Еще один случай трехдневного ареста связан с двумя крестьянами Ставропольской губернии, которые рассказывали, что «государыня императрица Мария Федоровна имеет двух незаконнорожденных сыновей. Она просила государя императора, чтобы этих ее сыновей почитали в церквях, в чем государь император отказал. Тогда она уехала с этими сыновьями в Германию и из‐за этого началась война»819819
  Там же. Л. 354.


[Закрыть]. Оба крестьянина признали себя виновными. Показательно, что ни один из обвиняемых не находился в состоянии алкогольного опьянения, неграмотным являлся лишь один, однако судьи усмотрели в этих случаях пункт 3 статьи 103 «оскорбление по неразумению, невежеству или опьянению». На этом фоне кажется суровым приговор в отношении неграмотного 86-летнего крестьянина Сахалинской области Семена Варфоломеева, который был присужден к месяцу ареста за то, что 20 октября 1914 г. в присутствии нескольких свидетелей на замечание одного из них, что скоро будут брать новобранцев в Сахалинской области, матерно выругался в адрес царя: «… (брань) я ему дам, что он кормит моих сыновей, поит… (брань)»820820
  Там же. Л. 229.


[Закрыть]. На относительной суровости приговора в отношении старого человека сказалось, вероятно, то, что Варфоломеев был бывшим каторжником, осужденным в 1876 г. на 5 лет за убийство, а также, по-видимому, использованный по адресу императора крепкий матерный оборот, опущенный в докладе по Третьему уголовному отделению. Вместе с тем с точки зрения репутационного вреда верховной власти высказывание Варфоломеева представляется менее серьезным преступлением, чем вышеприведенные случаи распространения слухов, рисующих измену членов царской семьи. Такое же наказание – месяц ареста при полиции – получил 73-летний мещанин г. Смоленска Семен Детков за то, что произнес: «Государя нам не нужно, надо его убить… (брань)»821821
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 66.


[Закрыть]. Как видим, фразы обоих – Варфоломеева и Деткова – содержали матерное оскорбление императора, но при этом Детков призывал к убийству царя, а получил за это такое же наказание, как и Варфоломеев. Смягчающим обстоятельством было то, что Детков произносил слова в состоянии опьянения. Однако мера наказания так и не была принята в отношении обоих обвиненных, так как в соответствии с высочайшим повелением от 10 февраля 1916 г. они были помилованы.

Более суровым наказанием являлось заключение в крепости. Законодательство допускало, что заключение в крепости могло сопровождаться лишением прав состояния, однако такие случаи по статье 103 выявлены не были. Как и в случае с арестом, наиболее распространенным сроком крепостного заключения был срок в пределах одного месяца. Минимальным временем оказалось двухнедельное содержание. Именно такой приговор вынесла Харьковская судебная палата в отношении 25‐летней фельдшерицы Сони Гельфгат, которая в октябре 1914 г. во время разговора в аптеке с фельдшером Кореневым на замечание последнего, что немцы зверски обращаются с мирным населением, ответила: «А разве наш государь делал лучше, устраивая в городе Одессе и других местах погромы и проливая кровь» и вдобавок назвала императора «недалеким»822822
  Там же. Л. 248 – 248 об.


[Закрыть]. В данном случае, хотя крестьяне получали за более оскорбительные высказывания куда меньшие сроки, сказалось, вероятно, еврейское происхождение фельдшерицы. Кроме того, подчас грубо-обсценное и абсурдное, настоянное на слухах высказывание крестьян списывалось на эмоциональность сельских жителей, тогда как рациональное обвинение мыслилось отягчающим фактором. Образованный человек, отдававший себе отчет в произнесенных словах, мог получить больший срок. Так, две недели крепости получил 56-летний мещанин Екатеринбурга Виктор Петер, управляющий конторой, за то, что в феврале 1915 г. в разговоре с рабочими о мобилизации ратников сказал: «В японскую войну вас дураки обманули, не дали земли и теперь обманут, не дадут. Издали вам манифест и то его Никулка скрыл». На вопрос, кто обманет, Петер ответил: «Ваш Никулка»823823
  Там же. Л. 375.


[Закрыть]. В докладе отмечено, что Петер православный, домашнего образования, женат и имеет четырех детей.

По количеству приговоров к заключению в крепости на втором месте после месячного срока стояло годовое заключение. 30 декабря 1915 г. Томский окружной суд приговорил к заключению в крепости на один год и четыре месяца 19-летнюю еврейку, мещанку г. Каинска Мере Трескову за то, что, присутствуя на проводах на войну мужа своей знакомой, она напевала революционные песни (некий Самойлов играл их мелодии на балалайке) и, в частности, произнесла, имея в виду императора: «Если бы я была там (на войне. – В. А.), то всадила бы ему первую пулю»824824
  Там же. Л. 129.


[Закрыть]. Отягчающим обстоятельством стали политические рассуждения Тресковой. В частности, она возмущалась тем, что «нас евреев на войну в первую голову гонят, а надела не дают». В докладе не отмечалось, была ли Трескова пьяна (очевидно, что собравшиеся проводить призывника пили не только чай), однако сочетание революционного фольклора, политических высказываний с еврейской национальностью обвиняемой представлялось достаточным основанием для серьезных опасений на ее счет, в результате за аналогичное высказывание с Детковым (оскорбление и угроза убийством императору) Трескова получила куда более серьезное наказание. Еще один земляк Тресковой, 70-летний еврей Мовша Малкин, проживавший в деревне Богатихе, получил год крепости за то, что в январе 1915 г., вернувшись домой из Каинска, на вопросы находившихся в его доме крестьян о городских новостях сообщил, что из пяти сыновей его свата один умер, а четырех взяли на войну, после чего произнес: «… (брань) вашего государя, чтоб он околел»825825
  Там же. Л. 162 об.


[Закрыть]. В отличие от Тресковой, Малкину не вменялись в вину революционные высказывания, однако отягчающим обстоятельством была его трезвость и национальность. Правда, в соответствии с царским повелением на это дело резолюцию наложил министр юстиции А. А. Хвостов: «Полагал бы возможным это дело прекратить ввиду… преклонного возраста и состояния нарушенного душевного равновесия, вызванного призывом 4 сыновей близкого человека». Другой еврей, киевский купец I гильдии 49-летний Борук Бродский, также получил год крепости за то, что прокомментировал сообщение «Русского слова» о поездке императора в действующую армию словами: «Государь император должен был ехать из Петрограда прямо в Варшаву, а поехал кругом, вот сукин сын»826826
  Там же. Л. 240 об.


[Закрыть]. В данном случае, несмотря на относительно нейтральное высказывание в сравнении с другими известными упоминаниями царской особы, отягчающим обстоятельством была «история» обвиняемого, который уже был подвергнут крепостному заключению на один месяц за оскорбление городового, а также был выслан из Киева под гласный надзор полиции в г. Цивильск. Тем не менее значительный процент евреев среди приговоренных к крепостному заключению не кажется простым совпадением в условиях развивавшейся в России ксенофобии и шпиономании.

Помимо евреев, в крепость по статье 103 часто отправлялись этнические немцы. Так, год заключения получил крестьянин Самарской губернии Генрих Гинтер за то, что в июне 1915 г. в разговоре с двумя десятниками о войне на замечание одного из них, что русские войска собираются оставить Львов, со смехом произнес: «Они, немцы, возьмут Львов, но даже придут в Петербург. Будут… царевых дочек, их у него много, и до самой царицы доберутся и ее…»827827
  РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 198 об.


[Закрыть] 28 февраля 1916 г. был осужден к годовому крепостному заключению германский подданный Готлиб Классен за то, что якобы с самого начала войны и до весны 1915 г. в г. Бердянске Таврической губернии регулярно в присутствии свидетелей оскорбительно отзывался об особе императора. Классен родился в России, происходил из семьи немецких колонистов Екатеринославской губернии, его дети были российскими подданными, причем два сына сражались на войне против Германии. Классен не признал себя виновным и направил ходатайство о помиловании и принятии в русское подданство. Однако министр юстиции Хвостов отклонил прошение о помиловании, оставив приговор в силе828828
  Там же. Л. 115.


[Закрыть].

Было бы неверным утверждать, что среди хулителей, получавших длительные сроки заключений, не было русских. Все же доминировали в качестве обвиняемых именно русские крестьяне (при этом привести точную статистику по национальностям вряд ли удастся, так как национальная принадлежность, как и вероисповедание, указывалась не всегда). Достаточно их было и в крепостях. Причем возвращавшиеся с фронта рядовые солдаты из крестьян также пополняли число хулителей. Так, например, находившийся в отпуске по ранению рядовой лейб-гвардии Егерского полка из крестьян Курской губернии Михаил Усов в разговоре с сельскими жителями о войне в декабре 1914 г. заявил, что «германцы 40 лет готовились к войне и крепости строили, а наш царь водкой торговал и строил монопольки. Наш царь после пяти месяцев войны уже побирается»829829
  Там же. Л. 111 об.


[Закрыть]. Харьковская судебная палата приговорила Усова к заключению в крепости на два года с заменой наказания с заключением в дисциплинарной части на тот же срок. В итоге Усов вернулся на фронт.

Максимальное заключение в крепости на три года, из числа рассмотренных случаев по докладам министру юстиции, получил мещанин города Балтийского Порта Эстляндской губернии 40-летний эстонец Христиан Педдер за то, что осенью 1914 г. в разговоре с рабочими неоднократно позволял себе оскорбления императора и, в частности, произнес: «Русский император глупее, чем свинья, и ему не победить германца»830830
  Там же. Л. 14 об.


[Закрыть]. В данном случае мы имеем дело с периодом расцвета шпиономании, когда доставалось всем носителям нерусских фамилий. В отношении прибалтов, как и поляков, евреев, немецких колонистов, власти отличались особенной подозрительностью.

Приговоренными к ссылке и лишению всех прав состояния в докладах министру юстиции были упомянуты шесть человек: один дворянин (этнический немец), двое мещан (русский и еврей) и трое крестьян (русские). Рассмотрим кратко эти случаи.

1. Потомственный дворянин Александр Германович фон Бюллер 12 декабря 1914 г. в Тифлисе по поводу причин войны заявил: «Вильгельм, узнав о готовящемся нападении на Германию четырех хулиганов, не ожидая такового, первый начал войну», после чего пояснил, что под хулиганами он имел в виду Николая II, Георга V, а также Францию и Бельгию831831
  Там же. Л. 160 об.


[Закрыть]. Отягчающим обстоятельством, помимо немецкой фамилии, стало образование обвиняемого, полученное в Германии.

2. В июле 1915 г. 50-летний мещанин г. Нарыма Николай Савин был приговорен Томским окружным судом к лишению прав состояния и ссылке на поселение за то, что в присутствии свидетелей произнес: «Вашего Николая скоро поведут на поводу как русскую собачонку»832832
  Там же. Л. 106.


[Закрыть]. В деле указывалось, что Савин ранее проходил в качестве обвиняемого по статье 103. А. Хвостов отказался помиловать его.